1158 дней

Художник не спускает взгляда с парня в свитере, который уже около десяти минут стоит, не сдвигаясь с места. Объяснения нет. Никакого. Нарушать тишину страшно, а сердце в груди стучит с неизмеримой скоростью. Донхэ чуть дёргается от волнения, когда парень обратно садится на рельсы, но вздыхает с облегчением — обстановка чуть разрядилась. — Я не знаю, где мне её искать… — похоже на вывод. Парень сжимает руки в кулаки, отчаянно ударяя ими о свои коленки. — Не знаю, не знаю, не знаю, не знаю! .. — он зарывается руками в волосы, взъерошивает их и отчаянно и горько кричит. Художник неподвижен и думает, что сделать в такой ситуации. Попробовать успокоить? Или же оскорбить, дабы его внимание перешло к нему? .. – Ты, — Донхэ впервые замечают за прошедшие пятнадцать или двадцать минут. Он отчего-то испуганно отступает, когда юноша подходит к нему. — Это ты что-то с ней сделал?! — мужчину хватают за ворот рубашки, злобно крича прямо в лицо. — Отвечай! Художник размышляет, что стоит ему сделать, но ответ почему-то неожиданно сам выявляется в сознании, не позволяя медлить: — А что если да? — слова звучат очень натурально, а у парня в свитере сумасшедший взгляд, готовый кого-нибудь убить. — Верни мне её… — больше похоже на мольбу, юноша падает на колени, держа правую руку у груди. — Прошу… — очень тихо подаёт голос, а затем теряет сознание, повалившись на сухую землю. Донхэ успокаивается, видя вздымающуюся грудь. Но ему ни черта непонятно. Почему поезд спокойно ехал по развалившейся дороге, почему из него вышел человек, почему он так усердно искал свою возлюбленную, и почему он думает, что сейчас 1990 год. На лицо падает пара холодных капель, а затем больше. Начинается дождь. Донхэ садит юношу себе на спину. Придётся нести к себе домой, не бросать же здесь? Первое, что смутило художника, то, что юноша практически невесом, словно он держит что-то немного тяжелее воздуха. Второе — у груза очень острые длинные ногти, а третье — он до ужаса холодный, будто не живой. Учитывая, что он ещё и приехал на поезде, который не должен ездить по самим законам физики, то в принципе, всё это ещё как возможно. Весь набор необъяснимых вещей пугал, но в то же время сильно притягивал, поэтому страх был поглощён жутким интересом и совсем пропал. Лес вскоре очень быстро был пройден, Донхэ поднялся к возвышенности и зашёл в свой небольшой дом вместе с гостем, который всё ещё был без сознания. Уложив его на кровать, он поставил рядом стул и присел, наблюдая за юношей. На часах было пять. Через густую крону деревьев слабо проливался дождь, но последние пять минут, пока они бежали до дома, их изрядно намочил ливень. Донхэ переоделся в сухие вещи и снял насквозь вымокший свитер с парня, надев на него чёрную майку. За всё это время он не подал никаких признаков прихода в себя. Художник с опаской поглядывал на часы, считая проходящие минуты, но юноша очнулся лишь в девять. Донхэ боялся уходить, поэтому все четыре часа провёл, практически не отходя от незнакомца. Глаза юноши заблестели, он глубоко вдохнул, а затем закашлялся. Он долго держался за голову, будто мучился головной болью. — Принести таблетку? Парень присел, взглядом быстро пробегая по дому и по мужчине перед ним. Его трясло, словно он был чем-то напуган. — Ты плохо себя чувствуешь? — У меня осталось меньше трёх часов, — из глаз вновь льются слёзы, а он схватил себя за шею и замер. — Пойдём, — он встаёт, хватая мужчину за запястье и выходит вместе с ним на улицу, где всё ещё льёт дождь. — Погоди, давай хотя бы плащи наденем или зонт возь… — У меня нет времени! — проговаривает очень агрессивно и крепко сжав чужое запястье, идёт в глубь леса, будто знает маршрут до железной дороги наизусть. Донхэ не решается возражать или останавливаться, потому что заинтересован до дрожи в коленях. Они быстро оказываются около старой дороги. Кажется, будто воздух здесь ещё гуще и тяжелее, чем в прошлый раз, дышать трудно, двигаться тоже. Шум ливня прерывает звук несущегося поезда, колёса которого противно скрипят, разрывая сознание, когда он тормозит напротив них. Донхэ будто бы видит некую красную дымку, нависшую над поездом, сердце ёкает, а ноги подкашиваются. Чувство, будто рассудок медленно ускользает. Юноша уверенно подходит, открывает дверь и входит вместе с мужчиной в вагон. Дверь захлопывается сама по себе, но Донхэ этого не замечает: ему почему-то стало плохо и некомфортно. Они оказываются в тамбуре. Проходят через дверь, которая ведёт по длинному тёмному коридору. Художнику кажется, будто он сейчас упадёт, глаза закрываются, а коридор всё не кончается. Красное освещение ударяет по глазам, а юноша проводит его в самый конец, открывает дверцу и заводит в купе. Донхэ обессиленно падает на колени, тяжело дыша, а парень садится, беря пучок чужих волос и дёргая вверх. — Ты хочешь уничтожить нас? — глаза парня на выкате, голова горделиво задрана вверх, он смотрит в прикрытые от устали глаза Донхэ и резко отпускает волосы, отчего художник падает, ударяясь головой о пол. Боль режет по вискам, мужчину всего колотит, кожа словно горит, из горла не выходит ни единого звука. — Не позволю, — последние слова, что слышит мужчина, после чего рассудок уплывает, а глаза закрываются. Поезд трогается. 9 июня 2015 год Грохот, невнятный шёпот, чёрные силуэты людей, хаотично двигающихся в безумной шумихе и беспорядке. Шёпот близко. Ещё ближе. Рядом. Словно прикосновение змеиного языка к коже. Донхэ присаживается на корточки, зажимая уши руками. Страшно. Тёмные руки тянутся к нему, собираясь дотронуться, но неожиданно он просыпается. Поезд останавливается, перед ним тот юноша, держит его лицо в ладонях и просит очнуться. Художник глубоко вдыхает и прикладывает руку к своему сердцу, чтобы почувствовать биение и успокоиться. — Как вы себя чувствуете? Нигде не болит? — у юноши обеспокоенное лицо. Донхэ замечает одну немаловажную деталь: его взгляд другой. Какой-то более спокойный, в нём есть живость, искра. А ещё, он вдруг стал обращаться к нему на «вы». Мужчина поднимается, держась за голову — немного гудит. За окошком небольшие здания. Достаточно дружелюбная обстановка. — Как этот поезд может ездить по развалившейся дороге? — в голове художника много вопросов, но этот интересует его больше всех. — Понимаете ли… — похоже, что парень хочет ускользнуть от этого вопроса, но Донхэ стоит на своём. — Скажи мне. Юноша минуту колеблется, теребя край майки, но, всё же отвечает: — Потому что этого поезда не существует, — мужчина вопросительно поднимает бровь, в такие слова с трудом верится, но другого объяснения такому явлению всё равно нет. — Допустим, тогда почему под нами сейчас твёрдые доски, на которых мы можем стоять, и никуда до сих пор не провалились? — Он материален, пока есть кому в это верить, — Донхэ вздыхает, складывая руки на груди. Как-никак, но теперь всё очень относительно стало ясно. — Где мы сейчас? — художник рассматривает пейзаж за окном, но в голову не приходит идей, что это за местность. — Около кинотеатра «Стрела», — услышав эти слова, мужчина бросается к выходу, сбегает со ступенек и оглядывается. Перед ним действительно столица. Большой кинотеатр с яркой вывеской «Стрела», люди, одетые по старой моде, куда-то спешат. Около кинотеатра стоит мужчина со впавшими скулами, молодой и с чёрными, как смоль, волосами. Опрятно одет. Держит букет цветов и то и дело, поглядывает на часы, будто кого-то ждёт. — Что всё это значит? ..