It's war

- Никогда не буду пить! - хриплым голосом жаловался Сынхо своему отражению в маленьком зеркале, водя по подбородку бритвой.- Интересно, как себя сейчас Чансон чувствует? Наверно, еще хуже, чем я, а ведь у нас сегодня интервью. Хи-хи, - хитро посмеялся Лидер и смыл пенку для бритья с лица. - Блеа-а-ать. Хочу пи-и-ить, - завыл Джун, проснувшись за столом на кухне. - Стоп, я тут всю ночь спал? Хотя, да. Потому так спина болит. Он встал, усталой походкой проковылял к холодильнику и взял оттуда бутылку соджу. - Вот, что поможет мне лучше, чем всякая вода. Он уже хотел испить лечебного напитка, но тут грозный голос Пуша остановил его. - Лучше не надо. Ты забыл, что сегодня у нас пресс-конференция? Бедный Джун от неожиданности вздрогнул и положил соджу обратно на полку холодильника. Пенхи жестом приказал Джуну открыть дорогу к холодильнику и взял оттуда десяток яиц, чтобы приготовить мемберам завтрак. Чансон сел обратно на стул, на котором он провел ночь и смотрел, как его хен готовит глазунью. Позже к столу подтянулись все домочадцы и ждали, когда вкусность будет готова. Сынхо с Чансоном продолжали коситься друг на друга и, заметив это, Джио сказал. - Третий конкурс состоится сегодня на пресс-конференции. - Как так?! - одновременно спросили Лидер и Чансон, вскочив с мест. - А просто. Меня посетила блестящая идея: кому удастся рассмешить самого серьезного и злого репортера. Репортера Ши - будет победителем. - Репортера Ши?! Это невозможно! Она ведь такая мегера, просто ужас какой! У нее нет чувства юмора, - начал возражать Санхен. - Я уверен, что наши пацаны это смогут сделать! - восторженно воскликнул Пенхи, посмотрев на конкурсантов, которые со слезами на глазах смотрели на него и просили дать задание по- проще, но Пушистик не сжалился. Вот и началась пресс-конференция. Все МБЛЕКи сидели за длинным столом, а напротив них сидела целая армия репортеров во главе мегеры-репортера Ши. Она была женщиной в возрасте, где-то 50-55 лет, ее взгляд вселял ужас. Ее тонкие, скупые губы, с ярко сиреневой помадой, время от времени искривлялись, как будто она была чем-то недовольна, или она это поправляла протез, пока никто не видит, кто знает. Ее маленькие глазки-щелочки следили за каждым движением парней, а мясистые морщинистые пальцы сжимали блокнот и ручку. Сынхо напряженно проглотил ком, который встал у него поперек горла при виде этой женщины, и посмотрел на Джуна, который, нервничая, теребил в руке листок бумаги. Лидеру стало легче, что не ему одному страшно, но , не смотря на это, ему казалось, что это последний день в его жизни и он начал тихо молиться, чтобы все прошло успешно. По крайней мере, это ради Мира, а ради Мира можно сделать все, что угодно, даже переспать с этой женщиной. Наконец, объявили начало и журналисты один за другим начали задавать вопросы. Это немного расслабило парней, но тут вопросы начала задавать и Она. Они боялись ее еще потому, что она имела привычку задавать вопросы, на которые просто так не ответишь. Она встала и уже открыла свой накрашенный рот, но тут Сынхо вскочил и начал что-то невнятно мямлить. На ее лицо показалось недоразумение, когда лидер начал рассказывать ей анекдот, но и к концу выражение ее лица не изменилось. Сынхо, расстроенный, сел на место и посмотрел на Чансона, давая ему понять, что теперь его черед, на что тот глубоко вздохнул, встал со стула и пошел вперед, где было чистое пространство между журналистами и мемберами группы. Все начали перешептываться и вопросительно глядеть на Джуна, но он не смутился и начал неуклюже танцевать какой-то замысловатый танец, а в конце этого танца он сел на шпагат и , как бы случайно, порвал штаны. Он был очень артистичен, поэтому выразить смущение для него было легче легкого. Но лицо репортера ничуть не изменилось. Оно все еще выражало "и зачем вы это делаете?"...