Беглый взгляд

      После допроса, закончившегося для Люка позорным, грязным счастьем, его оставили в одиночестве на долгое, долгое время. И Люку приходилось страдать молча, прислушиваясь к шорохам тюремного коридора и далеким отзвукам свободы, гадая о том, что он сделал не так, сделал ли он хоть что-нибудь в своей жизни так, и о том, что же теперь будет дальше. После длительного одиночного заключения видеть своего насильника («любовника», «первого мужчину») было великим облегчением.       — Ты выглядишь великолепно. Тебе очень идёт.       Люк совершенно не понимает, каким образом его можно счесть великолепным, но зато прекрасно понимает, что хотя бы ногти до мяса обгрызать точно не следовало.       — Будешь моей девочкой. Нежная, горячая девочка.       Люк чувствует, как гладкая, скользкая, прохладная ткань платья невесомо облегает его тело, а пальцы грозного Повелителя Тьмы небрежно размазывают багровую краску по его губам. Когда Вейдер, не сдержавшись, засовывает испачканный палец юноше в рот, Люк инстинктивно облизывается и чувствует приторный вкус дорогой помады на языке. Он готов, по-настоящему, искренне готов делать то, что ему прикажут, без наркотиков и угроз, уже хотя бы потому, что ему никто никогда не приказывал делать подобное. Вейдер проводит увлажнённым кончиком пальца по щеке своего пленника, и Люк улавливает слабый, исчезающе лёгкий солоновато-тревожный, душноватый запах мускуса от кожи перчатки. Должно быть, ему кажется.       — Ложись на спину, как девочка.       Эта поза ужасна всем тем, что Люк хотел бы забыть, она как последнее признание, она молчаливое свидетельство того, что он похотливая тварь, ничтожество и так далее. Широко разведённые ноги пятками упираются в край тюремной койки, а под задравшимся подолом платья беззастенчиво орудуют руки Повелителя Тьмы.       — Скажи мне то, что я хочу слышать.       Чувствовать чужие руки там, впервые в жизни — Люк хватает мужскую ладонь через тонкую ткань, и их общие движения становятся слитными, нераздельными, настолько чудесными и правильными, что можно уже не стыдиться и не страшиться. Вейдер ласкает юношу осторожно, медленно, и шёпотом рассказывает о том, какое зрелище ему предстаёт. Их движения и этот шёпот — то, ради чего Люк без уговоров и угроз согласен на всё. Он согласен делать то, то ему прикажут, и говорить то, что хочет слышать его любовник, и в его сознании исчезают последние запреты. Повелитель Тьмы замолкает в ту же секунду, когда слышит эти стонущие, свистящие, с болезненными всхлипами просьбы, словно не веря в услышанное, и уже с охотой поддаётся требовательной руке Люка, умоляющей его о большем.       — Папа, пожалуйста, да. Папа...