Горящее сердце.

Rihanna – Russian Roulette. Собрание мы с отцом конечно не сорвали, но приехали одними из последних. Почему так? Да потому что опаздывал сам директор. Молодой мужчина влетел в зал, и скупо бросив извинение, прошел к трибуне. Мы с папой сели на самом последнем ряду и до меня долетали лишь обрывки фраз : Новый год, Быть сильными и в том же духе еще двадцать минут. Уже через пару нудных предложений директора, я не стала даже делать вид, что заинтересована хоть как-то в происходящем. Да и кто вообще меня заметит в толпе ярких подростков?! – как потом оказалось, это был даже не вопрос. Простая тупая констатация факта. Папа стойко выслушивал речь Коллинза и даже что-то чиркал в своем блокноте, но уже через несколько минут я опять выпала из происходящего. Вокруг меня было тихо и спокойно, едва различимый шорох доносился откуда-то сбоку, и признаться мне было все равно. Если бы я могла, я бы прожгла своим взглядом затылки как минимум девяти человек, как максимум сожгла бы всех дотла. Нахрен. Всегда же легче справиться с болью, если ты можешь обратить её в гнев, выплеснуть её, если можешь обвинить кого-то, кого угодно, даже тех, кого и винить-то не в чем. Так и у меня. Сначала была стадия отрицания – я пыталась танцевать, от боли сжимая зубы, и плакала в подушку ночами, а затем вновь и вновь подходила к станку, будто это что-то изменит. Потом была стадия боли – просто боль и ничего другого, я причиняла её себе сама, как могла. Подолгу смотрела на пуанты, одевала их, аккуратно завязывая атласные ленты, и сдирала их в следующую секунду, будто жадно присосавшуюся к коже пиявку. А затем я просто отказалась от всего. Папа предложил перевестись в музыкальный класс – я послушно кивнула и даже приложила усилие, что бы написать записку. Мама позвонила бабушке, и они решили, что лучше будет, если я на выходные буду ездить к ней – я вновь киваю, на автомате. Хотя что-то внутри еще противится, но уже все… Мне все равно. Кажется, отец пытается достучаться до меня, вывести из полусонного состояния и я нехотя, но все же поднимаю голову. Папа улыбается и протягивает руку молодому мужчине стоящему рядом с нами. Наверное, я совсем сошла с ума, что не запомнила момент, когда успела подняться и даже дойти до учителей. Но червяк подозрительных сомнений давно сдох, как и я впрочем. Улыбку натягивать мне не надо, я все равно никого не знаю здесь, так что стараться произвести нужное впечатление у меня не выйдет. Свет перед глазами померк на секунду, теплые ладони накрыли мои глаза и уже через пару мгновений перед моим лицом улыбчивое лицо моего друга. Чейз светится как новогодний фонарик и его улыбка с милыми ямочками, вновь и вновь окунает меня в моменты детства. Вот только эти моменты будто раскаленной кочергой по вискам. - Мила! Я подумал, что мне почудилось, - Чейз не угасал, все тот же смешной паренек с задорным вихрем светлых волос на голове и ярким огоньками в глазах. Эх, мне бы его таблетки счастья. - Привет Чейз. Это все еще я. Это все на, что я способна сейчас. Признаться не так я хотела бы встретить лучшего друга, но по-другому не получается. Дерьмо оно кругом, как же долго я носила розовые очки. Кажется, Коллинз не понял, что стало с моим настроением, и пригляделся, а затем обнял за плечи, прислоняя меня к своей крепкой груди. Горячая рука накрыла мою голову, и парень тихо прошептал: - Я такой придурок. Прости Мила. Уткнувшись носом в плечо парня, я посмотрела по сторонам. Чертов Коллинз, ну почему именно сейчас?! Я разрыдаюсь прямо здесь, как пятиклассница и ни кто не сможет остановить меня. Главное что это произойдет на глазах у всех учителей. Прощай дерьмо-авторитет. Хотя о чем это я? Никогда, слышите? Никогда не смотрите по сторонам пытаясь зацепиться хоть за что-то, что бы отогнать от себя непрошеные слезы. А все знаете почему? Потому что в любой момент в поле вашего зрения может оказаться, куда большее дерьмо, чем вы сами. За стеклянной дверью стояли ребята из танцевального класса – бывшие одноклассники и получали свое расписание от мисс Крейг. Они выглядели счастливыми… Я хотела жалеть себя, забравшись в уютный черепаший панцирь и время от времени тешиться глупыми надеждами на выздоровление. Но вот только ничего не могло быть хуже бельма в глазу. Нет, сразу в обоих глазах – одноклассники хоть и бывшие, светящийся Чейз и его Энди стоящая за дверью (наверняка она там) и еще куча всяких там внешних факторов, которые съедали заживо. - Чейз все в порядке. Да кого я пытаюсь обмануть? Разве что саму себя. Коллинз отстает, но вскоре вновь прижимает медвежьей хваткой к себе и что-то тихо шепчет. Он понимает, что нихрена хорошего нет, но сделать ничего не может. Я как сухой лист продрогла, на не пойми, откуда взявшемся ветру (или это просто последствия продолжительного нервного срыва?!) и, сморгнув несуществующие слезы, улыбаюсь. Дальнейшее скачет передо мною как на старой кинопленке – папа обменивается рукопожатиями с Чейзом, директор Коллинз тоже хлопает его по плечу, и я уже трясусь на заднем сиденье машины. Коллинз? Директор Коллинз?! Ну почему только спустя несколько часов до меня доходит, даже нет, докатывается волна понимания. Блек Коллинз старший брат моего лучшего друга Чейза. Но в принципе меня это не интересует. Единственная смс-ка от друга приходит далеко за полночь и напоминает мне что я все еще какой никакой, но человек: "Take a breath, take it deep Calm yourself".