Уж если ты разлюбишь — так теперь, Теперь, когда весь мир со мной в раздоре. Будь самой горькой из моих потерь, Но только не последней каплей горя! И если скорбь дано мне превозмочь, Не наноси удара из засады. Пусть бурная не разрешится ночь Дождливым утром — утром без отрады. Оставь меня, но не в последний миг, Когда от мелких бед я ослабею. Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг, Что это горе всех невзгод больнее, Что нет невзгод, а есть одна беда — Твоей любви лишиться навсегда. (У.Шекспир. Отрывок «Сонет 90» пер. С. Я. Маршака)
— Хорошо выглядишь, — Дей улыбнулся, зачесывая золотистую челку наверх. — Рад тебя видеть. Итачи, усмехнувшись, стал подходить ближе. С каждым шагом биение сердца доставляло невыносимую боль. Кому? Обоим. Он молчал, смотрел пронзительно, словно понимая, какая буря чувств охватила Дейдару. — Я знал, что ты придешь, — теряя остатки мнимого безразличия, менее радостно прошептал он. — А я знал, что у тебя опять проблемы. Дейдара взволнованно посмотрел на него, но стоит ли спрашивать, откуда он узнал? Так или иначе, нельзя допускать, чтобы Итачи и в этот раз вмешался и снова расплачивался за его долги. — Слушай, — потянул он, щурясь от яркого солнца, — как раз сейчас у меня заезд с твоим братом. Поговорим после? — легкая улыбка коснулась его губ. — Давай, как раньше, прокачу заодно. Пора бы перестать беспокоиться о нём, но ведь и ежу понятно: стоит оставить Дея в покое, как тот пропадет, скатится вниз по наклонной. Нельзя так. И как бы он ни просил не вмешиваться, невозможно проигнорировать эту ситуацию. Ведь Дей обещал измениться. Он ведь обещал завязать с прошлым: с этими играми, где он всегда проигрывал деньги, и наркотой, из-за которой влезал в долги. Ведь он не наркоман. Просто заигрался немного. «Он ведь обещал…» Нельзя оставлять его.***
Пробуждение было мучительным. Как и все прошлые разы. Моргнув медленно, он обвёл помещение мутным взглядом. Откуда-то доносился взволнованный голос Итачи, который вырвал его из этой вязкой топи. Судя по его голосу, он явно с кем-то ругался, ходил туда-сюда, шаркая ногами по полу, что не было на него похоже. Видимо, он говорил по телефону, поскольку кроме его голоса никого другого не было слышно. Младший опять заснул в гостиной, но зато в этот раз спал более спокойно, не задыхаясь от дикого ужаса, вгоняющего в холодный пот, и хриплых, глухих вскриков, хотя, откровенно говоря, этот сон особо и не отличался от предыдущих: Саске также бился в последнем отчаянном усилии вырваться из этой тьмы, которая каждый раз давила на него всё сильнее, вгоняя разум в беспросветную панику. Голос Итачи стих. Странно, что он не стал будить его вчера, поскольку тот заснул на диване прямо в одежде. Всё-таки стоило разбудить. Видимо, вид у него уже стал настолько жалким, что даже и будить-то не хочется. Более-менее придя в себя, он стал шарить по карманам в поисках пачки сигарет с отвратительным вкусом, который каждый раз оседал ядовитой плёнкой на язык и так неприятно сжимал горло. На столе, кроме прозрачного пузырька с открытой крышкой, внутри которого была туча одинаковых таблеток, ничего не было. Ага. Нашлись. Отлично. На их фоне сон теперь перестанет казаться таким мерзким. Он, придерживая одной рукой синюю пачку, зубами вытащил оттуда одну сигарету, параллельно продолжая искать зажигалку. Хрен знает, где она теперь. Который час? Неужели он дрых до обеда? Он и не заметил, как подошел Итачи. Темные глаза внимательно сверлили Саске взглядом. Снова заботливое выражение лица, разбавленное беспокойством. Губы сжаты в тонкую полоску, внешне он расслаблен, но ведь видно, как на самом деле напряжен. Спросил о самочувствии, словно тот чем-то болен. Хотя, вполне может так и оказаться, ведь не просто так по ночам его сознание начинает играть против него же самого. И то, что во всём происходящем что-то не так — очевидно. Вывод? Может, давно уже пора навестить товарищей в белых халатах? Тот что-то бормотал про то, что пока его нет, Саске стоит держать ухо востро, держаться подальше от Мадары, смотреть за компанией, и все будет замечательно. «Где чертова зажигалка?» Череда пропущенных звонков от Дея напомнила о предстоящих сегодня заездах. — Вот черт… — прошептал Саске, вцепившись себе в волосы. — Как же я мог забыть? Как? «Малышка», благодаря Итачи, была как новенькая, поэтому сулила эффектную победу. Вот не брат, а просто находка. Итачи, захватив изящную бутылку с граненым тумблером, присел напротив. В неловкой попытке налить содержимое в бокал, он нервно дернул рукой так, что медная жидкость плеснула; капли, стекающие струйками, забрызгали местами стеклянную поверхность стола. Тонкие пальцы дрожали, порождая рябь внутри бокала, который он взял в руки. — Не помогай мне! Я не просил тебя! Слова, полные гнева всё ещё пульсировали в висках… — …ни о ком не думаешь, кроме себя — обвинение в адрес Дейдары, которое еще больше разозлило его. — Оставь меня в покое, черт возьми! Не лезь в мою жизнь! А потом ядовитые, обжигающие слова и последняя брошенная Дею фраза: — Живи, как хочешь… Мне плевать, что с тобой будет! Итачи пронзило странное ощущение утраты. Оно засело где-то там, глубоко внутри. — Так, — наконец, обратился тот к Итачи, который только повел бровью, сверля взглядом бокал. — Эй. Итачи перевел отрешенный взгляд на него и выдержал паузу, прежде чем отозвался. — М? Он разом осушил стакан и механически стал вертеть его в руках, наблюдая, как капля жидкости бегает по его дну, словно пытаясь найти выход из этого замкнутого пространства. Угольные пряди падали на красивое лицо, закрывая глаза, которые как-то пытливо, но хмуро оглядывали брата. Пальцы гладили стекло, едва касаясь, словно это тонкий лёд, который может вот-вот растаять от тепла его рук. — С кем ты говорил? — спрашивает хрипло, прокуренным голосом. — Не имеет уже значения. Саске приподнимается, ухватившись за столик, и случайно задевает пузырёк. Он падает, и добрая половина содержимого сыпется на ковёр. Выругавшись сквозь зубы, он успевает только потянуться, чтобы всё подобрать, как Итачи резко толкает его в грудь. — Твою мать! Какого черта? — бросает он сердито, на что Саске хмурит брови, буравя брата взглядом. — Эй, — произнес он, прикладывая руку к груди, — остынь. В чем дело? Итачи ретировался с по-прежнему сердитым лицом, бросив ему «Аккуратней будь!», и откинулся на спинку дивана, прикрыв ладонью глаза. Шуршание и глухой звук отдаляющихся шагов заставили вновь открыть их. На полу по-прежнему лежали таблетки, а Саске резкой поступью шёл в сторону входной двери, попутно натягивая пиджак. — Ты куда? — спросил он уже более мягким голосом. — Я должен встретиться с Дейдарой, — ответил тот сухо, не останавливаясь. — У нас сегодня парные заезды. — Прямо сейчас? — вскинул бровь старший брат, оборачиваясь и опираясь локтем на спинку дивана. — Ты собираешься туда в таком виде? Ах, он просто так извиняется — выражая беспокойство. Как мило. — А в чем проблема? — тот, не выдержав, разворачивается и встречается с его взглядом. — Не делай такую кислую рожу. — Я сегодня уезжаю… — Я знаю, — опускается на корточки, чтобы надеть обувь, затем, закончив, наигранно шепчет, словно произносит это одной из своих подружек: — Позвони, когда прилетишь, детка. И уходит… Сердце больно сжимается, когда входная дверь с грохотом закрывается.***
— Опять уходишь? — он стоит, сложив руки на груди и облокотившись на дверной косяк. — Хочешь, чтобы я с ума сошел? — Ты не сойдешь с ума, — ухмыляется Итачи, застегивая сумку. — Я ненадолго, и со мной ничего не случится. — Позвони, когда прилетишь… — Саске вздыхает тихо, словно боится чего-то.***
«Позвони, когда прилетишь…» — как бы он ни произносил эту фразу, Итачи знал, насколько это важно для Саске. Всегда. Да, безусловно он погорячился, накинувшись на него, но разговор с Деем, его проблемы, отказ от помощи, разрыв выбили его из колеи. Да и с Цукури погорячился, наговорив всего… Теперь однозначно всё кончено. Упрямый болван. Он протяжно выдыхает и замечает на столе сигарету, которую Саске так и не успел зажечь. Но ведь это не повод, чтобы срывать свою злость на брата. На Саске. На единственного человека, которому он всё ещё так нужен… Итачи напряженно дышит, массируя пальцами виски и едва не сползая с этого дивана. Сейчас, наверное, он ничего не желал сильней, чем остановить эти бесконечные пульсирующие головные боли. Черт бы их побрал. Выходя из дома, Саске нервно смотрит на телефон, и его посещает мысль о том, что с того самого вечера Неджи так и не позвонил. Случилось ли что-то? Неизвестно. Монотонные гудки, затем на том конце сначала слышится глухое шуршание, затем ожидаемое «Алло?» — Красотка, ты так и не позвонил, — потянул он, как всегда привычным тоном, при этом фальшиво улыбнувшись, будто кто-то это сейчас увидит. — Вдруг я переживаю? Вздох на том конце. — Как ты там? Как сестра? — Слушай, я сейчас на работе, давай в другой раз, — он мешкается, затем добавляет: — Можешь заскочить часиков в семь. Я заканчиваю свою смену. Потом не смогу. Гонки как раз начнутся в восемь. Должен успеть. Но ведь не страшно, если он немного опоздает? Ведь много раз опаздывал. Когда желтый диск солнца после обеда заволокло за тучи, небо стало темным, поднялся ветер, который свободно носился по кронам деревьев, отчего они качались, шурша своими зелеными листьями. Затем теплой, мраморно-белой кожи лица коснулись холодные первые капли дождя. Саске поежился и ускорил шаги до машины. Едва он успел сесть, как дождь усилился, тяжелые капли били по земле, капоту, по крыше, отбивая какую-то незамысловатую музыку, рисуя на стёклах узоры из искривлённых дорожек. Да, нелегкая ночка будет сегодня. Стоило только повернуть ключ затвора, как «Малышка» издала пронзительный рёв. Это хищник. Не автомобиль. И сейчас выдвигается на охоту, скаля зубы и разрываясь от переполняющей его силы. Коротко ухмыльнувшись, Саске выжимает газ. Опьяняющее чувство свободы. Ведомый лишь дорогой и собственными желаниями. Мобильник в кармане вибрирует, оповещая о входящем сообщении. «Ничего не знаю. Чтоб твой зад к восьми был здесь», — ответ на отправленное до этого предупреждение о возможном опоздании. Скорее всего, Дей уже должен выехать на место, чтобы всё подготовить с парнями, если он уже не там. Нужно переодеться, принять душ, привести себя в порядок, затем подъехать к Неджи. Переключив коробку передач, Саске несется в ту сторону, где соленая вода плещется о неприступные серые скалы, покрытые гнёздами птиц, чье вечное гоготание никогда там не прекращалось… Воистину вечер обещает быть грандиозным. Он сильнее давит на газ, чтобы не тратить лишнее время. Одному Богу известно, что заставляет его желать с ним увидеться именно сегодня, нестись по такой погоде. Дождь вдвое усложняет видимость, заносит на поворотах. Как-то отсутствующе подмечает, что Итачи наверняка уже должен быть в аэропорту и через пару часов должен позвонить. Если позвонит… Саске выезжает к побережью и несется вдоль голых скал, телефон вновь вибрирует, уведомляя о том, что вот-вот подохнет. Досадно выругавшись, он, как обычно, швыряет его на соседнее сидение. Впереди маячит поворот, нужно сбавить скорость, он едва успевает заметить на дороге стоящий боком знакомый автомобиль с включенными аварийками. — Ну же, заводись, мать твою! — парень зло шипит в бесконечных попытках завести автомобиль, но тот лишь хрипит в ответ и снова глохнет. Только не здесь… не сейчас. Звук торможения колес заставляет поднять голову и посмотреть налево. — Вот дерьмо… Саске резко нажимает на тормоз, выворачивает руль со всей силы, чтобы избежать столкновения, однако скользкая поверхность асфальта не дает выполнить маневр. Его «Малышка» с грохотом врезается в автомобиль, и тот, от колоссального удара проломив низкое дорожное ограждение, срывается вниз с обрыва. Учиху сильно бросает вперед, он ударяется головой о рулевое колесо. Видимо лоб рассекло, так как побежала горячая кровь, заливая лицо. Он изо всех сил старается не потерять сознание, ощущая, как металлический запах крови, смешанный с дымом, постепенно распространяется по салону Хонды. «Дей…» — успевает пронестись в голове Саске перед тем, как глаза застилает густой, вязкий черный туман. Непрерывный звук сигнала автомобиля остается вторить сумасшедшему гоготанию прибрежных птиц.