1158 дней

11 июня 2015 год Донхэ прикрывает глаза и чувствует, что чужие руки его отпускают. Он делает шумный вдох, кашляет, сползая на пол. Пытается отдышаться и понять, что жив. Сердце громко и быстро стучит в груди, а по всему телу мурашки. Донхэ дрожит, кусая губы, слышит шорох одежды позади себя, а затем, жаркий шёпот прямо на ухо: — Мы не виделись 25 лет… Ты не заскучал? — художник шумно вдыхает и выдыхает, чужой голос звенит в ушах, он не может здраво оценивать ситуацию и мыслить. — Хотя… Ты меня, скорее всего, даже не узнал… Но было бы хорошо вспомнить это, да? — парень запускает руку в волосы мужчины, гладит и наматывает прядки на палец. — Как же жаль, что тогда тебе удалось выжить… Может, исправим это прямо сейчас? .. — ледяные пальцы вновь подбираются к шее, но художник резко разворачивается, ударяя парня по лицу, а он валится на пол с громким стуком, теряя сознание. — Чёрт… — мужчина быстро вытирает кровь с губы, которую он нечаянно прокусил. Почти не разгибаясь, добегает до кровати и стягивает с подушки наволочку. Заводит руки лежащему парню назад, туго завязывая их. На наручных часах 00:44. — Хёкдже, разве сейчас не должно быть твоё время? .. — Донхэ обессиленно садится на полу, взъерошивая волосы, и о чём-то тихо ругается. * Вокруг Хёкдже темно. Очень холодно. Мороз по коже, лёд по венам. Он дышит на свои руки и трёт плечи, но тепло не становится. Оглядывается по сторонам, чувствуя, будто кто-то окружает его. Он дёргается, слыша выстрел, а затем ещё один и ещё. Но ничего не видно. Крики людей. Кажется, что их голоса смутно знакомы. Хёкдже морщится, в голове будто прокручивают какую-то старую плёнку, но картинку не разобрать. Он трёт глаза и вдруг видит, как мир вокруг него начинает прорисовываться. Вокруг всё окрашивается в белый, появляются чёрные силуэты зданий, рельсы и шпалы. Звук подходящего поезда. Близко. Но самого поезда не видно. Хёкдже смотрит на свои руки — какие-то маленькие, совсем детские, и зрение словно барахлит: всё вокруг мелькает. Внезапно появляются кровавые пятна на руках, которые то исчезают, то появляются вновь, в ушах дикий шум, но есть и кое-что различимое. Металлический голос, непонятный, звучащий обрывками — — Согласен? .. — треск, грохот, стук колёс — …он выживет, — Хёкдже пронзает сумасшедшая боль, будто его нанизали на иглу, как какую-то несчастную бусину. В голове неразбериха, полная жуть. Мир вокруг трескается, плывет. Земля уходит из-под ног, Хёкдже падает, но кто-то протягивает руку, он без раздумий хватает её, словно ощущая, что она единственное спасение, она что-то родное, нежное и тёплое. Хёкдже открывает глаза и видит перед собой Донхэ, который одной рукой держит его руку, а другую завёл, готовясь к удару. — Хёкдже?! Или не Хёкдже?! — мужчина шумно втягивает воздух через нос, закипает от нетерпения, внимательно рассматривая взгляд юноши, хмурится и, глубоко вздохнув, расслабляет напряжённые мышцы, опускает свой кулак. — Слава богу… — Я… — Я уж подумал, что ты не вернёшься! Не пугай меня так…больше. — Прости, — юноша наблюдает за тем, как художник залезает на кровать и стягивает плотную обмотку ткани с его руки. — Что это? — Мера предосторожности. Но, похоже, она против тебя не работает. Только что ты спокойно освободился, — Донхэ одевает помятую наволочку обратно на подушку. — Потом поглажу, если нужно. — Появлялся кто-то опасный? — Хёкдже мгновенно садится на кровати, выжидательно смотря на Донхэ. — Нет… всего лишь одна дамочка, которая желает меня в мужья и маньяк-душитель, — художник коротко смеётся, незаметно сжимая простыню от воспоминания того, что недавно чуть ли не расстался с жизнью. Хёкдже молчит, потупив взгляд, серьёзно что-то про себя обдумывает и неожиданно обнимает мужчину, утыкаясь головой ему в грудь. — Спасибо тебе… За то, что… — он тихо, почти незаметно, плачет, - то, что остался со мной. Почему ты не ушёл? .. — Я хочу тебе помочь. Ни один из них не решается разорвать объятий. Каждый чувствует, будто это что-то значимое и необходимое для них двоих, а ещё… болезненно знакомое. В комнате тишина, разбавляемая едва слышимым ритмичным тиканьем часов. За окном начинается ливень, долбит каплями по стеклу. Вдалеке гремит, отчего оно звенит. — Здесь может быть дождь? — Донхэ садится на край кровати, направляя взгляд к окну. — Может, — Хёкдже встаёт и идёт задёргивать шторы. — Я лучше посплю ещё, — у юноши неприятно ноет всё тело и болит голова. — Ложись, я выключу свет, — Донхэ удостоверяется в том, что парень прилёг и укрылся одеялом, и только после этого гасит свет, бесшумно закрывая за собой дверь. Он оседает на пол, прислоняется затылком к двери. Какие-то несуразные образы пляшут перед глазами, в сознание врываются безумные картины, от чего голова просто раскалывается. Такого с ним никогда прежне не было, лишь когда он встретил Хёкдже. Возможно ли, что это не тот мир, в котором он привык жить, от этого и страдает его сознание? А может, причина и вовсе в другом? .. В Хёкдже? .. Донхэ не надевает на себя совершенно ничего. Выходит под ливень в футболке и тонких штанах. Крупные капли скатываются по лицу, вся одежда уже насквозь пропитана влагой и липнет к коже. Донхэ ступает босыми ногами по мокрой земле, оборачивается, впервые рассматривая внешность дома. Небольшое деревянное двухэтажное жилище с балконом, покрашенное целиком в зелёный цвет. Угловатая, чуть завалившаяся набок крыша и большие окна, на подоконниках которых сидят игрушки. Сперва художник воспринял их единой цветастой массой, что не заслуживает его интереса, но, что-то вспыхнуло в памяти, он заходит обратно в дом, шлёпая грязными ногами по половицам, и берёт в руки маленького плюшевого мишку. Точно такого же, с каким играл маленький мальчик из той комнаты. Кто этот мальчик? Почему он живёт в сознании Хёкдже? Донхэ бы и сам был не прочь об этом узнать. Мимолётно нахлынувшее — неизвестно откуда и почему — вдохновение заставляет его со всех ног двинуться в свою комнату, оставляя за собой мокрые следы стоп, чтобы быстро достать листок и начеркать эскиз, всплывший в голове. Хёкдже просыпается лишь ближе к обеду, когда улавливает тонкий аромат какого-то аппетитного блюда. Быстро выбирается из постели и идёт на кухню. — С добрым утром! Хотя уже, вроде как, и не утро, — Донхэ ставит перед юношей тарелку с блюдом, а он сразу с аппетитом начинает приём пищи. Мужчина садится напротив, также начиная обедать. — В последние два дня мы ведём себя как семья, — словно нарочно замечает художник, наблюдая за реакцией Хёкдже, который как-то смущённо отводит взгляд в сторону, обдумывая, что на это можно ответить. — Извини, что заставляю жить в этом доме. Сегодня же ты вернёшься к себе, — Хёкдже на мгновение кажется, будто бы Донхэ и согласен не покидать его жилища, но короткая догадка нелепо оказывается правильной: — В твоём мире хорошо, но почему-то постоянно случаются головные боли, — Донхэ отвечает на улыбку Хёкдже такой же улыбкой. Они оба чувствуют себя в такой обстановке комфортно. Им хорошо друг с другом, просто хорошо, безо всяких причин. — Мне хотелось узнать, как ты жил всё это время? Юноша вздыхает и немного бледнеет, отодвигая тарелку с последним маленьким кусочком блюда в сторону, готовясь оживить в сознании причиняющие боль события. — Сначала пытался ужиться в обществе, но после этих моих смен сознания, которые все принимали за психическое расстройство, я забросил эту идею. Кто-то из личностей постоянно приводил меня к «мёртвой» железной дороге, не позволяя отдалиться от неё хоть на метр. Получилось так, что я стал буквально привязан к этому месту, это мои оковы, — Донхэ кивает, про себя представляя, насколько Хёкдже тяжело пришлось. Быть отвергнутым и забытым всеми, ненужным человеком? Мужчина осматривает худую фигуру юноши, думая, что такое телосложение не очень подходит человеку, которому нужно контролировать тысячу сознаний в своей голове. Хотя, они по сути, действуют сами, не подчиняясь его воле. Донхэ переводит взгляд на календарь, висящий на стене и волнительно смотрит на дату. Длинный отпуск с самого начала был для художника непозволительной роскошью. Ему осталось лишь три дня до возвращения в шумный город. К оживлённым проспектам и раздражающему шуму. — Мы могли где-нибудь встречаться ранее? — Донхэ вспоминает слова, сказанные неизвестной личностью, про то, что 25 лет назад они с ним были знакомы. — К чему это ты? — юноша сжимается, будто боится услышать ответ. Донхэ трёт подбородок, думая, стоит ли ему высказать свою догадку. — Быть может, что те люди, погибшие 25 лет назад при взрыве… Я был там? .. — Хёкдже ошарашенно смотрит на нахмуренного художника, пытаясь хоть что-либо вспомнить из настолько давних событий, но он не помнит.