Черная тень на белом троне

Пит, сидя на коне, скачет далеко впереди своей свиты. И чем ближе к Марблу, тем быстрее он гонит скакуна. Настроение у короля приподнятое. Ещё немного и он будет там, где Китнисс, которая всем своим видом и действиями дала понять, что будет ждать его. Ему безразличен ледяной утренний воздух, что режет легкие от быстрого галопа, его взгляд устремлен только вперед, а мысли заняты образом темноволосой девушки с лучистым серым взглядом и невероятно нежной улыбкой. Наконец, показался родной холм, увенчанный Белым замком, как короной, а в низине возвышенности и сам Капитолий. — Открыть ворота! — голосит патрульный, завидев короля. Пит въезжает в тот самый двор, через который неделю назад привез и Китнисс. Он соскакивает с коня, отдает узды сыну конюха и оглядывается, очерчивает взглядом весь двор, но не видит жены. Король понадеялся, что та будет ждать его здесь. Пит, чуть не смеясь над своей наивностью, входит в замок. Сейчас он её увидит, прижмет к себе, почувствует вкус губ, к которым так бессовестно быстро привык всего за семь дней. Король думает, что не удивится если жена еще не проснулась, до сих пор не привыкнув к климату Капитолия после переезда. Возможно, она сейчас снуёт меж колонн в центральном дворе, касаясь каждой, изучает лепку, восхищается росписью потолков и расцветкой мозаики на окнах. А, быть может, вновь хозяйничает на кухне. Пит улыбается своим мыслям и предположениям, но улыбка слетает с его губ, когда тревога, которую вызывает непривычно затихший замок, закрадывается в душу. Король непроизвольно ускоряет шаг и его переживания усиливаются, когда он не находит Китнисс ни на кухне, ни в коридорах. Он почти бежит в свои покои, пока не встречает одну из прислужниц. Они одновременно приближаются друг к другу. Служанка выглядит крайне взволновано: карие глаза широко распахнуты, чепец съехал набок, а из-под него выглядывают растрёпанные рыжие кудри. — Лавинья, что-то случилось? — нетерпеливо спрашивает король. Она судорожно тянется к шатлену*, что закреплен на поясе её юбки, берет в руки висящий на нём блокнот и графитовый стержень. Лавинья наскоро пишет несколько строк и протягивает ответ Питу, который пробежавшись взглядом по серым буквам, сначала отшатывается назад, а затем испуганно смотрит на слугу, виновато опустившую глаза. Все краски и эмоции сходят с лица Пита. Он бежит по коридору, взбегает по лестнице вверх, оказываясь в еще одном, в конце которого виднеется заветная дверь. Ему хочется кричать её имя, но голос пропадает где-то в груди. Стражник, охраняющий вход в покои, напрягается и подобно Лавиньи опускает глаза в пол, но Питу сейчас нет дела до предавших его подчиненных. Китнисс — всё, что сейчас занимает его мысли. — Китнисс! — зовет он, ворвавшись в комнату. Пугающая тишина вторит ему молчанием. Он озирается вокруг, стягивает сбившееся в кучу одеяло, но её нигде нет. Пит выпрямляется, готовясь позвать её ещё раз, но кто-то запрыгивает ему на спину, одной рукой обвивая шею, а второй держит острый кинжал прямо у его глотки. Король узнает эти руки, на одном из пальцев которых блестит обручальное кольцо. — Китнисс, не делай глупостей, — тихо просит он, а она испуганно вскрикивает и спрыгивает на пол. Пит разворачивается, и клинок кинжала теперь почти касается его подбородка. Он смотрит на жену, и сердце сжимается от отчаяния: дикий взгляд с безумным блеском в глазах внимательно изучает его, волосы, не чесанные уже второй день, распущены и спутаны, а несколько прядок липнут ко вспотевшему лбу, ночная рубашка совсем измята. Наконец, до её сознания доходит, кто перед ней стоит. Рука девушки дрожит, и кинжал со звоном падает на пол, она всхлипывает, зажимая рот ладонью, и подается вперёд, попадая в раскрытые руки мужа. Пит прижимает её к груди, почти впечатывая в свое тело. Его дыхание сбилось, задыхаясь родным запахом, он не может унять дрожи во всем теле — это злость на всех вокруг, а в первую очередь на себя. Китнисс жмется к нему сильнее, плачет, не стесняясь слёз, сипло шепчет его имя. — Всё хорошо, Моя королева. Все прошло, родная, — тихо шепчет он, согревающе потирая её плечи ладонями. — Тебя больше никто не посмеет тронуть. — Ненавижу… — еле шепчет она в ответ, и сердце Пита падает куда-то вниз. — Ненавижу его, — уточняет она, и король снова может дышать. — Надо было наплевать на все правила и обычаи и взять тебя с собой, — виновато говорит он. — Теперь ты всегда будешь рядом со мной, поняла? — шепчет он в её волосы, но чувствует, как её руки уже не обнимают его, а обмякли и лежат на плечах легким грузом — девушка без чувств. Он кладет её голову на изгиб руки, а второй, удерживая за поясницу, вглядывается в лицо. Только сейчас он замечает легкий жар, исходящий от её тела, и порозовевшие щеки. Он целует в лоб, убеждаясь, что у неё повышена температура и, подхватив на руки хрупкое тело, несет на кровать. Уложив жену на постель, он тянется к кувшину с водой, мочит ладони и вытирает лицо и шею Китнисс. Он не понаслышке знает от чего у неё жар. Он вызван страхом и вот как тело решило защититься от него. Китнисс мирно спит, а Пит, устало потерев лицо, не знает что делать. Уйти и разобраться с советником или остаться с женой? Девушка вздрагивает во сне и шумно дышит, и король, забыв обо всём, подходит к ней, крепко сжимает ладонь в своей собственной. Её сонные глаза приоткрываются всего на миг, и она севшим голосом просит его: — Вы побудете со мной? Пит удивлен. Приятно удивлён. Он молча забирается на ложе, устраивается рядом с Китнисс, сгребая в свои руки сонное и податливое тело, которое не хочет и не может сопротивляться. Ею вновь овладевает сон и сквозь него она слышит его голос, шепчущий тихое «всегда».

***

Сильный удар в грудь отталкивает Хеймитча, и его спина больно врезается в каменную стену. Пит прожигает его взглядом полным ярости, хватает за плечи и бросает наземь. Советник кряхтит, поднимаясь сначала на колени, а затем, пошатнувшись, встаёт на ноги. — Как ты посмел?! Как ты посмел тронуть её! — рычит Пит, нависая над мужчиной. — Ответь! — Мне нечего сказать, — почти безразлично чеканит Хеймитч. — Что сделано, то сделано. Пит не сдерживает ярости. Его мощный кулак врезается прямо в челюсть мужчине, а затем, еще раз в лицо, и тот вновь оказывается лежащим на полу. — Я доверил тебе всё, что у меня есть всего на один день! На один чертов день! И ты предал, в то время, как я считал тебя своим старшим, — Пит опускается на мощеный мраморными пол, хватаясь за голову. — Она только начинала привыкать ко мне, а ты всё уничтожил! Как теперь смотреть ей в глаза?! Я не уберег жену, потому что человек, заменивший мне семью, ставший мне вторым отцом — предатель! — Пора бы уже тебе, глупому мальчишке, уяснить, что я тебе не семья и никогда ей не был. Я просто тот, кто однажды спас твою хлипкую тушу, всадив меч в одного из убийц и больше никто, — Хеймитч стирает кровь, стекающую из разбитого носа и губы. — Ты так жалок, а эта девчонка делает тебя слабым, — он видит, как Пит вздрагивает от каждой его реплики словно от ножевых ударов прямо в сердце, а на лучшую реакцию советник и не надеялся. Ненависть — всё, что он сейчас заслуживает по отношению к себе. Пит с ревом раненого зверя вскакивает на ноги, обнажая меч, и приставляет его прямо к тому месту, где у советника должно биться сердце. Хотя, Пит, на данный момент, сильно сомневается, есть ли вообще хоть что-то человечного в Хеймитче. — Ты не прав, — зло шипит король, надавливая на оружие, и пару капель алой крови уже проступает на светлой рубахе советника. Он смотрит на пожилого мужчину сверху вниз, награждая взглядом полным презрения. — Она — моя сила, семья. Теперь мне есть за кого бороться, любить и ради кого поднимать голову с подушки каждое утро. Это ты так и не нашел успокоения, топишь горе и демонов прошлого на дне бутылки. Тебя устраивает такое убогое существование, и ничего менять ты не хочешь! А я всегда любил жизнь… Из нас двоих жалкий слабак и трус, что только и может, что обидеть женщину — ты, Хеймитч. — В этом то и твоя слабость. Что останется, если у тебя ничего не выйдет? Ты отдашь ей всё: любовь, заботу, верность и всю ту ересь, что ты так ценишь. Но ты так и не понимаешь, что люди не отдают столько же, сколько получают. Откуда у тебя такая уверенность в том, что она сможет полюбить тебя также? — хрипло отвечает советник, бесстрашно всматриваясь в лицо человека, от которого сейчас зависит его жизнь. Он смотрит долго, но так и не может увидеть в нём короля, правителя — перед ним всё тот же болезненный мальчишка, истекающий кровью, чьи глаза смотрят с мольбой в его, прося соврать о том, что его мертвая семья, лежащая посреди тронного зала — жива. — Я был уверен в этом гораздо больше до того, как ты сотворил такое. Но больше нам никто не помешает, потому что тебя отныне не будет на нашем пути, — Пит поднимает меч над телом Хеймитча, что бы вонзить остриё прямо сердце, но в последний момент его собственное сжимается от боли. Он не может его убить. Он никогда не убивал, а теперь перед ним стоит не просто предатель, а тот, кому нашлось место для любви в его израненной душе. Пит отбрасывает оружие в сторону, зовет стражу. — Увести в казематы, ввести сухой закон! Любой, кто пронесет хоть каплю спиртного в его камеру, будет казнён. — Нет! Лучше убей! — голосит Хеймитч, когда стражники подхватывают его под руки. — Ты не посмеешь оставить меня наедине с ними! — Почему? Я же тебе не семья, Хеймитч. Разве не так? Покажи свою силу, советник, — устало отвечает Пит и отворачивается от него. Как только он остается один в комнате Хеймитча, обрушивает всю свою злость и отчаяние на каменные стены, разбивая кулаки в кровь.

***

Пит отпивает из своего бокала бодрящего вина. Он сидит в Зале совета в ожидании своего виспаря*, желая побыстрее со всем разобраться и, наконец, вернуться в покои к Китнисс. В зал почти влетает худощавый парнишка лет семнадцати, может чуть старше. — Это просто безобразие! Такое неслыханное своеволие в ваше отсутствие! — писклявый голос виспаря ударяет королю прямо в разболевшуюся за весь тревожный день голову, и этот всего один человек кажется ему целой толпой. — Присядь, Руфус, и замолчи, — Пит устало потирает виски, не замечая тех восхищенных взглядов, что бросает на него парнишка. — Да, Мой король, разумеется, — виспарь с завидной грацией опускается на кресло напротив стола из красного дуба, за которым сидит король, и манерно опускает подбородок на сложенные в замок ладони. — Возьми, — Пит протягивает ему регламент, перевязанный белой лентой. — Это приказ об увольнении за акт своеволия. Созови всех своих людей и найди каждого, кто работал на советника Эбернети. Собери их и огласи приказ, а затем, раздай письма с черной рекомендацией. У них есть время до утра, чтобы покинуть замок, в противном случае, будут висеть на городской площади. — Да, Ваше Величество, будет сделано, — испуг, сквозящий в голосе, выдает Руфуса. Черное письмо от самого короля — это закрытые двери для каждого, кто ищет нового хозяина. И виспарь никогда бы не хотел оказаться среди этих людей. Сжимая в руках сверток с приказом, он также быстро, как и оказался в Зале совета, покидает его. Через десять минут после ухода Руфуса в зале начинают собираться люди, которые имеют хоть какую-то власть в замке: члены совета, начальники охраны, главные над обслуживающим персоналом, ключник и многие другие. На лицах собравшихся страх и вина сливается в одну маску непонятных чувств. Пит встаёт на ноги, оказываясь перед небольшой толпой. Он поворачивает голову в сторону военнообязанной части людей. — Думаю, весь замок уже в курсе того инцидента, что произошел вчера утром? — ответом Питу служит согласная тишина. — Говорят, королева кричала на весь замок и звала на помощь, но удивительным образом весь Марбл внезапно оглох… или просто не хотел слышать. И теперь меня интересует вопрос, что из двух? — Я виноват, — из круга военных на два шага вперёд выходит начальник внутренней охраны замка. Это высокий мужчина почти тридцати лет с сильным от беспощадных тренировок телом, светло-русыми волосами и глазами цвета стали. — Мой король, я хотел остаться охранять ваши покои до утра, но мне пришло известие о том, что моей Хелен стало плохо. Извините за дерзость, но может помните, что как-то на тренировке я говорил вам, что у нас пополнение в семье. И я… Я оставил пост. Хоть и самому лучшему своему бойцу, но оставил. — Я помню, Джай, но как так получилось, что лучший из твоих бойцов допустил такое? — Советник сказал ему, что королеве нездоровится, а как всем известно, в Ваше отсутствие мы все подчиняемся только ему. — Вы должны были слушать свою королеву! — почти кричит Пит, обращаясь ко всем присутствующим, прекрасно понимая, что не отдавал такого приказа, оставив старый порядок выполняться по умолчанию. — И где сейчас тот стражник? — взяв в себя в руки, спрашивает он. — Наказан по протоколу, Ваше Величество. — Я знаю, что вы — не предатели. Вы доказали это долгими годами верной службы сначала моему отцу, а теперь мне. Я забочусь о ваших семьях, разрешил военным заводить семьи. Слуги теперь больше не безгласые и также имеют право на продолжение рода и отдельное жилье в крепости или внутри замка. А теперь представьте на миг, что вам пришлось покинуть дом на время и вы, конечно же, доверившись королю, уезжаете. Посмел бы я ворваться хоть в одну из ваших семей? Мог бы я предать ваше доверие? — слуги внимают каждое слово, не смея возражать. Каждое его слово — правда. — Так почему же я не могу с таким же легким сердцем уехать по делам? Разве о многом я прошу? Защитить мою семью — слишком большая плата за королевское покровительство? — Нет, Ваше Величество! — хор громких голосов отвечает правителю, а затем все одновременно падают перед ним на колени, прося милости, которой они не заслужили. Пит молчит, всматриваясь в склоненные тела людей, опустивших свои взоры в мраморный пол. Он устал, кулаки нестерпимо болят после выходки в комнате Хеймитча, голова готова взорваться от терзающей её мигрени. Пит тяжело вздыхает, а затем, решая, наконец, покончить со всем этим, обращается к военным и слугам: — Уходите. Всем вернуться к своим полномочиям.

***

Пит, переборов чувство вины, возвращается в покои только к ночи. В руках у него подарок для Китнисс. Король не надеется, что он вмиг заставит забыть о случившемся, но надеется, что это хоть немного её порадует. Он отворяет дверь покоев, стараясь не шуметь, тихо проходит в комнату, на тот случай, если Китнисс уже заснула. Но свечи горят, окно, как он любит, открыто, а сама девушка уже идет к нему на встречу. Подойдя достаточно близко, Пит достает из-за спины большой букет нежных, бледно-розовых пионов, вызывая у Китнисс восторг. Она спешит забрать подарок, прячет улыбку в душистых бутонах, наслаждаясь их ароматом. — Откуда вы достали их средь зимы? — наконец, поняв всю необычность подарка, спрашивает она и Пит с радостью подмечает, что сиплости в её голосе стало меньше. Но ему также становится не по себе, когда понимает, как же сильно нужно кричать, чтобы сорвать голос. — Ммм… Секрет, — уклончиво отвечает Король, но легкая улыбка, всё же, трогает его губы. — Их у вас слишком много, — теперь и Китнисс позволяет себе улыбку. — Едва ли. — Едва ли я Вас знаю, Мой король. Из нас двоих открытая книга — я, — она опускает цветы в изысканную вазу из синего фарфора с яркой росписью узоров на ней. — Но в любом случае эти цветы — второе приятное событие за день. — А какое же первое? — Пит подходит почти вплотную к жене, и видит, как неумолимо слезятся её глаза. — Вы приехали, — сдавлено шепчет она, заставляя Пита сглотнуть от накрывающих его с головой эмоций, что вызывает в нём эта девушка. Он заключает её лицо в плен своих ладоней и приникает своими губами к мягким от слёз губам жены, сливаясь в поцелуе полном чувств. Китнисс казалось, что она вновь оживает. Девушка отвечает на поцелуй до сих пор слегка не умело, обнимает мужа за плечи, пытаясь оказаться еще ближе, ерошит его светлые волосы на затылке, проводя ладонью против роста волос. — Я тебя больше не оставлю, не подведу, слышишь? — горячо шепчет он, вновь захватывая её губы. — Никто больше не посмеет тебя тронуть. Китнисс кивает и ей больше нечем дышать, она мягко отстраняется от его губ, прижимаясь к ним лбом, который Пит тоже не оставляет без внимания. Она чувствует, как подрагивают его плечи под её ладонями и только сейчас понимает, насколько сильно он винит себя в происшедшем. Королева берет мужа за запястье и ведет к кровати. Пит садится на ложе, чувствуя, как благодарно на это отзывается его тело, и он не сдерживает вздоха облегчения. — Вы очень устали, — грустно изрекает Китнисс, наклоняется и стягивает с него сапоги, но к одежде прикасаться не решается. Пит сам снимает её, но к жене на постель так и не ложится. Китнисс видит его напряженную спину, уже хочет потянуться к нему и обнять сзади, но муж сам поворачивается к ней, сидящей на согнутых коленях. Он устало утыкается лицом в её ноги чуть выше острых коленок, обнимает тонкую талию, безмолвно прося прощения. Его дыхание приятно согревает кожу и Китнисс принимается неспешно гладить его по голове, от чего Пит готов завыть раненым зверем, но продолжает принимать, как ему кажется незаслуженную ласку. — Не вините себя так, пожалуйста, — тихо просит она, наклонившись к его уху. На что Пит только сильнее сжимает её в кольце рук. — Вы кричали, молили его не делать этого, а у него внутри ничего даже не дрогнуло. И после такого я не смог его убить, — признаётся король. — А я не хочу ничьей смерти. Даже советника. Особенно, если это смерть от вашей руки. — Я должен был. Нельзя проявлять слабость, — Пит не отнимает лица от её ног, как и королева не перестаёт ласково проводить пятерней по его волосам. — Нельзя называть слабостью то, к чему прилагаешь столько усилий, — король молчит. Китнисс заводит руки за спину, снимает и его руки с талии, взяв за ладони, заставляя сесть, от чего он неосознанно шипит от боли, пронзившей его сбитые костяшки пальцев. — Ах… — слетает с губ, когда ей удается рассмотреть в тусклом свете еще свежие ранки. — Я позабочусь об этом завтра, когда они подсохнут. — Не надо, — отнекивается Пит. — Ложись спать, Китнисс, — говорит он, пытаясь встать с постели. И Китнисс понимает, что он бежит от самого себя. — Нет, — она берет его за предплечья и тянет на себя. — Вы тоже ляжете, — и он не может ей отказать. Китнисс устраивается у короля под боком, всматривается в его уставшее и измученное лицо, а затем тянется к нему и мягко, ободряюще целует в губы, опустив ладонь на его скулу, нежно поглаживает его лицо кончиками пальцев. — Завтра будет новый день и новая жизнь, — шепчет она уже засыпающему Питу. — Завтра всё будет по-другому, — обещает она и король, кажется уже забывший, что такое верить, верит ей.