Беглый взгляд

      Над крошечной лесной поляной царит одна из последних тёплых ночей, в воздухе плывёт пьянящий запах пьюшш-ягод. Пройдёт ещё с десяток дней — и планета изгнания вступит в ледяной период своего годового цикла.       Внезапно задуют штормовые ветра, способные сломать и вековое дерево, лес завалит снегом, и ни одно живое существо носа не будет по доброй воле казать из своего нагретого гнезда. Нужно торопиться.       Изгнанник говорит вслух:       — Надо починить крышу. Над дверью кровля просела.       Он каждый день беседует сам с собой, чтобы не утратить разум. Иногда он обращает слово к диким зверушкам, что носятся пугливо и неуклюже в полумраке за его спиной, привлечённые светом костерка, запахом пищи и мошкарой. Он часто слышит голоса.       На деревянных распялках сушатся шкуры ревунов, каждая ценой в риск для жизни или рану. Возможно, следующая станет ценой в жизнь. Ревуны не любят, когда на них охотятся: они и сами охотники неплохие.       Спутники безымянной планетки висят над поляной в редкой фазе осенней сходимости, и в зеленоватом мутном свете здешних лун изгнанник шьёт себе грубую зимнюю одежду.       Он часто ловит себя на том, что забыл очередное слово, и никак не может его вспомнить. Зачастую, разговаривая с собой, не может подобрать термин и молчит долго. Слова — это из мира разумных существ, а здесь всё бегает, летает, ползает или лежит молча счастливое и безымянное, будто в легендах древности. Его изгнание длится уже более года.       — Митт’рау’нуруодо, — шепчет изгнанник, словно напоминая себе, — Митт’рау’нуруодо.       Жизнь проходит где-то очень далеко от него, там, где есть война, любовь, сомнения и время. Где можно звать друг друга по именам. Всё, что есть на этой позабытой всеми планетке — борьба за существование и чуть-чуть надежды.