Night Meets

Неделя. Ужасная неделя. Неделя, полная криков, ударов, синяков и боли. Неделя бессонных ночей. Неделя без Луи. Да. Уже неделю я не слышал ни одной новости о соседе. Я даже не видел его. Даже краем глаза. Нет, точнее, видел, но только один раз. В очередное прохладное летнее утро я перелез к нему на козырек дома и увидел его спящим в своей кровати, таким милым. Тогда он так напомнил мне маленького плюшевого мишку. Первый день я не волновался, вдруг у него были какие-то дела. Второй день без соседа я тоже пережил довольно сносно. На третий день без появления шатена я начал волноваться. Сомнения начали закрадываться ко мне в голову. А вдруг он... Кинул меня? Когда шатен не появился в четвертый, пятый день, я уже совсем отчаялся, но все еще не прекращал верить, а на шестой день все стало предельно ясно. Меня кинули.

***

Снова крики, снова скандал. Оливер принес тройку по истории, и Стерва решила устроить ему небольшую мозготрепку. Под "небольшую" я имею ввиду крики и вопли на весь дом о том, какая Оливер бездарность, что он будет работать дворником в каком-нибудь самом затерянном районе самого затерянного штата, и что если такое продолжится, то она будет вынуждена посадить его под домашний арест. Но ведь Оливер не виноват. Мне даже жаль его. Может, он стал бы довольно славным парнишкой, если бы его мать не была такой дурой, а отец не сидел бы над каждой копейкой. Наша учительница по истории - настоящий тиран. Старая ведьма, она требует от нас запомнить все, что мы учили с самого начала, а ответы в ее понятии должны быть длинными, почти как сочинение по английскому. Хорошие оценки она ставит только своим любимчикам, причем для нее не важно, как хорошо они ответили. Мы называем их "Ведьменской Элитой". А остальным, которым не повезло заполучить расположение ведьмы, приходится мучиться, проводить бессонные ночи, учить все, чтобы от зубов отскакивало, и даже при таком раскладе, если ты все выучишь, заполучить высокий бал будет очень сложно. Скорее всего, тебе придется довольствоваться лишь удовлетворительной оценкой. Оливер, к сожалению и для него, и для его родителей, и даже для меня, никак не входит в эту элиту, поэтому и принес трояк, хотя по остальным предметам он успевает отлично. Я вообще удивлен, как он до тройки дотянул. И именно поэтому сейчас Стерва своими криками выносит мозги своему сыну, а так как крики превышают все рамки приличия, она выносит мозги и мне. У меня начинает болеть голова. Гудящая боль кипятком растекается по голове. Не вставая с кровати, я рукой нащупываю болеутоляющее на потрескавшейся полке над своим ложем, если едва держащуюся на своих обшарпанных ножках развалюху можно назвать ложей. Проглатываю таблетку, даже не запивая. Все на той же полке нащупываю плеер с наушниками. Плеер, который мне подарил Луи, когда мой собственный растоптала Стерва. Я тяжело вздыхаю, вставляю наушники и включаю музыку, поставив перед этим треки на рандомный порядок. Играет какая-то песня, которую я никогда не слышал. "Я еще добавил немного своих песен, послушай их, вдруг понравятся, хорошо?" - крутятся в голове слова, произнесенные Луи, когда он вручил мне мой новенький плеер. Как же все-таки обидно. Он ведь обещал, что не кинет меня. "- Гарри, мне так жаль. Если бы я смог, я бы защитил тебя от всего. Знаю, ты спишь, и это так глупо, что я разговариваю сам с собой, но ты должен знать. Ты никогда не будешь одинок. У тебя всегда буду я." Неужели эти слова, похоже, навсегда врезавшиеся в мою память, оказались ложью? А ведь они были произнесены так искренне, что все сомнения в один миг были задвинуты в самый дальний уголок моей души. Значит, все зря? Песни сменяют одна другую, но именно на эту я обращаю особое внимание. Она такая красивая и идеально подходит под состояние моей души. И снова это песня из плейлиста Луи. Я открываю глаза, - даже не знаю, когда успел закрыть их, - и нажимаю на кнопку плеера, чтобы посмотреть название. Oasis - Stop Crying Your Heart Out. Название как бы дает мне совет, как и текст. Остынь, постой и не бойся. Ты не изменишь то, что есть. Улыбнись. Засияй. Быть может, так мне и стоит поступить. Даже если это так, то я не могу сделать этого, так как теперь мне в очередной раз сделали больно. Я просто оглушен болью. Конечно, Стайлс же игрушка. У него нет души. Поиграй с ним и брось, он ничего не почувствует... Сам не замечаю, как соленые струйки начинают течь по щекам. Даже не стараюсь вытирать их. Пусть текут, мне все равно. Случайно замечаю свое отражение в зеркале напротив. Зеркало разбито, но мое отражение почти не задело трещины. Я вижу размыто из-за слез, моргаю, чтобы видеть лучше. Я такой жалкий. Особенно в отражении разбитого зеркала, в окружении наполовину сломанных вещей и в удручающей обстановке моей серой комнаты. Кудри спутаны так, что я уже на вряд ли смогу их расчесать, глаза потухли, на щеке желтеет синяк, который до сих пор болит, серая, некогда белая футболка, свисает с моего исхудавшего тела, шорты такие же грязные как и футболка, а на открытых участках кожи синеют большие и маленькие синяки, краснеют царапины. Поднимаю футболку, чтобы посмотреть на ужасный черный синяк на солнечном сплетении, который мне оставила Стерва в тот день, когда разбила мой плеер. Одно мгновение - и перед глазами с бешеной скоростью пролетают не самые лучшие моменты из моей жизни. Все воспоминания, связанные с этими ранами и синяками. Я помню историю каждого. Слезы начинают течь с большей силой. Мне так больно. Я настолько жалок. Меня избили, меня кинули, моих родителей нет в живых. Так больно. Просто невыносимо. Черт! Ноющая боль в боку вызвана ударом. Хватаюсь за пострадавшую сторону, морщась от боли. С трудом разлепляю глаза и вижу перед собой разъяренного Оливера. - Она меня не понимает! - кричит он. Снова удар, но на этот раз в ногу. Прямо в колено. Истошно кричу от невыносимой боли. Он попал прямо в нерв, и теперь у меня отняло ногу. Я не могу пошевелить ей. - Я не хотел получать три! - снова крик. Снова удар четко в ключицу. Жалобный вой - вот что срывается с моих губ после этого удара. - Я не тупая бездарность! - Оливер снова замахивается для удара, но не успевает нанести его. Взявшаяся из ниоткуда безумная ярость заполняет меня полностью без остатка. Кровь внутри закипает, будто бы внутри меня находится огромный котел, постоянно подтапливаемый, чтобы я не остыл. Я резко встаю, не обращая внимания на ноющую ногу, и толкаю Оливера настолько сильно, что тот падает на пол. Еще долго смотрю на него яростным взглядом. Он напуган, но мне плевать. Я в ярости. Но я чувствую не только злость. Есть еще что-то. Что-то до жути невыносимое. Невыносимое настолько, что вызвало такую агрессию. Жуткая боль. Не телесная, все намного хуже. Эта боль никакая иная, как душевная. Резко срываюсь с места. Сам не знаю, куда иду. Знаю только то, что на этот раз боль достигла своего порога. Я могу сорваться. Мне нельзя идти на улицу, иначе мои ноги снова унесут меня туда. Лишь бы дверь была закрыта, лишь бы дверь была закрыта, лишь бы... Дверь оказалась открыта. Слышу за своей спиной крики Стервы и Жирного, - Оливер, похоже, понял в чем дело, поэтому не сказал ни слова, - но мне плевать на них. Их голоса звучат приглушенно, я не понимаю ни слова, просто несусь вперед с дикой скоростью. Ничего не вижу вокруг себя из-за слез. Влажная пелена застлала глаза, и теперь я вижу все как будто через плохие очки. На ходу смахиваю дорожки слез с щек. Передо мной мелькает множество кустов, деревьев, домов, многоэтажек, садов. Только сейчас замечаю, что на улице уже темно. Наверное, сейчас уже за полночь. Я не вижу дороги перед собой, иду наугад, по ощущениям с прошлых разов. Не хочу туда идти. Мне страшно. Мне очень страшно. Сейчас мне так больно, что я действительно могу это сделать. Но... Я не хочу... Ноги начинают дрожать, а левый глаз дергается. Это верный признак того, что мое волнение достигло предела. Что-то вроде мини нервного срыва. Я все еще иду, практически бегу по улицам на ужасно дрожащих ногах. Кажется, эти улицы бесконечны. Такие длинные, темные. Их так много. Вместе они составляют целый лабиринт. Дома будто вот-вот должны сдвинутся друг с другом и превратить меня в лепешку мяса и костей. Я начинаю задыхаться. Не хочу, не могу... Мне так сложно идти. Ноги едва слушаются меня, но мои инстинкты все еще несут мое обмякшее тело вперед, к той долгожданной цели, что себе назначил мой мозг. Вот он! Вот это место! Едва взглянув на этот дом, даже в таком состоянии я узнаю его. За ним. Уже за ним. Так близко. Лишь бы дойти. Лишь бы не упасть. Уже близко. Я уже заворачиваю. Я смог. Я... Мой рассудок помутнен, ровно так же, как и мое зрение, но даже в этих нечетких размытых очертаниях я узнаю знакомые контуры человека, сидящего на мосте, с которого я много раз пытался спрыгнуть в попытке покончить с собой. Это он.