Ядовитые камелии

      Тихое потрескивание поленьев, доносящееся из гостиной через открытую дверь, наполняло глухую пустоту комнаты. Вздрогнув ресницами, Итачи распахнул темные, отуманенные глаза и, поморщившись от ужасающего чувства в горле, осторожно осмотрел помещение: его коричневые стены, высокий шкаф, прикроватные тумбы, на одной из которых стоял такой же коричневый, как и стены, светильник. Голова гудела от переполнявших ее вопросов: почему он в комнате Саске? И… почему, раз уж на то пошло, он спал одетым?.. Голова гудела от количества выпитого. Что же было вчера? Чреда воспоминаний постепенно возвращала словно вырезанные из памяти моменты; в голове царил абсолютный туман, который развеяли обрывки чьих-то чувственных поцелуев, горячие руки, сбитое дыхание. Сон, или…? Он с ужасом вспомнил, как отчаянно касался губ Саске, будто пытаясь ими напиться, то, как тот касался его губ и как едва он сам не слетел с катушек.       Господи, о чем он думал?!       Мурашки пробежали по телу. Как это началось — неизвестно, но в любом случае, он не должен был так напиваться, чтобы не вытворять черт знает что. Волнение, стыд, позор и какое-то другое, совсем не понятное чувство, пронзающее все тело. Он осторожно поднялся и направился в сторону своей комнаты, бесшумно переставляя ноги. Пусто. Никого. Кровать была заправлена, но было видно, как покрывало было смято. Видимо, никто не спал здесь, иначе она была бы либо аккуратно заправлена, либо, зная Саске, не была бы заправлена вообще. Значит, он, скорее всего, спал в гостиной, откуда доносилось потрескивание. Дом был не таким и большим, поэтому все было прекрасно слышно, особенно в такой звенящей и давящей тишине. Он развернулся и поплелся вниз в гостиную. Горло пересохло, и его мучила жажда — неизбежное последствие вчерашней пьянки, ибо нехрен было так напиваться. Спускаясь прямо в гостиную по деревянной лестнице с изящными ажурными перилами, на которые, видимо, мастер потратил немало времени и сил, он увидел камин, в котором пылали переплетающиеся друг с другом острые языки пламени. Напротив полукругом стояли два небольших дивана, на одном из которых лежал Саске животом вниз и пристально вглядывался в огонь. В его руке тлела сигарета, которой он, время от времени, затягивался, а на полу, рядом с хрустальной небольшой тарелочкой, которую он вытащил хрен знает откуда, за неимением пепельницы, и стряхивал туда истлевший пепел, стоял почти полный бокал виски. Напротив, на маленьком низком стеклянном журнальном столике, стояла и сама бутылка с той же самой жидкостью. Сжав сигарету между указательным и средним пальцем, он той же рукой потянулся за стаканом и, сделав глоток, поставил обратно на пол. Жидкость мгновенно провалилась по горлу, прожигая путь до желудка. Почему-то алкоголь не давал сейчас должного удовольствия, а наоборот, он, словно когтистой рукой, царапал его изнутри. Желая сбить неприятные ощущения, он снова приложил к губам сигарету и затянулся ею так, что ее кончик запылал так же ярко, как отражение огня от камина в его тусклых глазах. Темно-синие джинсовые брюки, в которые он был одет, лишь частично прикрывались пледом, открывая его обнаженную спину, на которой виднелись багровые следы от, видимо, чьих-то ногтей, которые в порыве мог оставить и он сам.        Нет, такого не было. Не могло быть. — Саске, — бархатным голосом позвал Итачи, спустившись, наконец, и подходя к нему. — Ааа, — не глядя, подал хриплый голос тот, — уже проснулся? — Ты здесь спал? Зачем? — Хочешь выпить? — он поднял бокал и потянул его Итачи, повернув голову в его сторону и игнорируя его вопрос.        Тот нагнулся и, забрав стакан с янтарной жидкостью из рук, поставил на столик так, чтобы он не достал, и сам присел на диван напротив. В ответ послышался неприятный стон. — Зачем брать, если пункта «выпить» нет в твоих планах? — задал своему собеседнику практически риторический вопрос Саске. — Ты слишком часто пьешь. — Я давно вышел из возраста, когда было нельзя, — он снова затянулся сигаретой и выпустил густой клубок дыма в сторону Итачи.        Попытка произнести это с неотразимой ухмылкой не удалась. В итоге, из-за дерьмового настроения получилось совсем обратное, что изобразилось на лице гримасой боли. — Саске… — Знаешь, я тут подумал, почему бы мне не открыть свой бар? Или казино? Блэкджек и прочие радости жизни… Ммм… — он отпустил смешок, процитировав, в своем характере, небезызвестную фразу. — Я вижу, что эти «прочие радости жизни» оставили на твоей спине, — усмехнулся тот в ответ, затем слегка помрачнел. — Не думаю, что это хорошая идея.        Повисла неловкая пауза на фоне звука, исходящего из камина. Его можно было сравнить с какой-то своеобразной, непонятной музыкой или монотонным рассказом, в который внимательно вслушивались оба, словно огонь что-то говорил им, а они понимали его. А ведь правда: что может сказать огонь? Подсказать решение? Сколько не вслушивайся в мягкое потрескивание и не вглядывайся в полупрозрачные силуэты, появляющиеся среди сплетений множества языков, ты никогда не найдешь в них ответы. Но, быть может, огонь расскажет тебе свою историю, ты ему — свою, и станет легче? Найдется то самое верное решение, обозначат себя нужные слова?.. — Я так люблю смотреть на огонь, — сипло потянул Саске, продолжая смотреть на него. — Это просто необъяснимо. Но… Мне всегда кажется, что он живой. Что стоит тебе подойти ближе, подбросить полено в разгорающийся поток неудержимого пламени — и он заговорит. Расскажет тебе о людях и веках, что жили до нас, и так же сидели, смотря на огонь… что так же отчаивались в поиске нужных им ответов… Что… — Слушай, — тихо, неуверенно прервал его поток мыслей Итачи, — мне не стоило так напиваться вчера…       В этот раз он сам потянулся за бокалом и отхлебнул добрую половину, чтобы заглушить смесь неловкости и стыда, которая, словно желчь, подступала к горлу, сдавливая его плотной веревкой. Было слишком тяжело об этом говорить. — Это было неправ…. Я не должен был… — Все нормально, Тачи, — прошептал Саске, попытавшись успокоить, и, видимо, это сработало, однако он сам нуждался в том, чтобы кто-то успокоил его самого, его сердце, ломающее изнутри грудную клетку. Кто-нибудь, остановите же его, пока окровавленная плоть не вырвалась наружу… — Я тоже перебрал лишнего.        Облегчение. Итачи спокойно выдохнул, почувствовав, что действительно все нормально и не будет этой неловкости в их отношении. Ха! Поверил. Повелся. Он, встав, подошел к брату и, протянув руку, ткнул пальцами в лоб Саске, вызывая у того печальную улыбку. Выхватив у него тлеющую сигарету, он бросил ее в хрустальную "пепельницу", и, отодвинув, присел рядом на пол. — Ну, вот, - вздохнул Учиха, зачесывая челку назад. — И это забрали. — Тебе не нужно это, — мягко прошептал тот, облокотившись на диван прямо перед лицом Саске и вглядываясь в его хмурый, может даже немного измученный, уставший взгляд, словно видя все, чем напичкан тот изнутри. — ….        Зачем? Ну вот зачем он это делает? Эта их слишком тесная связь сыграла с ним злую, нет, не шутку, и даже не сыграла, а затеяла какую-то грандиозную игру, которая никому не понравится. — Я вижу, что что-то с тобой происходит. Я слишком хорошо тебя знаю.        Саске молчит, прикрыв глаза тяжелыми веками и боясь посмотреть в выразительные глаза Итачи, направленные сейчас на него.        Что сказать? Ведь его выдавали даже дрожащие уголки тонких, едва приоткрытых губ. А тот насквозь видел напряжения в его лице. — Я беспокоюсь за тебя. — Все нормально, — губы, наконец, дрогнули и непослушно искривились. — Просто я подустал немного от всего. Не волнуйся, я в порядке.        Взъерошив непослушные волосы брата и кинув на него недоверчивый взгляд, Итачи привстал, напоминая о том, что им обоим через час нужно быть в офисе, и поплелся на кухню за водой, оставив его чувствовать, как медленно плавится каждая клеточка его тела. Ведь он вчера вовсе не напивался и все помнил. Все: мягкие, податливые волосы, мраморная кожа, словно прикасался к статуе какого-то древнегреческого бога, от которого исходил завлекающий аромат букета из многогранных оттенков всего лишь одного нежного цветка. Он пьянил и околдовывал, словно понарошку желая свести его с ума. Прикосновения Итачи прожигали на нем невидимые, но зудящие следы, которые разрастались по всему измученному телу. Да, это мучило. Он хотел уйти и забыться, однако это не помогло. Если он уйдет, то Итачи придется одному тянуть всё, и фирма, рано или поздно, сожрет его.        Нет. Немыслимо.        Саске даже не мог представить себе этого. Он закусил нижнюю губу, пытаясь болью заглушить нестерпимое одуряющее жжение от призрачных отпечатков губ Итачи. Они были сладкими и в то же время горькими, порождающими в сердце неумолимое желание испариться, исчезнуть, убежать от этих чувств и от этой ноющей боли в груди. Трудно собрать себя. Даже когда в офисе на деловой встрече встретился с Наруто, он не смог скрыть от его пристального внимания оттенков отчаяния в своих темных глазах. Он читал его как раскрытую книгу, как и Итачи.        Уже в кабинете, после изнурительной встречи, они втроем омывали приезд Наруто и его процветающую фирму старым добрым виски. Он был для Учих кем-то большим, чем партнер по бизнесу. Близкий человек, друг, может даже и как брат, особенно для Саске, с которым он рос. — Ребят, — сейчас его лицо стало серьезным, готовясь сообщить новость братьям, и вряд ли хорошую, — Я тут кое-что узнал….        Оба брата вопросительно посмотрели на него, вызывая у Наруто потрясение от столь схожей их внешности. Хоть и не одинаковы, но так похожи друг на друга: тонкие губы, острый подбородок, фарфоровая кожа - что ни на есть аристократические черты лица. — Из-за возникших проблем в вашей компании собирается приехать ваш дядя, чтобы разобраться со всеми делами. — Мать его! — Саске нервно выругался. — Этого еще не хватало. — Как он узнал? — кажется, Итачи тоже мало радовал этот факт, и он едва держался, чтобы не выругаться, как его младший брат. — Эти слухи распространяются быстрее, чем вы думаете, — Наруто беспомощно развел руками, печально вздыхая. — Тут уже ничего не попишешь.        Итачи устало прикрыл ладонью глаза и сполз на кресло. — Как я устал, — прошептал он, доставая из выдвижного ящика в столе лекарства. Достав из баночки две белые таблетки, он запил их остатком виски в бокале. — У меня еще одна маленькая деликатная встреча, которую нельзя пропускать, — друг искривился в едва сдерживаемой улыбке. — Подготовьтесь так, чтобы он ни с какой стороны не смог к вам подкопаться.        Наруто прав. Он не просто так предупредил ребят, поскольку прекрасно знал, что обделенный долей хищник был готов на все и мог выждать столько, сколько потребуется до тех пор, пока жертва не покажет хоть малейшую слабину. Предупрежден — значит вооружен. Пусть парни держат ухо востро. В любом случае, лишняя бдительность и осторожность не помешает. — Что, не проходит? — обеспокоенно спросил Саске, всматриваясь в измученное головной болью лицо нии-сана, который в ответ отрицательно мотнул головой. — Давай, помогу.        Он подошел к Итачи и, убрав тонкие пальцы с его висков, начал аккуратно массировать невидимые точки на голове, врываясь пальцами в мягкие волосы, осторожно вдыхая их аромат, наполненный волнующим оттенком мускуса и того самого дурманящего аромата нежности, который словно имел пальцы, и они скользили по всем чувствительным местам тела Саске. Изнывающая боль в голове старшего брата стихала от движений кистей рук, погружая в блаженное состояние, отчего он откинул голову назад и прикрыл веки. Упрямо вздернутый подбородок неумолимо привлекал внимание к изогнутой шее.       Опять. Опять вернулось это ноющее чувство, которое, как бы Саске не старался сбежать, снова находило его и снова сжимало его изнутри. Сейчас сам напросился, предложив помощь по привычке. Волосы от его пальцев растрепались как вчера, когда он в порывах страсти запускал их в нежные, ухоженные пряди.        Черт возьми!        Саске лишь с большим усилием воли оторвался от надвигающегося желания губами спуститься вниз по этой шее, подняться по подбородку и... так не могло продолжаться дальше.        Надо что-то делать.        Ссылаясь снова на какие-то непонятные дела, которые он забыл завершить, Учиха вышел из кабинета, оставив в недоумении брата.        Через четверть часа он уже стоял у того самого места, куда он еще недавно приходил за "забвением". Знакомая дверь, отворившись, затянула его в глубину пространства, которую она благополучно скрывала. Саске уверенно шел, поспешно окидывая зал взглядом, который бывает у самовлюбленных людей, таких, как он сам. Подойдя к барной стойке, он поманил рукой бармена, который снова был увлечен посетителями. — Бутылку Ямазаки? — спросил он, узнав гостя. — Ты знаешь парня по имени Неджи? — игнорируя вопрос, произнес Саске, отчего тот неуверенно кивнул, глядя куда-то за спину гостя. — О-он здесь р-работает.       «Просто замечательно!» — Где мне его найти? — Ммм, все-таки, тебе понравилось, раз ты меня ищешь, — раздался за спиной чей-то надменный, немного насмешливый голос, отчего Саске мгновенно обернулся. — Здравствуй.       Это был без сомнения он. Этот слишком самоуверенный взгляд, ухмылка, придающая лицу еще большую привлекательность, и внешность, которая ему сейчас так была нужна. Внешность, напоминающая ему причину своей боли. — А тебе? — не менее надменно ответил он, от чего тот издал пронзительный хохот.        Этот раздражающий смех…. Пофиг, если получит то, зачем он сюда пришел. Зачем себя обманывать? — Если хочешь повторить, то иди за мной, — прошептал Саске, вызывающе приблизив губы к его уху, и шагнул с места в сторону выхода.       Секунда. Две. Три…. — Подожди… — он победно улыбнулся, услышав вслед растерянный голос Неджи.        Иначе просто не могло быть.       Выйдя из бара, они сели в черный низкий автомобиль и рванули с места. Отсюда до квартиры Саске рукой подать: стоило просто проехать лишь один квартал, и они уже остановились около знакомого дома.        Звон ключей, и дверь в квартиру податливо открылась. Здесь было светло, просторно. Едва Неджи перешагнул порог, послышался щелчок замка, и Саске, почти грубо сжав его запястье, повел вглубь квартиры.       Спальня.       Саске стянул с себя приталенный черный пиджак и кинул в кресло, стоящее неподалеку от кровати, освобождая рубашку древесного цвета, которая сверху была раскрыта на несколько пуговиц. Он повернулся к Неджи, который успел лишь сделать шаг назад, оказавшись резко прижатым спиной к холодной стене, когда пылающее тело Саске оказалось вдруг неожиданно близко. Слишком близко. Он был взволнован, но решителен и настойчив. Его пальцы вплелись ему в волосы, и, наклонив голову, он осторожно коснулся губами ключицы, соскользнул наверх к шее, оставляя влажную дорожку, и, минуя подбородок, медленно, грубо, рывками начал целовать раскрытые в нестерпимом ожидании губы. Он скользнул языком между его зубами, пробуя на вкус и целуя снова и снова, пока Неджи не застонал. Это разорвало последние сдерживающие его силы, и в то же мгновение Саске, не разрывая поцелуй, увлек его ближе к кровати, где одним толчком в грудь бросил его туда, однако руки парня утянули его за собой в самую гущу непроглядного опьяняющего омута. Он целовал его, вдавливая одной рукой, лежащей на груди, в мягкую кровать, а другой зарываясь пальцами в густые каштановые волосы так же, как это делал вчера с Итачи. Он так похож на него. Так похож….        «Прости меня, Итачи, я такой дурак».        Да, и пускай от него исходил другой аромат: сандал, или, может даже ветивер, с контрастирующей примесью цитрусов и морских нот Не тот вкус губ, не те прикосновения, не тот человек… но уже было все равно…