Черная тень на белом троне

Не бечено... Приятного чтения)) Автор всегда рад ПБ :-) — Введение нового налога, соответствующего индивидуальным доходам каждого крестьянина и феодала, принесли казне колоссальную прибыль, — монотонный голос одного из приближенных короля заполняет Зал совета. Китнисс сидит справа от Пита и даже не старается скрыть того, как сильно ей скучно. Король, в свою очередь, погружен в работу: внимательно выслушивает отчеты, предложения, отдает распоряжения. — Также хорошие новости из Одиннадцатого графства. Средства, потраченные на расширение и орошение земель, привели к почти двукратному увеличению урожая, как в летней жатве, так и в осенней, — продолжает уже второй по значимости советник. Пит удовлетворенно кивает, отмечая про себя, что больше урожая — меньше голодных семей. От его внимания не укрывается настроение жены. Король досадливо поджимает губы. Сейчас он ничем не может ей помочь, но и оставлять одну после случившегося не намерен. Теперь Китнисс сопровождает его почти везде, кроме приема людей в тронном зале. — Хочу отметить, что ваш визит в Первое графство — грамотный ход, — добавляет все тот же советник. — К сожалению, они понимают и осознают свои действия только тогда, когда на пороге замка появляется сам король. Пора бы понять, что Темные времена в прошлом и они больше не обладают теми привилегиями, которые были у них и Второго графства. Кстати, о Втором… — Пит прерывает его. — Проблема с Первым искоренена. Что там со Вторым? — Граф Хоторн просит увеличить его долю прибыли от добычи камня. — Как всегда. Нет. Отказать. Сейчас время поднимать на ноги дальние графства, — говорит он и отвлекается на жену, которая шумит под боком. Китнисс, опустив тонкие пальцы в большую вазу с грецкими орехами, что-то усердно ищет в ней, но, видимо, разочаровавшись, отталкивает ее обратно на место, складывает руки на груди и продолжает дальше откровенно скучать. На минуту Питу даже кажется, что жена болтает ногами под столом. Он перетягивает вазу к себе и понимает, что в ней нет орехокола. — Но мы уже отказываем не в первый… — речь советника прерывает хруст, на звук которого оборачивается весь совет. Пит с невозмутимым видом сжимает уже вторую горсть орехов меж ладоней и раскалывает их без особого труда. Китнисс бросает на короля стыдливый взгляд, смутившись от его поступка, а в груди зарождается некий трепет, когда она понимает, что даже погрузившись в работу, муж не забывает о ней. — Продолжай, Седрик, — обращается к советнику Пит, перетирая содержимое ладоней, избавляя ядрышки от скорлупы. — Мой король, граф Хоторн может проявить недовольство, ведь корона отказывает ему в помощи и уже не впервые, — наконец договаривает советник. — Корона не отказывает в помощи тем, кто в ней действительно нуждается, — отрезает король, протягивая горсть очищенного лакомства королеве. — В крайнем случае, отправлю письмо с гонцом, в котором подробно будет описана причина отказа. Китнисс с минуту сталкивается с нерешительностью, но после поднятых вверх в вопросительном жесте бровей мужа, сгребает ладошкой угощение из его руки и благодарно улыбается. Пит же невольно сравнивает жену с птицей, осторожной и пугливой, но все же чарующим образом доверяющей ему. «Как бы она смотрелась, если бы ела прямо из моей ладони?» — размышляет он, но вовремя спохватывается, вспомнив где находится. — Есть ли еще нерешенные вопросы? — обращается он к совету, на что получает отрицательный ответ. — Все свободны. Мужчины покидают залу, оставляя супругов наедине. Пит окидывает взглядом жену, что неспешно отправляет в рот орехи. И она, почувствовав на себе его взгляд, смотрит в голубые глаза короля, что искрятся в тусклом утреннем свете. — Иди сюда, — просит он, похлопывая себя по колену. Китнисс взволновано сглатывает от такой откровенной просьбы. Оглядывается, будто бы в помещении есть хоть одна душа, которой Пит мог бы предложить такое. Она возвращает остаток орехов ко второй горстке, что начистил король, встает на ноги, оправляя подол платья. Нерешительный шаг, и руки мужа уже тянут ее к себе, усаживая на своих коленях. Китнисс ерзает с непривычки, вспоминая, что последний раз сидела на коленях, будучи еще совсем щуплой девчонкой. Пит же вызывает в ней совсем другие чувства — это не отцовские оберегающие и успокаивающие руки, вовсе нет. Руки Пита волнуют, заставляют ускорить ритм сердца, как у загнанной добычи, которой Китнисс чувствует себя каждый раз, попадая в его засаду. Правая ладонь короля ложится на ее спину, а левая, касаясь плеча, скользит вверх к шее, пока не опускается на раскрасневшуюся щеку. — Красивая, — тихо говорит он, оглаживая мягкую кожу, смущая ее действиями и словом еще больше. Пит тянется к жене, легко касается губами ее нежных, словно лепестки пионов, что он вчера собирал для нее, губ. Китнисс робко отвечает, устраивая узкую ладошку на его груди. Она до сих пор кормит себя байкой, о том, что целует Пита только потому, что так надо, а не оттого что это приятно, и тепло от его нежных действий разносится по телу мягким пламенем. Муж. А мужа ведь надо целовать? Утром, днем и перед сном. И ночью позволять ему чуть больше, чем поцелуи. Так ведь и должно быть? Но с каждым разом она путает свои «надо» с «хочу», и это настораживает, пугает, от чего королева отбрасывает такие мысли куда подальше. Они отрываются друг от друга, но король тянется уже за вторым. Китнисс знает, как горячи и настойчивы его губы бывают после нежного поцелуя. Пит готовится коснуться её губ, но его собственные неожиданно встречаются с нежной кожей щеки. Он хмурится, а Китнисс виновато улыбнувшись, тянется к столу, собирая с него оставленные орехи, и подносит наполненную ладонь к его губам. — Трусишка, — выдает Пит, но все же, прихватывает губами ядрышки, целуя открывающиеся участки ладони. Китнисс вовсе не считает себя таковой, отчего она зло поджимает губы, откровенно злясь на мужа. — Молчите и жуйте орехи, — сухо бросает королева. Пит замирает. Он вглядывается в лицо жены, которая слишком поздно осознает свою оплошность. — В этом замке еще никто не позволял себе закрывать мне рот. Китнисс теряется, ее взгляд бегает, а разум судорожно ищет слова для извинений, но язык опережают мысли. — Я первая? Пит ждет от себя чего угодно: злости, раздражения, изумления, но никак не смеха. — И, кажется, последняя, — выдает король, прекратив смеяться. Китнисс несмело улыбается, завороженная видом мужа. Улыбка его преображает до неузнаваемости: лоб разглаживается, в глазах плещется озорство, присущее детям. Сейчас для королевы муж красив и юн как никогда. Она целует мужа чуть выше переносицы, где каждый раз, когда он насупится появляются три морщины. — Вам не идет хмуриться, Мой король. Хочу, чтобы вы улыбались чаще. — Думаю, с тобой это будет не трудно. — Простите, — наконец извиняется она, обнимая лицо Пита ладонями. Глаза в глаза. Король млеет даже от таких крохотных проявлений нежности со стороны Китнисс. В эти моменты ему труднее держать себя в руках, не позволять желанию вырваться наружу. Но еще никто не отнимал у него возможности наслаждаться мягкостью губ жены. И он льнет к ним, захватывая своими, смакуя каждый момент. Ликует от ее кротких ответов. Руки Пита нежно гладят плечи жены, привлекая ближе. Лишь ладони Китнисс на его груди разделяют их тела. —Кхм… Кхм… — наигранный кашель, исходящий от входа в Зал совета, отвлекает молодожен от их занятия. На пороге со скривившейся миной показался Руфус. Увиденное явно не радовало его. — Что случилось, Руфус? — недовольно спрашивает король, крепче прижимая к себе смущенную Китнисс, норовящую соскользнуть с его колен. В отличии от Пита ее смущал факт быть застуканной подданным. — Мой король, ваше поручение выполнено, — рапортует виспарь. — Также просили передать, что портной желал бы видеть королеву. Пит сообщает, что тот может идти. Виспарь, поклонившись, покидает их. Китнисс нетерпеливо ерзает в ожидании, когда муж отпустит ее к новому другу. — Ступай к Цинне. Лучшие шелка, бархат и украшения — ни в чем себе не отказывай. Китнисс довольно кивает и, оставив на щеке мужа быстрый поцелуй, выбегает из залы.

***

10 дней спустя… Дни в Белом замке текут неспешно, угнетающе схоже, непомерно скучно. Король с сожалением ловил каждый обреченный вздох жены. Все чаще взор Китнисс устремляется вдаль сквозь распахнутые окна. Туда, где манят могучими стволами и вечнозеленой хвоей лесные просторы. Королева понимает, что муж не может всегда быть рядом, помогая коротать очередной день. То, что сейчас происходит между ними, вгоняет Китнисс в краску. Король твердо держит свое слово, но, не теряя надежды, пытается приласкать жену каждую ночь и, получив очередной отказ, засыпает, оставив Китнисс давиться чувством вины. Понимает, что не может просить чего-либо у Пита, не давая ничего взамен. Смятение и печаль нагнетает и настроение замка. Марбл тише прежнего. Если раньше королева знала, что прислуга не воспринимает ее в серьез, то казалось, что после выходки Хеймитча и постигшего его наказания, все и вовсе либо боялись Китнисс до одури, а то и вовсе тихо ненавидели. Китнисс кусает губы, старательно выводя последние буквы в письме, царапает металлическим грифелем плотный пергамент. Она знает лишь одного человека, который может ей помочь разобраться со всеми терзаниями и рассеять тяжелые думы — отца. Теплая, печальная улыбка кривит ее губы, когда воспоминания забрасывают ее в недалекое, счастливое прошлое. Но видение растворяется как дым, прерванное топотом тяжелых башмаков. В библиотеку, получив разрешение, входит один из стражей Марбла. — Мадам, Король желает видеть Вас. Китнисс вздрагивает. Скорее не от звучного голоса, а от самой вести. Уже неделю Пит не звал к себе днем. Ни в кабинет, ни в залу совета, даже трапезы проходили в угрюмом и плотном молчании. Королеве кажется, что муж на грани и сердит на нее как черт. Напряжение, порой исходящее от него в ночи, словно Пит готов взорваться, давало пищу для таких размышлений. Девушка поспешно встает с места, отчего ножки стула противно скрипят, скользя по мраморному полу. — Где сейчас Его Величество? — Я провожу Вас, Мадам. Китнисс семенит за стражником, на ходу оправляя одежду. Всматривается в миниатюрное зеркальце, что крепится на шатлене, приглаживает волосы. Они спускаются по лестнице и выходят в маленький дворик. В этой части замка Китнисс еще не была. Здесь пахнет сеном и сырой землей, от чего девушка дышит глубже, вдыхая близкий душе аромат. Она видит Пита, который стоит к ней спиной — разговаривает с мужчиной лет сорока с вилами в руке. В мужчине королева узнает конюха, но, не зная настроя мужа, не решается подойти к ним. Пит сам поворачивается к жене, тепло улыбается, встретившись с ней взглядом — совсем не то, чего ожидала Китнисс. Радость от того, что муж не сердится, воодушевляет девушку, и вздох облегчения слетает с ее губ, когда Пит делает шаг навстречу. — Как поживает Моя королева? — спрашивает он, подойдя вплотную. — Не смею жаловаться, Мой король, — улыбается Китнисс и принимает протянутую руку мужа, уверенно сжимая его пальцы своими. — Тут есть кое-что для тебя, — загадочно сообщает Пит. — Правда? И что же? — Сейчас сама увидишь, — король поворачивается к деревянной пристройке во дворе. — Филипп, выводи! Конюх показывается у входа в конюшню, а затем из тени выходит лошадь, которую тот ведет под узды. Попав во двор, животное пугается, встает на дыбы. Король забирает его у конюха и успокаивающе похлопывает по спине. — Мой свадебный подарок, милая Китнисс, — тихо говорит Пит, обнимая жену за плечи. Китнисс подходит к животному, и вид его очаровывает девушку моментально: черная, как смоль, шерсть лоснится на солнце, шелковистая грива обрамляет длинную морду, делая скакуна еще прекрасней, сильные ноги сами за себя говорят о стойкости и мощи, что пышут в нем. — Он прекрасен… — с придыханием говорит Китнисс. — Что за дивная порода? Она тянет руку к морде лошади, гладит по влажному носу, на что в ответ получает громкое фырчание, которое заставляет ее искренне улыбнуться. Пит не сводит нежного взгляда с заинтересованной и возбужденной жены. — Чистокровный Арабеск. Совсем дикий был, когда привезли. Выращен бедуинами из пустыни Четвертого графства. — Из самого Четвертого графства?! — восхищается королева. — Так и есть. Неделю его объезжал. Весьма своенравный и диковатый. Напоминает мне кое-кого, — шутит Пит. Китнисс закусывает губу не в силе совладать с улыбкой. Он не зол и вовсе не избегал встреч все это время, а выхаживал для нее коня. — Я не знаю что и сказать… Как выразить благодарность… Спасибо, Мой король, — Китнисс обнимает мужа за торс. — Не за что, — губы Пита касаются ее лба нежным поцелуем. — Как назовешь? Китнисс, не размыкая объятий, поворачивается к лошади, задумывается. — Алов*. Я назову его Алов. Ему ведь подходит, правда? — Пит согласно кивает. — Твой новый лук и охотничий костюм тоже готовы. Можешь отправиться в лес хоть завтра. Китнисс громко охает, пораженная разрешением мужа. Он знал чего ей так сильно не хватало в этом замке и позволил охотиться. Слезы благодарности и первый всхлип срываются с ее губ. — Китнисс… Что ты? Что случилось? — волнуется король и заключает жену в объятия. Не слез он ждал от Китнисс. — Вы… Вы просто не понимаете, — хрипит Китнисс. — Все не просто так. Это очень много значит для меня. Спасибо, Мой король, — королева тянется к Питу и легко целует в губы, а тот отвечает на ласку. — Понимаю, Китнисс, понимаю, — слегка печально улыбается он. — Ты не та птица, которую можно держать в неволе**.