Вечное "люблю"

Не знаю, сколько времени мы просидели в гостиной. Помню только, что немного поболтали, пообнимались и еще несколько раз поцеловались. А потом Федерико показал мне, где ванная, и мы решили отправляться спать. Проснувшись утром, я даже не сразу поняла, где нахожусь. Потом вспомнила те прекрасные мгновения в объятиях возлюбленного и лишь тогда окончательно проснулась. Моя открытая сумка так и стояла возле кровати. Нужно будет ее разобрать, поскольку здесь мне предстоит провести не так уж и мало времени. Но это позже. После того, как я подарю Федерико нежный утренний поцелуй… Однако, выходя из комнаты, я увидела на столике в гостиной лист бумаги, которого вчера не было. На этом листе крупными буквами было выведено: «Вилу, прости, но я был вынужден уйти пораньше. Сегодня у нас концерт, и меня попросили помочь с украшением зала. Мама заедет за тобой в половине третьего, и вы вместе поедете посмотреть на то, что получилось. Очень тебя люблю, родная! Буду искать в толпе зрителей одни только твои глаза! И помни: все, что я буду делать на сцене, до последнего движения посвящено только тебе!» Сердце мое зашлось от счастья. Содержание записки почти лишило разума. От каждого предложения, каждого слова и каждой буквы веяло такой любовью, что у меня свело дыхание. А душа наполнилась ответными чувствами – любовью, нежностью и многими другими. Всего, что я испытывала, словами не описать. Нет. Можно лишь почувствовать. Я вздохнула и посмотрела на часы. Ох, надо же! Почти полдень. Не припомню, чтобы раньше я спала до такого времени. Хотя, если принять во внимание часовые пояса… Стоп! Так ведь, если вчера я села в самолет в пять часов по аргентинскому времени, то в Риме было уже десять вечера! Плюс многочасовой перелет и поездка на такси… Дьявол! Мы сидели до глубокой ночи! И Федерико снова из-за меня не выспался! А у него ведь сегодня концерт! Господи, какая же я дура! А он? Неужели трудно было… Хотя, собственно, о ком я говорю? О человеке, который ради меня не высыпался целый месяц! Он готов свести землю с небом! Но я люблю его не за это. Нет. Я просто люблю. Без причины. Люблю – и все. Но эта любовь сводит меня с ума, заставляет почти порхать от счастья… Тем не менее, нужно будет еще раз поговорить с возлюбленным по поводу его излишнего альтруизма. Не знаю, поможет ли это, но для порядка лучше будет сделать ему еще одно внушение. Хотя, толку от этого, скорее всего, не будет. Федерико достаточно лишь поцеловать меня – и я тут же таю, как снег под солнцем. Итак, я прошла по квартире. Она была, конечно, не такой большой, как наш дом в Аргентине, но тоже немаленькой. Гостиная представляла собой своего рода проходной пункт между всеми тремя спальнями – Федерико, его матери и гостевой. Это было самое большое помещение в квартире. Точно напротив двери в комнату моего возлюбленного находилась еще одна – прихожая. Но, если выйти туда, то, повернув налево, можно увидеть небольшой коридор, который вел на кухню. По правую же сторону этого коридорчика располагались стены в туалет и ванную комнату. Изучив квартиру, я решила почистить зубы. Затем, выходя из ванной и на ходу вытирая мокрое лицо, я услышала, как хлопнула дверь. Через мгновение в коридоре показалась Аврелия Гонсалес. - Привет, - тепло улыбнулась мне женщина. – Извини, что не смогла встретить. Моя приятельница вынуждена была срочно уехать по делам в Милан, и попросила меня посидеть с ее трехлетним сыном, пока из Мексики не прилетит его бабушка. - Ничего, Аврелия, - ответила я. – Нам с Федерико по определению не может быть скучно. Мы нашли, чем заняться. Мать моего возлюбленного в ответ окинула меня странным взглядом, и только тогда я поняла, ЧТО сказала. Нет, ну это же надо! После таких слов, даже у человека с полным отсутствием фантазии невольно возникали плохие ассоциации! - То есть мы совсем не занимались тем, о чем Вы сейчас подумали, - быстро поправилась я. – Мы до этого еще не доросли! Просто сидели в гостиной, говорили… - И все? – недоверчиво спросила Аврелия. - Ну… поцеловались пару раз, - густо покраснев и опустив глаза, выдавила я. – Но этим дело и ограничилось. Федерико не позволил бы мне… то есть… я хочу сказать… Вы воспитали удивительно благородного мальчика, и… - Да расслабься! – весело воскликнула Аврелия. – Я тебе не Герман, чтобы читать нотации. Он-то, небось, в Аргентине тебе уже все мозги проел по поводу ранней половой жизни? Я лишь смущенно кивнула. - Как это в его стиле! – рассмеялась мать Федерико. – Он всегда слишком ревностно оберегает тех, кто ему дорог, нередко перегибая палку. Ладно, успокойся. Нотаций не будет, и Герман тоже ни о чем не узнает. Только и ты ему ни о чем не говори по поводу того, что сегодня ночью вы были вдвоем. Это наш маленький секрет, хорошо? Я, наконец, подняла глаза и увидела, как женщина проказливо мне подмигивает. Она открыто, безо всяких внутренних эмоций, смотрела на меня и ласково улыбалась. Да, нутром чувствую: мы поладим. Да и не собиралась я ни о чем рассказывать отцу, потому что лекцию о морали и о вреде ранней интимной связи можно и по телефону устроить. Пожалею его нервы и свои уши. - Конечно, - улыбнулась в ответ я. – Кстати, Федерико уже на репетиции. - Я в курсе, - кивнула женщина. – Только что ему звонила. Они заканчивают украшать зал. Должны как раз успеть провести генеральную репетицию прежде, чем начнется сам концерт. Ты еще не завтракала? Я отрицательно покачала головой. - Сейчас что-нибудь соображу, - пообещала Аврелия и прошла на кухню. Я же быстро сбегала в комнату, оделась, причесалась, сделала макияж и вернулась на кухню уже в полной экипировке. Готовая к походу на концерт и влюбленному взгляду Федерико, которым он, наверняка, наградит меня, вычислив в толпе зрителей. На завтрак Аврелия приготовила омлет с овощами, а через несколько минут мы уже сидели за столом. Некоторое время царило молчание. Затем, женщина тихо произнесла: - Можешь, если захочешь, перебираться по ночам в комнату Федерико. Я – современная мать и понимаю, что вас, подростков, все равно не остановить. Пусть лучше это произойдет здесь, в хорошей обстановке, чем где-нибудь в кустах. Я слушала, как завороженная, не донеся вилку до рта. Нет, наверное, я сплю! Мать Федерико сама предлагает мне отдать ему свою девственность? Глупость! Бред! Абсурд! Но ведь вот она – сидит и мирно улыбается, как будто не сказала ничего особенного! - Ты удивлена? – заметила она. – Понимаю. Тебе кажутся странными такие слова. Но я понимаю, что рано или поздно вы все равно… Ваши отношения очень серьезны, и просто поцелуями вы по определению не сможете ограничиться. - Скажите это своему сыну, - вырвалось у меня. – Его благородство родилось раньше него. Аврелия удивленно приподняла брови. Я же мысленно ругала себя на чем свет стоит. Ну, вот, скажите, что я несу?! То есть, это, конечно, правда, но кто меня за язык тянул?! Теперь она подумает, что я – какая-то девушка легкого поведения, которая пристает к ее сыну, вешается ему на шею и склоняет к ранней интимной близости! - Ты уже пыталась? – полюбопытствовала мать Федерико. Тут уж настала моя очередь удивляться. И дело было даже не в словах женщины, а в интонации, с которой они были произнесены. В голосе ее не звучало ни упрека, ни сердитости. Только дружелюбный интерес. Честное слово, я как будто говорю с подругой. И потому, забыв на мгновение, что передо мной сидит мать возлюбленного, а не та же Джейт, к примеру, я кивнула и опустила глаза. - А он что? – почти хихикая, спросила Аврелия. - Он, кажется, тоже это чувствует, но сознательно сдерживает себя, чтобы не причинить мне вреда, - вздохнула я. Женщина весело рассмеялась. Нет, не надо мной. Это был добродушный смех. И означал он вовсе не то, какая я дура, а то, что эта ситуация, действительно, весьма комична. Я тоже понимала, но мне смешно не было. Нет. Было страшно. А что, если я ошибаюсь, и Федерико вовсе ничего не испытывает? Что, если он не хочет… Хотя, его взгляды, его взгляд, исполненный недвусмысленных чувств, когда он отстранялся… - Я боюсь, - произнесла я, решив быть уж совсем откровенной. - Чего? – мгновенно посерьезнела Аврелия. - Того, что его не так ко мне тянет, - пояснила я. – И, как вывод, я боюсь, что он не так сильно меня любит. - Ну, что за глупости? – снова рассмеялась женщина. – Я видела, как он мучился весь этот месяц. Слышала, как он звал тебя во сне почти каждую ночь. Да достаточно было просто взглянуть на его лицо, когда он сбежал из Аргентины после твоего поцелуя. - Откуда… Ах, ну, да. Папа. - Именно. Но речь не о том. Когда Федерико приехал, я снова увидела его таким, каким он давно не был. Мой мальчик уже года полтора, как научился прятать свою боль за улыбкой. Но тогда я увидела сына прежним. Я не понимала, что произошло. Не понимала, пока вы с Германом не приехали. Поверь, Федерико любит тебя. Любит так, как только можно любить человека. - Тогда почему он так поспешно отстраняется, стоит мне только слишком сильно прижаться к нему? - Ради тебя же. Мой сын, как ты уже верно заметила, очень благороден. К тому же, он обожает и боготворит тебя. Слияние всего этого образовывает в нем желание защищать тебя даже от самого себя. - То есть, если бы он меня так не любил… - … давно поддался бы на твои намеки. А то, что у вас до сих пор ничего не было, делает ему честь и говорит о неограниченной глубине его чувств к тебе. Мое сердце снова запело от счастья. Любит… Федерико любит меня! Любит так сильно, что боится даже самого себя ко мне подпускать! И осознание этого факта заставляет меня летать. - Но что мне делать? – спросила я, наконец. – Ждать, пока его паранойя уйдет сама? - А она и не уйдет, - покачала головой Аврелия. – Эта, как ты сказала, паранойя, вызвана любовью Федерико к тебе. Она бесконечна и безгранична. Соответственно, паранойя тоже. Пока у меня будет только один совет. Подумай. Не сердцем, а головой. Только головой. Подумай и реши, действительно ли ты готова к переходу ваших отношений на новый уровень. Просто подумай, а потом скажи мне свое решение. - Хорошо, - кивнула я. – А как Вы думаете, Федерико… готов? - Я не думаю, а знаю, Виолетта, - улыбнулась женщина. – Это стало ясно очень скоро после того, как он встретил тебя. Его чувства к тебе – это больше, чем просто подростковое увлечение. Намного больше. Наверное, даже больше, чем просто любовь. Кроме того, Федерико и сам по себе очень рано повзрослел. - Что Вы имеете в виду? – напряглась я. - Не то, о чем ты сейчас подумала, - успокоила меня Аврелия. – Просто он уже довольно давно осознал, что должен быть для меня другом, защитником, надеждой и опорой. И он стал им. Я знаю, что мой сын всегда будет на моей стороне. Наверное, отчасти в этом виноват Герман. Он все время говорит Федерико, что тот должен быть сильным. - Да, я понимаю, - тихо сказала я. – Папа рассказывал мне историю рождения Федерико. Его отец… Я осеклась, потому что Аврелия вдруг стремительно переменилась в лице. Оно внезапно ожесточилось. Серьезно. На мгновение женщина даже, казалось, постарела. Когда же она заговорила, в голосе ее послышался металл. - А отца, считай, у твоего парня, вообще, не было, - отчеканила Аврелия Гонсалес. - Простите, - быстро извинилась я. Мгновение прошло. Как будто щелкнул выключатель. Мать Федерико снова стала самой собой – ласковой, милой и доброй. - Ну, что, - решила она, взглянув на часы. – Я сейчас приведу себя в порядок, и мы можем ехать на концерт. Как раз успеем к началу. Она ушла в ванную, а я осталась сидеть на кухне, гадая, как можно так внезапно измениться, пусть даже был упомянут человек, о котором ты знать не желаешь…