Джурджевдан

…пятьсот восемьдесят шесть, пятьсот восемьдесят семь, пятьсот восемьдесят восемь. Он винил в происходящем лишь себя. Еленины капризы не в новинку – он должен был отказать. Пусть она совершенно замучила отца, и он не выдержал однажды, отрезав холодно – «едешь, это не обсуждается». Его не мучила, не смогла. Весь период подготовки к свадьбе он ссылался на занятость, игнорируя сестру и лишь без интереса читая письма, которые она оставляла у него дома, в очередной раз бессмысленно прождав его. Смешная сестренка. Неужели кому-то действительно было необходимо его присутствие? Великий князь, отец жениха был вежлив, но сухо и официально, как с чужим, и Георгий не винил его. Когда-то его едва упросили встретиться с Александром, зато теперь брат был желанным гостем во дворце. Стрельна. Странное название. Ему здесь не рады. Кроме хозяина здесь уйма народу – Елене не удастся отдохнуть. Старший женится и старшая дочь лишь только недавно вышла замуж и, как ему сообщили вскользь, уже в ожидании, – а младшие дети в семье еще совсем маленькие. Всего их восемь – и шестеро из них разновозрастные мальчишки, объединенные одним отчеством и ничем более. Похоже, дружные, но шумные – все его недолгое время пребывания в гостях с ним постоянно кто-то пытался заговорить. Хорошо, что на время свадьбы им предоставили комнаты в Зимнем, жизнь здесь была бы совершенно невыносимой. Пятьсот восемьдесят девять, пятьсот девяносто. Он слышал шепотки вокруг себя. «Так вот он какой!» - выговаривали дамы, прикрываясь веерами, будто они могли помешать ему услышать. «Все написано на лице» - твердили гости, перешептываясь и бросая на него косые взгляды. «Безумец» - выплевывали они окончательный приговор. А он терпел. И только лишь считал. Пятьсот девяносто два, пятьсот девяносто три. Александр и здесь нашел себе поклонников. Вокруг него приличная толпа, он ее центр и душа этой компании. Но ревности нет – меньше всего на свете Георгию хотелось, чтобы вокруг него собрался такой же кружок, докучающий разговорами. Он хотел бы остаться один или, еще лучше, исчезнуть и очутиться вдруг у себя дома в кабинете, где все привычно и знакомо. Пятьсот девяносто четыре, пятьсот девяносто пять, пятьсот девяносто шесть. Кажется, церемония никогда уже не начнется. Отец ходит по залу, знакомясь с какими-то людьми, наверняка важными для него. А для него прошло время, когда нужны были какие-то связи, знакомства. Ему нужно всего лишь терпеть – и разговоры, и заинтересованные взгляды брата, и хмурое обеспокоенное внимание отца-короля. Пятьсот девяносто семь, пятьсот девяносто восемь. Кажется, гостям свадьбы пришлось по вкусу его невнимание – голоса становятся громче. « - Надеюсь, ему хватит сил хоть недолго сдерживать свое буйство!» - уже бесстрашно высказывается некая дама в жемчугах. – «Иначе ему придется покинуть страну еще до приема». Руки бессознательно сжимаются в кулаки. Терпеть. Пятьсот девяносто девять…. - Бог мой, извините! – воскликнул юный девичий голос после того, как его счет сбил негромкий щелчок о сапог. Он и не понял что произошло, но рядом как по волшебству возникла фигура в светлом русском церемониальном платье: растерявшись, принц скользнул взглядом вниз, на пол, смотря на изящный веер рядом со своей ногой. Бедняжка уронила его и сейчас наверняка трясясь от страха, надеялась, что принц, о котором так много судачат, поступит как требуют приличия – и он наклонился за ним, желая чтобы она как можно быстрее удалилась. Его пальцы коснулись перламутровой ручки в тот же момент, когда белая женская рука ухватилась за вещицу с другой стороны. – Я ужасно неуклюжая. Она поднялась, все еще держась за веер, который не выпустил он, и Георгий взглянул на нее. В молодом круглом лице девушки не было страха или осуждения – она будто не знала, с кем ее столкнула судьба. Серые глаза смотрели открыто, дружелюбно, без какого-либо опасения, и от этого взгляда вдруг стало тепло. В сердце. Он кивнул медленно. В зале вдруг стало ужасно неуютно. - Такое случается, - Произнести простые слова оказалось сложно – он будто вдруг забыл русский язык.- Это не страшно. - И все же я благодарна вам. Я Мария. – Она протянула руку. - Павловна. Она не знала его – теперь ее поведение было понятным. Но посетившее его желание было чужим, незнакомым: ему, как когда-то давно в корпусе, страшно захотелось скрыть, кто он на самом деле. Придумать имя и новую жизнь, к которой не было ни трона, ни Сербии, но Георгий понимал, что все это бессмысленно. И, подняв еще по-детски маленькую ладошку, он чинно коснулся губами запястья. - Георгий. Петрович. - А вы замечательно говорите по-русски. - Она будто бы не придала значения его личности, продолжая улыбаться, как старая знакомая.– Это так удивительно. - Я учился в Петербурге. – Слова сами выскользнули – принц не смог понять, зачем сказал это. - Это ужасно глупо, но я забыла об этом. – Коротенький вздох выглядел разочарованным. – Конечно же, вы закончили Пажеский. - Да, там сейчас учится князь, - нетерпеливо отозвался Георгий, теряя нить разговора. Неожиданно все братья будущего зятя просто перепутались в голове и ему стоили некоторых усилий попытки отыскать среди них нужного. - Игорь. - Там сейчас учится мой младший брат. Так просто - Георгия немного разочаровал ее ответ. Он словно ожидал другого – новых вопросов, ответов, ему вдруг почудилось, что он на минуту стал ей интересен. Брат… знать бы, кто ее брат. В его памяти был только один Павлович – худой мальчишка, хмурый и будто невыспавшийся из-за темных кругов вокруг глубоко посаженных глаз. Они когда-то перекинулись парой фраз, но разговора не получилось – он едва ли мог быть ее младшим братом… Принц остановил свои размышления. Едва ли его интерес будет верно истолкован – скорее всего не пройдет и пары минут, пока мать девушки не заметит, с каким человеком завела беседу дочь. И тогда продолжения разговора не последует. - Прошу прощения, - сказала тихо девушка и удалилась, а Георгий лишь позволил себе украдкой взглянуть ей вслед. Она не обернулась, остановившись рядом с какой-то совсем еще молоденькой девочкой, и что-то сказав ей. Девочка улыбнулась, а он отвел глаза – все ни к чему. Но в груди по-прежнему теплилось что-то непривычное. В зале все еще болтали о нем, но теперь еще и о ней – о Марии. Принц жалел сейчас, что так плох в русских князьях, давно оставив надежду запомнить их всех. Он знал немногих из присутствующих, вовсе не помня имен дам и припоминая лишь нескольких великих князей. Царицы не было – принц знал ее, но присутствовали царские дочки – он видел их лишь на снимках и никогда вживую. И нет теток – его, родных, черногорок. У деда с отцом сложные отношения, а они наказали Елену – что ж, так и лучше. Не напомнят – а похожи ли они на маму? Ему в смутной памяти детских воспоминаний казалось – очень, одно лицо. А на фотокарточках схожести было очень мало. - Не помешаю? – спокойный голос выбросил его из моря мыслей о родственниках: рядом с ним стоял один из братьев Иоанна – молодой человек несколько моложе его самого, похожий на родственников, но правильнее чертами лица, затянутый в красно-синий измайловский мундир. – Константин, - напомнил он смешливо. - Я помню, - честно ответил королевич, действительно помня его, одного из немногих. – Венчание задерживается? - Немного. Императрица пожелала благословить молодых – она не сможет присутствовать на церемонии. - Тогда нам стоит подождать, - мирно ответил Георгий и незаметно поискал взглядом свою недавнюю собеседницу. Она стояла в стороне, что неприятно, не одна, а с высоким молодым человеком в военном. Они о чем-то спорили, и девушка даже порывисто зажала ему рот ладонью, что заставило принца улыбнуться невольно, но быстро скрыть улыбку. - Александр пользуется успехом, - заметил Константин, кивая в сторону собрания. - У него, должно быть, от этого голова кругом. - О нет, он привык. У него, как правило, большие компании. Всю жизнь были – он не устает от них. - Подумать только. - Да. – Георгий кивнул. Вероятно, ему стоило попытаться показать себя вежливым человеком и завести разговор. – Вы довольны службой в Измайловском полку? - Да, очень, - подтвердил князь. – Это родной полк отца, вы понимаете… - Разумеется. Кажется, сейчас он возглавил «преображенцев»? - Да, довольно давно. Император очень желал этого, отказать было неловко. Но он все же больше «измайловец». Измайловский его первый полк, он очень много для него значит. - Понимаю. Измайловцы показали себя героями под Очаковым. Первыми пошедшие в атаку всегда больше дают для победы. - Вы думаете? – оживился Константин. - Разумеется. Первые поднимают остальных, подают пример. Быть первым нелегко. - Полк за это примерно наградили. И за Бородино тоже. - Сражение за Семеновские высоты - гениально проработанная стратегия. Первая линия Измайловского полка отбила атаку безупречно. Даже кирасиры не смогли помочь. Да и что может французская кираса против русского штыка? «Довольно умничать!» - воскликнула в нем гордость. – «Хочешь поразить его своими знаниями? Это так глупо, Джордже». - Вы… – Князь сглотнул судорожно. – У вас был хороший преподаватель истории. - Благодарю, - отозвался Георгий, вспоминая своего главного учителя – обширную домашнюю библиотеку. – Я ему передам. Он вновь перевел внимание на девушку – она явно была недовольна своим спутником. Тот обернулся на него неожиданно, смотря почти в упор, и принц узнал те глубокие глаза, придающие лицу болезненный вид. Он повзрослел, вытянулся, но изменился мало – лишь детская угрюмость уступила место юношеской высокомерности, при взгляде в его сторону лишь усилившейся. - Нам пора, - с сожалением признал Константин, замечая одного из младших братьев в дверях. – Я надеюсь, мы еще сможем поговорить позднее. - Да, - кивнул королевич. – Буду рад. - Хорошо. Митя! - позвал князь негромко и удалился вместе с тем молодым человеком, оставившим свою собеседницу. Митя – значит, Дмитрий. Дмитрий Павлович, конечно, а она Павловна. Значит, брат. И от этого на душе почему-то стало легче. Ноги сами сделали несколько шагов, неся его ближе к ней, стоящей к нему спиной и обмахивающейся веером. Девушка неожиданно для него шагнула назад, сталкиваясь с ним, и, охнув, уронила аксессуар. - Прошу прощения. – Ему вновь пришлось присесть, чтобы поднять его и вернуть ей. – Я не приглянулся вашему вееру. - Спасибо,– Ослепительная улыбка украсила ее лицо. – Вы так решили, но, быть может, все наоборот? - Скорее нет, чем да. – Это секундное столкновение стоило для него неожиданно дорого – успокоить отчаянно застучавшее в груди сердце не удавалось, несмотря на его старания. – Вы не будете возражать, если я останусь здесь? - Возражать? – удивилась княжна. - Разумеется, нет! Вам, конечно, хочется быть поближе к сестре. Мгновение он был в ступоре, мучительно соображая, о какой сестре она говорит. Неизвестная сила заставила забыть его обо всем на свете: он не слышал злого шепота, не чувствовал внимания отца и совершенно забыл причину своего пребывания здесь. - Да. – Елена. Свадьба. Вот и то пресловутое безумие посетило его. – Благодарю. Мария, улыбнувшись, замолчала, а Георгий, позволяя себе лишь украдкой смотреть на нее, боялся произнести хоть слово, чувствуя за собой способность говорить лишь глупости. Она не смотрела на него, и он мог отметить мелочи - ее профиль, небольшой подбородок, переходящий в изящную шею, фигуру, вполне оформившуюся, изящные руки с длинными пальцами. Он вдруг понял, что задумался, рассматривая ее, и с ужасом отдернул руку, произвольно потянувшуюся к ней, - Георгий никогда не любил прикосновений. Формальные рукопожатия, родственные поцелуи, дружеские похлопывания по плечу – все это было сродни каторге, но сейчас его тянуло к ней. К девушке, которую он совершенно не знал. Сестра появилась в дверях под руку с императором – вся серебряная, как рыбка, с бриллиантами в диадеме, возложенной на сложную прическу. Она прошла совсем рядом, просияв, когда ее взгляд нашел его, и даже попыталась коснуться брата, но не успела, миновав его, но обернувшись. - Она очень красивая, - прошептал голос рядом, и Георгий повернулся, смотря на улыбающуюся девушку. Она тоже взглянула на него. – Не правда ли? - Да, очень, - согласился принц, смотря вслед Елене. – Иоанн Константинович тоже выглядит очень хорошо – ему идет конный мундир. - Мой брат тоже офицер Конного. И отец. Венчание кончилось, и ему пришлось оставить девушку – неожиданно это оказалось так же трудно, как если бы ему пришлось рвать цепи руками. Георгий понимал – так лучше, это знакомство не нужно ни ему, ни тем более ей, лишь из вежливости оставшейся с ним рядом и поддержавшей разговор. О ней будет бессмысленно вспоминать уже завтра, а через неделю ее незатейливый портрет окончательно покинет его память. Молодожены принимали поздравления от гостей, и он подошел, пожимая руку новоиспеченному зятю и наклоняясь, чтобы поцеловать сестру в щеку. - Поздравляю… Руки Елены обвили его шею, притягивая к себе так резко, что ему пришлось напрячься, чтобы не упасть. - Ты сломаешь мне шею. - Джордже, милый, задержишься на неделю? - Разумеется, нет, что за шутки? - Ну пожалуйста, я попрошу папу. – Он с силой выпрямился, и она почти повисла на него плечах. – Побудешь самую чуточку. Ты покажешь мне Петербург, ведь я его совсем не знаю. - Я тоже. Я уверен, ты отыщешь куда более толкового экскурсовода, чем я. – Принц коротко взглянул в сторону, где стояла, смотря на них, та самая Мария Павловна. – Елена, будет, люди смотрят, - он попытался расцепить ее руки. – Отпусти. - Наклонись, скажу словечко. - Позже. Я всех задерживаю. В стороне из дверей появился Константин, сразу находя его взглядом, и Георгий схватился на него как за спасательный круг – ему нужно было сбежать. Игнорируя разочарованный возглас сестры, он подошел к нему, вновь заводя ни к чему не обязывающий разговор о пустяках. Расцеловавшись с Еленой, девушка удалилась в сопровождении брата и мужчины много старше их обоих, и вереница продолжила свое движение. Он сам не знал и половины присутствующих и, не кривя душой, готов был признаться, что не желает и знакомиться. - Костя, - зашептал появившийся рядом с ними второй из многочисленного семейства новоиспеченного супруга Елены, носивший имя архангела. – Михень не видел? - Кажется, она уехала, - пожал плечами Константин. – Что случилось? - Не знаю, мус послала найти ее. Ладно, скажу ей, что не нашел. – Он холодно взглянул на принца. – Пойду. - И для чего она могла ей понадобиться, - вздохнул князь, когда брат ушел. – Странно. Вы не видели ее? - Простите, а Михень - это… - Мария Павловна. Великая княгиня. «Княгиня». Внутри будто что-то оборвалось – у русских княгини замужние. - Она вдова дяди Владимира, - продолжил Константин. – Андрей, ее младший сын, только что отошел от Иоаннчика. А если он здесь, то и она, видимо, еще не уехала. Я отлучусь. – Он метнулся к среднего роста усатому молодому человеку, останавливая его. - Сын? – переспросил себя вслух королевич, с недоумением смотря на мужчину явно старше его самого. «Младший» - этого уж точно не могло быть. Костя что-то выговорил своему собеседнику и обернулся, улыбаясь и что-то снова говоря – его слова были неслышны в шуме. Коснувшись его плеча, с покровительственной улыбкой его выслушала подошедшая полная дама в богатом наряде и, снисходительно кивнув, проплыла мимо Георгия к дверям, за которыми скрылся Гавриил. - Нашлась, такая удача, - радостно сообщил Константин, возвращаясь к нему. - Мария Павловна? – невольно вырвалось у Георгия. – Она? - Разумеется. – Константин недоуменно взглянул на него, потом вслед ушедшей княгини и вдруг открыто усмехнулся. – Понял. Я заметил, что вы уже познакомились с Мари и даже имели с ней разговор. - Вовсе нет, просто…перебросились парой фраз о церемонии. - И она представилась Марией Павловной. Все верно – они тезки. Мари – великая княжна, дочь великого князя Павла Александровича, а почему тетя Михень стала Павловной, теперь уж и не понять, быть может, это одно из имен ее батюшки - шверинского герцога. - Ясно. – Он ощутил неясную привязанность к шверинским герцогам, даровавшим русской династии своих дочерей. – Это не страшно – Георгиев у нас в семье тоже довольно много. Династическое имя. - Я не буду говорить, сколько у нас в семье Константинов, - отозвался князь. – После появления у нас Константина Александровича…право, это может затянуться. Вы не откажетесь разделить со мною мотор, Ваше Королевское Высочество? Можем провести дорогу за интересным разговором. - Я совсем не против. – Королевич, неожиданно даже для себя, поплелся за своим собеседником. – Только, пожалуйста, называйте меня Георгием. Молодой человек остановился и улыбнулся. - Тогда вы меня – Константином. Договорились? - Договорились. - Что вы скажете о сдаче Москвы Наполеону? Стоило ли отдавать такой важный для страны город в руки врага? - Трудно оценивать со стороны…. Они разговаривали всю дорогу - в автомобиле кроме них был лишь младший брат Константина Олег, никак не участвующий в их дискуссии. «Он у нас поэт», - отмахнулся князь, объясняя незаинтересованность брата. - Идемте скорее. – Выскользнув из мотора, Константин утянул его за рукав за собой вглубь бесконечных дорожек, опутывающих огромный парк. – Иначе нас займут чем-нибудь скучным. Идемте. - Гостей будет много? - Без сомнения, много. На великокняжеских свадьбах, разумеется, народу много больше, но я не думаю, что об этом стоит сожалеть. - Как на мой взгляд, так наоборот, - выразил свое мнение принц. – Кому нужна такая толпа. - Я тоже так думаю. Самые близкие – это то, что необходимо. Но, увы, – долг есть долг. – Константин покосился на него. – Георгий, вы вальсируете? Королевичу почудилось, что кровь бросилась ему в лицо. - О, очень дурно. Совершенно не люблю это занятие. - Очень жаль – дам будет много, а танцующих мужчин можно пересчитать по пальцам. Придется пойти мне и младшим – кроме нас, пожалуй, только Дмитрий Павлович охотно будет танцевать. Вы знаете Дмитрия? - Смутно. - Младший брат Марии Павловны, вы с ней уже знакомы. Мари прелестно вальсирует, если все же надумаете танцевать, то смело приглашайте ее. - Мне жаль портить ей вечер своей неловкостью. Лучше я понаблюдаю за танцами со стороны. Прием начался довольно поздно, но даже глядя на ломящиеся от самых разнообразных изысканных блюд столы, у Георгия совсем не было аппетита. Она была здесь – виновница его сомнений, в бледно-голубом роскошном платье, с замысловатой прической и аквамаринами в волосах, она о чем-то живо разговаривала с сестрой его новоиспеченного зятя и, не таясь, смеялась. Он одернул себя – несколько минут он молча стоял, во все глаза смотря на нее, ловя каждое движение, каждый жест, каждый такт ее смеха. Даже самому себе он казался странным и жалким. - Выпьете? – предложил Константин, вырастая будто из-под земли, протягивая ему бокал. - Да! – благословляя святых, пославших его, королевич выхватил фужер, осушая его до дна. – Спасибо…. - Не надумали танцевать? - О, нет. Я не танцор. - Константин Константинович. – Улыбаясь добродушно, к ним подошел Александр, неторопливо смакуя шампанское, - хорошо зная брата, Георгий был уверен, что он уже полупьян. - Когда же уже объявят вальс? - С минуты на минуту, Александр Петрович. Вы присоединитесь? - Непременно. Скажите, а Ее Императорское Высочество. – Престолонаследник взмахом ресниц указал направление. – Ангажирована на первый танец? - Мари? Мария Павловна? Не думаю. - Прекрасно. – Александр улыбнулся, но в прежнем добродушии промелькнула частичка чего-то постороннего, непознанного. – Подержишь? – беспечно обратился он к брату, протягивая пустой бокал. Георгий протянул руку почти машинально, остолбенело смотря, как брат, затянув потуже ремень и расправив плечи, удаляется и подходит к княжне и, улыбаясь, говорит ей что-то, что заставляет ее улыбнуться ему в ответ. Сжав тонкие пальцы, затянутые в белые перчатки, Александр вывел Марию в центр залы, мягко обнимая ее за талию. Негромко хрустнуло – и пришедший в себя королевич опустил глаза, смотря на осколки тонкого хрусталя, зажатые в руке. Он сам не заметил, как раздавил бокал. - Джордже, - отец едва не застал его за попыткой скрыть следы своего преступления, пряча разбитый фужер в огромной вазе в углу. – Ты исчез после венчания. - Я был здесь, - поспешил он объясниться, чувствуя, что внутри него все клокочет от ярости. – Константин Константинович взял меня в свой мотор. Король недоуменно приподнял бровь. - Великий князь? - Нет, его сын. - Ах, вот как. Хорошо. – Он осмотрелся. – Почему ты не танцуешь? Столько дам не занято – это невежливо. - Вы знаете, что я не танцую. - Сегодня можно было сделать исключение. – Голос короля приобрел нажим. – Ради сестры. - Вы знаете, что я ни для кого не делаю исключений, - парировал Георгий жестко. – Я не буду танцевать, если не захочу. Отец поджал губы – только присутствие большого количества людей мешало ему отчитать сына, как непоседливого дерзкого гимназиста. Георгий знал это – привычка игнорировать общественное мнение ему досталась не от родителя, и никакая его выходка на людях не могла повлечь за собой выволочку от короля, что не раз спасало его: память у отца была неважная и к нужному моменту он часто забывал о том, что собирался поговорить с ним. - Благо хоть Александр решил не портить Елене свадьбу, - произнес он спокойно, следя за танцующим сыном. – Как мила его спутница. Ты не знаешь, кто она? - Знаю. – В груди перевернулось что-то и защемило. – Великая княжна. - Правда? Интересно. – Музыка поменялась, но Александр так и остался в паре с девушкой, и король усмехнулся. – Очень интересно. А как ее зовут? - Мария Павловна, - практически выдавил из себя Георгий. Ему казалось, что руки и ноги пронзает судорогой – ему хотелось согнуться и посидеть где-нибудь в уголке, душа в себе неприятное ощущение какой-то гадливости по отношению к Александру, а еще – совершенно неожиданно – жгучего чувства зависти. – Дочь великого князя Павла Александровича. - Ах, так это внучка греческого Георга! Как повзрослела. Словно услышав их разговор, девушка повернулась в танце, смотря прямо на него, - он отвернулся резко, пряча взгляд, боясь даже попытаться взглянуть на нее вновь. Она вдруг помрачнела, Александр тоже поглядывал на него – они говорили о нем. Едва ли существовало хоть одно его достоинство, известное брату, о котором он мог бы ей сообщить – он знал и видел лишь одни его недостатки, о которых наверняка не преминул ей рассказать. Она больше никогда к нему не подойдет. - Мне нужно выпить, - выговорил королевич торопливо, круто разворачиваясь на каблуках. - Джордже! – сердито и строго окликнул его отец, но он не слушал, шагая к столу. Легонько звякнули бокалы – одну за другой, он опрокинул в себя сразу несколько порций шампанского, не думая о том, что на него смотрят, обсуждают, осуждают: ему было наплевать. Он хотел быть пьяным, мечтая найти на этом столе что-то крепче проклятого игристого вина и жалея о том, что честно отдал отцу фляжку, когда он перед отъездом пригрозил ему обыском. И лишь в голове, все еще очень светлой, нетронутой туманом хмеля, острой иголкой мерзко и болезненно царапалась одна единственная мысль – «она ко мне больше не подойдет», и это понимание поселяло где-то в глубине него пустоту, которую он не мог объяснить. Он смотрел на красивую пару, кружащуюся в танце, такую идеальную, и невольно представлял себя на месте Александра: тот же мундир, те же награды, даже черты лица, как говорят, у них похожи. Он выше брата, поэтому его лицо почти касается ее пышных русых волос, его ярко-лазурный мундир рядом с ее бледно-голубым платьем, его рука в белой перчатке обнимает ее талию, на его плече с подполковничьим эполетом лежит ее ладонь – он живо ощущал эти прикосновения, будто они были наяву. Но все это было ложью: она танцевала не с ним, а с его братом, ему она улыбалась и над его шутками смеялась. И пустота уступала место только тупой боли, когда он видел лицо отца: довольное, спокойное, с удовлетворением во взгляде и каждой черте – он знал, что значит это выражение. Бледное платье возникло прямо перед его глазами - княжна и Александр улыбались друг другу, что-то живо обсуждая: болезненный укол ощутился в груди, когда брат склонился, целуя ее руки. Он отошел, с другого конца зала к Марии скользнула Татьяна, золовка Елены, о чем-то неслышно, шепотом, шушукаясь с ней, тихонько хихикая. Лицо Татьяны Константиновны на мгновение стало серьезным – она взглянула прямо на него и что-то спокойно сказала своей собеседнице, даже не посмотревшей на него в этот раз. И тяжелый плотный обруч мигрени вновь стянул голову - и Георгий, оперевшись о край стола, вновь стал считать. «Один-два-три-четыре-пять-шесть-семь-восемь…» Визг – он распахнул глаза, озираясь: в зале рвано затихала музыка, а пары разбивались, с ужасом смотря на одну единственную женщину, кричащую истошно. Понять причину ее истерики было сложно, но спустя мгновение после осознания того, что шлейф ее платья горит, это стало не важно – из громадной люстры под потолком комнаты сыпались свечи: они падали, ударяясь о пол, столы, и тихо постукивали, почти неслышно в воплях гостьи торжества. Георгий уже не слышал крика – все его существо устремилось во взгляд, остановившийся на двух пятнах прямо перед глазами: небесно-голубом и жемчужно-синем. Шифон и шелк – и кренящийся край люстры прямо над ними. «Мария…» Рывок – внутри что-то крикнуло «Нет!», но только внутри – оно не нарушило его безмолвия. Он бросился вперед, легко, будто обе девушки были пушинками, обхватывая их за талии, оттаскивая назад, и, отпуская, уже спиной оттесняя их еще на шаг, от ливня маленьких огоньков, хлынувшего на небольшой персидский коврик, минуту назад бывший под их ногами. - Георгий Петрович, дорогой, - жалобно проговорил голос Татьяны Константиновны из-за спины. – Вы нас спасли. Он обернулся через плечо, смотря на Марию, - она, бледная, огромными испуганными глазами смотрела на свечи, прожигающие дыры в коврике. Вздох – она посмотрела на него и застыла. - Вы в порядке? – Он не мог заставить себя отвернуться, отвести взгляд, - его словно приковало к ней. Она держалась за его руку – другую отчаянно сжимала княгиня Татьяна, но он не чувствовал этого, не видел, не замечал ее: в зале будто и вовсе никого больше не было. И желание – странное, абсолютно безумное – снять со своего плеча эту руку, чтобы сжать ее в ладонях покрепче и удостовериться лично, точно, наверняка: с ней все в порядке, она цела, не пострадала. - Спасибо вам. Мария смотрела пристально, будто ища в его лице что-то, надеясь увидеть какие-то черты. «Что ты хочешь разглядеть во мне?» - едва не взмолился королевич, не выдерживая этого взгляда. - «Что тебе сказал Александр?». Он знал: она искала убийцу, безумца, чудовище. Проклятие Балкан. Падшего ангела. Он никогда не был ангелом – он знал это лучше других, больше всего на свете ненавидя людей, видевших его детские фотографии: от их испытующе-сожалеющего взгляда ярость заполняла его до краев. Он доказывал темную принадлежность ангельски-очаровательного ребенка из старых альбомов день за днем, год за годом, но сейчас, в этот день, в этом зале ему неожиданно захотелось быть лучше и ответить губам, готовым бросить в лицо обвинения, коротким и искренним «это неправда». Но это была правда: он был проклятием своей страны, едва не ввергнувшим ее в войну, он был безумцем, неконтролирующим свою ярость, он был убийцей с кровью на руках. Ему нечего было сказать в свое оправдание. - Не стоит благодарности, - выговорил Георгий, благодаря самого себя за отменно вышколенное умение в любой ситуации выглядеть неприступнее Калемегдана. Он шагнул вперед, подхватывая пылающий коврик – руки припекло, но он промолчал, сцепляя зубы, резко прихлопывая его об пол, гася огонь. Зал молчал, с ужасом смотря на него, будто ожидая, что сейчас он, только что потушивший пожар, разожжет новый, но тишину нарушила хозяйка дома, бросившаяся к нему. - Ваше Королевское Высочество, Георгий Петрович, боже мой, - заговорила она быстро, не вполне правильно по-русски.- Вы целы? Идемте, идемте со мной. Подхватив его под руку, она повела его из зала, не переставая что-то быстро говорить, – он не слушал ее. Она заплакала вдруг – безо всякой важной причины, опустившись на диван в каком-то кабинете, зарыдала отчаянно, утыкаясь лицом в ладони, затянутые белыми перчатками, а он стоял рядом, повторяя какие-то ненужные слова утешения, бормоча что-то про погибший ковер и ощущая странную детскую, годами ненужную потребность: ему отчего-то сейчас очень нужна была мама. Ему хотелось просто сесть на пол, положить голову ей на колени и думать о тех сомнениях, мучающих сердце, и знать – она все понимает без слов. Смотря на всхлипывающую женщину – маленькую, хрупкую, бесцветную немку, он отчего-то представлял на ее месте свою уже почти забытую мать – яркую, темноволосую, крупную. «Мамочка…» - он не помнил, но тетки любили вспоминать, как он ладошками вытирал слезы матери после редких ссор с отцом. И руки сами собой потянулись к ней – к чужой ему женщине. - Джордже! - Мусенька! Елена бросилась к нему, Татьяна – к матери. - Ты в порядке? Боже мой, ты не обжегся? – Сестра попыталась завладеть его руками, но он спрятал их за спиной. – Джордже. - Все хорошо. - Дай я посмотрю. - Я в порядке. Еленины темные глаза заблестели. - Пожалуйста. - Я в порядке, - повторил Георгий. – Сожалею о вашем ковре, Ваше Императорское Высочество, его уже не спасти. Довольно, Елена, я устал, - грубо отрезал королевич, отвергая все попытки сестры позаботиться о нем. Он не хотел расстраивать ее в этот день, но она была слишком навязчива, а резкость всегда помогала ему избавиться от ее общества, когда оно становилось невыносимым. – Вернись к гостям, у тебя свадьба. - Но, Джордже… - Георгий, - позвал его голос со стороны, и он обернулся, видя высокого бледного мужчину в белом конном мундире, а рядом с ним – Марию. - Я благодарен вам за спасение Мари. Попади огонь на платье, она бы вспыхнула в мгновение. Его взгляд уперся в подол из легкого шифона: довольно было одной маленькой искры – и она превратилась бы в живой факел. Даже успей кто-то затушить тогда огонь и спасти ей жизнь, она обгорела бы так сильно, что едва ли смогла бы когда-нибудь впредь появиться на людях. Его замутило от мысли об этом, а руки засаднило еще сильнее. - Да, - выдавил принц, опуская глаза. – Но все обошлось. Он отвернулся, поспешно удаляясь по коридору, на ходу срывая перчатки: практически вывалившись в переднюю, он зашипел, рассматривая вздувшуюся безобразными пузырями ожогов кожу. Ему было больно, тошно, мерзко, стыдно и тяжело. А еще ему безумно хотелось курить. Сладковатый дым заполнил его легкие, и Георгий откинулся на стену, наслаждаясь вкусом сигарет: он не мог покурить целый день. Здесь, на крыльце огромного дворца, не было ни единой души, способной помешать ему – и он курил снова и снова, прикидывая, сколько времени сможет пробыть здесь в одиночестве, прежде чем отец заподозрит неладное. Тут было легче – никакого шума, сплетен, музыки. Здесь не было брата, ее – его минутного помутнения – здесь тоже не было. Здесь он мог побыть с собой наедине. Прямо к ступеням подъехал автомобиль, останавливаясь. Тихое цоканье каблучков по ступенькам и твердые шаги - белый мундир и голубое платье проплыли мимо него, отступившего в темноту. - Может, все же вызову Дмитрия? – осведомился уже знакомый голос великого князя Павла – королевич не сомневался, что это он, одного взгляда на него было достаточно, чтобы найти тысячу общих черт с сыном. - Не надо, там мало танцующих. – Ее чуть усталый голос во мраке – и в груди снова стало тесно. – Без Мити все заскучают. Отец и дочь перебросились еще парой фраз, он подсадил ее в мотор, сказав что-то водителю. Хлопнула дверца, двигатель загудел, а великий князь очень молодо взбежал по ступенькам, скрываясь во дворце, но все внимание принца было приковано к автомобилю и силуэту в окошке. Безумная мысль: перемахнуть этот бортик, спрыгнуть вниз и, в два счета догнав экипаж, броситься к ней, заключить в объятия и покрыть лицо долгими жадными поцелуями… В его пальцах истлела забытая сигарета – он стоял, словно пораженный громом, слушая тишину вокруг себя и негромкий гул уезжающего автомобиля. Георгий смотрел вслед мотору, увозящему ее от его, а в груди отчаянно билось сердце, говоря о неотвратимом. Он влюбился в первый раз в жизни.