Отрадно спать, отрадней камнем быть. О, в этот век, преступный и постыдный — Не жить, не чувствовать — удел завидный… Прошу, молчи, не смей меня будить… (Микеланджело Буонарроти)
***
Домой он вернулся позднее, чем рассчитывал. Выйдя из такси и обхватив обнаженный торс обеими руками, он быстрыми шагами пересек расстояние до двери. Пришлось Малышку оставить там, в парке — завтра разберётся. В доме было темно, однако на самые верхние ступени лестницы падал мягкий свет, что говорило о том, что Итачи еще не спит, значит, есть еще возможность поговорить с ним и узнать обо всём. Но первым делом нужно было направиться на кухню и перекусить чего-нибудь, чтобы не умереть с голоду, однако, в попытке пройти в гостиную, он уперся коленями на хрен-знает-что и, не удержав равновесия, с грохотом рухнул на это же самое хрен-знает-что. Судя по всему, это были коробки, набитые каким-то хламом, благо хоть картонные, иначе точно что-нибудь сломал бы себе. Что-то тупое больно врезалось в ребра, заставляя выть от боли, словно от удара чем-то тяжелым. — Твою ж мать! — простонал Саске, просовывая руку к ребрам. Секунда. Две. Три… Глухая, но быстрая поступь знакомых шагов быстро спустилась с лестницы и метнулась в сторону выключателя. Одинокий щелчок озарил гостиную светом, представив хмурому взору Итачи весьма необычную картину: полуголый брат, в перепачканных травой брюках, неуклюже пытался подняться с кучи хлама. Попытка встать оказалась неудачной, соскользнув с коробок, он очутился на полу. Видимо, больно упал… и, судя по его виду, пришел нажравшись, конечно же. В каком он состоянии… Ужас, самый настоящий ужас! — Какого хрена это все тут делает? — тот поворачивает к нему голову и морщится то ли от боли, то ли от слишком яркого света. — Что стоишь? Помоги встать. Итачи удивленно приподнимает одну бровь и подходит ближе. Не похоже на то, что он нажрался. Интересно… — Ты трезв?! — так произносит, что даже непонятно, он спрашивает это или восклицает… — Ха-ха! Ты знаешь, что выглядишь сейчас хуже, чем когда-либо, когда ты вваливался пьяным домой? — глумливо заржал он, протягивая брату руку. — Ха-ха, — сердито фыркнул Саске, все-таки поднимаясь сам. — Как смешно! Стоило размять немного плечи, как тело отозвалось слабыми импульсами боли, и, видимо, на боку, где он ударился, все-таки останется синяк. — Цел? — виноватым голосом побеспокоился Итачи, встрепенувшись, ведь, шутки шутками, но Саске и в самом деле выглядел неважно. Тот не ответил, лишь бросив колкий взгляд на брата, направился в сторону камина. Может, что-то произошло? — Почему у тебя такой вид? — Потому что, дорогуша, — заговорил наконец-то он, присаживаясь на мягкий диван, — моя машина заглохла в очень живописном местечке, и мне пришлось чем-то откручивать крышку от радиатора, — тот лишь задумчиво нахмурил брови, не отрывая глаз от него. — У тебя, как всегда, куча неприятностей, — вздохнул Итачи, закатывая глаза. — Вставай. Я сделаю тебе чай. Поднявшись, он молча поплелся вслед за братом, который спокойно шел, бесшумно переставляя ноги. Даже в этом была своя какая-то особенная красота, которая кружила голову, и он также следовал бы за тем шлейфом, который всегда окутывает его плечи, спадает со спины и тянется бесподобным созвучием нежных, воздушных лепестков роскошных соцветий, вместе с холодком пудры, напоминающим только что распустившиеся ирисы. Но здравый рассудок заставлял принимать правду и признавать всю абсурдность его желания. Трудно принять то, что все уже предрешено с самого рождения и ничего уже не сделаешь. В глубине души что-то подсказывало рассказать все Итачи, выложить все как есть и покончить с этим. Но что будет потом? Он прекрасно понимал, что это испортит их отношения, а он не мог позволить себе потерять любовь брата. Пусть братская, может, это даже гораздо сильнее того чувства, от которого внутри всё сводило. Он просто не переживет потерю брата. Остается лишь смириться и жить дальше, отвлекаясь на работу, друзей, девушек, или… или на Неджи. Такой удивительный человек. Единственный, на чьи прикосновения его тело реагировало. Да, единственный, ибо тот самый человек на самом деле не тот, с кем стоит терять голову. Это будет стоить ему брата. — Я, вот, понять не могу, зачем ты укатил прямо с гонок в офис? — поинтересовался Итачи, наливая уже в кружку кипяток. — Так не похоже на тебя. — Оставил там кое-что. Заезжал забрать, а потом решил провести романтический вечер. — Саске присел на стул, облокотившись на гладкую поверхность стола. — Я даже спрашивать не буду, с кем. — Отчего же? — невинно приподнял брови тот. — Я могу рассказать: он высокий, красивый, у него длинные волосы… как у тебя. — У него? — поставив перед братом кружку с готовым чаем, Итачи присел рядом и бросил на него весьма озадаченный взгляд. — Я правильно расслышал? — Да, — испускает протяжный вздох, — как видишь, дурной пример заразителен. Итачи задумчиво нахмурился, но отвечать на это ничего не стал. Да, полон же этот парень сюрпризов. — Оттото, — мягко позвал он. — Не хочу сейчас тебя поучать, ты сам в праве быть с тем, с кем хочешь, но не считаешь ли ты, что твой выбор партнеров очень беспорядочный? — Ого! — он медленно сделал немного обжигающий глоток ароматного напитка, смакуя неповторимую смесь вкуса. — Ты знаешь, мне Наруто сказал то же самое. Тот лишь ухмыльнулся. Буравящий взгляд собеседника внимательно следил за каждым его движением. Глубина цвета его глаз была настолько неизмерима, настолько опасна, что была сродни вязкой топи, куда угодив невзначай, словно нелепый путник, завороженный обсидианом, ты уже будешь обречён. Но есть ли спасение от них? Как тогда его искать, когда ты уже погряз в них по самые уши? "Я утону"… Так трудно находиться рядом. И тот вечер лишь усугубил всё, расковыряв в душе зияющую дыру. Здесь и сейчас. Следовало бы что-то предпринять, чтобы хоть как-то двинуться с мертвой точки. Но что делать? Шаткое состояние покоя неизвестно куда приведет. Снова неизвестность. Чай внезапно обжег беззащитные губы, и тот, дернувшись, выругался и резко поджал их, отчего внимательный взгляд Итачи переместился уже на губы, и лёгкая улыбка коснулась его лица. Саске, как всегда, неуклюж, но так по-детски выглядит сейчас… Что же творится у него внутри? Он менялся, и эти изменения немного пугали. — Я всё хотел спросить, как прошли дела в офисе? — Саске уже более осторожно сделал глоток. — Что нужно было дорогому дяде? — Я как раз хотел с тобой поговорить об этом, — кивнул Итачи, откинувшись на спинку и скрестив на груди руки. — Саске, послушай. — Весь во внимании. — Сегодня он снова начал свою убедительную речь о том, что компанию необходимо продать, и подозреваю, что он серьёзно за это взялся. Я согласен, что дела у нас не так хорошо идут, но я стараюсь поднять её наверх, понимаешь, Саске? — нахмурившись, он поднял ладонь и, приложив ее ко лбу, обронил короткий стон. — Я не позволю ему вмешиваться в наши дела. Итачи держится за голову? Ох, нехороший это знак. — И я должен уехать на несколько дней, по делам компании… — Тачи? — тревожно позвал его Саске. — …и тебе придется приглядывать за ней. — Всё в порядке? — Да, просто много работал, — вяло махнул рукой тот. — Просто устал немного. Я уже выпил таблетки, так что скоро пройдет. Саске кивнул, отмечая про себя, что в последнее время как-то слишком часто у Итачи были головные боли и слишком часто он принимал эти таблетки. — Так вот, — продолжил он, вытащив Саске из омута собственных мыслей, — я больше чем уверен, что, пока меня не будет, он примется за тебя. Ведь он предал отца и, не колеблясь, предаст и нас с тобой. Поэтому, даже не думай его слушать, — лицо его было предельно суровым, казалось, будто оно излучает даже какой-то холод. — Я понял. — Послушай, — голос его уже смягчился и он даже как-то грустно посмотрел на брата, — Я не боюсь того, что он меня подставит. Знаешь, меня может предать кто угодно и это не сможет сломать меня. Единственное, что способно на это — твоё предательство… Саске тяжело сглотнул, посмотрев на Итачи. Что он такое говорит? — Я даже способен простить этих людей, — продолжает он хриплым голосом, глядя куда-то перед собой совершенно пустым взглядом, — потому что они все безразличны мне, и их удар не будет для меня таким болезненным, каким будет твой. Но именно тебя я никогда не прощу, — выдерживает паузу, — не смогу простить… От его холодных слов волей-неволей становилось не по себе. Они не были пропитаны ядом или желчью, не жалили острыми жалами, но как-то пугали так, что чувство беспокойства охватывало всё тело. Горячая жидкость в кружке, из которой он время от времени делал короткие глоточки, обжигала язык, горло, но он этого уже не чувствовал, поскольку всё внимание было сосредоточено на этом бледном лице перед ним, выражающим непередаваемую усталость и смятение. Бросало в дрожь от злости, только от одной мысли, что это всё из-за Мадары, мать его. — Почему? — как-то машинально спросил Саске, снова привлекая внимание брата к себе. — Потому что дороже тебя у меня никого нет. И именно твое предательство меня просто-напросто способно уничтожить. — Веер ресниц едва заметно дрогнул и опустился. — Не предавай меня, Саске. Я не переживу этого. — Дурак, — смог лишь ответить тот, на что Итачи горько усмехнулся и, ткнув пальцем тому в лоб, прошептал, что любит его и, поднявшись, удалился, оставив Саске посреди этой давящей комнаты. Да, несомненно тот любит его. Но ведь не так, как он. Это слово вызывает лишь печальную улыбку. Он всегда это говорил, и сейчас эти слова не звучали как-то особенно, как того так сильно желало сердце. Лицо искажает гримаса боли, он рукой закрывает (влажные?) глаза, и со стороны, не видя эти же самые черные, как и у брата, глаза, переполненные болью, показалось бы, что парень на самом-то деле скалит зубы, словно зверь в моменты неминуемой опасности. Стрелки часов отбивали уже время глубокой ночи, и их звук разбавлял лишь слабый шум проезжающих снаружи автомобилей. В моменты бессонницы появляется ощущение замедления жизни, такое близкое и ускользающее присутствие той двери, открыв которую наконец-то самозабвенно провалишься в долгожданный сон. Но в голове вновь и вновь всплывала одна и та же фраза, брошенная Итачи, которая каждый раз отдаляла путь к той самой двери. "Не предавай меня, Саске". Давал ли он когда-либо повод усомниться в этом? Почему тогда Итачи это сказал? Он воспроизводил каждый раз его голос, выражение лица и те эмоции, с которыми эти слова были сказаны ему. Может быть, это всё Мадара? Ведь версия о попытке их разделить весьма правдоподобна, поскольку друг без друга Саске и Итачи очень уязвимы. Темное помещение постепенно наполнялось слабым светом. Неужели уже рассвело? В горле так пересохло, что все тело молило хоть о капле воды. Там, за комнатой, раздавались чьи-то грубые шаги и незнакомые голоса, которые спорили о чем-то, периодически то стихая, то вновь начиная привычный топот и неразборчивую речь. Саске медленно поднялся и только теперь заметил, что спал отнюдь не в своей спальне, а в каком-то незнакомом месте. Осторожно переставляя ноги, он направился в сторону выхода. Странно всё это. "Пусти!" — внезапно выделился из всех знакомый голос, затем дверь с резким звуком открылась и показался Итачи. Глаза темнее обычного, губы кривятся какой-то зловещей улыбкой. Он стремительно приближается и, не давая сказать ни слова, заезжает кулаком в челюсть Саске. Тот теряет равновесие и падает на бок, однако Итачи разворачивает брата, на лице которого застыло ошеломление, и шею Саске слегка задевает что-то холодное и острое. Судя по всему, нож. Острие вонзается в плоть и распарывает тонкую кожу, и капельки крови багровыми сгустками пятен касаются лезвия и стекают вниз. "Вот ты и ответишь за всё", — шепчет Итачи, ослепленный ненавистью. Он давит сильнее на рукоять и кожа медленно расходится, показывая белую плоть, затем алые языки облизывают метал. Тело бьется в агонии. "Саске!" — раздается посторонний голос. Он жадно пытается глотать воздух, но не получается. "Саске!" Сжимает руки на шее, будто это теперь поможет… Это всё… "Очнись же!" — грубый голос наконец-то приводит его в чувства. Он лежит не на полу в своей собственной луже крови, а в кровати. Перед ним всё тот же Итачи, но уже взволнованно трясущий его за худые плечи. Саске, дрожащей рукой дотрагивается до шеи и пытается нащупать рану, затем поднимает ее перед собой и, убедившись, что на ней нет крови, переводит растерянный взгляд на брата. Облегчение приходит вместе с осознанием того, что это был сон. — Это всего лишь сон, — шепчет мягко Итачи. — Дыши спокойнее, вот так. Снова кошмары, как тогда, после гибели родителей, когда Саске по ночам так же хрипел и задыхался от ужаса, как сейчас. Итачи всегда приходил и приводил его в чувства. Он всегда был рядом. Видимо, Саске слишком много значения придал этим словам. Ещё достаточно времени до рассвета, но вряд ли теперь появится желание спать…