***
Добраться до дома удалось нескоро. Чтобы забрать свой плащ и остальную одежду, пришлось простоять на улице полтора часа и подождать, пока все посетители не покинут заведение. Попадаться на глаза наверняка злой Альбероне было чревато последствиями, поэтому Люси предпочла немного померзнуть на улице. Вытащив из сумки связку громко звякнувших друг о друга ключей, она приложила один из их — отделанный черной пластмассой — к домофону, после чего раздался противный, будто протяжное мяуканье старой кошки, скрип, и тяжелая дверь отворилась, пропуская во внутрь. Гулкое цоканье каблуков по бетонным ступенькам эхом разносилось по всему подъезду, создавая эффект жуткого подземелья из какого-нибудь хоррор-фильма: свет мигал, в углу почти слившимся со стеной комочком свернулась отвратительная крыса, а из-за двери на втором этаже раздавались подозрительные звуки, отдаленно напоминающие волчий вой — соседи недавно завели собаку. Да уж, не лучшие условия. Быстро взбежав на нужный этаж, Люси облегченно вздохнула. Все-таки стоит меньше ужастиков смотреть, а то так и инфаркт схлопотать можно. Ладонь опустилась на ручку квартиры номер «1034» и, медленно потянув, открыла её, а сама хозяйка, устало выдохнув, переступила порог, несильно хлопнув дверью. В нос сразу ударил резкий запах духов и дешевого пива, ноги зацепились за разбросанную на полу обувь. Щелкнув по выключателю, Люси поморщилась от яркого света, на секунду прикрыв глаза ладонью. В маленькой старой прихожей с выцветшими, некогда темно-коричневыми обоями и стершимся паркетом было душно, а от неприятного запаха сразу закружилась голова. — Мишель! Мишель, а ну быстро иди сюда! — осмотрев разбросанные на полу вещи, Люси нахмурилась и присела на корточки, вытаскивая из сваленной кучи купленный совсем недавно небольшой плеер. По экрану паутинкой разбегались десятки тонких трещин, а некогда голубая задняя панель была изрисована ярко-розовым лаком. — Мишель! — Да что случилось? — с тихим скрипом распахнулась чуть покосившаяся дверь, ведущая на кухню. Люси, сведя брови к переносице, посмотрела на сестру, облокотившуюся о дверной косяк. Длинные русые волосы собраны в небрежный пучок, темно-голубые глаза недовольно сверлили разозленную Хартфилию. Безразмерная белая футболка доходила до середины бедра, черные лосины обтягивали стройные ноги. На лице — не смытый яркий макияж, в руках — кусок остывшей пиццы. — Я не буду спрашивать, почему ты не спишь и почему ешь в три часа ночи, — Люси устало выдохнула, выпрямляясь и чувствуя, как хрустят кости, — но что это? — она подняла ладонь с зажатым в пальцах маленьким плеером, черные наушники превратились в комок спутанных до невообразимости проводов. — А ты не видишь? — насмешливый тон заставил тугой ком застрять в горе; Люси часто проморгалась, пытаясь отогнать отчего-то подступившую к глазам влагу. — Я купила его тебе три недели назад, ты же хотела именно этот, — нижняя губа дрогнула, а руки тряхнуло — несильно, но ощутимо. — Вышла новая модель, девчонки в классе меня засмеют, если увидят с этой древней развалюхой, — Мишель пожала плечами и откусила кусочек пиццы, с удовольствием прожевывая остывшее тесто и слизывая с губ капли ярко-красного соуса. — Оставь деньги на тумбочке, я завтра сама схожу за новым, а ты отдохни, у тебя учеба и все дела. — Почему опять воняет пивом? — Люси пропустила последнее предложение сестры мимо ушей, подходя к ней вплотную, заглядывая в глаза. И не видя ничего, кроме явной насмешки. — Тебе семнадцать, Мишель, пожалуйста, хва... — Люси, — девушка улыбнулась, слишком широко растягивая губы, — заткнись. Давай ты будешь следить за своей жизнью, а в мою не лезь. Ты мне не мать. — Дверь хлопнула перед носом замершей на месте Хартфилии, а после вновь открылась, выпуская на волю всего несколько слов: — Не забудь оставить деньги.***
Густые темно-серые тучи застилали небо, еще совсем недавно радовавшее людей своей голубизной; ярко-желтое солнце куда-то исчезло, оставляя после себя еле заметный медный оттенок, смешавшийся с небесной грязью и превратившийся в непонятный бурый след; холодный дождь яростно колотил по земле, крышам и окнам, создавая непроходимую водную стену, делающую невидимым все, что находится на расстоянии вытянутой руки. Люси поджала пальцы ног, с силой надавливая на подошву ботинка, тем самым пытаясь избавиться хотя бы от небольшого количества воды, уже давно пропитавшей носки и противно хлюпающей при каждом движении. Дрожащие от холода пальцы сжимали в руках сумку; глаза неотрывно наблюдали за проезжающими мимо машинами; посиневшие губы сжаты в тугую полоску. Выйдя пятнадцать минут назад, Хартфилия и подумать не могла, что погода может так резко поменяться буквально за несколько минут, поэтому о том, чтобы взять с собой зонтик, мысли даже не возникало. И теперь, корчась от холода на остановке, Люси пыталась высмотреть за каскадом дождя хотя бы один автобус, который сможет подбросить её до института. По ногам то и дело топтались всякие тучные тётеньки да дяденьки, тоже пытающиеся спрятаться под пластмассовым навесом; с боков постоянно прилетали тычки, мешавшие держать равновесие, а каблуки только подливали масла в огонь, вовсе заставляя качаться из стороны в сторону, как маятник часов. В один из таких особенно сильных "тычков", услужливо подаренным бабулей в ярко-красном кожаном пальто, Люси, споткнувшись о собственные ноги, приземлилась на асфальт, роняя все содержимое из рук, рассыпая книги и царапая ладони; а ручки, лежавшие в сумке, покатились в разные стороны, оставляя за собой небольшие волны в глубоких лужах. Тихо выругавшись, Люси, стряхивая с рук воду, а с джинсов — вязкую грязь, попыталась подняться, но вновь была отправлена на землю. Кем именно — рассмотреть не успела. День начался как минимум плохо. Желание идти куда-либо пропало, стоило Люси выглянуть в окно и увидеть практически черные тучи, из-за которых и утро на утро похоже-то не было. Но она и так пропустила четыре дня на прошлой неделе, поэтому пойти в институт и хотя бы просто отметиться было нужно, и она пошла. А теперь приходилось собирать рассыпавшиеся в разные стороны учебники и тетрадки — промокшие и грязные. Автобус приехал нескоро. Люси успела промокнуть насквозь — из-под навеса ее вытолкнули, а пробраться обратно не было никакой возможности. Волосы липкими прядями обрамляли лицо с покрасневшими от холода щеками, изо рта маленькими клубками выходил пар, пальцы рук и ног уже давно не чувствовались, а зубы стучали друг о друга слишком громко — казалось, было слышно всем вокруг. Зато в автобусе удалось занять удачное место, и поездка до института оказалась на удивление спокойной.***
Люси скучающе смотрела в окно, вполуха слушая нескончаемую лекцию о болезнях, вирусах и чем-то еще. Глаза то и дело слипались из-за бессонной ночи, а голова так и норовила оказаться на парте — спать хотелось безумно, и постоянные зевки были тому подтверждением. Однако прилечь в аудитории было чревато последствиями, ведь Аквариус — молодая аспирантка с весьма специфичными методами воспитания — не побрезгует и с удовольствием стукнет линейкой по голове нарушающего дисциплину студента, как это было пару минут назад, когда Грей — лучший друг Нацу — решил вздремнуть. Сам Драгнил сидел рядом и не упустил возможности посмеяться, за что и сам получил по макушке. Пара закончилась через сорок минут, и Люси уже в буквальном смысле клевала носом, практически засыпая на ходу. Перейти через дорогу, чтобы добраться до небольшого кафетерия, в котором можно позавтракать и выпить пару чашек кофе, и вовсе казалось невыполнимым заданием — даже по пешеходному переходу в таком состоянии идти было как минимум опасно. Однако, слившись с гурьбой громко болтающих студентов, Люси, сама того не замечая, добралась до нужной стеклянной двери. Удобное кресло, казалось, так и заговаривало откинуться на мягкую, как пух, спинку и уснуть на пару-тройку часов, но чашка крепкого кофе, стоящая прямо под носом, немного отрезвляла. — Если ты продолжишь, то уткнешься носом прямо в кипяток. — Люси вздрогнула, поднимая взгляд. Бодрый и, похоже, полностью выспавшийся Нацу сидел напротив, сжимая в руках стаканчик с дымящимся чаем. Хартфилия удивленно осмотрела его с ног до головы, задерживаясь на тонкой футболке — в кафе было не очень-то и тепло, даже кончики пальцев немели. — Так легко одет... Тебе не холодно? — язык немного заплетался, а глаза снова сомкнулись. Горячая чашка обожгла ладони, а губы чуть слиплись от сладкого кофе. — Холодно, — Нацу хмыкнул, делая большой глоток чая, — но я ждал свою куртку сегодня утром, вот и не надел ничего сверху. Все равно в машине ехал. — Черт, я совсем забыла, прости, — Люси прикрыла глаза рукой, устало выдыхая и таки откидываясь на мягкую спинку. — Замоталась и совсем не подумала. Я принесу завтра, главное только не забыть опять, — зашуршали тетрадки и учебники, а после они и вовсе отправились на столик. — Что ищешь? — Нацу устроился поудобнее, опуская локти на чуть промявшуюся под его напором столешницу и разглядывая кучу из всевозможных учебных принадлежностей. — Ручку. Нарисую что-нибудь на руке, чтобы не забыть про куртку, — Люси на секунду оторвала взгляд от своей сумки, а после снова зашелестела бумажками. — Черт, да где же она. Видимо, осталась где-то на остановке, хотя ее, скорее всего, уже давно раздавили. — Эй-эй, спокойней. Я собирался сегодня заехать к Лис, она приболела. Вы же рядом живете, давай я по пути заскочу к тебе, заберу, — Нацу придержал практически соскользнувшую со стола тетрадку, откладывая ее от подальше от горки, грозившейся в любой момент рассыпаться и оказаться на полу. — Заболела? А я даже не заметила, что ее не было сегодня на лекции. Вот же, — Хартфилия растеряно посмотрела в собственную сумку. — Слушай, Нацу, я могу с тобой потом к ней заехать, мы давно не виделись. — Если не заснешь по дороге, то пожалуйста. Я буду ждать у выхода после занятий, не задерживайся. — Люси чуть удивленным взглядом проводила спину поднявшего и пересевшего за соседний столик, к Грею, Нацу. Он говорил так, как будто ночью абсолютно ничего не произошло, и от этого становилось не по себе. Что-то явно было не так, потому что оставить без внимания тот факт, что твоя знакомая оказалась проституткой, было невозможно. Но сейчас думать об этом не хотелось. Люси поудобнее устроилась в кресле, взяв со стола наполовину пустую чашку, и закрыла глаза, чувствуя, как остывший кофе касается губ.