You can't play this game, you've lost all the pieces So hold your breath and just wait Someone else will pay for your sins But I'm not convinced by your costume This ain't my goddamn cup of tears "Tattooed in Reverse" Marilyn Manson
Она с трудом разлепила веки. Комната расплывалась в мерцающем белом тумане, Харли пару раз моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд на окружающей обстановке. Ей показалось, что все это она уже видела. Голые белые стены, отсутствие мебели... в противоположном углу виднеется унитаз. Рядом приткнулась раковина без труб и смесителя. Более-менее приглядевшись, девушка поняла - кое-что изменилось. Никаких трещин на потолке уже не змеится, он идеально гладкий и белый, как все в этой комнате. Под потолком сияет люминисцентная лампа, защищенная металлической сеткой. Холодный свет вызывает резь в глазах. Харли снова моргнула и прищурилась, пытаясь привыкнуть к яркому освещению. Короткого осмотра хватило, чтобы понять - это не та палата, в которой она очнулась в прошлый раз. По всему выходит, что ее поместили в карцер. Но ощущение дежавю накатило с новой силой, когда девушка попробовала перевернуться. У нее ничего не вышло. Харли кое-как приподняла голову. Взгляд уперся в ремень, который удерживал грудную клетку и мешал принять вертикальное положение. Девушка попробовала согнуть руки, но запястья тоже зафиксировали ремнями. Как и лодыжки. Из глотки вырвался глухой стон и Харли безвольно откинулась обратно на койку, к которой ее привязали. Кажется, все это уже случалось. Однажды во сне. Блондинка с замиранием сердца сжала и разжала пальцы правой ноги. Это действие отозвалось болью в затекших мышцах. Но у нее получилось. Харли выдохнула. Пусть нога и побаливает, она, по крайней мере, не потеряла чувствительность. Тогда девушка вновь рискнула поднять голову и оценить последствия драки в душевой. Вместо привычной уже аркхэмской робы на нее напялили тонкую больничную рубашку с завязками на спине. Ясно. Санитары, или кто там одевал бессознательную пациентку, решили не заморачиваться. Прикрыли наготу, да и ладно. Из-за ее возни рубаха задралась вверх, обнажив бедра. По правому, как и предполагала Харли, разливалась большущая красновато-фиолетовая гематома. Синяки поменьше расцветили обе ноги, предплечья и плечи, насколько хватало взгляда. Наверняка на спине тоже есть. Костяшки пальцев покрывают засохшие ссадины. Харли пару раз сжала кулаки, кожа ни ладонях натянулась, бурые шероховатые коросты так и норовили потрескаться. Ладно, лучше этого не делать. Пусть заживают. Девушка поморщилась, вспомнив о царапинах на щеках, оставленных ногтями напавшей женщины. Мертвой женщины без куска верхней губы, который сжевала Глория. Харли скосила глаза вниз, пытаясь осмотреть собственное лицо, но, кроме носа, разумеется, ничего не увидела. Жаль, здесь нет зеркала. Впрочем, нет. Не жаль. Вряд ли увиденное могло ей понравиться. Должно быть, то еще зрелище. - Куколка, блядь, - пробормотала девушка, представив, как выглядит со стороны. Из ее глотки вырвался сардонический смешок. Голова более-менее пришла в порядок, туман уже не клубится перед глазами, он уполз вниз, разлетелся ватными облачками по углам комнаты. Харли не могла сказать точно, сколько времени пробыла в отключке, ей показалось, что несколько часов с тех пор как ее вырубили седативами. Но все события, которые этому предшествовали, девушка помнила удивительно ясно. В том, что она серьезно вляпалась не было никаких сомнений. Плакала ее долгожданная выписка. Но нет худа без добра, Харли все-таки отвела душу и вдосталь обчесала кулаки. Ей, конечно, придется дорого заплатить за свою выходку, но эти суки получили сполна... Она ни о чем не жалеет. Ну, кроме вмешательства Глории. Бедняга так начудила. Наверняка ее тоже упрятали в карцер и, скорее всего, недельным заточением она не отделается. Как и сама Харли. Девушка вспомнила физиономию девки с разбитым носом и ее товарки, которая никак не могла подняться. Таких перепуганных вусмерть рож она еще не видела. Харли вновь разобрал смех и сдерживать его блондинка не стала. А зачем? Перед кем теперь притворяться? Харли запрокинула голову и весело расхохоталась. Этот неуместный звук разбил стерильную тишину палаты. Запертая внутри злость бродила, сочилась ядовитым гноем, мешала жить, держа в постоянном напряжении. Сейчас же, когда ярость, наконец, выплеснулась наружу, на девушку снизошел покой. Да почти дзен. Она чувствовала себя легко и удовлетворенно, как после хорошего секса. Харли и сама удивилась такому сравнению, но что есть - то есть. Ее веселье прервал незнакомый санитар, распахнувший дверь палаты. Блондинка умолкла, с интересом разглядывая мужчину. Тот был крупным и совершенно невыразительным. Санитар приблизился к койке и стал проверять ремни. Он хотел убедиться, что пациентка зафиксирована надежно и не представляет опасности. Харли назойливо пялилась на санитара, но тот игнорировал ее взгляд. Лицо мужчины сохраняло невозмутимое выражение. Блондинке быстро наскучило это занятие и она принялась гадать о причинах его появления здесь. Закончив проверку, санитар покинул палату, но быстро вернулся, держа в руках складной стул. Он поставил его в ногах пациентки и снова вышел. Заинтригованная, девушка ждала продолжения сего действа. Она смотрела на стул, уже догадавшись, чья задница его займет. Предчувствия не обманули, через пару минут дверь палаты снова открылась и ее глазам предстал Эдвард, собственной персоной. Мужчина выглядел уставшим и каким-то помятым. Возможно, всю ночь разгребал последствия инцидента в душевой. От доктора сильно тянуло табаком, наверное, выкурил целую пачку, сидя в своем кабинете. Харли сглотнула. Фаланга пальца за сигарету. С учетом того, что сейчас начнется, цена не высока. Мужчина обвел взглядом комнату, затем подошел к стулу и уселся, закинув ногу на ногу. Харли пришлось слегка приподнять голову, чтобы получше рассмотреть лицо доктора. О, она не ошиблась. Эдвард действительно провел бессонную ночку. Покрасневшие глаза окружили темные круги, лицо осунулось, подбородок не свежевыбрит. Рубашка вчерашняя, отвратительный бурый галстук тоже. Домой он не уходил. Бедняжка. Харли не сдержала ядовитой ухмылочки, растянувшей пересохшие губы. Она облизнула их и сглотнула слюну. Помимо острого желания закурить, ее мучила жажда. Да и вчерашний ужин давно переварился. Интересно, а завтрак провинившимся полагается? Или их морят голодом для закрепления урока? Как знать. Впрочем, это сейчас неважно. Эдвард, вон, собирается что-то сказать. - Добрый день, Харлин. Как ты себя чувствуешь? - голос мужчины прозвучал очень ровно. Несмотря на усталось, держался он профессионально. Но его вопрос и сам тон... отдались эхом в памяти. Все это она уже слышала. Наяву. Когда полгода назад загремела в Аркхэм. - Знаешь, Эдвард, сегодня меня преследует ощущение дежавю. Ты ничего такого не чувствуешь? - спросила Харли. Эддингтон проигнорировал ее вопрос и невозмутимо продолжил: - Ты понимаешь, где находишься? - Раз я вижу тебя, а не апостола Петра, полагаю, все еще в Аркхэме, - игриво оскалилась пациентка. Доктор тяжело вздохнул и с укором посмотрел на нее. - Да, Харлин. Все еще в Аркхэме. Когда отбудешь наказание в карцере, тебя переведут в блок "D", - сообщил мужчина. - О, так меня повысили, - Харли не сдержала смешка, чем вызвала раздражение доброго доктора. Эдвард нахмурился и неожиданно резко произнес: - Харлин, тебе смешно? А мне вот совсем не до смеха. То, что ты устроила в душевой... просто чудовищно. Ты вообще помнишь, что случилось? Блондинка откинула голову на подушку и прикрыла глаза. Кажется, начинается. Сейчас Эдвард от души оторвется за доставленные неудобства. Харли вздохнула, собираясь с мыслями. Надо грамотно выстроить защиту, чтобы не оказаться в еще большей заднице, чем сейчас. Впрочем, она и вправду не виновата в случившемся. Она ни на кого не нападала. - М-м-м... вообще-то, да. Я все хорошо помню, Эдвард, - спокойно произнесла Харли. - Я защищала свою жизнь. - "Защищала свою жизнь"? - переспросил Эддингтон, - Ты это так называешь? Тогда потрудись объяснить мне, почему Молли МакКен мертва, у Синтии Шейн сломан нос, у Моники Танн травмирован позвоночник, а ты отделалась парой синяков и царапин? - Ну... они просто не на ту напали, - предположила Харли, искоса глядя на Эдварда. - Это была самооборона. Мужчина хмуро смотрел на привязанную пациентку. Ну, надо же. Девушка еще не видела его таким раздраженным. - Тебе угрожали, Харлин? У этих женщин было оружие? - холодно произнес Эддингтон. Блондинка на мгновение задумалась. Нет смысла врать, душевую наверняка осмотрели после драки и не нашли никакого оружия. Вообще-то, нападавших было трое и они нисколько не сомневались в том, что смогут с ней справиться. Оружие было ни к чему. Это ведь лишний риск, который мог сыграть на руку жертве. Если бы на ней нашли колото-резаные раны, серьезные проблемы могли возникнуть как у нападавших, так и у медсестер, которые проморгали наличие оружия у кого-то из пациенток. Да и драка из спонтанной сразу превращалась в спланированную. Прегг же не дура какая-нибудь. Она бы не стала так рисковать. - Нет, - ответила Харли. - Но их было трое, Эдвард. Эддингтон поставил обе ноги на пол и наклонился вперед, к пациентке. Темные глаза за стеклами очков буравили девушку рассерженным взглядом. Когда он заговорил, голос уже не казался таким бесстрастным. Доктор позволил себе проявить эмоции. Он и вправду чертовски зол. - Тебе не кажется, Харлин, что ты многократно превысила допустимый уровень самообороны? - процедил Эдвард, - Даже если на мгновение представить, что ты действительно защищалась, такая реакция не адекватна. Если ты почувствовала себя в опасности, то должна была позвать на помощь дежурных медсестер. Блондинка едва сдержалась, чтобы не заржать во все горло. Вместо этого она ласково улыбнулась и вкрадчиво произнесла: - Эдвард, а тебе не показалось странным, что дверь душевой была заперта? Мужчина слегка приподнял брови и раздраженно спросил: - С чего ты взяла? Харли саркастически ухмыльнулась и принялась объяснять: - Ну, наверное, с того, что та дамочка... как ее? Которая с разбитым носом... - Синтия Шейн, - буркнул Эдвард, внимательно глядя на пациентку. Та кивнула и продолжила: - Так вот, Синтия долбилась в дверь всем телом, но та почему-то не открывалась. Синтия очень хотела выбраться из душевой, уж поверь мне, - Харли доверительно понизила голос и подмигнула Эдварду. Тот мрачно зыркнул на девушку, но, кажется, ее слова все-таки заставили его призадуматься. Или, по крайней мере, сделать вид. - И что ты хочешь этим сказать, Харлин? - уточнил мужчина, испытующе глядя на пациентку. - Ты ведь способен сделать выводы самостоятельно? - слегка удивилась та. - Хочу послушать твои, - отрезал Эдвард. Он снова откинулся на спинку стула и забросил ногу на ногу. Харли немного подвигала тазом, разминая затекшую поясницу. Все-таки лежать на спине столько времени без возможности переменить положение, весьма неприятно. Ноги тоже начинают затекать. Но ее не отвяжут до того, как Эддингтон уберется. А уберется он еще очень не скоро. - Изволь, - равнодушно ответила блондинка, - Я считаю, что нападение было подстроено Линдой Прегг и второй старшей медсестрой, которая привела этих женщин в душевую. Полагаю, пациентки действовали по их приказу. - Понятно, - кивнул Эддингтон. - И какую же цель преследовали медсестры? Зачем им устраивать нападение на тебя? Харли опустила голову на койку и вперила взгляд в потолок. Этот разговор начинает утомлять. Эдвард все равно не поверит, так какой смысл распинаться? Но, может быть, ей удастся убедить доктора приглядеться к поведению Прегг? Ведь она, в кои-то веки, говорит ему чистую правду. - Они хотели меня проучить? - предположила девушка, - Я им просто не нравлюсь? Или все вместе? Эта Прегг давно точит на меня зуб, Эдвард. После той стычки в грозу, когда погиб Барни. Я посмела ей возражать... Ну, ты сам видел как она на это отреагировала. Эддингтон снял очки и устало потер глаза. Затем, следуя укоренившейся привычке, принялся протирать стекла рукавом халата. Харли видела это сотню раз, но сейчас его компульсия подействовала на девушку как красная тряпка на быка. Просто взбесило пренебрежение к ее словам. Она с ним разговаривает, а он сидит и с невозмутимой физиономией трет свои гребаные очки. Слушать он слушает, но всерьез не воспринимает. Считает это обычной мнительностью, отмазками сбрендившей пациентки или каким-нибудь параноидным бредом. Говнюк. - Ты мне не веришь, да? - прошипела Харли, злобно сверкнув глазами. - Ты продолжаешь считать, что в лечебнице не происходит ничего из ряда вон выходящего. Что здесь работают заботливые, добрые люди. Может быть, чуточку более "усердные", чем надо? Эддингтон водрузил очки на переносицу и спокойно взглянул на раздраженную пациентку. - Харлин, объясни, в чем конкретно ты обвиняешь Линду Прегг, кроме организации якобы нападения на тебя в душевой? - голос мужчины вновь звучал очень ровно. Харли захотелось отвесить ему оплеуху. Девушка сжала зубы и на мгновение прикрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. Секунд через семь она почувствовала, что может продолжить беседу и даже не разорется. Что ж. - Прегг и Кэт Дьюс сопровождали старуху Мейсон в тот день, когда карга попыталась облить меня мочой в столовой во время завтрака. Со старухой я даже ни разу не разговаривала и ничем не могла спровоцировать, следовательно, кто-то надоумил ее это сделать. Доказательств у меня нет, но я подозреваю Прегг, - Харли высказала первое обвинение и посмотрела на доктора. Мужчина выглядел слегка удивленным. - А ты не думала, что это могло быть простой случайностью? - спросил он. Харли едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Она раздраженно буркнула: - Конечно, думала. Но дальнейшие события показали, что я не ошиблась. В тот же день Прегг заявилась ко мне на вечернем обходе и полезла пальцами в рот, чтобы проверить, принимаю ли я таблетки. Ничего предосудительного, но мне не понравилось. Я, знаешь ли, против того, чтобы в мой рот совали посторонние предметы без моего согласия. Повода для такой проверки я не давала. - Все еще неубедительно, Харлин, - вздохнул Эддингтон. Он со скучающим видом смотрел на пациентку. Блондинка нахмурилась. - О том, как Прегг вела себя в медблоке тебе рассказал Джек Торсен. Он тоже показался неубедительным? - язвительно вопросила она. - После этой жалобы я побеседовал с миссис Прегг, - спокойно ответил Эдвард, - она признала, что вела себя неподобающе. Ты хочешь, чтобы она принесла извинения? - Я хочу, чтобы она от меня отвязалась, - проворчала Харли. Эддингтон пожал плечами и поправил очки. - Между грубостью и организацией нападения огромная пропасть. У тебя нет никаких доказательств, кроме твоей личной убежденности. Ты зациклилась на этом и винишь Линду в своих бедах. Странно, что ты не приписала ей сговор с Джервисом Тетчем. Меня бы это не удивило... - Ты путаешь теплое с мягким, Эдвард. Не я, - отрезала девушка. Доктор вздохнул и придвинулся ближе. Теперь он не сводил с нее сосредоточенного взгляда. - Неприязнь к старшей медсестре, пусть и обоснованная, служит оправданием твоей деструктивности. Тебе просто нужен объект, на который можно направить скопившееся раздражение и при это не чувствовать себя злобным куском дерьма. Ты придумываешь себе провокацию и начинаешь на нее реагировать, избавляешься от негативных эмоций. Снимаешь стресс, вызванный депривацией. Даешь себе право на "праведный гнев". Право убивать и калечить. Право водить за нос своего лечащего врача. Ты перестала принимать нормотимики и не можешь справиться с эмоциями. У тебя рецидив, Харлин. Блондинка резко подняла голову и уставилась на Эддингтона. Мужчина подпер щеку рукой, продолжая буравить девушку проницательным взглядом. - Ты думала, что я ни о чем не догадываюсь? - доктор позволил себе слегка улыбнуться, - Тебя выдал мистер Боун. Он заметил, что ты плохо спишь, но списал это на толерантность к дозировке. Я ее увеличил, но на тебя это не оказало никакого эффекта. Ты считаешь себя самой умной и хитрой, а всех вокруг дураками. Это свойственно социопатам. Харли смотрела на Эддингтона. Когда он умолк, девушка слегка приподняла брови и, стараясь, чтобы ее голос звучал так же ровно, как у него, спросила: - Тогда зачем весь этот цирк с анализами? Доктор вздохнул и равнодушно ответил: - Мне были нужны доказательства. А тебя стоило припугнуть, раз уж проверка миссис Прегг не произвела должного впечатления. Наверное, лицо блондинки стало чересчур выразительно, потому что Эдвард не сдержал улыбки. Харли же чувствовала, как холодная, леденящая душу ярость растекается по артериям, проростает внутри, превращая ее в айсберг-убийцу. Чистейшая осознанная ненависть - это именно то, что она испытывала к сидящему на стуле мужчине. Куда там Прегг с ее паскудными издевками. Вот кто играет по-крупному. А она перестала воспринимать его всерьез, на чем и прокололась. В последнее время Эдвард казался почти безобидным. Это в очередной раз подтверждает выписанную кровью истину - никому нельзя доверять. - Вы с Линдой просто команда мечты, - процедила сквозь зубы девушка, - Почему же ты ничего не сделал, когда... получил доказательства? Мужчина, кажется, ждал этого вопроса. Он кивнул и с готовностью ответил: - Я хотел дать тебе шанс исправиться самостоятельно. Ты бы думала, что все в порядке, и не теряла душевного равновесия. Но рисковать снова ты бы не стала, и начала, наконец, принимать лекарства. - О, как мило, Эдвард. Можно подумать, ты действительно обо мне печешься. Сложно, наверное, было все устроить? - холодно произнесла девушка. Голубые глаза рассматривали пустой белый потолок, лишенный красок и не живой, как все в лечебнице. Харли хотелось, чтобы Эдвард просто исчез, растворился в ослепляющей белизне, но он продолжал сидеть на стуле и смотреть на нее из-за стекол своих дурацких очков. А потом раскрыл рот и снова заговорил: - От активной агрессии ты перешла к пассивной. Но не будь на тебе ремней, разбитым носом я бы не отделался, верно? Я достаточно изучил тебя, Харли, чтобы спрогнозировать дальнейшее поведение, - уголки его губ слегка изогнулись, он явно получал удовольствие от беседы с пациенткой. Девушка поморщилась. Ну, надо же. Он впервые назвал ее неполным именем. Должно быть, дошло, наконец, что к Харлин обращаться бессмысленно. Нет ее больше. Докторшу поглотил туман. - И, как мне кажется, я обнаружил источник твоей деструктивности, - продолжал Эддингтон. Он знал, что Харли внимательно слушает, хоть и лежит с отсутствующим видом, вперив неподвижный взгляд в потолок. Он все равно скажет то, что должен. - Девочка, которую отец променял на бутылку спиртного, оставил у какого-то бара... Бросил, непонятно за что. Твои родители чуть не развелись после этого, мать попала в больницу из-за ссоры с отцом. В таком возрасте не развито критическое мышление, родители являются неоспоримым авторитетом, самыми важными людьми. Думаю, ты почувствовала, что отец стал относиться к тебе прохладней, а мать была слишком больна, чтобы уделять должное внимание детям. Ты вдруг почувствовала, что любовь родителей к тебе не безусловна. Но не смогла понять - почему. Тогда ты сделала единственный логичный вывод в сложившейся ситуации - решила, что виновата в их проблемах. Ведь если бы тебя не привел домой полицейский - ничего бы не произошло. Страх потери родительской любви заставил тебя искать способы искупить вину. Ты подумала, что должна заслужить их любовь. Быть хорошей девочкой, прилежно учиться, заниматься спортом. Ты увидела, что родителей это радует и уверилась, что все делаешь правильно. В первую очередь ты стремилась угодить отцу, ведь именно он своим поступком заставил тебя усомниться в родительской любви. Усомниться в собственной нужности. Ты изо всех сил стремилась заслужить его любовь и внимание. Так и было до тех пор, пока девочка-подросток не получила травму на отборочных соревнованиях. Обидно, но не смертельно, если бы родители тебя поддержали. Но они этого не сделали. Миссис Квинзель, чье здоровье с возрастом ухудшилось до такой степени, что ей потребовалась операция, решила пожертвовать своей жизнью ради твоего будущего. Я предположу, что ее душевных сил просто не хватило для того, чтобы смириться со скорой смертью и, одновременно, стать для тебя опорой. Она посчитала, что уже сделала все возможное. Но ты об этом ничего не знала и нуждалась не в жертве, а в принятии и поддержке. Отец же воплотил в жизнь твой главный страх - он от тебя отвернулся. Внешне все было в порядке, но ты снова почувствовала тот холод, который так напугал тебя в детстве. Старая рана открылась и начала кровоточить. Мужчина глубоко вздохнул и замолчал. Харли продолжала созерцать потолок, никак не реагируя на слова доктора. Со стороны могло показаться, что спокойный голос Эддингтона убаюкал пациентку, но это было не так. Вернее, не совсем так. Харли грезила наяву. Она заново проживала события своего детства и юности, которые пытался интерпретировать доктор. Девушка покорно топала следом за Эдвардом закоулками своей памяти, то и дело натыкаясь на дремлющих тварей, словно в каком-нибудь балаганном зверинце. Эдвард дергал тварей за хвост и они начинали скалиться и рычать. Им это не нравилось, как не нравилось их владелице. Но доктор не обращал внимания на вздыбленную шерсть и горящие словно угли глаза, он возомнил себя укротителем. - Я продолжу, если ты не против? - вновь подал голос Эддингтон. Девушка усмехнулась, но ничего не ответила. Мужчина расценил молчание как согласие и повел ее дальше: - Единственный человек, на чью поддержку ты могла рассчитывать - это сестра. Ты знала, что Мэг тебя примет, а вот насчет родителей такой уверенности не было. Но Мэг училась в колледже вдали от дома, ее не оказалось рядом в трудную минуту... Печальное обстоятельство. Харлин осталась одна. Масла в огонь подливали придирки отца, его холодность, перетягивание одеяла на мать. У вас с мистером Квинзелем начались скандалы, которые похоронили надежду вернуть все на круги своя. Вы окончательно отдалились. Место, которое отец занимал в твоем сердце, опустело. К этому добавились переживания из-за постигшей тебя неудачи, понимание, что с мечтой о спортивной карьере покончено. Ты не знала, что делать дальше, а подсказать было некому. И, как многие подростки в такой ситуации, пошла искать на улицу то, чего не смогла получить дома. Меняла одну дурную компанию на другую, но это не приносило удовлетворения и нагнетало обстановку в семье. Пустота разросталась. Тогда ты решила заняться самореализацией, благо, ум остался при тебе. Девушка вновь пошла по проторенной дорожке и с головой погрузилась в учебу. Так ты могла доказать себе и родителям, что чего-то да стоишь. По этой же причине пришла работать в Аркхэм. Харлин захотелось сделать мир лучше, чтобы мир ей за это рукоплескал. Чтобы отец, наконец, понял, какая она хорошая и снова ее полюбил. А пока этого не случалось, Харлин продолжала искать панацею, но уже не в компании сверстников, а в отношениях с мужчинами. И здесь ее тоже постигла неудача. Ты либо быстро разочаровывалась в своих избранниках, либо начинала действовать по отлаженной схеме - заслуживать любовь. Но как только тебе это надоедало - ты сбегала. Дольше всех ты встречалась с Кайлом Брентоном, верно? Эдвард вопросительно посмотрел на пациентку. Та отреагировала не сразу, потому что пребывала в глубокой задумчивости. Харли пыталась понять, к чему он затеял весь этот психоанализ. Демонстрация силы? Попытка вернуть утраченное доверие? Доктор окликнул ее дважды, прежде, чем девушка повернула голову и уставилась на него. - Харлин, ответь на вопрос, - настойчиво повторил Эддингтон. - Твои самые длительные отношения были с мистером Брентоном? - Ну... наверное, - равнодушно откликнулась пациентка. - А к чему ты спрашиваешь? - Хочу прояснить некоторые моменты, которые помогут точнее определить причины твоего состояния, - отрапортовал мужчина. Блондинка вежливо приподняла одну бровь и отвернулась. - Осмелюсь предположить, что тебя все устраивало. Поначалу, - Эддингтон сдержанно улыбнулся. - Мистер Брентон - человек с твердой жизненной позицией. Он знает, чего хочет и умеет добиваться своего. Тебя привлекло именно это. Конечно, ум и внешние данные также сыграли не последнюю роль в выборе партнера, но самое главное - он был надежным. Какое-то время все шло идеально. Но в глубине души Харлин так и осталась маленькой девочкой, забытой отцом на пороге бара. Она никак не могла поверить, что ее можно любить просто так, за одно существование. Принимать такой, какая она есть на самом деле, со всеми ее мнимыми недостатками. Девушка продолжала держать заданную планку, стремилась изо всех сил соответствовать ожиданиям жениха. Ты жила в постоянном страхе быть брошенной. Конечно, так не могло продолжаться вечно. Психическое напряжение росло, превращалось в неприязнь к источнику раздражения - мистеру Брентону. Он стал это замечать, но не мог разобраться в причинах. Ему казалось, что ваши отношения идеальны... Харли не сдержала горькой усмешки. О, да. Их отношения были идеальны как пример психологического абьюза, но в теорию Эддингтона о маленькой брошенной девочке это не вписывается. Точнее, вписывается как нельзя кстати, но Кайл у него на хорошем счету, поэтому он игнорирует данный печальный факт. Доктор делает это намеренно или мистер Брентон сумел убедить его в своей безупречности? Эдвард заметил ее улыбку и слегка приподнял брови: - Ты не согласна? Если хочешь меня поправить - я буду рад выслушать твою точку зрения, Харлин. Блондинка подавила ехидный смешок и глубоко вздохнула, пытаясь вернуть лицу невозмутимое выражение. Неужели он, правда, думает, что она бросится опровергать его слова? Поведется на такую нелепую провокацию и позволит влезть в свою голову? "Не выйдет, Эдвард. Ни черта у тебя не выйдет", - мысленно усмехнулась девушка. Мужчина смерил пациентку внимательным взглядом и нахмурился. Необходимо вывести ее на эмоции, втянуть в диалог. Беседа проходит не так, как он ожидал. Она все еще держится. Ну, ничего, у него есть и другие козыри в рукаве. - Все шло к разрыву, но ты еще не достигла точки невозврата, надеялась, что отношения можно спасти. Кайл тоже не хотел расставаться... он до сих пор тебя любит. Я с ним разговаривал, - доверительно сообщил доктор, наблюдая за реакцией пациентки. Ему показалось, что девушка пропустила мимо ушей фразу, на которую он так рассчитывал. Ее лицо оставалось бесстрастным. Доктор разочарованно выдохнул. Ладно, пока рано складывать оружие. Сейчас он перейдет к теме, которая точно не оставит ее равнодушной. - Я думаю, вы бы смогли решить эту проблему, Харлин, - осторожно произнес Эдвард, - если бы не одно обстоятельство. Решение Морригана заменить Ника Солвэйта тобой оказалось роковым. В первую очередь - для тебя. Если бы я мог предугадать последствия... - мужчина покачал головой, взгляд был полон сочувствия. Могло показаться, что он действительно сожалеет о случившемся. Впрочем, у Харли не было причин сомневаться в искренности Эддингтона. Он и вправду виноват перед ней. Он, Морриган и Браун. Девушка вздохнула и прикрыла глаза. Все это осталось в прошлом. Уже плевать. Сейчас она хочет лишь одного - переменить положение. Разогнать кровь в занемевших конечностях, размять спину. Сложно думать о чем-то еще, когда мышцы начинает сводить от нехватки движения. Харли снова заелозила бедрами, больничная рубашка сбивалась то в одну сторону, то в другую и задиралась все выше, пока не обнажила пах. Эдвард это заметил и поднялся со стула. Он приблизился к девушке и деликатно поправил рубашку. Харли сфокусировала взгляд на его лице. - Потерпи немного, Харлин, - Эдвард по-отечески улыбнулся. - Тебя развяжут, когда я уйду. - Так почему бы тебе не уйти прямо сейчас? - раздраженно спросила блондинка. Мужчина покачал головой и вернулся на прежнее место. - Я еще не договорил, - ответил он и снова закинул одну ногу на другую. Харли закатила глаза и обреченно вздохнула. Как предсказуемо... Надо полагать, сейчас начнется самое интересное, кульминация, ради которой Эдвард тут распинается. - Да... я не снимаю с себя ответственности за то, что с тобой случилось, - не заставил ждать доктор, - У меня была возможность пресечь это на корню. Но я не предполагал, что ты окажешься настолько восприимчива к его словам, Харлин. Я наблюдал за вашими беседами и происходящее мне не нравилось. Сначала я думал, что причина кроется в твоем нестандартном подходе к работе с ним. Но потом я понял, что именно не дает мне покоя. К сожалению, слишком поздно... - Эддингтон тяжко вздохнул, словно все скорби мира легли на его плечи. - Между вами возникла эмоциональная связь. Джокер раскусил тебя очень быстро... и начал говорить то, что ты хотела услышать. Дал понять, что видит в тебе скрытый потенциал, который ты сама в себе не замечала. Намекнул, что вы с ним не такие уж разные. Выделил тебя из всех остальных врачей. Чего только стоит спектакль с миссис Браун. Тебя это, должно быть, впечатлило, Харлин? Его особое отношение? Можешь не отвечать, я знаю, что так и было. Тебе это польстило. Ведь ты им восхищалась, несмотря на отвращение к его деяниям. С подачи Джокера твои моральные установки начали поворачиваться на сто восемьдесят градусов. А когда он недвусмысленно проявил заинтересованность в тебе как в женщине, ты не смогла устоять... Харли слушала очень внимательно. Она почти перестала обращать внимание на боль в затекших мышцах. Когда Эдвард заговорил про Джея, ее кулаки судорожно сжались. Коросты потрескались, на засохших ранках проклюнулись алые бусины крови. Их слишком мало, они не запачкают простыню. Кровь быстро свернется и потемнеет, превратится в высушенную малину, которую не заваришь в чай. Харли разжала пальцы. Эдвард продолжал говорить: - Теперь я понимаю, почему это произошло с тобой. Брошенная девочка выиграла в лотерее. Человек, которому никто не нужен, обратил на нее внимание. Это могло компенсировать все. Дело оставалось за малым - удержать его внимание на себе. Мистер Брентон перестал тебя интересовать, ведь ты нашла новую цель. Сосредоточила все помыслы на человеке, чью любовь получить невозможно по причине отсутствия таковой, но ты подумала, что для тебя Джокер сделает исключение... "Ведь недаром он затеял эту игру", - Эдвард многозначительно умолк. Харли поймала себя на том, что почти перестала дышать, боясь пропустить хоть слово. Последняя фраза показалась ужасно знакомой... Уж не она ли собственной рукой вписала ее в черно-красный дневник? Эддингтон раздобыл его где-то? Или додумался снять копию в прошлый раз? Какая прелесть... А он умеет удивлять. Доктор, выдержав драматическую паузу, заговорил снова: - Харлин просто делает то, к чему привыкла. Мимикрирует под объект своей привязанности. Так было во всех твоих отношениях с мужчинами, верно? С мистером Брентоном ты стремилась стать воспитанной молодой леди. С мистером Квинзелем была хорошей папиной дочкой. С "мистером Джеем" ты пытаешься стать... Как он тебя назвал? "Харли Квинн"? Арлекин. Это конечная цель твоего превращения. Мужчина замолчал. Он смотрел на привязанную к койке девушку со странной смесью жалости и презрения на лице. Харли до боли стиснула челюсти. Она слышала шум пульсирующей крови в ушах, отдаленный гул бездны, пришедшей в движение. Ее сердце давно разбилось на осколки и вытекло из нее, но оболочка - эластичный пустой мешок - все еще бьется внутри. Он наполняется черной мазутной жижей, как во сне. Теперь нет нужды припадать к источнику, она, словно змея, сама создает яд. Организм отрастил специальную железу. Теория эволюции в действии. Харли заставляла себя смотреть в одну точку на потолке, не отводить глаз от воображаемой метки. Эддингтон нырнул слишком глубоко и вытащил на поверхность не жемчуг, но битые стекла. Она еще выплюнет острые крошки вперемешку с кровью, утрется подолом больничной рубахи. Но не сейчас. Он ничего не увидит. Не дождется. - Ты никогда не была собой, Харлин. И не станешь, если не сможешь преодолеть свой главный страх. Джокер верно подметил, что твое пугало - одиночество, - проникновенно произнес Эддингтон. - С кем бы ты ни была - ты всегда будешь одна. Джокер тебя не спасет, он на это не способен. Ты знаешь, Харлин. В глубине души знаешь правду. Пока ты цепляешься за нелепую надежду на любовь психопата и пытаешься ему подражать - я не смогу тебя выписать. Ты не поддаешься лечению, - мужчина глубоко вздохнул и наклонился вперед, пристально глядя в лицо пациентки. - Я готов протянуть тебе руку помощи, Харли, но ты должна протянуть мне свою. - Я бы, может, и протянула, Эдвард... Но сам понимаешь - ремни, - блондинка повернула голову к доктору и уставилась на него ясными голубыми глазами. Мужчина вздохнул и поднялся на ноги. Он бросил взгляд на наручные часы и произнес: - Сейчас я уйду, Харлин. Санитары тебя отвяжут и принесут завтрак. Когда ты успокоишься, то сможешь обдумать мои слова. Эдвард выглядел еще более уставшим и хмурым, чем в начале их разговора. Он опять взглянул на часы, словно захотел удостовериться, что правильно снял показания несколько секунд назад. Харли усмехнулась. - Белый кролик. Спешит на прием к Червонной королеве, - прошептала она. - Извини, ты что-то сказала? - Эдвард поднял голову и посмотрел на девушку. - Ничего, доктор. Просто вспомнила "Алису в Стране Чудес", - улыбнулась блондинка. Эддингтон смерил ее проницательным взглядом, но ничего не сказал. Мужчина направился к двери и стукнул по ней три раза. Пискнул электронный замок и она приоткрылась. Доктор удалился в коридор, в палату вошли два санитара. Одного из них Харли уже видела этим утром. Второй мало чем отличался от первого. - Траляля и Труляля, - рассмеялась вдруг девушка. Какая чушь только не лезет в голову. Затертое до дыр произведение Кэрролла облекается плотью. Аркхэм ведь та еще Страна Чудес. Посетив ее, ты уже никогда не станешь прежним. Пока Траляля расстегивал ремни, Труляля стоял у двери и внимательно наблюдал за пациенткой, готовый пресечь любой акт агрессии с ее стороны. К поясу была прицеплена резиновая дубинка. Харли не дала санитару повода ею воспользоваться. Как только путы ослабли и она смогла, наконец, пошевелить конечностями, девушка блаженно улыбнулась и принялась осторожно двигать руками и ногами, разгоняя кровь. Неприятное покалывание в мышцах ее даже обрадовало. Сейчас это пройдет. Кровоток нормализуется, тогда она сможет встать. Блондинка потихоньку перевернулась на бок, затем села и потянулась. Она начала растирать затекшую спину. Санитары, тем временем, покинули карцер. Надо полагать, сейчас принесут обещанный Эдвардом завтрак. Харли свесила ноги с кровати и медленно встала. Сделав пару шагов, убедилась, что все в порядке и она может нормально двигаться. Тогда девушка начала разминку, за которой ее и застали мужчины. Один из них держал перед собой поднос с завтраком, второй, положив руку на дубинку, вперил взгляд в пациентку. Траляля поставил поднос на пол, затем разогнулся и тоже уставился на нее. Блондинка приподняла брови и произнесла: - Спасибо, мальчики. Кормить меня с ложки не обязательно, можете идти. - Не положено уходить. Ешь, - буркнул Труляля, грозно хмуря редкие брови. Харли пожала плечами и наклонилась за подносом. Она взяла его в руки и вернулась к кровати. Девушка села, поставила поднос на колени и с интересом воззрилась на белую тарелку из странного материала. Блондинка ощупала ее кончиком пальца, поскребла ногтем и удивленно хмыкнула. - Она что, резиновая? - спросила девушка. Санитары молча наблюдали за ее действиями. Харли закатила глаза. Смысла разговаривать с этой парочкой было не больше, чем со стеной. Но стена хотя бы выглядит дружелюбнее. Пациентка взяла ложку, та тоже была сделана из плотной резины. Есть этим можно, а вот засадить кому-нибудь в глаз вряд ли получится. Ну, надо же. Как предусмотрительно. От осмотра посуды Харли перешла к осмотру содержимого тарелки. Кто бы сомневался, что это будет "самая вкусная кашка на свете". Вспомнив Глорию и совместные завтраки в общей столовой, девушка грустно вздохнула и приступила к трапезе. Блондинка неторопливо доела кашу и выпила всю воду из пластикового стаканчика. Нужно поддерживать силы, если она хочет отсюда выбраться. О, она хочет. И сделает это, что бы там ни придумывал себе Эддингтон. Когда девушка опустила поднос на пол, санитар быстро забрал его. Траляля в сопровождении клона с резиновой дубинкой покинул комнату. Дверь за ними закрылась и Харли, наконец-то, осталась одна. Блондинка забралась в койку с ногами и сложила их по-турецки. Вот теперь можно вдосталь порефлексировать. И пусть Эддингтон подавится своим торжеством. Эддингтон... кто бы мог подумать, что этот сукин сын устроит ей такую головомойку. Харли уже немного остыла, но вспомнив серьезную физиономию доктора, снова почувствовала как внутри бурлит черная ненависть, которая чуть не захлестнула ее с головой во время беседы. Глубокий вдох, медленный выдох. Так, нормально. Наступает отлив. Разъяренные твари еще скалят зубы, утробно рыча, но уже не срываются с поводка. Слушаются хозяйку. Хорошие мальчики, хорошие девочки. Блондинка улыбнулась и хлопнула ладонями по голым коленям. Все-таки Эдвард сумел ее зацепить и вывести на эмоции. Но она им не поддалась. Девушке не понравилось то, как доктор позволил себе лезть ей в душу после признания в сговоре с Прегг. Какой реакции он ожидал?Хотел напугать? Или убедить, что все-то доктор про нее знает, и детские страхи, и постыдные тайны, все-все. Он здесь всевидящий бог, а значит, сопротивляться бессмысленно. Надо сложить оружие и покаяться во грехах, пока бог милостив и протягивает руку помощи. Аллилуйя, еб твою мать. Харли усмехнулась. Это походит на правду. Эддингтон из той же породы людей, что и Кайл. Неудивительно, что они так спелись. Эдвард наступил на грабли, которыми попрекал пациентку полчаса назад. Возомнил себя самым умным и хитрым... Смешно, а ведь она-то себя таковой не считала. Харли просто пыталась поскорее свалить из Аркхэма и остаться со своими мозгами. Убежденность доктора в собственной правоте сыграла с ним злую шутку. Он упустил из виду один маленький, но очень важный факт. Память вернулась к ней. Пусть не полностью, но того, что она увидела в своем прошлом оказалось достаточно, чтобы навсегда изменить ее представления о себе. И о роли Джокера в ее жизни. Неужели Эдвард действительно верит, будто эксперимент по внушению ложных воспоминаний прошел успешно? Все его рассуждения, которыми он так любезно поделился, построены вокруг Харлин до встречи с Джокером. Конечно, он коснулся и самих встреч, отчасти проанализировал и, в целом, отгадал верно. Но это не имеет смысла без понимания того, что происходило дальше! Девушка, не выдержав, возмущенно всплеснула руками. Ее переполняла нервная энергия, сидеть на месте она уже не могла и потому принялась нарезать круги по тесной палате, продолжая размышлять на ходу. Малое изменение начальных условий со временем приводит к сколь угодно большим изменениям динамики системы. Харли не была сильна в математике, но даже она слышала о теории хаоса и "эффекте бабочки". Эддингтон в своих рассуждениях упустил эти маленькие изменения начальных условий. Он правда думает, что стер Джея из ее головы, выжег током в палате электросудорожной терапии и купировал таблетками. Но эти воспоминания остались с ней, приходят во сне, отпечатались на ее коже! Неужели Эдвард этого не понимает? Неужели настолько уверен?.. Девушка вдруг остановилась и рассмеялась. А с чего бы ему не увериться в этом? Она не дает повода сомневаться. Не пускает его в свою голову. Поэтому Эдвард все еще говорит с бывшей коллегой, хоть и назвал ее пару раз неполным именем. Он распинается для молодой докторши в круглых очках. О, на нее это могло произвести впечатление. Да что там говорить, его анализ не оставил равнодушной и Харли, ведь у них с Харлин общее прошлое. А ведь Эдвард так и не понял, кем именно является эта Харлин. Он говорил о мимикрии, но не увидел главного. Харлин - это конечная цель превращения. Как Арлекина, только со знаком плюс. Это разные полюса одного и того же явления. Ее мимикрия под социум. Джокер поставил под сомнение необходимость существования данной особы. Показал, что можно жить без нее. Но не он уничтожил Харлин. Когда Квинзель попала в психушку в качестве пациента - она перестала нуждаться в услугах своего Супер-эго. В этом уже не было никакого смысла. Харлин умерла именно здесь, в стенах Аркхэма. Девушка еще продолжала носить ее шкуру, пустую оболочку, потому что хотела отсюда выбраться. Получить справку о выписке. Но шкура с нее слетела и это заметили. Там, в душевой, Харлин ничем не могла помочь, только сковывала движения. Теперь эту неудобную влажную кожицу можно бросить в огонь. Пусть, наконец, сгорит. Пусть все сгорит. Харли расхохоталась. Она чувствовала себя превосходно. Можно больше не притворяться. Можно, наконец, стать собой. Эддингтон просчитался и в этом. Когда пожар догорел, Харли расчистила пепелище и осталась один на один с бездной, посреди бесконечного шоссе, ведущего в никуда. Она пошла налегке, никаких вещей с собой брать не стала, лишь пустой мешок, из которого вытекло сердце. Пустота может быть таковой только в сравнении с чем-либо, но для сравнений ничего не осталось. Когда пустота становится абсолютной, она превращается в нечто цельное. Завершенное отсутствие. Совершенство, которое можно наполнить чем угодно или оставить как есть. Пустота - это освобождение. От привязанностей, воспоминаний, социальных конструктов... от всего. Все сгорело. Кто-то назовет это смертью... Но у монеты две стороны. Харли выбрала жизнь.***
Итак, день седьмой. Сегодня утром снова приносили слипшуюся в комья разваренную овсянку. Или что-то вроде того. Значит, она здесь уже неделю. Харли обняла себя руками за плечи и свернулась в клубок. Она не чувствовала холода, идущего от бетонного пола, к которому прижималась виском и щекой. Не чувствовала вообще ничего. Даже позывов к отправлению естественных нужд. Из-за чертовых таблеток, которые санитары заталкивали в рот утром и вечером, она могла только лежать на полу или на кровати. Иногда сознание отключалось и Харли впадала в вязкую, словно кисель, дремоту. Иногда просыпалась в собственном дерьме и моче. Санитары относили ее в душ и подмывали, потом переодевали в свежую больничную сорочку, будто беспомощного младенца. Иногда она приходила в полусознание, как сейчас. Взгляд казался стеклянным, как у героиновой наркоманки где-то между кайфом и передозом. Тонкие пальцы до синяков сжимали костлявые плечи. Ей все чудилось, будто она какое-то насекомое. Висит в белом коконе на высоком, до самого неба, дереве. Ветки царапают облака, пытаются проскрести дыру в стратосфере, через которую на них выльется космос. Черный и бесконечный. Он затопит здесь все. Избавит Харли от гребаной невыносимой белизны. Тонкая кожистая оболочка кокона порвется и из него вылетит... Кто? Она же помнила... Черт, снова забыла. Насекомое должно в кого-то превратиться. Оно было гусеницей... Потом стало куколкой. Куколкой с разбитым лицом. Фарфоровой, с красивыми светлыми локонами. За стеклом витрины в магазине игрушек. Она так дорого стоит. У нее такое красивое платье. Харли не получит подарок на Рождество, потому что у мамы и папы нет денег. А может, она была плохой девочкой? Пациентка медленно перевернулась на спину и уставилась в потолок из-под полуприкрытых век. Длинные ресницы бросили тень на исцарапанные щеки. Борозды, оставленные ногтями мертвячки, почти заросли. Под отшелушенными коростами виднеется розоватая кожа. Синяки на руках и ногах пожелтели и выцвели. Харли жалела, что скоро они пропадут совсем. Это последние яркие пятна в ее обесцвеченном мире. Люминесцентная лампа слепила, мешала уснуть, как солнце в разгар полярного дня. Бесконечного полярного дня. Может быть, она приплыла сюда на корабле в составе экспедиции? Корпус затерло льдами, обшивка потрескалась... И вся команда застряла в арктической пустыне. Поэтому мир такой белый. Поэтому она никак не может найти выход. Все вокруг одинаковое. Она пыталась идти, пока хватало сил... а теперь не может. Харли лежит на снегу и ждет, когда товарищи съедят ее тело. Она что-то такое читала... про корабли, застрявшие во льдах. Про сгинувшую экспедицию*. Не выжил никто. Но, может, им повезет больше? Глория, наверное, выживет. Она всех съест. - А я вкусная? - задумчиво пробормотала Харли. Она с трудом приподняла руки и посмотрела на свои худые предплечья. Девушка слабо улыбнулась. Это вряд ли. В лучшем случае из нее получится выварить бульон. Нет уж. Пусть Глория съест медсестричку Кэт, та мясистая. Выйдет отличная отбивная. Хорошенько прожаренная, с хрустящей корочкой. Блондинка сглотнула слюну и облизнула пересохшие губы. Мэгги тоже, наверное, вкусная. Харли задумалась над тем, смогла бы она съесть сестру, если б та вдруг оказалась в арктической пустыне вместе с ней. Наверное, да. Но убивать Мэг, чтобы съесть, она бы не стала. Вот не стала и все тут. Мэг бы сама умерла и Харли ее съела. Или наоборот. Она бы не возражала, если б Мэгги сварила суп из ее останков. К тому же сестра беременна, женщине в положении надо нормально питаться. Блондинка вздохнула и прикрыла глаза. Разрозненные мысли колючей поземкой заметали одурманенный разум. Наверное, она здесь навсегда. Все-таки разбилась при падении с пятидесятого этажа и попала в ад. Чалиться ей здесь до конца времен. Джей обещал увидиться, но, должно быть, еще не помер. Или опять обвел всех вокруг пальца и теперь чистит перышки на облачках. Играет с Бэтменом в шахматы на щелбаны. Интересно, а в рай пускают летучих мышей? Или у них свой рай, как у собак? Кошки-то, понятное дело, составят компанию Харли. Но она их еще не видела. Если это и ад, то какой-то странный. Не такой, каким его малюют святоши. Не-а. За главного здесь Эд. Вместо чертей - санитары. Вместо котла - палата. - И я в ней варюсь. Аркхэм меня переваривает. Какая неприятная мысль. Харли от нее передернуло. Девушке вдруг показалось, что лечебница - это живое существо. И она, Харли, внутри него. Все они заперты внутри. Это огромная голова-желудок, которая видит их во сне и переваривает. Высасывает все жизненные соки, все мысли. От них останутся только пустые скорлупки, панцири высохших насекомых. Сожмешь в руке - захрустит, рассыпется в прах. Аркхэм - это монстр. Дом-убийца из дешевого хоррора. Он пожирает души. Все, кто здесь работает, кормят его. Не дают чудовищу голодать, потому что, проголодавшись, оно сожрет их, сожрет весь Готэм... Харли не хотела его больше кормить, поэтому ее тоже отдали на съедение монстру. Девушка хрипло застонала и попыталась подняться. Ей показалось, будто руки увязли в дрожащем белом желе. Она хотела закричать, но не смогла. Получалось только мычать, сипеть и шептать. Аркхэм отнял голос, а ноги взамен не дал. Это нечестно. Харли поползла к своей койке. Надо забраться на матрас, пока она не утонула в белой липучей гадости. А то застрянет как насекомое в капле смолы и останется там навечно. Потом ее найдут какие-нибудь археологи и будут изучать. Блондинка выдавила еле слышный смешок и сжала все пальцы на руках, кроме средних. Если ее найдут археологи, то пусть думают, что это значит. Ползти дальше не было сил. - Да пофиг, - прошептала девушка и ткнулась лицом в бетонный пол. Он оказался на удивление твердым. Харли поморщилась и просипела, обращаясь к огромной голове-желудку: - Я тебя уничтожу. Я все здесь сожгу. Пациентка повернулась на бок и вздохнула. Она устало прикрыла глаза и подумала о том, как было бы здорово раздобыть где-нибудь зажигалку. Тогда гигантская голова сгорит и она будет свободна. И Айви, и Глория, и Джек... Они все будут свободны. А Джея больше никогда не запрут здесь. Расслабленная улыбка тронула губы. Насекомое сворачивается внутри куколки и впадает в анабиоз. Когда наступит весна, оно обязательно превратится... во что-то прекрасное.***
Ее разбудил белый шум. Рой надоедливых насекомых жужжал в ушах, вился вокруг головы. Они говорили на разные голоса, шептали наперебой, резко стихали и начинали снова. Мозг, как старый приемник, не мог поймать нужную станцию и воспроизводил помехи. Наверное, она просто отключалась каждые пять секунд, а потом приходила в себя. Харли открыла глаза и тут же сощурилась от яркого света. Девушке показалось, что ее тело перемещают в пространстве. Куда-то везут. Над головой неторопливо проплывают коридорные лампы, слепящие, будто вспышки на солнце. Они движутся по прямой, как прерывистая линия дорожной разметки. - Ангельское шоссе... Меня везут в Рай? - пробормотала Харли, с трудом разлепляя губы. В голове стоял едкий туман, густой, хоть топор вешай. В нем вьются обрывки мыслей, танцуют неторопливо и плавно, словно медузы. Их студенистые тела создают завихрения, маленькие водовороты, в которые утекает сознание. Она еще спит или уже проснулась? Кто-то склонился над ней. Девушка прищурилась, пытаясь рассмотреть лицо, но его не было. Только размытое пятно. Блеклая луна, плывущая вдоль дороги. Харли с трудом оторвала взгляд от странного видения. В душе шевельнулось беспокойство. С ней уже происходило нечто похожее. Ее сначала везли, а потом... Харли вздрогнула всем телом. Воспоминание, словно вдох нашатырного спирта, привело девушку в чувства. Голубые глаза распахнулись от страха. Нет. Только не это. Только не снова. - Куда вы меня везете? - губы не слушались, язык с трудом ворочался во рту. Он атрофировался, забыл человеческую речь. Из глотки доносилось приглушенное сипение и обрывки слов. Девушка, словно заведенная, все повторяла и повторяла: - Куда? Куда?! Никто не отзывался. Никто не обращал внимания на этот отчаянный шепот. Люди-тени не слышат. Белые лица бесчувственны. У них нет глаз, нет ртов, нет ушей. Им все равно. Они неотвратимы и беспощадны как смерть. Бредовая мысль, словно выстрел в висок: "Меня везут в морг? Я умерла?". Девушка похолодела от ужаса. Ледяные пальцы царапнули ребра, сдавили легкие, сердце, желудок. Дыхание сперло, Харли начала задыхаться. Она открывала и закрывала рот, как маленькая рыбка, выброшенная на сушу. Никак не могла продохнуть. Это все паника. Но если она чувствует страх, значит еще жива. Мертвецы ничего не боятся, верно? Блондинка приподняла голову. Больничный коридор раскачивался из стороны в сторону, будто весь Аркхэм, пока она спала, погрузили на корабль и отправили в плавание. Судно попало в шторм, волны гонят его на скалы, подбрасывают вверх, а потом снова швыряют в пучину. Девушка почувствовала, что ее мутит. Приступ "морской болезни", не иначе. Харли, отчаянно щурясь, пыталась сфокусировать взгляд на себе и своих провожатых. Хоть и с трудом, но худое туловище в больничной сорочке она рассмотрела. Прежде, чем к горлу начала подкатывать рвота, девушка различила широкие ремни, которыми ее пристегнули к каталке. Внутренний голос шепнул: "Трупы увозят не так". Все правильно. Их накрывают простыней или прячут в черный мешок. Зачем обездвиживать мертвецов? Они уже никуда не сбегут. Значит, Харли не мертвячка. Пока еще нет. Эта мысль принесла такое облегчение, что девушка не сдержала стона. Она откинула голову на каталку и зажмурилась. Дыхание почти выравнилось, качка вроде бы прекратилась. По крайней мере, с закрытыми глазами переносить ее стало легче. До ушей доносится дребезжание колесиков. Если она едет не в морг, то куда? Снова шепот. Он то совсем стихает, то начинается снова. Что они бормочут? Жужжат, как рой потревоженных пчел. Ха. Нет. Пчелы - это слишком хорошо. Они не похожи на пчел. Ее окружают мухи. Жирные черные мухи с белыми лицами. Или что там у мух вместо лиц? - Куда вы меня везете, черт побери?! - выкрикнула девушка. В ее груди закипало негодование. В конце концов, она не вещь, которую можно таскать туда-сюда по больнице! Харли попыталась подвигать руками и ногами. Из-за ремней движения были очень ограничены, но она могла шевелиться. Отчаяние придало сил, девушка слегка приподнялась и закричала во всю мощь легких: - Какого хрена здесь происходит?! Где ты, Эдвард? Где ты, сукин сын?! Что ты задумал? Каталка вдруг остановилась. Девушка от неожиданности умолкла и, вытаращив глаза, уставилась на тень, стоявшую в изголовье. - Ты?! - с отвращением воскликнула блондинка. Она узнала, узнала эту самодовольную рожу в белой медицинской маске. Что эта тварь здесь делает? Почему Эдвард поручил это ей? - Успокойся, Квинзель. Или я тебя успокою, - пробулькала медсестричка. Ее выпученные глаза угрожающе сверкнули. - Пошла ты, Линда. Я тебя не боюсь, - рыкнула в ответ Харли, задирая голову, чтобы получше рассмотреть Прегг. - Понятно, - елейным голоском ответила та. Наверняка снова лыбится, но под маской этого не видно. Медсестра повернулась к кому-то и сказала: - Дай-ка мне шприц, Дэн. Харли проследила за ее взглядом и уставилась на санитара, стоявшего справа от каталки. Тот протянул медсестричке заполненный шприц. Прегг приняла его и сняла колпачок. - Доктор Эддингтон предполагал, что ты проснешься немного раньше, чем нужно, - сообщила она, пригнувшись пониже и глядя пациентке прямо в глаза. Харли могла рассмотреть каждую ресничку, каждый комок слипшейся туши, но ее внимание привлекли расширенные зрачки этой гадины. Ей так нравится происходящее... Чересчур нравится. Наверняка она фантазирует о чем-то подобном, когда остается наедине с собой. Харли не выдержала и расхохоталась прямо в лицо медсестричке. Эта мысль ее внезапно развеселила. Прегг же нахмурилась, с недоумением глядя на пациентку. Та, буквально, захлебывалась от смеха, в уголках глаз показались слезы. Женщина отстранилась и ядовито произнесла: - На твоем месте я бы вела себя смирно, Квинзель. Поводов для веселья у тебя нет. - Еще как есть, Линди. Мне не нужно кого-то пытать, чтобы повеселиться, - усмехнулась блондинка. Глаза каракатицы угрожающе сощурились. В то же мгновение плечо кольнуло болью. Харли охнула от неожиданности, Прегг самодовольно оскалилась, приспустив медицинскую маску. Она вытащила шприц из кожи пациентки, а затем вдруг похлопала ее по щеке. - Спи, принцесска. Посмотрим, кто будет смеяться последним, - прошипела медсестра. - Точно не ты, - пробормотала блондинка, чувствуя, как по телу разливается знакомое оцепенение. Еще несколько минут она балансировала на грани сознания, а потом сорвалась с брусьев и, кувыркаясь, полетела в туман.***
Перед глазами все расплывается, истончается, перетекает из одного состояния в другое, предметы, казавшиеся твердыми - становятся жидкими, плавятся, а затем испаряются, окутывают ее молочно-белым туманом, вьются вокруг, мешают сосредоточиться. Харли смотрит на свои ноги. Чуть выше голеностопа красуются широкие кожаные ремни, которыми ее пристегнули к кушетке. Такие же на запястьях. Такими же зафиксирован корпус. Она тяжело вздохнула. Это продолжение ее кошмаров. Серая дымка, вспышки яркого белого света – люминесцентные лампы под потолком. Знакомые стены комнаты страха. Грязь вибрирует, бугрится, стекает по треснувшим плиткам. Черная гниль, липкая трупная патока. Харли не может пошевелиться, не может закричать. Комок оголенных нервов, животный ужас, запертый в черепной коробке. Очередной вираж судьбы возвращает ее в точку отсчета. Все начинается заново. Что-то холодное и влажное касается кожи. Отовсюду тянутся руки. Люди-тени без лиц окружили девушку, навалились скопом. Они хотят забрать самое ценное, что у нее есть. Память. Харли давилась молчанием. Крик застрял в глотке. Она только дергалась да безумно вращала глазами, переводя взгляд с одной белой маски на другую, тщетно пытаясь узнать хоть кого-то из своих мучителей. Разряд. Импульс тока прожигает мозги. Харли мычит, тело судорожно бьется в конвульсиях. Комнату заливает ослепительно-белый свет, будто рядом ударила молния. Черные твари оглушены, отступают назад. Маски крошатся, осыпаются вниз и она, наконец, может их разглядеть. Вот и Прегг. Опять таращит свои рыбьи глаза. Рядом сверкает очками Эддингтон. По правую руку улыбается молодой парнишка. Торсен. Он тоже один из них? Харли тряхнула головой и перевела взгляд на белокурую женщину. Конечно, Мэгги, ее сестренка. Кто это рядом сней? Ха, Барни. Ну, надо же. Он выглядит каким-то помятым и слегка обгорелым. Взгляд скользит дальше... А это кто, черт возьми? В ее ногах стоял Джей и радостно скалил желтые зубы. Маска с него не осыпалась, просто улыбка проступила изогнутым красным росчерком да глаза превратились в провалы, наполненные мазутной жижей. Водами Мертвого моря. Харли попыталась его окликнуть, но ничего не вышло. Он выполнил угрозу и зашил ей рот, чтобы не задавала глупых вопросов? Что ж, его правда. Девушка пошевелила пальцами. Ремни исчезли. Молния испепелила путы. Она подняла руку и потянулась к Джею. Такой странный жест. Приглашение для нечести, танцующей у порога. Он этого ждал и тут же полез на кушетку. Фиолетовый змей, покрытый гладкими чешуйками, он обвил ее кольцами, задавил своей массой. Еще чуть-чуть и она услышит хруст ребер. Сделать вдох невозможно. Его лицо над ней, как в ночь, которую они провели вместе. Он смеется и заполняет собой пространство. Комнаты больше нет. Нет ничего. А скоро не станет и Харли. На позвонки распадется хребет, сплющатся внутренности. Ее глаза лопнут и вытекут из раздавленного черепа. Единственный способ этого избежать - убить змея. Выстрелить прямо в голову. Тут должен быть пистолет. Харли с трудом высвободила руку и начала шарить пальцами по слипшимся воедино телам. Память подсказывала, что оружие где-то рядом. Ах, да. В кармане фиолетового пальто. Она ведь сама его спрятала. А теперь найдет. Нашла! Девушка подняла руку с зажатым в ней пистолетом и приставила к виску клоуна. Чернота на мгновение отступила. На Харли смотрели удивленные глаза Джея. Очень живые, пытливые. Человеческие. - Ты, правда, сделаешь это, куколка? Давление на грудную клетку ослабло, девушка смогла продохнуть. Она вжимала дуло пистолета в голову мужчины. Рука не дрожала, указательный палец скользил по спусковому крючку. Но надавить на него Харли не решалась. Что-то мешало. Такое неуютное чувство внутри. От него глаза разъедает солью. Змей торжествующе улыбнулся. Он победил. Прозвучал выстрел. Окровавленное лицо ткнулось в шею девушки. Красный человек замолчал и обмяк. Харли поморщилась. - Ты мне надоел. Надеюсь, это в последний раз, Тони, - проворчала блондинка. Ее руки уперлись в грудь мертвеца и она спихнула его на пол, а потом и сама слезла с кушетки. Харли привычно окинула взглядом пыточную. Здесь ничего не изменилось, разве что стены стали почище да пространство будто бы сузилось. Теперь эта комната больше напоминала палату лечебницы Аркхэм. Харли пожала плечами и повернулась к лежащему на полу телу. Светлые волосы слиплись от крови, растекшейся из-под прострелянной головы. Пуля вошла в висок и разворотила затылок. Худые ноги поджаты, больничная сорочка задралась вверх, обнажив бедра. Харли приблизилась к девушке и опустилась на корточки. Внимание привлек шрам в виде ромба. Такой ровный, словно не настоящий. Харли прикоснулась к нему указательным пальцем. Ощупала. Такая гладкая кожа. Это красиво, но блекло. Надо сделать поярче. Харли потянулась вперед и погрузила пальцы в кровавую лужу. Она обвела шрам алыми чернилами, откинулась назад, любуясь своей работой. Затем подумала и дорисовала еще две симметричные фигуры. Раскрасила кровью и удовлетворенно улыбнулась. Так-то лучше. Блондинка вздохнула и, потрепав по щеке убитого двойника, поднялась на ноги. У нее родилась замечательная идея. Харли хихикнула и тряхнула головой. Пространство отозвалось переливчатым звоном. Арлекина набрала побольше крови в ладони и подошла к стене. Сосредоточенно прикусив язык, она принялась вычерчивать линии. Через какое-то время рисунок был закончен. Блондинка отступила назад и критично осмотрела получившуюся картину. Радостно хмыкнув, она прикоснулась пальцами к нарисованной ручке и повернула ее. Дверь, наконец, открылась. Девушка, не оглядываясь, шагнула в темноту. Бубенчики на шутовском колпаке мелодично звякнули.***
Харли очнулась в полной темноте. Она спокойно лежала, дожидаясь, пока глаза адаптируются к отсутствию освещения. Не впервой вот так просыпаться. Ночью в палатах всегда гасят лампы. Если вдруг приспичит в туалет, к унитазу приходится добираться ощупью. В привычной обстановке это не сложно. Но ее ведь куда-то перевезли? Девушка попыталась подняться, не особо рассчитывая на успех, но, как ни странно, ей это удалось. Отлично. Значит, не стали привязывать на ночь. Харли медленно села и спустила ноги с кровати. Босые ступни коснулись ледяного пола. Девушка поморщилась и пошевелила пальцами. Движения были вялыми, голова соображала с трудом, как будто она умудрилась заснуть днем и очнулась только глубоким вечером, не понимая который сейчас день и час. Да, в общем-то, так и было. Она действительно не знала, сколько времени провела без сознания. Может, уже наступила весна? Какое-то время пациентка сидела неподвижно, прислушиваясь и принюхиваясь к окружающей обстановке. Темнота не желала сдавать позиций, на зрение полагаться не стоило. Нос не учуял ничего нового. Пахло привычно - лечебницей. Никаких звуков не доносилось до ее ушей. Тихо и благостно, как на кладбище. Харли постепенно приходила в себя и чувствовала нарастающее возбуждение. Нервная энергия пульсировала под кожей, билась странным надорванным ритмом. Девушка тряхнула спутанными волосами. В ушах звякнули колокольчики. Совсем как в ее сне. Или то был не сон? Блондинка встала с кровати, опустилась на колени и поползла вперед, обшаривая пространство вокруг себя ладонями. Гладкий холодный пол. Она очень быстро добралась до стены и провела по ней пальцами. Странно. На ощупь не похоже на кафель. Обычная бетонная стена. Харли двинулась вдоль нее, обходя комнату по периметру. Руки нашарили унитаз, затем раковину, потом она снова вернулась к кровати и разочарованно выдохнула. Ладно. Здесь точно должна быть еще одна стена. Та, что с дверью. Очень скоро пальцы прикоснулись к металлу. Харли поняла, что, наконец, нашла выход из комнаты. Она поскребла дверь ногтями, ощупала все зазоры, попыталась заглянуть под нее, но ничего не увидела. Блондинка сердито нахмурилась и ударила кулаком по тому месту, где должна была располагаться ручка. Почему ее нет? Она же нарисовала. Кажется, придется сделать это еще раз. Но чем? Труп-то исчез и чернил не осталось. Хотя... их здесь, конечно, нет и, в то же время, достаточно. Пинт семь с половиной, не меньше. Ей хватит, чтобы нарисовать чертову дверную ручку. Девушка заметалась по комнате в надежде найти что-то острое. Но ее постигло разочарование. Люди-тени обо всем позаботились. Они не хотят ее отпускать. Здесь нет ничего такого, что можно использовать для кровопускания. Харли горестно взвыла и без сил рухнула на кровать. Нет, ну какого черта? Ей так нужна эта дверь. Она хочет выбраться из душной палаты, из опостылевшей лечебницы. Ее жизнь утекает, словно песок сквозь пальцы. Он сыпется, сыпется, отмеряя потраченные минуты, дни, месяцы... Сколько бесценных песчинок у нее украли? Сколько осталось? Эдвард сказал, что она не поддается лечению. Эдвард сказал... Блондинка заскрежетала зубами, вспомнив лицо своего лечащего врача. Будь он здесь, отгрызла бы ему "руку помощи" по самый локоть. Девушка оскалилась и со злостью ударила по матрасу. Потом еще и еще. Она без разбору молотила кулаками, задыхаясь от клокотавшего в груди бешенства. Горячие слезы исполосовали щеки, она рычала и рвала простыню зубами, дергалась всем телом, словно в эпилептическом припадке. Кисть вдруг пронзила резкая боль. Харли сдавленно вскрикнула. Она поднесла руку к лицу и с удивлением увидела темное пятно, стремительно ползущее от ладони к предплечью. Девушка принюхалась, затем коснулась пятна языком. Да, это кровь. Она умудрилась распороть кожу. Но обо что? Харли принялась ощупывать пальцами койку. Очевидно, когда она билась в припадке ярости, матрас сполз в сторону от ее телодвижений, и угол металлического каркаса оказался ничем не прикрыт. Но она поранилась не о сам угол, который был закруглен в целях безапасности, а о зазубренный выступ сварочного шва, скреплявшего перпендикулярные балки каркаса. Харли прижала палец к заостренной неровности. Если приложить некоторое усилие, то она сможет добыть еще немного чернил... Эта мысль заставила ее улыбнуться. Девушка сползла с кровати и ощупью добралась до двери. Она прикоснулась распоротой ладонью к металлической поверхности и прочертила первую линию. Не так уж сложно. Она сделала это раз, сделает и еще. Когда ей показалось, что краска начала подсыхать, Харли надавила на кисть. Было немного больно, но чернила снова потекли из нее. Девушка полностью обвела контур двери. Осталось только пририсовать ручку. Харли откинулась назад и довольно прицокнула. Сейчас она, наконец, выберется отсюда. Пальцы заскользили по гладкому металлу. Они, почему-то, никак не могли зацепить чертову ручку. Что с ними не так? Ведь раньше у нее все получилось. Девушка выругалась и принялась с остервенением скрести дверь. Пальцы проскальзывали, размазывали кровь, которая продолжала сочиться из распоротой ладони. Она стекала по предплечью до самого локтя, капала на бетонный пол. Ну же, еще чуть-чуть. - Да блядь! Ноготь на указательном пальце загнулся и едва не сломался. Харли отдернула руку и затрясла ей, орошая палату брызгами красных чернил. Боль разозлила ее. - Какого хрена ты не открываешься? - прорычала блондинка. Дверь ничего не ответила и Харли, приходя в еще большую ярость, бросилась на нее всем телом. Она била кулаками, толкала плечом, пару раз пнула коленом, но все было бестолку. Наконец, запыхавшись, девушка опустилась на пол перед ней и обняла себя руками за плечи. - Не понимаю... - пробормотала пациентка. Она задумчиво смотрела на темные разводы, оставленные ее пальцами на тусклой металлической поверхности. - А что, если... - Харли вдруг радостно хлопнула в ладоши и подскочила на ноги. Ну, конечно! И как она сразу не догадалась? - Это просто не та дверь. Мне нужна другая! Девушка бросилась к своей койке и, упав на матрас, ощупью нашла неровный сварочный шов. - Ничего, ничего, сейчас я все сделаю. Придется немного потерпеть... - уговаривала она саму себя, раздирая предплечье об острый край. - Дверь обязательно откроется. Я знаю. Зазубренный металл с трудом вспарывал кожу, было очень-очень больно, но Харли терпела. Она не отступит. Только не в этот раз. На лбу собирались капельки пота, падали на матрас. Харли шмыгнула носом и, не сдержавшись, всхлипнула. Глубокая багровая борозда с неровными краями протянулась от запястья почти до самого локтя вдоль боковой стороны предплечья. Чернил хватит и на дюжину дверей. Девушка, шипя сквозь стиснутые зубы, сползла на пол. Растерзанная рука почти онемела от боли, пальцы слегка подрагивали. Кровь собиралась в ладони и алыми гроздьями тянулась к земле. Пациентка направилась к чистому холсту и принялась рисовать. Через какое-то время экзекуцию пришлось повторить. Харли испачкала уже две стены, но ни одна дверь, которую она начертила, так и не поддалась. Девушку трясло от нервного возбуждения и ужаса. Сердце колотилось чересчур быстро, чуть не выскакивало из груди. Если она не найдет нужную дверь, то никогда отсюда не выйдет. Эта мысль подстегивала изнутри, заставляла действовать на пределе возможностей. Отчаяние и страх завладели всем ее существом. Заставили забыть о боли в разодранных руках. Вскоре кривые прямоугольники с дверными ручками красовались и над кроватью, и на полу, заляпанном кровавыми отпечатками босых ног, словно ковер узором пейсли. Харли запуталась, заблудилась посреди бесконечного лабиринта дверей. Она потеряла им счет, забыла, в какие уже стучала, а какие еще собиралась опробовать. Девушка кружилась на месте или это комната кружилась вокруг нее, запутывая еще больше? Багровые арки сливались в одну смазанную непрерывную линию. Кровавый вихрь, уроборос, аттракцион "Центрифуга". Блондинка отчаянно вскрикнула и рухнула на колени. Она закрыла лицо руками, попыталась сосредоточиться. Алая краска лезла в глаза, на периферии зрения танцевали разноцветные мошки. У нее почти не осталось времени. Ну, где же чертова дверь? В комнате неожиданно вспыхнул свет. Харли на мгновение ослепла и рефлекторно зажмурилась. Она все еще пыталась проморгаться, когда услышала тонкий писк электронного замка, а затем дверь перед ней распахнулась. Из горла вырвался ликующий визг. Харли из последних сил бросилась в открытый проход, не обратив внимания на человека, преградившего путь. Она врезалась в него словно снаряд, мужчина потерял равновесие и упал. Он явно не предполагал, что пациентка с такой силой рванется вперед. Его товарищ тоже не ожидал подобной резвости от истощенной девчонки. Он не успел ничего предпринять. Блондинка в тонкой больничной сорочке понеслась по коридору, оставляя за собой цепочку кровавых следов. Позади нее кто-то кричал, быстро топал, но Харли не обращала на это внимание. Ее сердце громко ухало где-то в глотке, ноги заплетались. Ну же, еще чуть-чуть... Бетонный пол бросился ей в лицо. Коридорные лампы мигнули в последний раз и погасли. Харли погружалась во тьму, вязкую, словно нагретый гудрон. Бездна пришла в движение, забурлила. Сквозь ее шум Харли едва могла различить голоса. Они шептались между собой: - Недалеко убежала. - Еще бы, с такой-то кровопотерей. - Давай, поднимай, надо отнести ее в медблок. - Эй, Пит, позови кого-нибудь прибраться в палате. Там полный пиздец. - Надо сообщить доктору Эддингтону... Черная волна захлестнула девушку с головой и утащила в пучину. Харли потерпела кораблекрушение и теперь плыла посреди бескрайнего океана, плавно покачиваясь, в такт движению огромной массы воды, державшей ее на поверхности. Где-то над головой палило беспощадное солнце. Ее мучила жажда, горло совсем пересохло. Но пить морскую воду нельзя, станет только хуже. Да и море какое-то странное. Слишком густое что ли. И темное. Словно лакричное желе. Девушка слегка приподняла голову, пытаясь сориентироваться и понять, в какой стороне находится берег. Солнце слепило глаза, прыгало зайчиками по волнам, блестящим, словно вулканическое стекло. В небе кружили здоровенные белые птицы. Наверное, чайки, но Харли не могла этого утверждать. Одна из них пролетела совсем близко, едва не задела крылом. Девушка отпрянула назад и тут же ушла под воду. Через мгновение вынырнула, отплевываясь и отряхиваясь. Крики назойливых птиц выводили ее из себя. Какого черта им нужно? Пусть оставят в покое. Было так хорошо плыть в тишине, безмятежно покачиваться на темных волнах, пока не налетела эта шумная стая. Какие пронзительные у них голоса, как противно они кричат. - Ее нельзя оставлять в медблоке, Лиза. Я настаиваю на возвращении в плату. Кровать уже вынесли... - Эдвард, я с тобой не согласна. Хотя бы на пару дней... - Я не стану обсуждать это решение. Харли поморщилась. Будь у нее силы, она бы поймала чайку за хвост и свернула пернатой дряни шею. Но сил нет. Она даже пальцем пошевелить не может. Все плывет и плывет, мерно покачиваясь. Птицы совсем обнаглели, пользуются своей безнаказанностью. Того и гляди сядут на голову. - Ее пока нельзя связывать. Это может повредить заживлению. - Придется увеличить дозировку препаратов. Я не могу допустить повторения приступа. - Эдвард, ты ведь недавно увеличил дозу! Приступ мог быть спровоцирован парадоксальной реакцией. - Да. Мог. И что ты предлагаешь, Лиза? Оставить все как есть? Пусть она попытается сбежать или снова разобьет кому-нибудь голову? - Ирэна сказала, что Квинзель потеряла около пинты крови. Учитывая ее физические данные, восстановление не будет быстрым. - И все же я вынужден настаивать. - Ой, да заткнись ты уже, - пробормотала Харли. Чертова крикливая птица окончательно ее разозлила. Разве она так много просит? Минутку тишины. Покоя. Ей хватит мгновения, чтобы почувствовать себя счастливой. Слиться с безмятежно урчащей бездной. Как ни странно, но птицы действительно замолчали и девушка улыбнулась. - Так-то лучше, - сонно шепнула она. Студенистые волны медленно накатывали друг на друга, унося ее все дальше от крикливой стаи. Харли плавно качалась, словно в огромной колыбели. Как хорошо. Как хорошо, что она все-таки нашла нужную дверь.***
- Добрый день, Харлин. Как ты себя чувствуешь? Кажется, круг замкнулся. Он снова пришел к ней в палату с этим дурацким вопросом. Какого ответа он ждет? Зачем раздражает своим присутствием? Харли слегка поморщилась и вздохнула. Кожаные наручники сдавили бинты, которыми обмотали предплечья до самых локтей, чтобы пациентка не повредила швы. Лодыжки скованы ножными кандалами. Их надели на нее санитары перед самым приходом Эддингтона. Он всерьез полагает, будто Квинзель бросится на него? Что ж. Доктор, в кои-то веки, прав. Она может броситься. Конечно, Харли понимает всю бессмысленность этой затеи. Никакой реальной пользы она не принесет, лишь усугубит ее положение. Но думать об этом чертовски приятно. Девушка улыбнулась и ответила: - Привет, Эдвард. У меня все в порядке. - Ты понимаешь, где находишься? - осторожно спросил мужчина, внимательно разглядывая пациентку. Та чуть прикрыла глаза и откинулась на матрас. Сейчас наблюдать за доктором гораздо удобнее, чем в прошлую встречу. Не приходится поднимать голову и напрягать шею. Кровать, о которую больная умудрилась разодрать руки, вынесли из палаты. Новую не поставили, возможно, опасались повторения инцидента. Но матрас ей вернули. Бросили на пол, как подстилку для домашней собачки. Харли не стала жаловаться. Ей, в общем-то, все равно. - В Аркхэме. В палате блока "D". А что? - невинно хлопнув ресницами, ответила девушка. - Верно, Харлин, - мягко произнес доктор, - Что ж, значит, помрачения сознания нет. Эддингтон поправил очки и дежурно улыбнулся. Затем чуть подумал, вытащил из кармана блокнот для записей и карандаш. Девушка молча наблюдала за его действиями. Он решил возобновить сеансы, так что ли? - Ты готова поговорить со мной о том, что произошло? О том, почему ты это сделала? - Эдвард перешел на свой обычный профессиональный тон. Харли слегка приподняла брови. Надо же. Ему так не терпится забраться к ней в голову? Или он решил, что трех дней полного покоя более, чем достаточно, чтобы прийти в себя? Впрочем, какая разница? Она все равно не собирается изливать ему душу. - Не хочу, - коротко ответила Харли. Эддингтон смерил ее пристальным взглядом и уточнил: - Ты не готова это обсуждать? - Ага, - равнодушно кивнула блондинка. Доктор закинул одну ногу на другую и наклонился вперед. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Харли понимала, что ее ждет допрос с пристрастием, но девушку это совершенно не трогало. Если она не захочет вступать в диалог, то он не заставит. Чем он может ей угрожать? Да ничем. Все самое страшное уже произошло. Харли больше не тешила себя надеждой выбраться из лечебницы при помощи выписки. Она найдет другой способ. Блондинка улыбнулась своим мыслям. Эддингтон воспринял это как приглашение к разговору и возобновил атаку. - Тогда, может быть, ты выслушаешь то, чем я хочу с тобой поделиться, Харлин? Я пришел к выводу, что... - Мне не интересно, - перебила его пациентка. - Все выводы можешь засунуть себе в задницу. Эдвард уставился на нее так, будто она только что отвесила ему оплеуху. Харли усмехнулась. Ну, да. Ментальную. - Понятно. Ты все еще злишься за то, что я сказал тебе в прошлый раз? - доктор попытался взять себя в руки и продолжить беседу в привычном равнодушно-деловом тоне. Но то, как напряглись желваки на его скулах, выдало истинное положение дел. Добрый доктор слегка раздражен. Он не любит, когда ему дерзят. Тем более, кто? Бывшая коллега, пациентка, с которой он бьется уже полгода, наставляя на путь истинный. - Ты не сказал ничего такого, что могло бы меня разозлить, - улыбнулась блондинка. - Мне так не кажется, Харлин, - ответил Эддингтон, испытующе глядя на девушку. - Если я задел тебя, то должен принести извинения. Мне следовало лучше подбирать слова. Я надеялся, что ты все обдумала и готова принять мою помощь. Но, видимо, я ошибся. Пациентка равнодушно пожала плечами и прикрыла глаза. Из-под длинных ресниц она продолжила наблюдать за доктором. Он нервно сжал карандаш и сунул его обратно в карман. Чуть подумав, убрал и блокнот. Замечательно. - Харлин, почему ты не хочешь со мной разговаривать? - снова спросил он после недолгой паузы. - Потому что не вижу в этом никакого смысла, Эдвард, - ответила девушка. Она слегка поморщилась и вздохнула. Доктор откинулся на спинку стула и сплел пальцы в замок. - Если ты замкнешься в молчании, мне придется принять соответствующие меры, - вкрадчиво произнес он и уставился на пациентку, дожидаясь реакции. Харли хмыкнула и повернулась к нему. - Попросишь санитаров избить меня? - предположила она, но, чуть подумав, отрицательно покачала головой. - А, конечно, нет. Ведь ты не такой. Впрочем, если посчитаешь, что побои могут принести пользу, то с радостью внесешь их в список рекомендованных процедур. Но пока ты до этого не дошел. Хотя... у тебя хватило яиц натравить на меня медсестру. Сделаешь это снова? Пришлешь сюда милую Линду? - Значит, такого ты мнения обо мне? - нарочито вежливо уточнил Эддингтон. Харли заметила, что доктор снова подался вперед, буравит ее пристальным взглядом из-за стекол очков. Его вымученное равнодушие развеселило девушку. - Наверное, мне следовало лучше подбирать слова, - усмехнулась она. - Я рад, что ты высказалась, - едко произнес доктор. - А теперь я тоже скажу тебе кое-что. Мэган попала в больницу на сохранение после того, как узнала, что ты здесь устроила. Мне пришлось сообщить ей об этом, так как она является твоим опекуном. Если не хочешь помочь себе ради самой себя, то сделай это ради сестры. Твой рецидив - ужасный удар для нее. Она чуть не потеряла ребенка. - Хочешь сказать, я виновата в том, что моя сестра - чувствительная дура и принимает все близко к сердцу? - Харли издевательски вздернула бровь. Этот удар мог попасть в цель. Но не попал. Уже нет. - Что ж... - Эддигтон умолк, глядя на девушку так, словно впервые ее увидел. - Значит, ты выбрала Джокера, а не свою родную сестру... - Снова мимо, - улыбнулась блондинка. - Я выбрала себя, Эдвард. - Это... интересно, - задумчиво пробормотал доктор, не сводя с пациентки удивленного взгляда. Кажется, он пытался как-то обмозговать эту новость и понять, что делать дальше. Харли вздохнула и отвернулась от мужчины. Ей было совершенно плевать, что он там себе думает. - Несомненно, я рад слышать, что Джокер больше не имеет над тобой власти. Но твое равнодушие к судьбе Мэган заставляет меня сомневаться в правильности такого выбора, - глубокомысленно произнес доктор. - Почему, Харлин? Почему ты отрекаешься от сестры? Я знаю, что ты к ней очень привязана. И это взаимно. Ваша сестринская любовь - прекрасное вдохновляющее чувство. Так почему вместо того, чтобы черпать в нем силы, ты хочешь вырвать из груди кусок сердца? Тебе... тебе слишком больно видеть страдания Мэган? Ты хочешь отдалиться, потому что надеешься уменьшить вашу боль? Но ведь есть иной путь. Я могу помочь тебе пройти его. - Это что - и есть те самые "соответствующие меры"? - блондинка игриво оскалилась. - Я ждала чего-то более жесткого. - Харлин, прекрати вести себя так, будто тебе все равно, - с укором произнес Эдвард. Он снял очки и, следуя привычке, протер стекла о подол халата. Затем водрузил их на переносицу и нахмурился. Девушка, не моргая, наблюдала за ним. Взгляд холодных голубых глаз казался остекленевшим. - Ты мне надоел, - наконец, произнесла она. - Я хочу спать. После этого Харли перевернулась на другой бок и уставилась в стену. Позади скрипнул стул. Очевидно, доктор поднялся на ноги. Девушка спиной чувствовала его рассерженный взгляд. Интересно, что-нибудь выскажет на прощание? Пискнул электронный замок, затем дверь за доктором закрылась. Через минуту снова открылась и в палату вошли санитары, чтобы снять с пациентки наручники и кандалы.