1158 дней

— Я могу встретиться с твоей мамой? — Донхэ ждёт положительного ответа: в нём горит желание узнать о прошлом Хёкдже, и, возможно, найти в нём и своё собственное. — Хочешь что-то узнать об этом мальчике? — Кюхён видит ответный кивок и протягивает Донхэ руку. — Давай свой телефон, я забью тебе её номер, — мужчина быстро щёлкает по кнопкам и отдаёт технику обратно своему владельцу. — Удачи там. — Спасибо, Кю! Художники ещё два часа проводят в разговорах о искусстве, жизни и прочих бытийных мелочах. Затем прощаются, обещая ещё встретиться друг с другом. Донхэ спешно идёт домой, обедает. Листает список контактов, находя в нём недавно появившийся номер и вызывает. Гудки длятся долго, почти вечность — так кажется Донхэ. Гудки пропадают, в трубке звучит взрослый женский немного грубоватый голос: — Слушаю, — художник сжимает руку в кулак, приводит мысли в порядок и только тогда говорит: — Здравствуйте, это госпожа Чо? — Здравствуйте, чем вам обязана? — Я Хью, коллега по работе Кюхёна, мы можем с вами встретиться? — голос смолкает и мужчине кажется, будто вызов уже сбросили, но женский голос вновь появляется на том проводе. — Где и во сколько? 16 июня 2015 год Донхэ сгребает в свой небольшой портфель всё, что только попадается под руку, с трудом застёгивает, быстро натягивает на себя вещи и вылетает из квартиры, даже не посмотревшись в зеркало. Будильник почему-то решил сегодня не оповещать художника о наступлении утра, надеясь, видимо, на его потрясающее чутьё. Встав почти к середине дня, Донхэ сломя голову стал носиться по квартире, ведь вся надежда на то, что он придёт на встречу с матерью Кюхёна вовремя, растаяла как снег весной. Тогда, смотря на картину в рамке, ему показалось, что разгадка прямо перед носом, рядом с ним, он уже может схватить её рукой и притянуть к себе, узнать, что же тогда произошло. Донхэ ловит такси и называет адрес госпожи Чо. Встреча будет на дому. Всю поездку мужчина как-то нервно постукивает ногой, отчего-то волнуется, но сам ещё не понимает от чего. В такое время, при обычных обстоятельствах, он бы сидел в своей студии и создавал новые эскизы, писал небольшие стихотворения (это его хобби) или же мучал соседского кота, решившего прогуляться по двору. Но при нынешних «необычных» обстоятельствах, а именно, чудного Хёкдже, ворвавшегося в его жизнь, его приоритеты кардинально изменились. Ему скорее хочется помочь Хёкдже, чем просиживать дни в пыльных четырёх стенах. Наконец, он видит небольшую современную постройку, к которой и ехал, выходит из машины, отдав таксисту положенные ему деньги и, подойдя ко входу, звонит в домофон. Поднимается на последний этаж, где в уголке и находится тёмная стальная дверь. — Прошу, проходите, — женщина встречает его, они идут в гостиную и Донхэ присаживается в кресло, рассматривая дом — простой, светлый, просторный, без лишних изяществ. — Вы будете чай? — Донхэ быстро кивает головой и замечает на стенах портреты госпожи Чо, несомненно написанные кистью Кюхёна. Она приносит тёплый чай в белой чашке с таким же блюдцем, художник благодарно кивает, принимая угощение и немного отпивает, ставя на столик. — Так что конкретно вас интересует? — женщина заинтересованно смотрит на мужчину. — Вам знакомо имя Ли Хёкдже? — Донхэ трёт кончики пальцев друг о друга — они холодеют. — Да, знаю, — внутри художника всё ликует, он не ошибся, он сможет сейчас что-нибудь узнать. — Это сын моей давней подруги, только они вдвоём уже давно куда-то пропали, я думаю, что уехали куда-нибудь, просто это так неожиданно произошло, да ещё и в тот год был тот страшный взрыв… — мужчина вздрагивает на последних словах. — Вы знаете, что это был за взрыв? — Это же были террористы. Никогда не понимала поступков этих людей. Привлекать внимание общественности нужно не такими методами, — она вздыхает, держась за голову. — В тот день столько народу погибло и стало инвалидами, что жутко вспоминать. — А можно подробнее о Хёкдже? — О… Хёкдже. Очень славный был мальчик. Мой Кюхён тогда ещё не родился, я всегда говорила его маме, что хочу такого же ангелочка. Он был очень застенчивым, прятался от незнакомцев за маму, чистой души человечек. Их семья жила бедно, поэтому Хёкдже всегда носил дырявые вещи, старые, донашивал отцовские. Госпожа Ли работала в поместье какой-то богатенькой семьи, в которой тоже был мальчонка, прямо ровесник Хёкдже. По рассказам его мамы, они очень ладили, мальчик сбегал из своего дома, только чтобы увидеть Хёкдже. Они были не разлей вода. Посмотришь иногда и думаешь, что настолько искренней и прекрасной дружбы как у них попросту не существует. О судьбе того мальчика мне тоже мало что известно, лишь доходили слухи, что он пропал без вести, как и его семья. В общем, странная история. Мне бы тоже хотелось узнать, как поживает сейчас Хёк и тот мальчик. Дружат ли они до сих пор? .. — она задумчиво смотрит на шкафчик, за стеклянной дверцей которого стоят альбомы, покрывшиеся пылью. Донхэ глубоко о чём-то задумался, не сводя взгляда с бардовой жидкости, налитой в его кружку. — Можно узнать, почему вам это интересно? — до художника доходит вопрос лишь через несколько секунд, он быстро поднимает на неё глаза. — Просто мне кажется, что я был когда-то знаком с Хёкдже, но я почему-то ничего не помню. — Бывает, что память стирает плохие моменты — это защитный механизм, но может быть, вы просто забыли. Так тоже бывает, — Донхэ долго смотрит на женщину, а потом берёт чашку и допивает свой чай. Ему звонят с работы и, поблагодарив за гостеприимство, он уходит. Выйдя из дома, он замирает: мысли, как крупный сгусток, теснят голову, не дают сделать каких-то разумных выводов. Донхэ едет к себе домой, где уже сидит Минджи со стопкой скучной документации. * — Ты меня вообще слушаешь, Хью? — Донхэ мирно посапывает, укрывшись под листом с датами мероприятий, которые ему нужно будет посетить. – Хью! — Не кричи, всех барабашек мне распугаешь, — художник потягивается, убирая с лица неинтересный список выставок и собраний художников, — девушка обиженно отворачивает голову, перебирая папки и перекладывая листки с одного места на другое. — Хью, а ты знаешь, что я учусь рисовать? — Донхэ прищуривается, осторожно переводя взгляд на девушку. — У меня даже с собой есть работы, хочешь посмотреть? Я столько сил в них вложила… — мужчина задумчиво качает головой. Минджи достаёт из своей сумки несколько листов и тихонько кладёт перед Донхэ. Он оценивающе пробегается глазами по первой, берёт её в руки и рассматривает. Молчит минуты три, а девушка приглядывается к нему, думая, как бы подобраться, чтобы вновь расположить его рядом с собой. Донхэ неожиданно начинает смеяться, бросая лист в свободный полёт, а девушка смотрит на него удивлёнными глазами. — Что это за дурачества? Ты хочешь сказать, что в это ты вложила всю себя и все свои силы? Тогда мне тебя жаль. Насколько же твоя душонка ничтожно мала, чтобы марать бумагу такой ерундой? В жизни не видел каракуль хуже, — Минджи зло стискивает зубы — эти рисунки действительно не стоят ничего, она попросила их нарисовать постороннего человека. — Ты же художник и преподаватель, разве ты не должен поддерживать начинания совсем новичков в это деле?! — вскрикивает девушка, поднимаясь с места. — Если бы ты действительно захотела научиться творить, ты бы не подсовывала мне такой мерзости. Для чего это? Тебе что-то от меня нужно? — Да, Донхэ! Мне осточертело, что ты так холоден ко мне! Что ты хочешь, чтобы я сделала? Хочешь, поцелую тебя? Хочешь, разрешу тебе делать всё, что только можно? Или ты хочешь, чтобы мы переспали? Мне плевать что, что угодно, назови, что тебе нужно! — выпаливает девушка, а Донхэ опускает голову, глубоко вздыхая. — С чего ты решила, что я чего-то от тебя желаю? Я и дела иметь с тобой не хочу, — по щекам Минджи катятся слёзы, а Донхэ указывает ей на дверь. — Я прекрасно и в одиночку справлюсь с этими бумаженциями, перестань крутиться вокруг меня. — Ты ещё пожалеешь об этом, — разъярённо и ненавистно проговаривает девушка, а мужчина жестом велит ей уйти вон. * Художник спит — всё так давит на него, что просто хочется избежать всяких проблем и расслабиться. Сегодня ему ещё нужно будет провести мастер-класс с юными художниками. Юные художники -подростки, немного бунтари, но очень приятные в общении личности. Волшебное чувство — открывать им безграничный мир, где они могут творить всё, что только пожелает их сердце. Донхэ занялся этим недавно, но процесс доставляет немало удовольствия. Он открывает глаза — сон всё-таки не посетил его, пришла просто слабая дремота. Сейчас как раз время направляться на его вечерние курсы. Здание, где проходит это мероприятие, совсем недалеко от художника. Это обычная школа, на втором этаже которой есть большое свободное помещение — там и проводятся занятия. Он заходит, а к нему сразу подбегает кучка приветствующих его учеников с искрящимися от нетерпения глазами. — Так… Что у нас сегодня? Постановку акварелью будете писать? — ученики кивают головами, улыбаясь своему учителю, быстро разбегаются, садясь на свои места, а он кладёт на стул красную драпировку, на неё ставит темную бутылку и рядом кладёт несколько фруктов. Включает лампу. В помещении сразу появляются звуки касания карандашом бумаги, скрип мольбертов от интенсивных движений стирательной резинкой. Донхэ садится позади своих учеников, рядом с приоткрытым окном, вдыхая свежий воздух и наслаждаясь приятным моментом. Усталость потихоньку уходит, а он просто так улыбается. Хорошее чувство, лёгкое. Через час уже появляется бульканье кисточкой в воде, яркие пятна на бумаге. Донхэ рассматривает работы — все очень хороши: кто-то работает медленнее, кто-то быстрее, но все бесспорно талантливы — они точно желают научиться этому мастерству. — Списывай края предметов, так они приобретут объём. На заднем плане не делай резких контрастов, они должны быть на переднем плане, чтобы мы видели глубину, — он даёт советы ученикам, а потом слышит скрип двери, но не знает, кого ждать — все ученики уже пришли, а обычно никто к ним не заходит. Он переводит взгляд на дверной проём и млеет. Хёкдже. Юноша проходит в помещение, удивлённым взглядом всё рассматривает и останавливается напротив ошарашенного Донхэ. — Дядя, купишь мне мороженку? — невинно хлопая глазами, говорит парень, с надеждой смотря на художника.