forever young

Гостиная была до краев наполнена напряжённым молчанием, когда в неё ворвался запыхавшийся и воодушевленный Нил Перри. Оглядев в недоумении друзей, уткнувшихся в задачи, он перевёл взгляд на Долтона, сидевшего поодаль от остальных на подоконнике. Его полный печальной задумчивости взгляд был устремлён в окно, но смотрел будто сквозь пейзаж, Чарли словно был где-то далеко. Его одежда была испачкана в земле. — Что случилось? — тихо подошёл к нему Нил. — Иди к черту, Нил. Я не в настроении. — Я видел вас с Беатрикс в окно и... — Сказал же, не в настроении. Нил обеспокоено всмотрелся в лицо лучшего друга, но тот лишь раздраженно отвернулся. Тогда, оставляя его в покое, мистер Перри присел за стол к остальным в надежде узнать у них хоть что-то. — Что сказал Капитан? — шепотом спросил Нокс. — Пока не понятно, но он дал мне это, — он многозначительно положил книгу на стол. — Ничего не понимаю, — нахмурился Ричард. — Я тоже, но он сказал, что надо прочитать, что в этой книге наше решение. Нил честно попытался занять себя тригонометрией, но в голове просто не хватало места для скучных уравнений и расчетов. Не в силах больше терпеть он толкнул локтем Питтса, трудящегося по соседству. — Эй, а что с Чарли? — Да кто его знает. Моя догадка — боится, что Бет на него Нолану нажалуется. Он, кажется, ее сильно обидел в этот раз. — Вы же знаете, что я вас слышу? — раздраженно напомнил о своем существовании Долтон, вставая с подоконника. — Чарли, послушай. — Нет, Нил, не буду я тебя слушать. Хватит уже думать, что все на свете — твое дело. Он быстро покинул гостиную, громко хлопнув дверью. Друзья переглянулись. — А я все же не понимаю, как какая-то книжонка трехсотлетней давности поможет помирить этих двоих, — вздохнул Джерард, глядя на дверь так, словно на ней ответов было написано больше, чем во всех книгах мира. — А стоит ли их мирить? — задумчиво буркнул Кемерон. — Мне начинает казаться, что Долтону просто не суждено подружиться с Бет, — медленно протянул Нокс, не отрываясь от решения уравнения. — Что вы несете? — возмутился Нил, — Просто они не с того начали, а мы вернем их на путь истинный, так сказать. — Вот именно, что они не так начали, совсем не как мы с Крис, — Нокс улыбнулся только что написанному им синусу. — Правда, герой-любовник? Вы же, кажется, начали со знакомства с ее женихом, — вернул друга Нил с небес на землю. Оверстрит мгновенно помрачнел. — А я считаю, что и пусть не дружат, — напомнил о себе Ричард, — Долтон от этого ничего не потеряет, да и Нолан тоже. — Вы что, правда не понимаете, почему это так важно? — Я понимаю, — еле слышно ответил Нилу Тодд. — Спасибо. Объясни остальным, пожалуйста. Тодд молчал и бледнел. — Тебе придется научиться говорить, если хочешь выжить здесь, — вздохнул Нил, — Давай, нас ты точно можешь не бояться. — Потому что, — тихо начал Тодд и снова замолчал. Все нетерпеливо смотрели на него, ожидая продолжения, но парень продолжал упорно молчать. — Потому что, — напомнил ему начало его речи Стивен. — Общество мертвых поэтов развалится быстрее, чем появилось, — с совершенно несчастным видом заключил Андерсен. — И вся наша компания вместе с ним, если эти двое продолжат в том же духе, — добавил Микс. — Именно. Поэтому наша задача — поправить эту ситуацию. Есть возражения? — Нил оглядел друзей. — Нет, — тихо отозвались ребята. — Прекрасно, в таком случае я приступаю к чтению. Микс, я же могу потом тригу у тебя списать? Тут дело жизни и смерти, как-никак. Стив кивнул. И Нил набросился на шекспировскую комедию так, словно его собственная жизнь действительно зависела от ее прочтения. Юношеское воображение сразу же стало вырисовывать все происходящее. Безграничная, наивная любовь к театру сразу же заставила Нила распределять роли между своими друзьями у себя в голове, но не сразу, а по ходу чтения. С первых же страниц синьор Бенедикт превратился в Чарли, а остроумная Беатриче бесспорно приобрела все черты Беатрикс. И в фантазии Нила на солнечной Сицилии нарисовалась сцена перепалки героев: Беатриче Удивляюсь, как это вам охота все время болтать, синьор Бенедикт, когда на вас никто не обращает внимания. Бенедикт Как, милейшая Шпилька, вы еще живы? Беатриче Может ли Шпилька умереть, когда у нее есть такой удобный предмет для уколов, как синьор Бенедикт? Сама Любезность должна превратиться в Шпильку в вашем присутствии. Бенедикт Тогда Любезность станет оборотнем. Но одно верно: в меня влюблены все дамы, за исключением вас одной. А я, хоть и от всего сердца хотел бы, чтобы мое сердце не было таким жестоким, ни одной из них не люблю. Беатриче Какое счастье для женщин! Иначе им пришлось бы терпеть убийственного поклонника. Благодарю бога и мою холодную кровь за то, что в этом я похожа на вас: для меня приятнее слушать, как моя собака лает на ворон, чем как мужчина клянется мне в любви. Бенедикт Да укрепит небо вашу милость в подобных чувствах! Это избавит немало синьоров от царапин на физиономии. Беатриче Если физиономия вроде вашей, так от царапин хуже не станет. Нил покатывался со смеху. На бумаге их ругань являлась ему уморительно смешной, а вовсе не тяжелым огорчением, как в жизни. Он мечтательно вздохнул, представляя, как мог бы сыграть Клаудио, понимая, что на него больше походил влюбленный Нокс, но не в силах совладать со своим желанием видеть себя в роли молодого флорентинца. Нил продолжал быстро, с хищной жадностью читать, вырисовывая все новые образы и декорации своим красочным воображением, которое работало подобно кистям Винсента Ван Гога — быстрыми, яркими мазками. С каждой новой страницей образы становились все яснее, герои все живее, а загадочный план Капитана терял свою таинственность, открываясь. Время летело незаметно, слова растворялись, страницы мелькали перед глазами, будто кинопленка в проекторе. Дойдя до конца, Нил закрыл книгу и огляделся. В гостиной прибавилось мальчиков, все были погружены в разнообразные уроки, решения и мучения. В первые мгновения он смотрел на всех будто сквозь туман, ведь буквально минуту назад был в другом мире и проживал совсем другую жизнь. Наконец, придя немного в себя, он кашлянул, напоминая о себе друзьям и побуждая их оторваться от скучных заданий. — Я все понял! — на его лице сияла победная улыбка. — Что ты понял? — опомнился от тригонометрической комы Микс. — Скорее рассказывай! — взволнованно воскликнул Нокс. Все подвинулись ближе к Нилу, а тот с хитрой улыбкой в полголоса начал свой рассказ: — Капитан дал мне эту книгу, потому что хочет, чтобы мы поступили с Чарли и Бет так же хитро, как герои этой прекрасной комедии поступили с Бенедиктом и Беатриче. — Героиню серьезно зовут Беатриче? — усмехнулся Питтс, — Идеально! — Я тоже так подумал. Итак, если вкратце, то эти самые Беатриче и Бенедикт постоянно друг друга кололи своим остроумием, пока их друзья и семья не решили их свести вместе. — Свести? Я думал, мы Долтона с Нолан помирить хотели, а не поженить, — Кемерон звучал крайне обеспокоенным таким поворотом дела. — А ты представь, какая из них парочка выйдет! — восторженно подмигнул ему Нил. — Страшно подумать, — рассмеялся Нокс. — Но как же это сделать? — спросил Стивен. — Так просто, что в это с трудом верится, друзья мои. Нам нужно заставить их думать, что они друг в друга без памяти влюблены. — Ищи дураков, — расстроился Питтс. — Это невозможно, — обрадовался Ричард. — Нил, ну и шуточки, — печально подал голос Тодд. — Да нет же, вы не понимаете. Смотрите, у Шекспира герои так все устраивают, чтобы Бенедикт как бы случайно подслушал их разговор, в котором говорят, что Беатриче в него влюблена, но боится что-либо сказать и скорее умрет, чем признается ему. А потом точно так же делают с Беатриче. Теперь понимаете? — То есть ты предлагаешь сказать Долтону, что Нолан ночами не спит и страдает от вечной любви к нему? И ей сказать то же самое про него? И правда думаешь, что они в это поверят? — Нет, Кемерон, я не хочу им напрямую это говорить. Объясняю еще раз, наша задача сделать так, чтобы они думали, что мы говорим только между собой, а им посчастливилось случайно подслушать то, как мы обсуждаем их друг в друга влюбленности. Например, представьте себе, что Чарли пойдет, скажем, в библиотеку. Придет туда, зайдет в глубину за книжные полки, как вдруг войдем мы с Ноксом и с тобой, Кемерон, разговаривая о нем. Услышав упоминание себя, он, конечно же, затаится, а мы притворимся, будто не знаем, что он там за шкафами и слышит нас. А мы будем обсуждать между собой, что Беатрикс нам сказала, что любит его, но никогда не признается. — А когда это Нолан нам такое скажет? — не унимался Ричард. — У тебя какие-то проблемы с головой, о которых ты нам не рассказывал? — Нила это начало раздражать, — Конечно же, она нам такого никогда не скажет, но мы заставим Чарли думать, что сказала. И наоборот, ее заставим думать, что он от нее без ума. — Только мы не можем прямо завтра начинать говорить об их любви, — вставил Питтс. — Почему? — Слишком рано. Сам подумай, никто в своем уме не влюбляется в первые недели знакомства. — Еще как влюбляется, — возразил Ричард и тот час же смутился. — Вот именно! Нокс же в свою Крис влюбился в первую минуту знакомства, — кивнул Микс. — Это все равно большой риск, так сразу все делать, — не унимался Питтс. — Тодд, а что ты думаешь? — обратился к своему соседу Нил. — Я? — запаниковал Тодд, оказавшись в центре внимания, — Я не знаю. Наверное, Питтс прав, если мы все испортим тем, что будем торопиться, что мы потом делать будем? Я это к тому, что сколько, по-вашему, шекспировских пьес мы еще сможем воссоздать? — Тодд, когда ты пересиливаешь себя и все-таки открываешь рот, ты говоришь действительно умные вещи! — радостно воскликнул Нил, — Делай так чаще! Тодд смущенно улыбнулся и залился краской. Нокс ободряюще похлопал его по плечу. — Слушай, Нил, — заговорил Стив, — Меня Хейгер попросил позаниматься с Беатрикс тригонометрией. Я могу попробовать намекнуть ей, например, на то, что Долтон о ней часто говорит, но не скажу что именно. А потом уже она подслушает все по твоему плану. — Это прекрасно, Микс! Так и сделаем, только тоже без спешки, войди к ней в доверие сначала. — Есть, сэр! — А ты, Нокс, возьми на себя Чарли. — Только если ты мне поможешь. — Не буду же я в стороне стоять, когда мы решаем судьбу моего лучшего друга! — ухмыльнулся в ответ Нил. — Нужно будет все точно просчитать, — с ученым видом заявил Нокс, — Давай сбегаем с тобой ко мне в комнату за чистым блокнотом для планирования. — Точно! Посвятим его операции «Шекспир»! — восторженно выпалил парень, вскакивая с места. Они вдвоем выбежали из гостиной, а через секунду Нил сунул только улыбающуюся голову обратно, крикнул друзьям строчку из комедии: «В любви случайно все на свете: есть у Амура стрелы, есть и сети», и вновь скрылся. Мальчики бежали по коридорам и лестницам, звонко хохоча; полные восторга, они старались перегнать друг друга, а немного успокоились только в комнате Нокса. Присев на кровать, оба отдышались. — Ты правда думаешь, что сработает? — Отчего нет? С Бенедиктом и Беатриче сработало, и с нашими голубями все получится, — улыбнулся Нил. — Не знаю, как-то не верится мне, что так просто можно людей друг в друга влюбить. Должна быть искра. — У Чарли и Беатрикс не искра, а адское пламя, которое всех нас уничтожит, если мы ничего не сделаем. — Да, но у них нет даже банальной переносимости друг друга. Вот у нас с Крис... — У вас с Крис все иначе. У вас, раз уж на то пошло, скорее трагедия. А у нас тут комедия. — Думаешь, у меня нет шансов? — Честно? Я не знаю, приятель. Мы с тобой оба хорошо помним Четта Денберри, когда он еще учился с нами в Уэлтоне, — сочувствующе вздохнул Нил, — Тебе, конечно, виднее. Но я бы лучше сам по доброй воле под трактор лег, чем перешел ему дорогу. — Я на все готов, чтобы добиться ее! — Нокс вскочил на кровать, принимая неоспоримо героическую позу, — Ради такой девушки я готов отправиться на край света, умереть ради нее было бы честью! — Вот это откровения, — рассмеялся Нил, — Ты ее видел один раз в жизни. — Поверь, дружище, — Нокс спустился на пол, — Одного мимолетного взгляда на нее достаточно, чтобы потерять рассудок. О, эти голубые глаза... Ну, а еще мне показалось, что ей с Четтом скучно. У него же совершенно нет мозгов, одни мышцы. А такой девушке нужен романтик, не побоюсь этого слова — поэт! — А ты у нас теперь поэт? — Как минимум мертвый. — Будешь, если Денберри о твоем увлечении каким-то образом прознает. — Ладно, довольно. Вернемся к нашим баранам. — Я бы и сам лучше не сказал, — ухмыльнулся Перри. Нокс быстро достал из верхнего ящика своего стола новый блокнот в твердой бежевой обложке и вручил его Нилу. Тот проворно схватил со стола ручку и на титульном белом листе вывел: «Операция „Шекспир“». — Ну как? — Сильно, — с важным видом кивнул Нокс. — Мне не терпится начать, пойдем вместе с остальными все распланируем. Они вышли из комнаты и направились к лестнице, когда Нил резко остановился, а Нокс в него чуть не врезался. — Чтобы все сработало, нам придется держать свой план в строжайшей тайне, — объявил Нил таким торжественным полушепотом, будто говорил о замышляемом убийстве президента, а никак не об амурных кознях против друзей, — Мы все должны поклясться, нет! Дать слово мертвого поэта, что вся эта затея останется между нами. — Нил, ты меня пугаешь, — также полушепотом ответил Нокс. — Дай слово, что не проболтаешься ни Чарли, ни Беатрикс. Это жизненно важно для успеха нашей операции. — Хорошо, хорошо, даю слово мертвого поэта. — Если нарушить эту священную клятву, будешь обесчещен! — Слово мертвого поэта, ни Долтон, ни Бет не узн... Нокс резко замолчал. Нил обернулся и оказался лицом к лицу с Беатрикс, которую в первое мгновение не узнал. Она была совсем другой, с иголочки одета, короткая стрижка придавала некую дерзость, глаза словно светились, гипнотизируя, околдовывая. А за ней стоял Чарли, явно крайне огорченный тем, что замечен в таком положении и такой компании. — Привет! — в голосе Нила звенел нескрываемый восторг. — Ого, великолепно выглядишь! — подхватил Нокс. Она одарила их ослепительной, счастливой улыбкой. — Что в сумках, — поинтересовался Перри, глядя на лучшего друга. — Мои вещи, — тот час же ответила Бет, — Кое-кто удобно устроился у меня под каблуком. Лицо Чарли озарилось яростью, будто огненной молнией. — Мы к вам еще вернемся, а то вещи сами себя до моей комнаты не донесут. Ну же, вперед. — Приходите в гостиную, мы как раз собирались вернуться к домашкам. — Увидимся там, — она махнула рукой. Нил и Нокс сами до конца не понимали, были ли они больше позабавлены или удивлены. Чарли прошел мимо, не глядя на друзей. — Что мы только что видели? — прошептал Оверстрит в полном недоумении. — Если бы я знал. Пойдем скорее. И они отправились быстрым шагом обратно в гостиную. — Я думаю так, — на ходу говорил Нокс, — Либо у Нолан есть фея-крестная, которая ей подарила новый образ, новую дерзость и новую уверенность в себе... либо она ведьма. Другого объяснения я просто не вижу. — Мне ясно одно, — кивал Нил, — Если раньше Чарли был просто не заинтересован в чем-то, кроме издевок над ней, то теперь, если он в нее не влюбится по уши с нашей помощью или без, то он просто дурак. — Да, кто бы мог подумать, что все сложится в нашу пользу до такой степени. — Надо срочно рассказать остальным. Если промолчим, то не избежим нескольких обмороков, когда они придут в гостиную. И они пустились бегом. В мгновение ока мальчики оказались в гостиной. — Вы не поверите, — подлетел Нил к столу, за которым занимались друзья, — Такое случилось! — Невероятное! — подоспел Нокс. — Да что же? — нетерпеливо воскликнул Кемерон. — Мы только что столкнулись с нашей будущей сладкой парочкой, — едва переводя дыхание начал Перри. — Чарли нес сумки Беатрикс до ее комнаты. Представьте себе! — Вы что, уже всю операцию «Шекспир» успели провернуть за это время, — недоверчиво прищурился Питтс. — Теперь каждый из вас дрался бы за то, чтобы нести ее сумки. — Нил, ты точно здоров? Она, разумеется, приятная девчонка, но... — Дорогой Питтс, не торопись с выводами. Советую вам всем не вставать. С минуты на минуту они сюда придут, и лучше бы вам сидеть, когда войдет Нолан. — Да что же случилось? — Микс чуть не подпрыгнул на месте от волнения. — А то, что Нолан полна удивительных сюрпризов. — Что же в этом удивительного? — мечтательно улыбнулся Кемерон. — Посмотрим, как ты запоешь. Когда она придет, — усмехнулся Нокс. В ту же секунду дверь гостиной, скрипнув, открылась, и показалась виновница волнения. На мгновение, больше похожее на сладкую вечность, все взгляды оказались прикованы к ней. Мальчики оглядывали ее с головы до ног в недоумении и восторге. Кто-то охнул. И тут же хрустальная тишина разбилась о шквал шокированных и восхищенных голосов. Глаза Микса, и без того казавшиеся несоразмерно большими из-за толстых очков, казалось, увеличились до совершенно нечеловеческих размеров. Заметив это, Нил толкнул его в бок и шепнул: — Твой выход. До конца не понимая, что от него требуется, Стив тот час же вскочил и направился к девушке. Проводя его взглядом, Перри обратился к товарищам шепотом: — Пока у нас есть мгновение, мы все должны дать слово мертвого поэта, что операция «Шекспир» останется нашей тайной. — Что еще за слово мертвого поэта? — вздернул брови Питтс. — Самое торжественное обещание. Нас всех уже связывает одна великая тайна, пришло время для второй. — Но Нолан тоже с нами в обществе, — напомнил Кемерон. — Как и Чарли, но ради их же блага мы должны сохранить эту тайну. Ну же, Нокс уже дал слово. — Слово мертвого поэта, — отозвался Тодд. Питтс повторил его слова. — Ладно, слово, — без энтузиазма кивнул Ричард. — Так не пойдет, — разочарованно покачал головой Нил. — Слово мертвого поэта, — раздраженно закатил глаза Кемерон. — Прекрасно. Я тоже даю слово мертвого поэта. — И знайте, кто нарушит эту священную клятву, будет обесчещен! — объявил Нокс, повторяя слова Нила. — Что там происходит? — поинтересовался Питтс, отвлекаясь на хохот, прогремевший вокруг Микса, Беатрикс и Долтона. — Попробуй угадать, — нервно отозвался Тодд. — По-любому снова поливают друг друга грязью, — вздохнул Нил, — Ничего, скоро мы положим этому конец. — Не то что бы очень скоро, — протянул Кемерон, не отрывая взгляда от Беатрикс. — Со временем, да, но что-то мне подсказывает, что все равно скоро. — Как бы только она в кого-то другого не влюбилась, — заметил Питтс, — В нее-то теперь только ленивый или слепой не влюбится. — Или Нокс, — добавил Тодд. Ребята дружно рассмеялись. — Правда думаешь, что она может в кого-то из нас влюбиться? — взволнованно спросил Ричард. — Я не говорил, что в кого-то из нас. Уэлтон и без нас полон учеников. — А что, Кемерон? Ты у нас не ленивый и не слепой? — подколол друга Нил. — Я на себя и не намекал, — возмутился парень, а уши его покраснели. — Конечно-конечно, — саркастично усмехнулся Нокс, — А мне говорил решать задачки и забыть Крис. Вот сам теперь их и решай. — Не увлекайтесь, они идут сюда, — шепнул друзьям Нил. Троица, виновная в царившем в гостиной гоготе, подошла к столу. Микс шмыгнул на свое место рядом с Питтсом, Чарли сел между Нилом и Ноксом, а Беатрикс устроилась по соседству с Тоддом и Кемероном. Последний поспешил одарить ее ласковым комплиментом, и остальные тот час же последовали его примеру. Только Долтон раздраженно буркнул: — Она больше не одета, как бездомная, тоже мне событие! Девушка, конечно же, отпустила ответную колкость, а Нил заумолял их не начинать свои ссоры снова. Наконец, относительное спокойствие за столом было достигнуто, и дальше все короткие разговоры были только об учебе. К тому моменту, когда доктор Хейгер пришел в гостиную объявлять о том, что пришло время отправляться ко сну, все уже чувствовали груз долгого дня на своих веках, тянувший их вниз. По дороге к спальням толпа уставших мальчиков приглушенно гудела обсуждениями только что сделанных уроков и предстоящих выходных. — Микс, Нокс, Кемерон, — окликнул друзей Нил, выглядывая из дверей своей спальни, где Тодд уже расстилал свою кровать, — Зайдите на секунду. — У вас там что, новая внеклассная группа? — остановил Ричарда Чарли. — Не знаю, — неправдоподобно соврал тот. — Черт с вами, — утомленно вздохнул Долтон. Он проводил своего соседа по комнате взглядом и, пожав плечами, рухнул на постель. Когда все собрались в комнате Тодда и Нила, он взял ручку, бежевый блокнот и заговорил: — Друзья, завтра мы приступаем к операции «Шекспир», прошу всех отнестись к ней серьезно. Микс, что с тригонометрией? — Я встречаюсь с Нолан завтра после завтрака. Заниматься будем до обеда. — Идеально, — Перри быстро что-то записал в блокнот, — Пока ты ее обрабатываешь, мы с Ноксом и Тоддом займемся Чарли. — Со мной? — испуганно отозвался Андерсен. — Да, ты тоже посвящен в наши дела и будешь помогать. — А я зачем? — напомнил о своем присутствии Кемерон. — Тебе предстоит самое сложное — будешь работать на два фронта. — Это как понимать? — Ты же с Чарли в одной комнате, вот и будешь влиять на него изнутри, так сказать. А завтра пообщаешься с Нолан, как только Микс с ней закончит. Нельзя давать им передышку, мы должны заронить в их головы семена сомнения в ненависти друг к другу. — Долтон не очень-то любит со мной разговаривать. А с Нолан мы практически не общаемся. — Может и не любит, но разговаривает же. А что касается Беатрикс, у тебя будет прекрасная возможность заполнить пробелы в вашем общении. Все время, пока Нил говорил, он делал записи и пометки в блокноте. Наконец, он отложил ручку. — Это наш протокол операции «Шекспир», — гордо объявил он, — Все посвященные в эту тайну могут брать его и записывать отчеты о прогрессе операции, а также свежие идеи. Единственные условия, в конце дня он должен возвращаться ко мне на стол и ни при каких обстоятельствах не должен попасть к Чарли или Бет. Помните, вы дали слово. Все согласно закивали. — На этом все, идите скорее по комнатам, пока Хейгер не начал ругаться. О, Микс, расскажи обо всем Питтсу, пусть он тебе помогает. — Так точно. — Всем спокойной ночи, — улыбнулся друзьям Нокс. — До завтра. — Доброй ночи. Мальчики разошлись по своим комнатам, оставляя Нила с Тоддом наедине. — Не понимаю, чем я вообще могу пригодиться, — едва слышно вздохнул Андерсен. — Не говори глупостей, без тебя никуда. Давай ложиться, нас ждут великие дела. Чарли прищурил глаза, когда возвратившийся Кемерон открыл дверь их комнаты, впуская поток тускловатого, желтого света из коридора. — Ну что, все решили? — Что решили? — насторожился Ричарда. — Откуда мне знать, что вы там решали. Вот если ты мне расскажешь, — многозначительно вздохнул Долтон. — Тебе будет неинтересно. — Правда? Потому что мне страшно хочется знать, что такого Нил мог сказать тебе, но не мне. — Ничего, он просто... Ричард замолчал, не в силах быстро придумать что-то правдоподобное. — Знаешь, Кемерон, если не умеешь врать, то и не пытайся. — Да, извини. Я не могу тебе пока сказать. — Ну, как знаешь, — Чарли перевернулся на бок, отворачиваясь от соседа к стене. Кемерон был рад такому исходу беседы. Он стал тихо переодеваться в пижаму, сбегал почистить зубы и вскоре тоже оказался в постели. Ему долго не удавалось заснуть, мешало воображение, в красках рисующее перед ним всевозможные сценарии его общения с мисс Нолан. Долтон уже давно мирно посапывал, когда Ричарда все же стали нежно принимать в свои объятия одурманивающие сны. Субботнее утро было умиротворенным и дождливым. Почти ни у кого не звонили будильники, большинство мальчиков были фанатично настроены выспаться за всю неделю, а лучше и на всю жизнь вперед; они не намерены были вставать раньше завтрака несмотря ни на что. Редкая дверь медленно открывалась с легким скрипом, и из нее показывалась заспанная и недовольная несправедливостью жизни физиономия того, кому не посчастливилось иметь какие-то дела утром. Крупные, прохладные капли сентябрьского дождя выстукивали прощальный марш теплым денькам по окнам и крыше, перекликаясь с одинокими звуками внутри академии. Казалось, на всем свете этому утру были рады только две затуманенные дождем фигуры, бегущие по двору. Яркий, похожий на счастливый звон сталкивающихся друг с другом бокалов с шампанским смех прорвался через симфонию умирающей природы и разбудил Чарли. Он нехотя разлепил глаза и прислушался, силясь понять, что так бесцеремонно вырвало его из сладостных объятий Морфея. Смех снова разлился по двору. Тогда молодой человек встал, потянулся и уставился в окно. Потерев глаза, смахивая с них последний сон, он пригляделся к чуть размытым фигурам. По двору, не обращая никакого внимания на дождь, бежала Беатрикс, а за ней несся Лорд — великолепный ирландский сеттер мистера Нолана. Девушка резко остановилась и, хорошенько замахнувшись, кинула счастливому псу палку. Мокрые листья взметнулись ураганом под его быстрыми лапами. — Лорд, принеси! — закричала Бет. Схватив палку и проскользив по траве, рыжий сеттер с неистовым восторгом приступил к исполнению приказа. Чарли даже испуганно охнул, когда увидел, как заигравшийся тридцатикиллограммовый пес налетел на девушку, резко роняя ее на мокрую землю. А она только заливистее расхохоталась. — Хороший мальчик! И Долтон подумал, что Лорд, наверное, за всю свою собачью жизнь не был так счастлив, как в это дождливое утро. Парень стоял у окна, прислонившись плечом к стене, и с умиленной улыбкой наблюдал за простой, веселой игрой девушки и пса. Чарли точно не знал, как долго был увлечен происходившим на улице, время для него попросту перестало существовать, были только звонкий смех и хриплый лай, бегающие по двору вместе со своими обладателями. Весь мир превратился в совершенную идиллию, оставившую где-то далеко Уэлтон, всех его учеников, задания, правила и проблемы, сохранившую только двоих счастливых людей и собаку. Долтон представил, как выбегает под дождь и присоединяется к райской беспечности. Его хрупкие мечты разбил звук скрипнувшей кровати. — На что смотришь? — зевая, спросил только проснувшийся Кемерон, садясь на кровати. — А? — нехотя и нахмурившись повернулся к нему Чарли. — Говорю, на что смотришь? Ричард встал и любопытно посмотрел в окно. Долтон тот час же отошел к шкафу и стал без интереса разглядывать свою одежду. — Смотрел, как Нолан старательно зарабатывает себе воспаление легких. Забавно, в самом деле. — Что же тут смешного? — А ты подумай, псина Нолан играет с псиной Нолана. Как по мне, так это уморительно, — в голосе его не было ни ноты смеха или веселья. — Знаешь, она ведь тебя сейчас не слышит, совершенно не обязательно ее оскорблять, — сердито заявил Кемерон. — Знаешь, я ведь не спрашивал твоего мнения, — раздраженно отмахнулся Чарли. Он взял одежду и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. У входа к душевым Долтон столкнулся с выходящим оттуда Миксом, который приветливо пожелал доброго утра и остался грубо незамеченным. Скинув с себя пижаму, Чарли встал под душ и включил воду. Освежающие струйки сразу же побежали по его волосам на лицо, оттуда на шею, грудь и плечи, по спине; он закрыл глаза, представляя, что это тот самый дождь, под которым ему так болезненно хотелось оказаться. Несколько минут он стоял, не двигаясь. Наконец, отпустив свою прекрасную фантазию, Долтон основательно помылся, вытерся и принялся одеваться. Он как раз надевал мягкий черный свитер, когда услышал за дверью душевых веселый возглас: «Идите, я вас скоро догоню!» С удивительным проворством Чарли схватил свои вещи и забежал за стенку ближайшего к нему душа. Он едва успел скрыться, как вошла Беатрикс. Он не видел ее, а только слышал. А девушка, не подозревая, что не одна, скинула с себя испачканную и промокшую одежду и включила душ всего через две перегородки от Долтона. Он в свою очередь внимательно прислушивался, боясь дышать. Сначала было слышно только, как вода течет и звонко бьется о кафельную плитку на полу. Так прошло несколько минут, как вдруг Чарли отчетливо различил в шуме душа негромкое пение. Сначала Беатрикс напевала лишь легкую мелодию, а потом Долтон услышал слова, от которых у него на мгновение закружилась голова: — Положи голову на мое плечо, обними меня, милая. Прижмись ко мне, о, покрепче, не скрывай, что тоже любишь меня. Дотронься до моих губ своими... Бет пела тот самый хит Пола Анки, который накануне искристо разливался в машине доктора Хейгера. Сам того не замечая, Чарли двигал губами, беззвучно подпевая ей. Спустя несколько минут, Беатрикс повернула кран, обернулась в полотенце и вышла из душа, продолжая мурлыкать себе под нос мелодию песни. Очнувшись от своего оцепенения, Долтон скривил губы в привычной нахальной ухмылке и покинул свое укрытие, медленно, саркастично аплодируя. — Браво, мисс Анка! Резко повернувшись, Беатрикс чуть не поскользнулась от внезапного испуга и просто застыла, глядя на Чарли. Оба молча друг друга оглядели с ног до головы; Бет отметила сама для себя, что черный цвет ему очень шел, а он в свою очередь засмотрелся на прозрачные капли воды, падающие с мокрых волос ей на лицо и обнаженные плечики. — Дивный наряд, — он насмешливо двинул бровями. — Какого дьявола, Долтон? — сжав зубы, спросила девушка. — Дам совет, перед тем, как давать такие концерты, потрудись узнать, есть ли у тебя публика. — Если эта публика прячется, она явно не хочет, чтобы о ее присутствии знали. Тебя не учили, что подглядывать за людьми в душе неприлично? — Было бы, за чем подглядывать! Не льсти себе, — презрительно хмыкнул Чарли, — Я только слушал. — Ага, конечно, а я тебе, разумеется, охотно верю. — Положи голову на мое плечо, — издевательски передразнил он. — Долтон, лучше исчезни отсюда, пока мне не захотелось пойти рассказать мистеру Нолану, что ты подглядывал за мной, пока я была голой, — щеки Беатрикс вспыхнули. — Чтобы такое ему рассказать, тебе нужно будет снять с себя это полотенце. Я подожду. — Богом клянусь, если ты сейчас же не выйдешь, я сниму его, а затем этим же полотенцем тебя придушу. — Ты просто очаровательна, когда злишься, — рассмеялся Чарли, — Ладно, — махнул он рукой, — Не хочу ослепнуть. Увидимся за завтраком. И он вышел, оставляя смущенную и разъяренную девушку одну. Она постояла с минуту не двигаясь, потом быстро заглянула во все душевые, чтобы убедиться, что больше сюрпризов не будет. Только проверив все углы, она принялась одеваться. Она критично оглядела себя в зеркале и, заключив, что выглядит уютно, даже мило в мягком сером свитере и голубых джинсах, отправилась есть. Когда Бет пришла в столовую, завтрак уже был в полном разгаре, большой зал наполняло множество радостных голосов. Было куда шумнее, чем в учебные дни. — Присаживайся, — улыбнулся ей Нокс, подвигаясь. — Доброе утро, — улыбнулась она всем, — приятного аппетита. — Спасибо! Я как раз говорил, что если к вечеру дождь перестанет, то неплохо бы сегодня ночью провести наше собрание, — сообщил Нил. — Тогда будем надеяться, что он скорее перестанет. — Ну, тебе и под дождем было хорошо, — весело воскликнул Кемерон, — Я видел в окно, как ты утром с Лордом играла. — И Нолан не был против? — вздернул брови Микс. — Я не уверена, что он меня внимательно слушал, когда я спрашивала, — покачала головой Бет. — Должно быть, пятая сотня лет все же берет свое, старик наконец-то оглох, — хмыкнул Чарли. И завязалась ненавистная всем словесная перепалка, полная оскорблений, колкостей и низостей. Нил многозначительно переглядывался со всеми посвященными в операцию «Шекспир», как бы командуя начинать. Наконец все поели, зал стал стремительно пустеть, а Беатрикс с Чарли порядком исчерпали свои запасы остроумия и оставили друг друга в покое до следующего раза, обменявшись на прощание неприязненными взглядами, выходя из столовой. — А вот и ты, — обрадовался Микс, поджидавший ее у дверей, — Готова начинать? — Всегда готова, — улыбнулась Бет. Пробираясь через шумную толпу, они дошли до комнаты Стива и Джерарда, где и предстояло вымучивать тригонометрию. Беатрикс сразу же переглянулась с портретом Николы Теслы, смотревшим на нее с потрепанной временем обложки TIME, висевшей над кроватью Микса. — Он, кстати, верил, что женщины будут править миром, — улыбнулась она, кивая на портрет. — Ага, и пытался изобрести луч смерти, — хохотнул Питтс, читавший книгу, полулежа на своей кровати. — Великий ученый, — влюблено вздохнул Микс. — Это же какой-то старый выпуск TIME, да? Мне кажется, я Теслу на обложке первый раз вижу. — Этой обложке уже двадцать восемь лет, раритет, — с гордостью объявил молодой человек, — Сохранилась с тридцать первого года специально для меня. Так, давай к делу, не хочется весь выходной на тригу тратить. Присаживайся за стол и рассказывай, что тебе не понятно. — На самом деле, беспокоится на этот счет только доктор Хейгер, — Бет устроилась за столом, — Мне больше всего не понятно, на кой мне она вообще нужна? — Точные науки — прекрасная тренировка мозга, — Микс важно поправил толстые очки у себя на носу, — Я так понимаю, что понятного для тебя тут в принципе мало. — Зато у тебя с поэзией все хорошо, — подал голос Питтс, не отрываясь от своей книги. — Спасибо! Но ты прав, Стив, с точными науками у меня туговато. — Что ж, это не беда, — широко улыбнулся парень, присаживаясь к столу на угол своей кровати, — Сейчас разберемся. И они взялись за учебник, стали разбирать основы, задачи и формулы. Тригонометрия моментально стала крайне захватывающим предметом, когда ее объясняли наперебой Микс и Питтс, а не замученный преподавательской жизнью почтенный доктор Хейгер. Мальчики чуть ли не ритуальные танцы прямоугольных треугольников исполняли, конспект Беатрикс в одночасье запестрел всевозможными решениями, а комнату переполнял хохот. Никто из троицы не знал, что снаружи в коридоре то и дело собирались тихо хихикающие компании других учеников, привлеченных звуками веселья. Они по несколько минут толпились под дверью, прислушиваясь к хохоту и высокохудожественным объяснениям Микса. Один раз объяснение гипотенузы прервал доктор Хейгер, тоже привлеченный необычным форматом занятий. Когда он открыл дверь, увидел, как на полу на спине лежал Питтс, подняв ноги, образовывая прямой угол, а Микс упирался ногами в пол прямо у головы приятеля, а руками держался за его кеды, образуя своим телом ту самую гипотенузу, о которой в этот же момент страстно и проповедовал. Беатрикс покатывалась со смеху. Доктор Хейгер до того удивил молодых людей своим неожиданным появлением, что незамысловатая конструкция из двух мальчиков рухнула на пол, порождая новый взрыв смеха. — Мистер Микс! Мистер Питтс! Это что за клоунада? — Доктор Хейгер, сэр, — безуспешно стараясь подавить хохот и встать с пола, отозвался Стив, — Мы просто наглядно демонстрировали мисс Нолан гипотенузу. — По-вашему, этот акробатический номер являлся лучшим объяснением, чем простой чертеж? Потому что для меня все это выглядело, как некая попытка впечатлить мисс Нолан. Прошу вас придерживаться традиционных способов объяснения, иначе мне придется отстранить вас от этих занятий и доложить обо всем директору. Традиции, мистер Микс, дисциплина. — Да, сэр, простите. — Сделайте перерыв, если вы не в силах серьезно сосредоточиться на науке, а потом с новыми силами продолжайте, — приказал учитель и удалился так же быстро, как и появился. — Вот зануда, — тихо вздохнул Стив, все еще посмеиваясь. — Традиции, мистер Микс, дисциплина, — передразнил педагога Питтс и скорчил закрытой двери гримасу. — Слушайте, мы уже два часа занимаемся, — заметил Микс, глядя на часы, — Может, действительно сделаем перерыв. — Дождь перестал, — улыбнулась Беатрикс, глядя в окно, — Давайте прогуляемся немного? — Отличная мысль. Все трое вышли из комнаты; Бет шла впереди и не заметила, как, проходя мимо комнаты Нила, Микс и Питтс обменялись с ним заговорщическими взглядами. Выйдя во двор, они втроем пошли на пристань. Остановившись, вгляделись в легкую рябь на зеркальной поверхности большого озера, превращающую воду в шелк на нежном ветру. Беатрикс сделала глубокий вдох. — Чувствуете? Мальчики последовали ее примеру. Воздух переполняли яркие, густые ароматы; пахло мокрой землей, травой и опавшими листьями, поломанными ветками. — Как бы мне хотелось, чтобы были духи с запахом осени, — мечтательно протянула Бет. — Любишь это время года? Это обычно не свойственно тем, кто учится, — усмехнулся Питтс, — Ведь это — то самое, что означает конец летнего отдыха. — Нельзя же винить природу в необходимости образования. Мне осень нравится, но больше всего я, конечно, люблю Рождество. — За подарки? — радостно спросил Микс. — За волшебство. Папа никогда не работал в Рождество, чтобы проводить его с нами с мамой, когда она еще была жива. Мы ездили в город на Рождественскую службу в красивый готический собор, там играли на органе и все были очень радостные. После службы перед собором устраивались целые представления, там были трое арабов на верблюдах, изображающие волхвов, а еще радостные люди запускали фейерверки. А потом мы возвращались домой, зажигали огоньки на елке и ужинали индейкой, пудингом и жареными каштанами. Родители пили глинтвейн, а мне всегда нравилось, как он пряно и тепло пахнет. Когда становилось совсем поздно, а на улице падал снег хлопьями, мама отправлялась готовить эгг-ног, а папа укладывал меня спать. Он называл меня маленьким эльфом Санты, читал мне «Рождественскую Ночь» Клемента Кларка Мура, целовал в нос и уходил к маме. А я ждала немного, а потом тихо выбиралась из кровати, чтобы в замочную скважину подглядывать, как мама с папой танцуют в гостиной. Потом я подросла, мамы не стало, а у собора перестали устраивать салюты и представления. Но папа все равно брал себе выходные, мы ехали на службу, ужинали дома, а потом он укладывал меня спать. И он всегда весь Рождественский вечер улыбался и смеялся. Он рассказывал мне разные шутки перед сном, потом называл эльфом, как всегда, и целовал в нос. А я, подождав, тихо выбиралась из своей комнаты и смотрела в замочную скважину. Он ставил на проигрыватель ту самую песню Ноэля Кауарда, под которую они раньше танцевали, сидел в гостиной, пил глинтвейн и плакал. Я никогда не говорила ему, что видела его в этом состоянии. — Это очень красивая история, — тихо сказал Микс, — Но она грустная, а не волшебная. — Очень волшебная, Стив. Ведь в Рождество люди собираются вместе и забывают о своих бедах и печалях, пусть даже всего на один вечер, и просто радуются. — А Чарли ненавидит Рождество, — задумчиво пролепетал Питтс. — У него, кажется, сильная неприязнь ко всему хорошему. И зачем ты его вспомнил? — Сам не знаю, — пожал плечами Джерард. — Прости мое любопытство, но что ты будешь делать на это Рождество? — осторожно поинтересовался Микс. — Я стараюсь об этом не думать, — печально вздохнула Бет, — Но я думаю, что мистер Нолан не откажется со мной его отпраздновать. — А может Обществу Мертвых Поэтов отметить Рождество вместе? Я мог бы договориться со своим дядей, чтобы мы все приехали к нему. Может получится даже Долтона заставить полюбить это время года. — Опять ты про него, — она закатила глаза. — Он тебе совсем не нравится? — неожиданно для всех проронил Микс. — Не нравится? Он мне просто неприятен. Он грубый, самодовольный нарцисс, который совершенно не считается с чувствами других людей. — Уверена? Может, если бы ты узнала его лучше... — Мне бы открылась вся многогранность его наглости и самолюбования? Нет, спасибо, не горю желанием. — То есть ты точно не хочешь дать ему шанс? — Я уже давала ему шанс, но ничего не поменялось. Не знаю, ребят, может мы с ним просто слишком разные. Говорим на разных языках, понимаете? — А может он просто не показывает тебе, какой он на самом деле? — мягко предположил Питтс, — Вот ты рассказывала, как твой отец был грустным только, когда оставался один... — Прошу, не сравнивай Долтона с моим отцом, — грустно покачала головой Бет. Но хоть лицо ее и исказилось выражением боли от слов Джерарда, где-то в самом отдаленном уголке ее сознания начала, подобно слабому огоньку свечи, зажженной на ветру, загораться идея того, что Питтс прав. Вдруг Чарли действительно прячет какую-то боль под нескольким десятком надменных и насмешливых масок? Может быть, он, в самом деле, куда глубже, чем кажется? А может она снова старается себя убедить в том, чего на самом деле нет, и он именно тот, кем кажется? Как знать... Стив, Джерард и Беатрикс погуляли еще немного, болтая обо всем и ни о чем, но больше не упоминая Чарли, а потом вернулись в академию к занятиям тригонометрией. Тем временем Нил, Тодд и Нокс сидели с Чарли в библиотеке и, вместе радуясь прекращению дождя, выискивали интересные стихи для чтения на собрании Мертвых Поэтов. — Мне страшно нравится вот это, — Чарли подвинул на середину стола книгу, указывая пальцем на сонет Лорда Байрона «Она идет во всей красе», — Жаль, конечно, что некому в обморок падать от таких стихов. — Отчего же некому? Нолан же девчонка, — ухмыльнулся Нокс, читая стихотворение. — Точно, и поэзию любит, — согласно закивал Нил. — О, не начинайте. Единственные стихи, которые я буду читать в ее честь, будут на ее похоронах. — Чарли! — А что? Не надо меня упрекать в честности, Нил. — Ладно. А как вам это? — Нокс показал друзьям на восемнадцатый сонет Шекспира «Сравню ли с летним днем твои черты». — Красиво, — хмыкнул Долтон, прочитав, — Но вот снова всемирно известная романтика, а в обморок падать некому. — Некому, потому что всемирно известная, — тихо буркнул Тодд. — Это правда, вряд ли хоть кого-то можно впечатлить стихами, которые все знают, — кивнул Нил. — Вызов принят, — усмехнулся Чарли. — Это не был вызов. — И, тем не менее, он принят! Готов поспорить с тобой на пятерку, что могу впечатлить этими сонетами. — Сегодня? — Не сегодня, но до конца года точно. — Пять баксов, говоришь? — усмехнулся Нил, видя в этом споре самые легкие несколько долларов в жизни, — Договорились. Мальчики снова зашелестели страницами в поисках свежих стихов. Некоторое время все молча искали, делали закладки, загибали страницы. Нокс вздохнул, а в глазах его заиграла грустная мечтательность; он нашел стихотворение, которое действительно захотел прочитать на собрании общества, оно было ему близко. Тодд увлеченно читал сборник Элизабет Барретт Браунинг, совершенно точно не намереваясь ничего читать вслух, но наслаждаясь каждой строкой. Нил задумчиво читал Теннисона, отмечая понравившиеся строфы. — Так, — нарушил молчание Нокс, — Я себе нашел, а вы? — Я несколько интересных отметил, — кивнул Нил. — Байрон был крайне любвеобилен, — вздохнул Чарли, перелистывая очередной любовный сонет Лорда. — Не удивительно, что он тебе нравится. — Думаете, это честно, что мы тут только вчетвером готовимся? А как же остальные? — Уверен, что Беатрикс и готовиться не нужно, — улыбнулся Нокс. — Точно, опозориться она и без репетиций может, — хмыкнул Долтон. — Почему ты ее так не любишь? — подал голос Тодд. — Не люблю? О, нет, я ее не «не люблю», она вызывает у меня отвратительную жалость. Знаете, как вонючий бездомный, его вроде и жалко, но рядом с ним находиться совсем не хочется. Да и думать о нем не хочется. — Поразительно, — недовольно закатил глаза Нил, — Как же ты вчера выдержал нахождение с ней рядом в одной машине? Прямо героизм! — Хейгер нас вместе посадил, я в этом не виноват, — развел руками Чарли. И он уставился на только что открытое стихотворение. Долтон не читал его, но делал вид. Друзья напомнили ему о вчерашней поездке, и в голове, против его воли, разумеется, снова зазвучал голос Пола Анки. Чарли, конечно, никому не собирался признаваться в том, что слышал тогда один из хитов уходящего года впервые. Когда песня только прогремела по радио в мае, он был занят учебой, а летом отец брал его с собой в Лондон, показывать свою работу в попытке вдохновить сына на продолжение семейного дела. Было не до музыки. Конечно, в итоге большую часть лета Чарли был предоставлен самому себе в большом, шумном городе, потому что отец был вечно занят работой и не обращал на сына особого внимания... Так Долтон и продолжал бездумно смотреть на Байроновские строки, не воспринимая их, и не в силах заглушить музыку в своей голове. — А мне кажется, что ты игнорируешь ее достоинства, — повел бровью Нил. — Было бы, что игнорировать! — поморщился Чарли, — Она не Лорен, не Монро и не Хейворт, нет у нее никаких достоинств. — Ну, если уж мы решили обсудить Голливуд, — усмехнулся Нил, — То и ты не Брандо, не Кертис и не Богарт, Чарли. — Конечно, я скорее Кэри Грант! Все расхохотались. — А я тогда Чарли Чаплин, — смеялся Нокс. — Так, успокойтесь, звезды, — попросил Нил, — Не плохо бы нам основательно подготовиться к сегодняшнему собранию. Стихи готовы — это прекрасно. Осталось позаботиться о провизии. — И сигаретах, — кивнул Чарли, — Последнее беру на себя. — Если не справишься, у Бет стрельнем, — весело кивнул Нокс. — О, боги! — чрезмерно драматично воскликнул Чарли, — Мне теперь все время про нее слушать придется? Нет, это пытка! — Ох, простите, мистер Грант! — Переживу, мистер Чаплин. Мальчики собрали книги и покинули библиотеку. Постепенно приближалось время обеда, а вместе с ним и прекрасная возможность запастись едой на вечер. Но на Чарли напало внезапное вдохновение, чего он от себя никак не ожидал. Музыка в голове все крутилась, голос Анки переплетался с голосом Беатрикс, отталкивающимся от кафельных плиток душа. Мучительный порыв выразить эти чувства к музыке терзал Долтона, душил его, стоял комом в горле. Он бегом добрался до своей спальни и не смог скрыть выражение боли и отвращения на своем лице, обнаружив там Кемерона. Чарли не мог себе позволить делать что-то сокровенное в присутствии кого-то, а уж тем более своего соседа-подлизы, который вечно норовил сунуть свой нос в чужие дела. Натянув на себя выражение скучающего безразличия, молодой человек взял блокнот, который чаще всего служил ему холстом для рисования грудей на скучных уроках, ручку и, не говоря ни слова, вышел. Кемерон проводил его пристальным взглядом. Быстрым шагом Долтон добрался до первого этажа и, убедившись в том, что поблизости никого нет и некому его увидеть, быстро шмыгнул в кладовую. Несмотря на то, что она была завалена старыми чемоданами и вещами, которые давно никто не искал, там было довольно просторно. Пройдя в самую глубь комнаты, Чарли присел за забитые барахлом стеллажи. Он открыл блокнот, закурил и уставился на чистый лист. Подумав с минуту, он начал рисовать. Сигарета еще не была докурена, когда в углу страницы уже появился портрет Беатрикс. Чарли рисовал очень быстро и легко, на портрете он не остановился, вскоре из простых линий получился ее силуэт с открытым свитером плечом. Рядом нарисовались тонкая шея и ключицы, в другом углу страницы — зарисовка маленьких, аккуратных губ. Но музыка не прекращала играть и не становилась тише. Долтон зажег еще одну сигарету и задумчиво выпустил в воздух причудливое кружево голубоватого дыма. Сделав еще несколько затяжек, парень нахмурился и вывел рядом с портретом слова: «Эту музыку слышу впервые». А подумав мгновение, он под ними написал вторую строку: «Но она мне знакома до слез». Поражаясь собственному красноречию, Чарли углубился в написание стихотворения, окончательно отдаваясь прекрасной Эвтерпе. Большой зал выглядел особенно нарядно, когда его наполнили Уэлтонцы, пестрящие своей выходной одеждой, а не сливающиеся в одну безобразную серую массу своей одинаковой формой, как в учебные дни. Успев порядком проголодаться, все рвались скорее приступить к желанному обеду; горячие ароматы блюд манили молодых людей, как сирены своим волшебным пением заблудших моряков. Нил, Тодд и Нокс уже уплетали горячий суп за обе щеки, когда к ним присоединились Стив, Джерард и Беатрикс. — Как трига? — поинтересовался Перри. — На удивление весело, — улыбнулась девушка и переглянулась со своими «учителями». — А мы потратили время на поиски стихов для собрания сегодня. — Я уже почти доучил, — гордо и с набитым ртом объявил Нокс. — Что будешь нам читать? — полюбопытствовала Беатрикс. — Это сюрприз. А ты нас чем-нибудь сегодня порадуешь? — Обязательно. Правда, я сама еще не знаю чем. Что к слову придется, то и прочту. — Нам с Питтсом, пожалуй, тоже не помешает подготовиться, — задумчиво пожал плечами Микс. — Всем приятного аппетита, — дал о себе знать только подошедший к столу Ричард, — О чем болтаете? — Спасибо. — О поэзии. — Да, сегодня как всегда в восемь встречаемся в комнате Микса заниматься латынью, а после идем в пещеру. — Все? — спросил Ричард, оглядывая сидевших за столом. — Что за вопрос такой? Конечно, мы все идем, — не понял Нил. — А где же тогда Долтон? — Черт его знает, он собирался раздобыть сигарет. Полагаю, именно этим он и занят. — Я свои все равно возьму на всякий случай, — отозвалась Беатрикс, — Если он вдруг решит осчастливить нас своим отсутствием, нам все равно будет, что курить. Нил одарил Микса и Питтса взглядом, который словно говорил: «Почему вы ничего не сделали?» А они в свою очередь ответили ему глазами: «Мы пытались». — Ладно тебе, он на первом собрании вовсе не был плох, — вступился за друга Нокс. — Я не буду с тобой спорить, потому что не хочу продолжать говорить о нем и портить всем аппетит, — пожала плечами Бет. — Полностью согласен с тобой, — Ричард присел рядом с ней и приступил к обеду. — Кемерон, а ты не хотел бы объяснить нашей подруге, что упоминания Чарли никому не портят аппетит? — Нил строго уставился на него. — Что? А, да. Кхм, в общем Долтон — отличный парень. — Что с вами со всеми сегодня? — прищурилась Беатрикс, — Весь день только и слышу, что он на самом деле хороший, отличный, достойный и прочую подобную чушь. Он вам заплатил что ли? — У него семья, конечно, омерзительно богатая, но даже всего их состояния не хватило бы, чтобы нас купить, — усмехнулся Нокс. — Просто мы его друзья, — кивнул Нил. — Погоди, есть люди богатые, да, но что значит «омерзительно богатые»? — уточнила Беатрикс. — Мистер Долтон какую-то высокую должность занимает в Банке Англии, постоянно торчит в Лондоне и не упускает шанса напомнить Чарли, что это и его будущее. А у миссис Долтон несколько модных бизнесов, не помню, правда, каких, но это и не важно, — рассказал Нил. — А у него есть братья или сестры? — забыв скрыть свое любопытство, поинтересовалась девушка. — Есть какой-то кузен, но они не общаются, Чарли называет его «противным снобом». А родных ни братьев, ни сестер у него нет, — покачал головой Нокс. — То есть он единственный ребенок, но не является центром вселенной для своих родителей? — Господь с тобой! Он зачастую вообще никакого места в их вселенной не занимает, какой уж там центр, — печально усмехнулся Нил. — Совершенно этого не понимаю. — Потому что тебе в этом смысле повезло гораздо больше, — мягко напомнил Микс. — До чего же вкусный сегодня суп! — Кемерон отчаянно попытался перевести тему. Но он опоздал. Прежде слабый огонек сомнения, зажженный на пристани Питтсом в потаенном уголке сознания Беатрикс, стал разгораться сильнее и ярче. Теперь Бет было известно, что Чарли всего лишь мастерски делает вид, что у него всегда все прекрасно и под контролем; теперь она понимала, почему он так настойчиво старается быть в центре внимания. Она силилась представить, как это, когда родители до того увлечены деньгами и работами, что не замечают собственного ребенка. До конца обеда никто больше не упоминал Чарли, чему Кемерон был несказанно рад. Все стали постепенно расходиться. Микс с Питтсом отправились на поиски стихов, Нокс и Нил ушли запасаться провизией на вечер, а Тодд тихо удалился читать в свою спальню. Беатрикс и Ричард вместе неспешно покинули столовую. — У тебя есть какие-то планы? — неуверенно спросил Кемерон. — Была мысль сделать задания по физике, но я лучше завтра этим займусь. Поэтому я думала почитать. — А не хочешь погулять? — Это свидание? — кокетливо усмехнулась Бет. — Нет! — уши Кемерона моментально покраснели. — Я просто издеваюсь. Полагаю, книги могут меня немного подождать, поэтому можно и прогуляться. Через минуту они вместе оказались на улице. — Скажи, Рич, мне просто показалось или сегодня все вокруг подозрительно часто упоминают Чарли? Или он у вас привычная тема для обсуждений? — Я ничего не знаю, — запаниковав, неправдоподобно соврал Кемерон, — Наверное, тебе показалось. Он постоянно что-то вытворяет и приходится о нем говорить. — Ты, я так понимаю, не любитель этих бесед? — Мы с ним в одной комнате, поэтому в моей жизни его более чем достаточно. — Точно, вы же живете вместе. Тогда, может, ты скажешь мне правду. У меня сложилось такое впечатление от всех этих разговоров, что Долтон намного интереснее и сложнее, чем ему хочется казаться. Что ты об этом скажешь? — Не то что бы я горел желанием и сейчас его вспоминать, — поморщился Кемерон, — Но может его хоть икота замучает от этого. Я знаю его уже много лет и, честно говоря, нет в нем ничего, кроме любви к себе. — Уверен? — Неужели ты сомневаешься? Я-то думал, что тебя ему не обмануть. — А что если в этом то и дело? Что если меня не обмануть всем этим наигранным нахальством? — Я же не это имел в виду. — Я понимаю, что ты имел в виду, но мне почему-то кажется, что все с точностью до наоборот. — Разреши дать тебе дружеский совет, потому что мне не все равно. Держись от него подальше, он тебе только больно сделает. Беатрикс задумчиво вздохнула, ничего не ответив. Ее терзали сомнения: с одной стороны были Микс, Нил, Нокс и Питтс, которые искренне убеждали ее в том, что их друг — достойный человек, что стоит узнать его лучше, дать ему шанс. А с другой стороны были действия Чарли, его поведение и вдобавок Кемерон, которые свидетельствовали совсем не в пользу Долтона. И как же знать, что из этого просто обманка, игра, а что — правда? — Тебе очень здорово с новой стрижкой, — прервал молчание Ричард. — Спасибо. Но, все же, объясни мне, если ты такого мнения о Чарли, то почему поддакнул за обедом Нилу, сказав, что он «отличный парень». — Нил мой друг. — Но у тебя же есть свое мнение. — Ты скоро поймешь, что на своем мнении далеко не уедешь. — То есть ты считаешь, что лучше всего — сливаться с толпой? — Считаю? Я знаю, что это так. Люди же существа социальные, всегда есть всего два варианта: или соответствуй обществу, в котором существуешь, или будь нежеланным изгоем, презираемым всеми. По мне, так первое по всем параметрам выигрывает. Быть, как все, значит быть счастливым и в безопасности. — Я с тобой не согласна. Ничто великое не родилось из конформизма. Подумай, бессмертная музыка, литература, живопись и поэзия, все великое искусство было создано теми, кто плыл против течения, кто страдал и сопротивлялся, боролся и оставался верен всему тому, что и отличало гениев от общей серой массы. Посредственность никогда не будет счастьем, потому что она разрушает душу, оставляя от человека просто механизм, который бездумно делает, что велено и что принято. Нужно всегда стремиться к большему. — Но ты сама говоришь, что все эти люди искусства страдали. Разве страдания — это хорошо? — Нам с тобой уже не по пять лет, чтобы делить все на «хорошо» и «плохо». Страдают неизбежно все люди, просто все страдают по-разному, по-своему. А те, кого мы называем гениями, чьими трудами восхищаемся — это те, кто смог из своей темноты, своей боли и невзгод сотворить что-то бесконечно прекрасное. Подумай, разве Шопен писал бы такую музыку, если бы был беспечно счастлив? Смог бы Байрон без страданий любви, без ужасов войн, которые прошел, без непомерной строгости к себе писать те стихи, которые восторгают нас по сей день и будут великими еще через тысячу лет? Неужели Ван Гог написал бы картины, которые сейчас восхваляет весь свет, если бы его не пожирало безумие, если бы он не был отвержен этим самым обществом, в котором тебе так не терпится раствориться? — Ван Гог, кажется, самоубился, разве нет? И, по-твоему, его судьба лучше, чем тихая и размеренная жизнь по правилам общества? — Многие гении не находили признания своих талантов при жизни, отчего страдали только еще больше. Нужно помнить, что, несмотря на свои дары, они тоже были людьми, а люди — создания ранимые, хрупкие. Конечно, некоторые не в силах были справляться с неблагодарностью и презрением в свой адрес. Скотт Фицджеральд стал алкоголиком, а Ван Гог застрелился. Но это не делает их слабыми, наоборот, это делает их труды еще драгоценнее, как для них самих, так и для всего человечества. Подумай, ведь они вложили в свои произведения свою жизнь, всю свою душу, а вместо благодарности получили лишь порицание. Но есть ли что-нибудь прекраснее, чем найти способ выразить все свои страдания, подарить своей боли вечность в обличии блистательного бессмертия? Все эти несчастные поэты, художники, музыканты, считающие последние копейки, погибающие на самом дне от чужой руки или от своей, они только свое тело предоставили смерти. А сами остались вечно молодыми в своем искусстве, которое теперь живет вместе с ними в сердцах миллионов людей, тронутых и вдохновленных. Смерть — это забвение. А до тех пор, пока человека помнят, пока его любят, он никогда не умрет. По щекам Беатрикс бежали ручейки слез, глаза вдохновенно горели, она закончила свою пламенную речь и перевела дыхание. — То есть ты говоришь, что счастье в смерти? — недоумевая, спросил Кемерон. — О, бога ради! Я будто со стенкой разговариваю. Забудь. — Может я что-то не так понял? — Ты все не так понял, — разочарованно вздохнула Беатрикс, — Боюсь, я не смогу тебе объяснить. — Ты очень необычная. Когда ты говоришь, напоминаешь Киттинга. — Капитана? Я польщена, но мне до него еще далеко. — А ты уверена, что ты не ему родственница, а Нолану? — Более чем, — усмехнулась Бет, — Твои слова, тем не менее, лестны. Спасибо, что послушал меня, пусть ничего и не услышал. — Звучит странно. — Я намекаю, что наш маленький promenade пора заканчивать, — мягко улыбнулась она, крайне довольная, помимо всего прочего тем, что так непринужденно вставила в свою речь французское словечко. — Не понял. — Прогулку заканчивать. — Нет, я знаю, что значит promenade, я только не понимаю, отчего надо заканчивать. Мне нравится проводить с тобой время. — Мне тоже понравилось для разнообразия поговорить не о Долтоне, — деликатно парировала Беатрикс, — Но я правда очень хочу вернуться к книгам; впереди латынь у Микса, а потом собрание. А мне так не терпится дочитать мою книгу! Хотелось бы успеть до вечера. — Я тебя понял. Разреши проводить тебя до твоей комнаты? — Какой джентльмен! Конечно разрешаю. Они прогулочным шагом дошли до академии. — А что тебя так зацепило? Что сейчас читаешь? — спросил Кемерон, придерживая ей дверь. — Я совсем недавно дочитала «Великого Гэтсби» и, боже, как я плакала! А теперь я читаю «Возвращение в Брайдсхед». Что я могу сказать, не могу оторваться от книг, которые причиняют мне боль, — усмехнулась она. — Звучит интересно. Дашь как-нибудь это «возвращение» почитать? — Легко. Скорее всего, уже сегодня вечером дам, мне там немного осталось. — Спасибо. — Знаешь, я так рада, что ты спросил! — Правда? Почему? — Ну как же, будет, с кем обсудить эту невероятную книгу, — широко улыбнулась Беатрикс. Они дошли до конца длинного коридора и остановились у двери ее спальни. — Вот мы и на месте. Увидимся у Микса? — Да! Уже не терпится, — улыбнулся Кемерон. Они стояли, переминаясь с ноги на ногу. Девушка ждала, когда же Ричард развернется и пойдет, а он ждал, когда она скроется за дверью, тайно надеясь, что она этого не сделает. — Что ж, — наконец сказала Бет, понимая, что ее ожидание тщетно. Она открыла дверь своей спальни. — До вечера, — кивнула она. — Ага, — выдавил из себя Кемерон и совершенно неожиданно для них обоих обнял ее. Неуклюжее объятие продолжалось совсем недолго и было быстро прервано звуком хлопнувшей двери. — Ну, значит, увидимся, — протараторил Ричард и быстрым шагом припустил к своей комнате. Беатрикс постояла еще секунду с выражением совершенного шока на лице, а затем тряхнула головой и отправилась читать. Чарли, не один час прибывавший в крепких объятиях музы лирической поэзии, наконец, выбрался из своего укрытия. На лице его сияла победная улыбка, он был до того горд стихотворением, которое написал, что даже обдумывал прочитать его друзьям в пещере. Беспечно насвистывая, он шел к своей комнате, чтобы припрятать свое творение в укромном месте и отправиться на поиски еды. Пока Эвтерпа любовно нашептывала ему на ухо строки, он не чувствовал реальности, но стоило ему поставить последнюю точку, как муза его покинула, а на ее место пришло осознание того, что обед давно прошел, а под ложечкой неприятно сосет от голода. Итак, стараясь заглушить жалобы своего пустого желудка свистом, Чарли поднимался по лестнице к спальням. Он моментально замолчал, а улыбка исчезла с лица, стоило ему поднять глаза и увидеть в конце пустого коридора Беатрикс и Кемерона. Они обнимались. Что-то внутри Чарли больно сжалось, и это был однозначно не голод. На секунду ему показалось, что его вот-вот вырвет, а потом он отчетливо почувствовал грубый укол обиды и ревности. Не в силах выдерживать ужасающую картину перед своими глазами, Долтон быстро скрылся в своей спальне, громко хлопнув за собой дверью. Оказавшись в комнате, он с силой швырнул свой блокнот на стол. Обложка скользнула по ровной поверхности, и блокнот упал в щель между кроватью. Чарли не потрудился поднять его с пола, не было нужды, теперь он точно знал, что не будет читать свои стихи на собрании. Он схватился руками за голову, запуская пальцы в мягкие волосы. Казалось, он пытался вытащить шумные, перепутанные, горькие мысли, но у него не получалось. Долтон обернулся на скрипнувшую дверь и увидел ненавистное лицо своего соседа. — О, Чарли! — весело воскликнул Кемерон, — Тебя на обеде не было. Мы уже начали волноваться, что ты пропал. — Пошел ты, — огрызнулся Чарли, быстрым шагом выходя из комнаты, бесцеремонно и намерено толкая Ричарда плечом. Кемерон проводил его недоумевающим взглядом. Восьми еще не было, а комната Микса уже погрузилась в оживленное обсуждение. Все участники операции «Шекспир» собрались вместе пораньше и делились своими наблюдениями и прогрессом. — А ты заметил, как Чарли задумался, когда ты про машину Хейгера сказал? — воодушевленно говорил Нокс, — В этом точно что-то было! — Именно! И что это его тянуло на все любовные сонеты Байрона? Ох, неспроста! Кемерон слушал все это с кислейшим выражением лица. — И Нолан за обедом не в шутку интересовалась его семьей, — закивал Микс. — Когда мы с ней гуляли, я сказал, что Долтон скрывает настоящего себя, и, готов поклясться, она на секунду засомневалась в том, что видит в нем. — Гладко сработано, Питтс! — похвалил Нил, записывая все показания друзей в блокнот. — А как твой с ней разговор прошел, Кемерон? — Очень хорошо. Она спросила, что я о нем думаю, раз живу с ним в одной комнате. — Так? — Конечно же, я сказал ей все как есть, что ей стоит тоже узнать его получше, — без зазрения совести соврал Ричард. — Это прекрасно, ты молодец! — Что будем делать дальше? — очень тихо, но нетерпеливо спросил Тодд. — Я думаю, что надо их еще немного обработать, прежде чем двигаться дальше. — Куда двигаться? — оборвал их заговор вошедший Чарли. — О, наш блудный сын! — радостно приветствовал его Перри, — Ты где пропадал? — Еда, сигареты, — хмыкнул Долтон в ответ, — Так куда вы там двигаться собрались? — А, никуда. Просто думали, как Общество Мертвых Поэтов будет развиваться. — Не лучше ли вопросы Общества решать в пещере? В Уэлтоне даже у стен есть уши. — Ты прав, Чарли. Сейчас нам лучше уделить время латыни. Все дружно достали свои тетради и расселись, Микс взял учебник и присел на подоконнике. — Итак, давайте начнем с вами с активных и пассивных конструкций. Нил, твой пример? — Эм, так, пожалуй, librum lego. — Прекрасно. Всем понятно? Нил сказал: «Я читаю книгу». Заметьте, что в активной конструкции у нас сказуемое в действительном залоге. Нокс, давай то же самое в пассивной конструкции. — Liber a me legitur? — Да, все правильно. Это аблатив действующего лица, поскольку наше косвенное дополнение выражено именем одушевленным. — То есть в данном случае, если переводить дословно, Нокс сказал: «Книга читается мною», — согласно кивнул Питтс. — Так, Микс, а в чем будет разница между «Homerum poetat clarum putant» и «Homerum poeta clarus putatur»? — нахмурил брови Долтон, старательно записывая все в конспект. — Тут немного сложнее. В первом случае ты используешь accusativus duplex, то есть двойной винительный падеж и получается «Гомера считают знаменитым поэтом». Во втором же случае у тебя nominativus duplex. — Погоди, я, кажется, понял. Nominativus duplex — это же двойной именительный? То есть выходит так: «Гомер считается знаменитым поэтом», да? — Ты отлично справляешься, — улыбнулся Микс, — Правда, ты с этими дуплексами забежал вперед, мы к ним позже вернемся. Давайте попробуем еще раз активную конструкцию какую-нибудь. — То есть смысл один, а мороки куча, — недовольно хмыкнул Чарли себе под нос, записывая названия двойных падежей. — Тодд, построй нам активную конструкцию, — мягко попросил Стив. Лицо мистера Андерсена сейчас же приняло выражение библейского великомученика. Он смотрел то в тетрадь, то на одноклассников и молчал. — Активная конструкция, кто-нибудь? — обратился Микс к остальным, сжалившись над Тоддом. — Quomodo sedet sola civitas! — воскликнула Беатрикс, врываясь в комнату. Все удивленно на нее посмотрели. — Вы не подумайте, — засмеялась она, видя всеобщее замешательство, — У меня с латынью хуже, чем с тригонометрией. Я просто только что это выражение вычитала в своей книге. Так что это, кажется, четверное или пятое высказывание на латыни, которое я теперь знаю. — Прекрасное выражение, — усмехнулся Микс, — Присаживайся, сейчас его разберем. Нил толкнул Чарли плечом, чтобы тот подвинулся на кровати и освободил девушке место. Долтон безрадостно повиновался, поморщившись, когда она присела рядом, но сердце его екнуло. — Итак, quomodo sedet sola civitas, — повторил ее слова Стив, — Как одиноко стоит город. Кто скажет мне, какая это конструкция? — Ablative instrumenti? — неуверенно спросил Нокс, — Потому что «город» — неодушевленное дополнение. — Не-а, — покачал головой Микс, — Почему Нокс не прав? — Потому что «город», пусть и неодушевленный, но не является косвенным дополнением, — закатил глаза Чарли. Его раздражало совсем не то, что Нокс ошибся, а то, что приходилось разбирать по скучным правилам столь красивые слова. С неспешной аккуратностью Долтон вывел у себя в тетради: «Quomodo sedet sola civitas». — И из-за этого конструкция не пассивная, а активная, — согласно закивал Нил. Они продолжали заниматься мертвым языком до тех пор, пока мир не погрузился в густую ночную тьму, а доктор Хейгер не постучался, чтобы сообщить, что пришло время всем расходиться и готовиться ко сну. — Пора, — хитро улыбнулся друзьям Нил, когда учитель удалился, — Ничего не забудьте, встречаемся через час и идем. Спешно собрав свои учебники и тетради, все отправились заниматься последними приготовлениями, стараясь вести себя как можно обыденнее, чтобы не вызывать подозрений. Тодд побежал в душ, Микс и Питтс, накинув для вида халаты, листали у себя в комнате сборники поэзии. Нокс повторял стихотворение, которое собирался читать друзьям в пещере. Чарли отправился в кладовую, чтобы достать из своего тайника несколько припасенных пачек сигарет. — Рич, — окликнула Кемерона Бет, — Зайди ко мне на секунду. Он повиновался ее зову. Оказавшись в ее маленькой спальне, Ричард осмотрелся. Большинство поверхностей в комнате были заняты самыми разными книгами, а на столе в старой деревянной рамке стояла фотография со свадьбы родителей девушки. На второй кровати лежал портативный проигрыватель для виниловых пластинок. — Я тебе обещала «Возвращение в Брайдсхед», — улыбнулась Беатрикс и протянула ему потертую красную книгу, — Держи, мне уже не терпится узнать, как тебе понравится этот роман. — Спасибо, мне не терпится его прочитать, — ответил Кемерон. Он взял книгу и уставился на девушку. — Да? Ты что-то еще хотел? — Просто радуюсь, что ты есть, — улыбнулся он и быстро вышел из комнаты, не давая ей возможности ответить. — Ладно, — в замешательстве пробубнила себе под нос Бет. Вернувшись в свою комнату, Кемерон бросил книгу на край кровати и стал собираться. Час пролетел несказанно быстро. Весь свет в академии был выключен, и царила тишина, нарушаемая только редкими звуками ночной жизни с улицы. Члены Общества Мертвых Поэтов по одному выбирались на цыпочках из своих спален и тихо спешили к выходу из здания. За пять минут они собрались вместе у выхода и, убедившись, что все на месте, пустились бегом к лесу, а там через деревья и заросли к пещере. — Надо развести огонь, — запыхавшись объявил Нил, когда они добрались. — Нужно попробовать, все мокрое из-за дождя. — Настоящие скауты даже в ливень могут костер развести с одной спички, — усмехнулась Бет. — Мы не скауты, а мертвые поэты, — пожал плечами Чарли. — Так, отставить пессимизм, мертвые поэты не умрут сегодня от холода, — покачала головой Беатрикс, старательно подсовывая под хворост, собранный по дороге, мятые клочки бумаги, — Пока прогорит бумага, огонь подсушит ветки. Помогайте мне. Всеобщими усилиями за несколько минут сложили будущий костер и подожгли. Огонь на удивление быстро взялся, Нил прочитал традиционное вступление Генри Дэвида Торо, под аккомпанирующий ему треск влажных веток в огне. — Сегодня все основательно подготовились, — после небольшой паузы объявил Перри, — Поэтому прошу вас, не стесняйтесь, читайте. — Тогда, пожалуй, я начну, — улыбнулся Нокс. Вся компания зааплодировала ему в поддержку. Парень вышел перед всеми, прокашлялся и с чувством начал: — Гляди, гляди — не отвращай свой взгляд! Читай любовь в моих глазах влюбленных, Лучи в них отраженные горят, Лучи твоих очей непобежденных. О, говори! Твой голос — вздох мечты, Моей души восторженное эхо. В мой взор взглянув, себя в нем видишь ты, Мне голос твой — ответная утеха. Мне чудится, что любишь ты меня, Я слышу затаенные признанья, Ты мне близка, как ночь сиянью дня, Как родина в последний миг изгнанья! — Нокс, это потрясающе! — восторженно воскликнула Беатрикс, — Ты прекрасно читаешь стихи! — Спасибо, — покраснел смущенный парень, — Я представлял Крис. — Тогда понятно, почему ты так прочувствовал слова поэта. — А кто поэт, кстати? — спросил Микс. — Перси Шелли, — гордо ответил Нокс, — Ну что, кто следующий? — Придержите вдохновение, давайте разложим наши припасы, — скомандовал Чарли. Микс, не дожидаясь команды, постелил свое пальто на землю, и мальчики стали опустошать свои карманы. Вскоре пальто уже было завалено булками, печеньем, апельсинами и сигаретами. — Так лучше, — довольно улыбнулся Чарли и закурил. Все последовали его примеру. Когда каждый оказался с сигаретой, Нил решил прочитать друзьям стихотворение, которое отметил для себя в библиотечном сборнике стихов Альфреда Теннисона: — Пыль на могиле моей, Тяжесть подошв. Глупые слёзы не лей - Всё это ложь. Ветер метёт лепестки В клёкоте стай. Хватит и этой тоски, Не стой, ступай. Время — тяжёлый недуг. Как я устал! Мёртвый живому не друг. Не стой, ступай. Друзья слушали его в молчаливой тоске. Когда Нил закончил, еще минуту никто не решался заговорить. — Почему ты его выбрал? — наконец спросил Чарли. — Сам не знаю, оно мне с первых строк понравилось, — пожал плечами Нил. — Очень красивое, — кивнула ему Беатрикс. — И угнетающее, — тяжело вздохнул Микс. — Смерть — это красиво, — с глупым выражением лица заявил Кемерон. — Что за чушь? — возмутился Нокс. — Так Беатрикс считает, — сейчас же оправдался Ричард, — Она сама так мне сегодня говорила. — Совсем не так! — с досадой воскликнула девушка. — Почему вы вообще говорили о смерти? — нахмурился Питтс. — Мы не о смерти говорили. Я просто пыталась объяснить Ричу... — Он теперь еще и Рич! — с отвращением перебил Чарли, всплеснув руками. — Я пыталась ему объяснить, — продолжала Бет, игнорируя грубую ремарку Долтона, — Как важно стремиться к большему, быть верным своим убеждениям, потому что в этом и кроются подлинные жизнь и искусство. — Хорошая мысль. А причем там была смерть? — прищурился Нил. — Я считаю, что те, кто посвящают свою жизнь искусству, бессмертны, потому что они продолжат жить в своих творениях до конца дней. И люди, которые отличаются, выделяются из общей массы, которые способны затронуть что-то в глубине душ других тоже будут жить вечно. Смерть в забвении и забытьи, а пока человека помнят, он будет жить. — Это очень жизнеутверждающая мысль, — улыбнулся Нил. — Вау, вот это глубина отрицания, — покачал головой Долтон, выдыхая дым. — Чарли, прошу тебя, не говори то, что хочешь сказать, — испуганно и очень грустно посмотрела на него Беатрикс. — А ты, можно подумать знаешь, что я хотел сказать? — Знаю. Поэтому я прошу тебя, говори, что хочешь про меня. Но не приплетай моих родителей к своим издевкам. Ты достаточно талантливый, чтобы уколоть меня, не упоминая их. В пещере повисло напряженное молчание, все взволнованно переводили взгляды с Чарли на Беатрикс и обратно, а они смотрели друг на друга не моргая. У Долтона с кончика языка норовило сорваться: «То, что ты помнишь своих родителей, не меняет того, что они мертвы». Он прекрасно понимал, что сказав это, просто доведет ее либо до слез, либо спровоцирует на драку; в любом случае собрание в пещере превратиться в катастрофу. Чарли вспоминал, как ее обнимал Кемерон, и в нем вскипала ревностная ярость. Соблазн посильнее обидеть ее был очень велик. Долтон внимательно вгляделся в ее серьезные темные глаза, и гнев его утих так же внезапно, как зажегся. Ему стало невыносимо думать, что из этих больших, грустных глаз снова польются слезы по его вине. Друзья тревожно переглядывались. — Еще воздух ради тебя сотрясать, — махнул рукой Чарли, — Не стоишь того. — Спасибо, — с облегчением вздохнула Беатрикс. — Можем продолжать наше собрание? — с трепетной осторожностью сапера, обезвреживающего бомбу, спросил Нокс. — Пожалуй, — повел бровью Чарли. — Я нашел очень милую «Маленькую Балладу» Роберта Бернса, — улыбнулся Питтс. — Вперед! — улыбнулся Нил, приглашая его выйти перед всеми. — Джерард, просто предупреждаю, я тебя убью, если ты его плохо прочитаешь, — похлопала его по плечу Беатрикс, — Это стихотворение папа читал мне, каждый раз, как я изредка пыталась расспросить его о годах войны. — Так интересно! — демонстративно зевнул Чарли. Питтс улыбнулся ей и начал: — Где-то девушка жила. Что за девушка была! И любила парня славного она. Но расстаться им пришлось И любить друг друга врозь, Потому что началась война. За морями, за холмами - Там, где пушки мечут пламя, Сердце воина не дрогнуло в бою. Это сердце трепетало Только ночью в час привала, Вспоминая милую свою! — Отлично, Питтс! — захлопала в ладоши Бет. — Очаровательные стихи! — подхватил Нокс. — Какие-то посредственные, — неискренне фыркнул Чарли. — С каких пор ты у нас решаешь, какая поэзия достойная, а какая нет? — нахмурился Нил. — С тех пор, как у меня в запасе кое-что действительно стоящее. — Очередная порнография? — с издевкой спросила Беатрикс, — Ведь в прошлый раз это было так гениально с твоей стороны! — Ого, не ожидал, что ты так сильно будешь завидовать той фотографии. — Чему завидовать? Что та мадам не способна ни на что, кроме как раздеваться перед камерой? На это кто угодно способен, особых талантов не требуется. — Там еще какие таланты были! — расхохотался Кемерон. Беатрикс метнула в него уничтожающий взгляд. — Идиоты, — вздохнула она. — Ну признай, Долтон прав, там определенно было, чему завидовать! — Ричард подмигнул Чарли, стирая ухмылку с его лица. — Знаешь, почему с тобой невозможно вести беседу, Кемерон? — обратился к нему Долтон, с выражением чистейшего отвращения на своем лице, — Потому что твой язык настолько глубоко в моей заднице, что невозможно понять, что ты пытаешься сказать. Мальчики расхохотались. Уши Ричарда покраснели, он не находил, что ответить и просто обиженно смотрел на наглого остряка. — Кажется, на этом тема изжила себя, — усмехнулся Нокс. — Что там у тебя в запасе, Чарли? — обратился к лучшему другу Нил. — Говорил же тебе, не стоит с ним связываться, — угрюмо шепнул Кемерон на ухо Беатрикс. — У меня? — кокетливо ухмыльнулся Долтон, — О, всего лишь Джордж Гордон Ноэль Лорд Байрон, — пафосно разделяя каждое слово, объявил он, побуждая волну аплодисментов и нетерпеливого улюлюканья. — Порази нас! — вскричал Нокс. Выйдя на всеобщее обозрение, Чарли обвел друзей глазами, поджег очередную сигарету, выпустил голубоватый дым и, подождав, пока его публика успокоится, заговорил: — О! Я не стар! Но мир, бесспорно, Был сотворен не для меня! Зачем же скрыты тенью черной Приметы рокового дня? Мне прежде снился сон прекрасный, Виденье дивной красоты... Действительность! ты речью властной Разогнала мои мечты. «Зрительный зал» взорвался аплодисментами. — Браво, Лорд Байрон! — усмехнулся Нокс. — Умел написать, черт! — закивал Нил. Чарли довольно улыбался, купаясь в сладком внимании своих друзей. Он не без удовольствия отметил, что Беатрикс тоже хлопала в ладоши, явно оценив его прочтение отрывка стихотворения. Не в настроении больше над ней издеваться, Чарли покинул «сцену», присаживаясь к девушке. — Сигарету? — мягко спросил он. — Не могу отказаться, когда сам Байрон предлагает! — рассмеялась она. Бет протянула руку. Но вместо того, чтобы дать ей сигарету, Долтон достал из пачки сразу две и под пристальным взглядом девушки, прикурил обе. Затем он совершенно спокойно взял одну из них и, улыбнувшись ошеломленной Беатрикс, вложил курящуюся сигарету ей в губы, слегка проводя по ним холодными пальцами. Девушка вздрогнула, почувствовав его прикосновение. Нил наблюдал за происходящим, не веря глазам. Чарли заметил, как на щеках Бет заиграл румянец. — Мы еще будем стихи читать? — робко подал голос ошарашенный Нокс. — Да, — резко отозвалась Беатрикс, приходя в себя, — Питтс нас порадовал прелестной балладой, я тоже неплохую знаю, — быстро тараторила она, вставая и отходя от Чарли. Он провожал ее лукавым взглядом. Девушка сделала глубокую затяжку и встала перед всеми. После нескольких секунд молчания, она более или менее пришла в себя и приступила к чтению «Верескового Меда» Роберта Льюиса Стивенсона. В пещере снова, как и в первый раз, воцарилась магия, теплые блики света от костра причудливо играли на каменных сводах и лицах мальчиков. Строки шотландской баллады переплетались с треском древесины и шумом ветра, гулявшего в лестных зарослях. Сознания мальчиков перенеслись в горы и степи, идя рука об руку на допрос с двумя последними медоварами, пережившими гонения жестокого короля. — А мне костер не страшен. Пускай со мной умрет Моя святая тайна — Мой вересковый мед! Беатрикс закончила и смахнула слезу. Все молчали. Участники операции «Шекспир» обменивались многозначительными взглядами, которые словно говорили: «Мы тоже храним святую тайну». За пределами пещеры высокие ели раскачивались на ветру, шелестя и поскрипывая, царапая верхушками звездное небо. То и дело быстро пробегал маленький зверек, шурша пожухлыми листьями, где-то ухала сова. Весь ночной лес представлял собой один бескрайний, превосходно сыгранный оркестр, дирижером которого был сам Создатель. А центром этого волшебного мира была пещера, грубые каменные своды которой были пропитаны костровым дымом, искренним чудом поэзии, мечтами и страхами молодых сердец и тихим шепотом давно почивших избранников прекрасных муз, звучавшем в каждом порыве осеннего ветра сквозь время из бесконечности... Мертвые поэты вернулись в Уэлтон только к четырем утра. Расходились по спальням молча; говорить не хотелось, все достойные слова были произнесены в их лесном убежище, оставалось только наслаждаться густым молчанием, переполненным впечатлениями от собрания, и обмениваться улыбками. Да и усталость от насыщенного дня и еще более богатой ночи брала свое, глаза молодых людей слипались. Оказавшись у своей постели, Кемерон легким движением руки скинул с нее покрывало, совершенно забыв о лежащей на нем книге. Глухой удар о паркет остался незамеченным, и роман скользнул по полу, скрываясь под соседней кроватью, на которую через мгновение рухнул Чарли. Время шло, однообразные учебные дни превращались в недели, заданий становилось все больше. Несмотря на чудесную пору бабьего лета, большинство дней казались серыми и тяжелыми. Уроки мистера Киттинга были настоящим глотком свежего воздуха для всех, дарили жизненную силу и вдохновение. Конечно, у Нила с друзьями были еще тайные часы счастья, которые они проводили субботними ночами в старой индейской пещере за рекой. Беатрикс еще радовалась непринужденным занятиям тригонометрией с Миксом. Он в свою очередь наслаждался редкими возможностями поработать над самодельным радиоприемником с Питтсом, который был не меньше счастлив разделить мгновения с лучшим другом. Нокс то и дело позволял себе отстраниться от учебы и улыбаться золотому осеннему солнца, видя в светлых лучах облик возлюбленной Крис, упиваясь прекрасно печальными мечтами. Кемерон беспечно забывался в прогулках с Беатрикс, гордясь собственным хитрым планом втайне от остальных действовать против операции «Шекспир», он старательно принижал Долтона в ее глазах. Тодд, не на шутку увлекшийся поэзией, то и дело ускользал от суеты в тихую библиотеку, где проводил часы за чтением самых разных стихов. Еще ему нравилось проводить время с Нилом, нравилось его слушать и узнавать лучше. И хоть Тодд крайне редко что-то говорил, эти дружеские чувства были взаимными. Когда Нил не был занят учебой, он отдавался хитрому плану Эйвонского барда, который ему с друзьями щедро подарил Киттинг. Операция, на радость большинству посвященных, цвела, блокнот был испещрен разными почерками тому в подтверждение. А Капитан, сам того не зная, подбавлял масла в пламя вдохновения и азарта, читая на своих уроках Шекспировские пьесы забавными голосами. Слушая его, Нил хохотал, а его живое воображение все сильнее манило его к завораживающему миру театра. Чарли постепенно наскучила однообразность постоянных издевок над внучкой директора, он бесконечно увлекся Байроном; то ли множество прочтенных любовных сонетов, то ли постоянные разговоры друзей о Беатрикс, а может и все вместе незаметно сделало его шутки мягче, они стали больше смешными, чем оскорбительными. Долтону нравилось заставлять девушку смеяться, хоть он и боялся себе в этом признаться. Порой, он долго смотрел в окно, с грустью наблюдая за тем, как она гуляет по двору с Ричардом, что-то восторженно рассказывая. Чарли никому не позволял увидеть, что чувствует, отчасти потому что сам не до конца понимал, что с ним. Он не знал, что Беатрикс иногда незаметно для остальных засматривалась на него, когда он сосредоточенно писал конспекты на уроках, и когда смеялся о чем-то с Нилом. Она иногда ловила себя на том, что улыбается, глядя на него, и тот час же отворачивалась. Бет одергивала себя, стараясь держаться от Долтона на безопасной дистанции, но совсем не по совету Кемерона, а потому что ее сковывал ужас при одной только мысли о том, что ее невинная симпатия превратиться во что-то большее, во что-то, что неизбежно уничтожит остатки ее измученного сердца. Были ночи, когда она часами смотрела в темный потолок и беззвучно плакала, не в силах бороться со своими страхами и демонами, настойчиво нашептывающими о ее глубоком одиночестве. Но, все же, большинство дней ей удавалось заглушать жестокие голоса смехом, беседами с друзьями или Капитаном, книгами и музыкой. Наступил яркий и удивительно солнечный октябрь. Дни незаметно убывали, воздух стал прохладнее, а деревья старательно перекрашивали свои последние зеленые листочки в огненно-красные. Веселый поток учеников спешил на долгожданный урок мистера Киттинга, всем натерпелось узнать, чем он позабавит их на этот раз. Занятие проходило непривычно спокойно, как вдруг Капитан позвал Беатрикс: — Мисс Нолан, подойдите ко мне, пожалуйста. Она с удовольствием выполнила его просьбу. — Прошу вас, встаньте на мой стол, — продолжил Джон. Бет показалось, что ей послышалось. По классу пробежал шепот. — Ну же, — Киттинг протянул ей руку, — Мне нужна ваша помощь. Не понимая, чего Капитан хочет этим добиться, девушка взяла его за руку; он повел ее к своему стулу, с которого она шагнула на преподавательский стол. Беатрикс смущенно оглядела одноклассников с новой высоты и застыла в ожидании. — Итак, зачем я поставил мисс Нолан на стол? — он обратился к ученикам, лукаво улыбаясь. — Чтобы заглянуть ей под юбку? — весело воскликнул Чарли. Беатрикс в ответ сразу же приняла всем хорошо знакомую позу, пародируя знаменитую фотографию Мерлин Монро, придерживающую свое платье от ветра. Мальчики расхохотались. — Ни в коем случае! — посмеиваясь, ответил Капитан и ударил по звонку на своем столе, — Но спасибо за попытку, мистер Долтон. Он проворно запрыгнул на стол, вставая рядом с Бет. — Я попросил мисс Нолан подняться сюда, чтобы напомнить ей, а теперь и себе, что мы должны стремиться смотреть на вещи с разных точек зрения, — он внимательно осмотрелся, девушка последовала его примеру, — Скажите, Беатрикс, ведь отсюда мир кажется совсем другим, не так ли? Она согласно тряхнула головой, не скрывая блаженной улыбки на лице. Киттинг обвел мальчиков пристальным взглядом. — Вы нам не верите? Попробуйте сами! Смелее, идите сюда! Мальчики поспешили на призыв. Впереди всех шли Нил и Чарли. Джон спрыгнул со стола, так же проворно, как забрался на него минуту назад. — Если решите, что в чем-то разбираетесь, постарайтесь посмотреть на это с другой точки зрения! Беатрикс, стоявшая на краю, обернулась на Чарли, поднимавшегося к ней на учительский стол. Встретившись с ним взглядами, она сделала резкий шаг назад, намереваясь предоставить ему больше простора. Но вместо того, чтобы опуститься на деревянную поверхность, ее нога скользнула сквозь воздух в неожиданную пустоту. Мгновенно побледневшая девушка вскрикнула, ощущая на долю секунды свободное падение. Но вместо ожидаемой боли от удара она почувствовала совсем другое. Чарли крепко схватил ее за руку, притягивая к себе, не позволяя упасть. Он заключил ее в свои объятия. Все замерли, пытаясь полностью осознать произошедшее. Дрожащая Беатрикс подняла на Долтона свои большие, все еще полные ужаса глаза. Он мягко ей улыбнулся. — Спасибо, — прошептала она. — Пожалуйста, — тоже шепотом ответил он. — Браво, мистер Долтон! — воскликнул Капитан. — Ты уже можешь меня отпустить, — Бет улыбнулась своему спасителю. — Кхм, да, — кивнул Чарли, сейчас же выпуская ее из своих объятий. Мистер Киттинг протянул девушке руки и помог ей спуститься со стола. Нил поднялся к Чарли. — Вот, что я вам еще скажу, — продолжил учитель свою речь, прерванную минувшей опасностью, — Когда вы читаете, пусть вас не волнует, о чем думает автор. Главное — что думаете вы! Вставший рядом с Чарли Нил смотрел вниз на учителя влюбленными, восхищенными глазами. Долтон таким же взглядом провожал Беатрикс, отходившую к своей парте. — Спешите обрести свой собственный голос, молодые люди, — страстно говорил Джон мальчикам, которые сменяли друг друга на столе, — Чем дольше это откладывать, тем менее вероятно, что вы его обретете. Торо сказал: «Большинство людей прозябает в тихом отчаянии». Не поддавайтесь этому! Живите! И не идите покорно к бессмысленному концу! — Не ты ему речь писала? — насмешливо спросил Кемерон, подходя к Беатрикс, — Очень похоже на то, что ты любишь говорить. — Льстец красноречивый, — усмехнулась она в ответ. — Отлично! Так держать! — хвалил учеников Капитан под звуки школьного звонка, — Спасибо! Да! Отыщите новый взгляд! Кстати, в дополнение к сочинению напишите собственное стихотворение, испытайте свои силы! Мистер Киттинг остановился у двери и стал дергать выключатель, заставляя свет в классе драматично мигать. — И учтите, стихи придется читать вслух перед всем классом в понедельник. Желаю всем удачи, — улыбнулся учитель и вышел. Но через секунду появился снова, заставая Тодда, забравшегося на стол, врасплох: — Мистер Андерсен, — окликнул его Джон, перекрикивая всеобщий галдеж, едва не спровоцировав второе падение, — Я прекрасно знаю, что это задание вас до смерти напугало, крот вы эдакий! Киттинг снова щелкнул выключателем, погружая классную комнату в полумрак, и скрылся, оставляя смеющихся мальчиков и несчастного Тодда. Обедая, мальчики оживленно обсуждали прошедший урок. Все старались придумать, как смотреть на окружающий мир со всех возможных ракурсов. Нельзя же каждый раз вскакивать на столы, в самом деле! — Я думаю, что никогда не нужно погружаться в рутину, — невнятно сказала Беатрикс, дожевывая макароны. — Согласен, если делать все автоматически, то разнообразия не будет ни в чем, включая взгляды, — закивал Нокс. — Но мы же все в какой-то степени, так или иначе, ведем довольно рутинное существование, — покачал головой Кемерон, — Людям нужны постоянные привычки, чтобы о половине вещей вообще не задумываться. Вот у нас, например, уроки, уроки, уроки, еда, дополнительные занятия, домашние задания, вечерние группы, да даже наше Общество. Мы делаем это все постоянно изо дня в день, чем не рутина? Но разве это плохо? — В большинстве случаев это, как минимум, скучно, — нахмурилась Бет. — Значит, чтобы исправить положение, нужно подвергать старые, привычные устои сомнению, — с видом философа заключил Нил. — Ты, что же, хочешь так просто взять и, скажем, вместо занятий по гребле начать танцевать балет ни с того ни с сего? — усмехнулся Питтс. — Ну зачем же сразу так радикально? Мне кажется, нужно начинать с меньшего. — Допустим, но с чего? Все напряженно задумались. — А я знаю, — с самодовольной улыбкой объявил Чарли. На него тот час же устремились любопытные взгляды. Убедившись, что захватил внимание всех за столом, Долтон спокойно переложил вилку из своей правой руки в левую. — Начинаем с малого, — улыбнулся он, — Давайте же, мои праворукие друзья, попробуйте выбраться из рутины. И он принялся гордо и крайне неуклюже пытаться накрутить макароны на вилку неумелой левой рукой, вдохновляя своим примером. Посмеиваясь, все повторили за ним. Начался настоящий цирк — руки дрожали, еда срывалась с приборов, все хохотали и пробовали снова. Микс держал в правой руке нож, которым от старательно накручивал на вилку, находившуюся в левой, спагетти. Питтс свои высоко поднимал, выгибался и плавно опускал еду себе в рот. — Я, кажется, понял. — А я, кажется, умру от голода. Покатывались со смеху испытатели привычных устоев. Ноксу никак не удавалось отправить еду по назначению, потому что скользкие от соуса макароны постоянно соскакивали с дрожащей вилки. — Почти! Сейчас у меня точно получится. — Скажите, Беатрикс, — говорил Чарли, передразнивая Киттинга, — ведь с левой руки макароны на вкус совсем другие, не так ли? Она рассмеялась сильнее, едва не подавившись. Громкое веселье, царившее за столом, привлекло недовольное внимание почтенного директора Уэлтона. Нахмурившись, он собирался было попросить доктора Хейгера проверить, в чем дело, но передумал и, решив сам взяться за дело, отправился выяснять причину радостного шума. Мистер Нолан подошел к столу, угрожающе стуча подошвами по паркету. Первым его заметил смеявшийся Тодд. Лицо его сразу же приняло страшно серьезное выражение. Директор строго оглядел веселую компанию и остановил свой угрюмый взгляд на Чарли, сосредоточенно накручивающим одну единственную макаронину на вилку. — Мистер Долтон. — Сэр, — встрепенулся молодой человек, резко опуская прибор. Мистер Нолан снова окинул всех пронизывающим взглядом. — Джентльмены, вы все обычно левши? Мальчики тихо отрицательно ответили. Никто больше не смеялся. — Тогда почему же вы берете еду с помощью своих левых рук? — после внушительной паузы осведомился директор. Чарли непонимающе нахмурился, подумав: «Ну и вопросы у старика». — Мы подумали, что неплохо было бы подвергнуть старые привычки сомнению. Попробовать их изменить, — со всем возможным почтением ответил директору Нокс, элегантно стирая соус салфеткой со своей щеки. — Что же, по-вашему, не так со старыми привычками, мистер Оверстрит? — Ну, они влекут за собой механическое существование, — как можно спокойнее объяснил Нокс. — Ограничивают сознание, — кивнула Беатрикс. Все переглянулись, обеспокоенно молча. — Что ж, молодые люди, я предлагаю вам меньше волноваться о разрушении старых привычек, — грозно сказал мистер Нолан, — И больше волноваться о приобретении новых и полезных навыков. Сосредоточьтесь на образовании. Вам ясно? — Да, сэр, — уважительно кивнул Нокс. Директор перевел недовольный взгляд, полный ожидания, на свою внучку. — Да, сэр, — побледнела она. Долтон с презрением смотрел на старика. — Это относиться ко всем вам, — мистер Нолан подошел к Беатрикс, — А теперь. Он сильно сжал ей левое запястье и двинул ее руку вправо, побуждая ее отправить столовый прибор в «правильную» руку. Девушка повиновалась, сжав зубы и не глядя на дедушку. — Ешьте, как полагается, — приказал он, отпуская ее руку. Мальчики медленно взяли вилки в правые руки и стали безрадостно, но зато «правильно» есть. Мистер Нолан еще немного постоял у их стола, убеждаясь в беспрекословном исполнении своих требований, и только тогда отправился прочь. Чарли проводил его взглядом, полным отвращения, повернулся и осмотрел притихших друзей. Поразмыслив с секунду, он взял в левую руку вилку, насадил на нее большую сочную котлету, демонстративно, хоть и с трудом запихал ее себе в рот и стал пытаться разжевать, игнорируя тот факт, что размеры лакомства не позволяли его челюстям сомкнуться. Подливка потекла по подбородку. Беатрикс прыснула, еле сдерживая мощную волну хохота, остальные отреагировали точно так же. Чарли умудрялся еще и каким-то образом улыбаться, громко чавкая. Бет смотрела на него, не сдерживая широкой улыбки, до того ее умилило, как бескорыстно и просто он умудрился вернуть всем так бесцеремонно отнятое у них веселье. Долтон заметил ее счастливый взгляд и подмигнул. Девушка сразу же опустила глаза, и Чарли отчетливо увидел, как исчезала улыбка с ее лица, сменяясь тяжелой печатью глубочайшей тоски. Он искренне не понял, чем мог огорчить ее в этот раз. Откуда ему было знать, что расстроили Беатрикс ее собственные чувства, трепет израненного сердца, которое билось и металось, словно напуганный зверек, загнанный в угол охотничьими собаками. Ее мучила собственная неспособность обмануть свои чувства, убедить себя в том, что она не влюбляется в Чарли с каждым днем чуточку больше. Все ее существо отвергало эту наглую ложь. Разве могла Беатрикс отрицать, что не хотела, чтобы он отпускал ее из своих объятий, когда спас ее от падения? И в то же время, как она могла признаться себе в этих чувствах, когда они пугали ее больше смерти? Чарли отвлекся, услышав, как друзья начали увлеченно обсуждать задание Киттинга. — Чего, интересно, он от нас ждет? — покачал головой Кемерон. — Сочинения по Шекспиру, — развел руками Питтс, будто тупее вопроса в жизни не слышал. — Я не про сочинение спрашиваю. Он сказал нам стихи сочинить. — Вот ты и ответил на свой вопрос, — ухмыльнулся Чарли. — Нет, я понял, чего Киттинг от нас хочет, но с чего это он решил, что мы поэты? — Капитан этого и не заявлял. Он хочет, чтобы мы испытали свои силы, — мягко сказал Нил, — Вдруг окажется, что среди нас есть живые поэты. — Чарли, ты сразишь его чтением Байрона? — рассмеялся Микс. — А ты напишешь оду синусам и дуплексам? — Если мы все собираемся читать до ужаса предсказуемые стихи, то смешнее всего будет слушать молчание Андерсена, — Кемерон хрюкнул от смеха. — Не смешно, Рич, — разочарованно покачала головой Беатрикс, замечая, как эта издевка уколола Тодда. — Удивительный идиот, — согласно вздохнул Чарли. — Скажу я про тебя, когда послушаю твой хромой сонет, — Ричард скорчил гримасу. — Тогда я потороплюсь его скорее сочинить, — загадочно улыбнулся Долтон, вставая из-за стола, — Кто знает, может, я способен удивлять. Чарли быстрым шагом вышел из столовой. Стоило ему закрыть за собой дверь, и он пустился бегом. Молодого человека манил давно заброшенный блокнот, из которого отдаленным, неземным шепотом напоминало о себе стихотворение. Добравшись до своей спальни, Долтон опустился на колени и потянулся за блокнотом, пылящимся между столом и кроватью. Совершенно случайно Чарли заметил краем глаза книгу, одиноко прятавшуюся в углу у дальней стены. Не жалея школьной формы, парень почти полностью скрылся под кроватью, доставая внезапный подарок судьбы. Когда у Чарли в руках оказались и блокнот, и загадочная книга, первый был тот час же спрятан под подушку. Нахмурившись, молодой человек внимательно изучил ровную красную обложку, на корешке он обнаружил потертые позолоченные слова: «Ивлин Во. "Возвращение в Брайдсхед"». Долтон задумчиво хмыкнул, поразмыслил с секунду, проверил наличие у себя сигарет и покинул спальню. Он быстро добрался до кладовой и скрылся там. Закурив, Чарли еще раз оглядел книгу, силясь понять, откуда она могла взяться. Никакие светлые идеи голову не посетили, так что он решил поискать ответы у самого Ивлина Во. Устроившись со всем возможным комфортом в дальнем углу, молодой человек принялся читать. Он сразу же отметил, что пролог был написан очень красивым языком, хоть и не было до конца понятно, к чему именно вел. Молодой человек то и дело отвлекался на мысль о том, что друзья будут его ждать и нужно отложить роман. Он решил, что хотя бы для приличия дочитает пролог и остановится. Как же Чарли ошибался. Последняя строка его внезапно зацепила: «Я бывал здесь раньше, я сам все здесь знал». Долтон нетерпеливо перелистнул страницу и прочел: «Книга первая. ET IN ARCADIA EGO» — И в Аркадии я есть, — окончательно запутавшись, перевел вслух Чарли, — Кто «я»? Что за Аркадия? Он вновь перевернул страницу и прочел: «Я бывал здесь раньше, сказал я; и я действительно уже бывал здесь; первый раз — с Себастианом, больше двадцати лет назад...» Эти строки подписали ему приговор, Долтон без остатка растворился в романе. А пока Чарли был с головой погружен в жизни молодых студентов Оксфорда в довоенной Англии, его друзья закончили утолять голод и расходились, кто по комнатам, кто по дополнительным занятиям. — Кемерон, поищи Чарли, — попросил приятеля Нил, — Если он пропустит греблю, Нолан ему голову оторвет. — Ладно, — безрадостно вздохнул Ричард. Микс с Питтсом, расталкивая остальных, куда-то очень спешили. Им не терпелось опробовать свой приемник на башне Уэлтона. — Нокс, — окликнула Беатрикс, догоняя парня, — Уже знаешь, что будешь писать? — Не знаю. Знаю, о ком хотел бы написать, но вдохновения не чувствую. — У тебя сейчас есть какие-то занятия? — Нет. А что? — Если хочешь, давай встретимся у входа минут через пятнадцать и прогуляемся? — Давай, только переоденусь. — Я тоже. В назначенное время Нокс и Беатрикс сошли со ступеней академии. Вокруг царила крайне оживленная атмосфера: несколько пар мальчиков, одетых с ног до головы в белое, фехтовали, небольшая толпа собиралась на пристани под присмотром мистера Нолана, чтобы приступить к занятиям по гребле. Среди них были Кемерон и Чарли. Последний выглядел раздраженно и подавлено, будто его только что бесцеремонно оторвали от крайне интересного занятия ради какой-то сущей ерунды. Беатрикс оглядела суету, охватывавшую двор и улыбнулась яркой осени, которую все это совершенно не беспокоило. Она была прекрасна в своем спокойствии. — Смотри, Чарли выглядит так, будто во что-то неприятное вступил, — усмехнулся Нокс — Да уж. Но мы здесь не для того, чтобы о нем говорить. Что с тобой происходит? — Крис, — печально вздохнул юноша. — Я знаю, кто с тобой происходит, — ухмыльнулась Бет, — Но что? Это загадка. Раньше ты все время выглядел крайне вдохновленным, что же изменилось? — Мне ее не хватает, — признался Оверстирит, — Я тоскую. Уже больше месяца прошло с нашего с ней знакомства. Мне начинает казаться, что это было каким-то волшебным сном, что она просто ангел, который мне привиделся. — Готова поклясться, что это не так. Будь она прекрасным видением, она не встречалась бы с Денберри. Ты никому из нас так и не рассказал, что же произошло в тот вечер. Но ты можешь довериться мне, Нокс, и тебе станет легче. — Ты тоже не говоришь о многом, — он пожал плечами, — Разве тебе не стало бы легче, если бы ты тоже выговорилась? — Может да, может нет. Я не знаю, у меня совсем другая тоска. Давай ты начнешь, а если станет легче, я тоже попробую. — Ладно. Ну что же, ты знаешь, что я столкнулся с ней на пороге дома Денберри, она открыла мне дверь. Я был до того поражен увиденным, что назвал ее «миссис Денберри», — он усмехнулся и покачал головой, — Идиот. В общем, в доме я встретил сестру Четта Вирджинию, потом мы поговорили с его отцом о юриспруденции. Скука, короче. Но потом со второго этажа спустились Крис и этот чертов футболист. Он принялся клянчить у отца машину, мол, матери Крис спокойнее, когда он подвозит ее дочь на большой машине, а не на своей спортивной. Они с отцом ушли спорить. А нам удалось немного поговорить. — Нокс! Вот сердцеед, ты не рассказывал, что еще и поговорить удалось! — Хотел бы я, чтобы было, что рассказывать, — он тяжело вздохнул, — Я просто узнал, что она учится в старшей школе Риджвей, что Четт там в команде, а она — чирлидер. А потом они с Джин разговаривали о какой-то постановке в Хэнли Холле. — Извини, перебью. Почему мне «Хэнли Холл» кажется чем-то знакомым? — Помнишь, Хейгер выронил на днях пачку бумаг, а ты помогала ему их собрать? Это были приглашения поучаствовать в постановке «Сна в летнюю ночь» в Хэнли Холле. Об этом Крис и говорила тогда с сестрой Четта. — Точно! Спасибо. Нужно будет выпросить у Хейгера это приглашение. — Собираешься играть? — Нет, но думаю, можно предложить это на нашем собрании в субботу. Может кто-то загорится, а у остальных тогда появиться отличный повод сходить в театр. Вернемся к твоей истории, что было дальше? — Ничего. Четт все-таки выпросил машину у отца, мы с Крис попрощались, и они уехали, — на лице Нокса явно читалась боль. — И все? — недоверчиво спросила Бет, вглядываясь в своего собеседника. — Возможно, я видел в окно, как они в этой машине целовались, — наигранно небрежно бросил он. — О, Нокс, мне очень жаль. — И как мне теперь писать стихи, зная, что она с ним? — Знаешь, я думаю, что тебе просто необходима новая порция вдохновения. Далеко ли от Уэлтона старшая школа Риджвей? — Не очень. Что ты задумала? — Я? Совершенно ничего. Но тебе, мой романтичный друг, я очень советую туда наведаться. — С ума сошла? Сейчас? — Когда, если не сейчас? — подмигнула Беатрикс, — Оглянись, — она указала на озеро, — Мистер Нолан занят уроками гребли, ему не нужно знать, что ты ненадолго покинешь Уэлтон по личному делу. — Восхищаюсь, как мастерски ты избегаешь личных разговоров, — хмыкнул Нокс, провожая глазами силуэт достопочтенного директора, плывшего на лодке и орущего команды мальчикам в рупор. — Я ничего не избегаю, — пожала плечами девушка, — У нас получился весьма личный разговор. — А вот и нет. Я-то тебе рассказал о своих переживаниях, а вот вы, мадам, — и он многозначительно вскинул брови. — Ладно, сдаюсь. Спрашивай, что хочешь, только быстро. У тебя не так много времени, а твоя красавица долго ждать не будет. — Чего ты так боишься? — Пауков, советских атомных бомб, — начала загибать пальцы Беатрикс. — Не издевайся, — перебил ее Нокс, — Ты можешь долго говорить, а на самом деле не сказать ничего. Мне как-то Микс рассказывал то, что ты говорила им с Питтсом про Рождество. Вот я и заметил, что ты легко рассказываешь о каких-то хороших вещах. Но ты не можешь скрыть грусть и страх в своих глазах. И не можешь до бесконечности помогать мне и остальным с нашими чувствами, не говоря о своих. Но ты все равно пытаешься, закрываешься, в этом упорстве ты очень похожа на Чарли. — Вовсе не похожа! — Чего ты так боишься? — он повторил свой вопрос. — Привязаться к вам, ясно? — резко выпалила Беатрикс, — Я боюсь, что мы с тобой, с Нилом, со всеми из мертвых поэтов, даже с Капитаном, станем близки и откровенны друг с другом. Я боюсь полюбить вас. А до тех пор, пока я вам не открываюсь, наши приятельские чувства никогда не станут настоящей дружеской любовью. Потому что любая любовь — это доверие. Теперь тебе понятно? — Но почему? Друзья ведь — это те люди, которые делают жизнь лучше. А любовь во всех своих проявлениях — прекрасное чувство. — Нокс, дорогой мой Нокс, — она печально покачала головой, — Ты не понимаешь. И я искренне молюсь, чтобы ни ты, ни кто-то еще из вас не понял, что я чувствую. Я потеряла всех, кого любила. Мои родители, самые любимые, самые дорогие мне люди, мертвы. Моя лучшая подруга из теперь уже прошлой жизни уехала учиться в Париж через месяц после папиной кончины. А я осталась совсем одна, разбитая, уничтоженная. Оскар Уайльд в своей шуточной пьесе «Как важно быть серьезным» писал: «Потерю одного из родителей можно рассматривать как несчастье, но потерять обоих похоже на небрежность». Я старалась смеяться над этим, но просто не могу. Потеря самых близких людей — это хуже собственной смерти. Они ушли в лучший мир, бросив меня в этом. Я совсем одна и мне страшно, больно, холодно. И никто больше не прочитает мне «Рождественскую Ночь» Клемента Кларка Мура, не поцелует в нос, желая сладких снов, — Беатрикс плакала, — Я совсем одна в этой темноте. Вот почему, Нокс. Я боюсь, потому что для меня полюбить кого-то значит потерять его. А я просто больше не вынесу. — Господи, — тихо выдохнул парень, едва сдерживая собственные слезы. Он крепко обнял ее. — Тише, я с тобой. Мы друзья, ты никогда меня не потеряешь. Вот увидишь, — он мягко гладил ее по волосам, — Много лет спустя мы с тобой будем весело смеяться над этим. Все будет хорошо. — Прости за эту сцену, — она выдавила подобие улыбки, отстраняясь от Нокса и вытирая ладонями слезы, — Пожалуйста, не думай об этом. Тебе нужно поторопиться, если хочешь увидеть Крис. — Ты точно будешь в порядке? — Я всегда в порядке, — отмахнулась девушка, — Иди же. Она сделала глубокий вдох, успокаиваясь еще немного, и ободряюще улыбнулась. — Разве я могу тебя в таком состоянии оставить? — Какие глупости! Беги скорее, докажи всему миру, что есть еще романтики! — Ладно, но я вернусь. — Да, и все расскажешь. Вперед! — Да! Спасибо! Нокс широко улыбнулся и пустился бегом к воротам академии, где находилась стоянка велосипедов. Беатрикс с улыбкой проводила его взглядом и осмотрелась. Хрустальный осенний воздух то и дело пронизывал голос мистера Нолана, кричащего команды гребцам, ему вторили звенящие друг о друга шпаги. Каменное здание академии было прекрасно в живописном пейзаже теплой осени. Октябрь являл своими огненными листьями, бархатным солнцем и настойчивыми ветрами торжественный реквием. Девушка смахнула последнюю слезу. Помедлив еще мгновение, наслаждаясь неслышимой музыкой, Беатрикс вернулась в академию. Первым делом она добралась до своей спальни, достала бумагу и ручку и уставилась на белый лист. Ноксу она не призналась, но ей действительно очень помог разговор с ним; стало легче, стоило ей сказать вслух, что ее терзало. Душа требовала поэзии. Бет задумчиво погрызла ручку. Нахмурившись, девушка в мучительной задумчивости стала пытаться написать стихотворение. Она думала, что после всех откровений непременно получится что-то стоящее. Сначала не выходило ничего толкового. Беатрикс потратила много времени на безуспешные попытки превратить откровенно детские строки во что-то достойное. Наконец, она отчаянно уставилась на запачканное тысячью исправлений четверостишие. — Тебя больше нет, Лишь острая боль... Угрюмый монумент Воздвигнут над тобой. Прочитав плоды своих интеллектуальных мучений, она поморщилась с отвращением. — Это не стихи, — наругала себя Беатрикс, разрывая многострадальный лист бумаги, — Это позор какой-то. Нет силы! Воскликнув это, она задумалась. — Нет силы, — медленно повторила она, — Нет силы ни для счастья, ни для боли. Бет позволила этой мысли покружиться под потолком, вслушиваясь в ее звучание. Убедившись, что строка многообещающая, девушка с удивительной простотой принялась писать. Прекрасная Эвтерпа заключила ее в свои объятия и, казалось, направляла и вела ее руку, выводя строку за строкой. Чувства складывались в слова и рифмы, ручка словно была наполнена не чернилами, а божественным нектаром поэзии. Наконец, перечитав конечный результат в четвертый раз, Беатрикс поняла, что задание Киттинга выполнено на высший балл. Ей обычно не свойственно было собой гордиться, но получившееся стихотворение было исключением, до того искренним и складным оно получилось. Мысленно похвалив саму себя за проделанную работу и прощаясь с прекрасной музой лирической поэзии, Бет убрала исписанный лист в ящик стола. Ее ждало новое задание. Покинув свою тихую спальню, она отправилась к кабинету доктора Хейгера, постучалась и прислушалась. Все было тихо. Тогда, затаив дыхание, она открыла дверь, быстро и беззвучно подбежала к столу преподавателя и вытащила из верхнего ящика одно приглашение на пробы в Хэнли Холл. Спешно покидая место преступления, девушка до того внезапно врезалась в Нила, проходившего мимо, что вскрикнула. — Иисусе, — выдохнула она, приходя в себя. — Ты в порядке? — Да, просто не ожидала так тебя встретить. — Что ты делала у Хейгера? — То, что, я надеюсь, могло бы заинтересовать кого-то из членов нашего общества, — она таинственно улыбнулась и протянула Нилу украденное приглашение. — Что это? — Хэнли Холл готовят пьесу «Сон в летнюю ночь», приглашают на пробы. Как думаешь, кому-то из ребят это будет интересно? — Я даже знаю кому! — совершенно растроганный Нил крепко ее обнял, — Мне! — Правда? — обрадовалась Беатрикс. — Правда! Я всегда любил театр, всегда хотел играть! — восторженно тараторил Перри, — Спасибо тебе огромное! Побегу, расскажу Тодду. — Я догоню, — крикнула Беатрикс вслед убегающему Нилу. Она улыбнулась. Последний раз парень выглядел таким воодушевленным, когда загорелся идеей Общества Мертвых Поэтов. Еще, конечно, когда планировал хитроумную операцию «Шекспир», но об этом Бет, разумеется, не могла знать. Убедившись, что в коридоре никого нет, она покружилась в легком танце, наслаждаясь тем, как удачно все получалось. Когда девушка вернулась к спальням, обнаружила целую толпу у комнаты Нила и Тодда, откуда доносились крики, фальшивая музыка и смех. Кое-как пробравшись через столпотворение мальчиков, Беатрикс увидела, как обитатели комнаты, а с ними еще несколько учеников, включая Чарли и Кемерона, скакали по кроватям, перекидывая друг другу толстый учебник по химии. Кто-то играл на флейте, Долтон усердно отбивал ритм на небольшом бонго, Тодд светился, смеялся, Нил как зачарованный выкрикивал: «Carpe Diem». Вся компания кружилась по комнате в карикатурном подобии некого церемониального танца, который органичнее смотрелся бы, будь они папуасами, пляшущими вокруг пламени костра. Толпа зрителей в дверном проеме покатывалась со смеху. Один только Ричард не наслаждался происходящим, отчаянно пытаясь поймать свой летающий из рук в руки учебник. Порядком запыхавшись, мальчики отдали таки Кемерону его многострадальную книгу и стали успокаиваться и расходиться. Увидев в дверях Беатрикс, Чарли поспешил к ней. — Неплохое получилось представление, а? — Барабанное сопровождение, безусловно, добавило колорита, — она улыбнулась. — Свистнул их у отца, ему какие-то кубинцы в качестве сувенира подарили. Жаль, Нокса с нами не было. Кстати, ты не знаешь где он? Я видел, как вы гуляли вместе. — Он отлучился по важному делу. — В самом деле? — Да, я убедила его ненадолго сбежать к своей возлюбленной. — Ты сегодня за дьявола что ли? — насмешливо вскинул брови Чарли. — В смысле? — Нокс с твоей подачи нарушает правила, Нила ты склонила к театру. Можно подумать, что ты дьяволенок на плече, нашептавший им сомнительные идеи. — Вовсе они не сомнительные. Я просто подтолкнула их к тому, что им было нужно. Что может случиться? — Ох, не знаю. В худшем случае, Нолан все узнает и устроит им порку. Но ты не подумай, что я критикую, совсем наоборот. — Чарли, ты здоров? — рассмеялась Беатрикс, — Неужели ты меня хвалишь? — Что сказать, я иногда самому себе удивляюсь, — он развел руками, — Поэтому удивлю нас с тобой еще больше и спрошу, не хочешь ли ты со мной перекурить? Есть у меня одно укромное местечко... — Твое предложение заманчиво и лестно, но мне нужно кое-что спросить у Ричарда. И чтобы ты не подумал, что особенный, — она театрально осмотрелась и прошептала, — У меня тоже есть укромное местечко, куда я сбегаю покурить. — А ты, я смотрю, любишь с Ричардом разговаривать, — закатил глаза Чарли, — Что ж, твоя потеря. Ну, а я пойду. Долтон быстро скрылся, торопясь вернуться в кладовую к захватывающей книге. Бет задумчиво посмотрела, как он уходит, вздохнула и, подойдя к комнате Кемерона, постучала. — Войдите. — Привет, Рич. — Привет! Прошу, проходи, чувствуй себя, как дома, — заулыбался он. — Спасибо, — Батрикс прошла в спальню и присела на край кровати Чарли, оказываясь напротив Кемерона, — Я хотела узнать, как у тебя дела с сэром Ивлином Во? — С кем? — не понял он. — «Возвращение в Брайдсхед». Ты же еще читаешь, да? — О, да! — быстро соврал парень, — Да, очень интересная книга. — Я понимаю, что со всеми уроками и заданиями времени читать у тебя, должно быть, не очень много. Но уже месяц прошел, вот я и решила узнать, докуда ты уже дошел. Я все еще думаю о Себастиане, хочется с кем-то о нем поговорить. И проверяю, не понравился ли тебе роман настолько, что ты уже дочитал и просто решил не отдавать это сокровище, — усмехнулась она. — Да, Себастиан, он такой героический, я тоже о нем думаю постоянно, — закивал Кемерон. — Героический? Это очень интересно, я в нем не увидела никакого героизма. Для меня он скорее несчастный. Как интересно узнавать другую точку зрения! Расскажи мне подробнее. Кемерон на секунду замялся. Он предполагал, что «Возвращение в Брайдсхед» — девчачья книжонка и можно будет просто похвалить героя, который захватил девушку; как оказалось, этот план обречен. — Эмм, ну, знаешь, он несчастный, но все равно продолжает бороться, он такой сильный, — закивал Ричард, молясь, что Себастиан действительно такой. Он себя выдал. — Да, — разочарованно вздохнула Беатрикс, — А как тебе образ матери лорда Флайта? Мне очень интересно было читать о том, какие у них хорошие отношения. — Да, миссис Флайт и ее сын очень дружная семья, занимательно, как они друг другу доверяют. Жаль Себастиана, он вот без поддержки матери борется со своими несчастьями. — Угу, — буркнула Беатрикс и всмотрелась в своего собеседника. Ей стало крайне неприятно, что он откровенно врал ей в лицо. Кемерон явно ни разу даже не открывал роман. Иначе бы точно знал, что несчастный Себастиан и есть лорд Флайт, что его отношения с леди Марчмейн, его матерью, хуже некуда, и он вовсе не борется, а вечно пытается сбежать от своих проблем; но не может, ведь на деле бежит от самого себя. — Что ж, спасибо, что позволил мне увидеть что-то новое, — мягко сказала Беатрикс, — Раз ты уже почти все прочел, буду ждать возвращения книги. — Да, я уже на выходных дочитаю и отдам, — заверил Кемерон, уверенный в успешности своей лжи. Стоило девушке покинуть спальню, он приступил к нервным поискам книги, про которую и не вспоминал до расспросов о ней. Все было тщетно, роман пропал. В коридоре Беатрикс встретила запыхавшегося Нокса. — Эй, как прошла ваша встреча? — Я полон вдохновения! — Рассказывай же. О чем вы говорили? — нетерпеливо потребовала она. — Мы не говорили, — пожал плечами Нокс, — Но я снова ее увидел. Спасибо тебе, что уговорила меня на это. — Мелочи, приятель, — Бет похлопала его по плечу, — Хоть я и ожидала большего, но я все равно очень за тебя рада. Сможешь теперь выполнить задание Капитана? — Я теперь смогу написать все стихи мира! — Вперед, затопи вселенную поэзией, — усмехнулась довольная девушка. — С радостью. Не знаешь, где Чарли? Хочу ему тоже рассказать. — Ушел в какое-то свое «укромное местечко» курить, — пожала плечами девушка. — Ладно, не пойду за ним. Пусть думает, что никто не знает о его тайном уголке, — махнул рукой Нокс. Ближайшие несколько дней до конца недели Чарли почти не было видно, и вел он себя непривычно тихо. Присутствовал на всех уроках, быстро обедал и пропадал почти до самой ночи, показываясь только на пару часов на занятия латынью у Микса и в гостиной, чтобы у него же быстро списать домашние работы. Друзья были озадаченны таким поведением. Долтон никому не рассказывал, что темный, полный жестокой сатиры роман будоражил его воображение, что ему не терпелось узнавать, что случиться с героями. Закрываясь в кладовой с книгой и сигаретами, он взахлеб читал, страшно переживая за судьбу молодого Себастиана, который иногда болезненно напоминал его самого. Чарли нашел в романе выражение своих переживаний, своего отчаяния, непонимания со стороны строгой семьи. Так настала пятница, а вместе с ней и очередной урок мистера Киттинга. Он в своей привычной шуточной манере разбирал сочинения тех, кто уже успел их написать. — То есть ваш Шекспир, мистер Хопкинс, представляется нам нелепым городским сумасшедшим, понимаете? Рекомендую вам пересмотреть свое отношение к барду. Что ж, я знаю, что еще не понедельник, но мне не терпится узнать, как у вас продвигаются стихотворения. Кто-то уже написал свой шедевр? В воздух взметнулись две руки. — Мисс Нолан, мистер Долтон! Рад, что вы решили не откладывать такое задание на выходные. У нас еще есть немного времени до звонка. Как вы смотрите на то, чтобы вдохновить одноклассников своими трудами? Кто начнет? Дамы вперед? Беатрикс отрицательно покачала головой. — В таком случае, Мистер Долтон прошу, сцена ваша. Чарли вышел к доске, провожаемый множеством взоров. Он прокашлялся. Все замерли в ожидании. — Мне нужно какое-то предисловие сказать? — сам удивляясь волнению, спросил он. — Зачем же? — Ну, вдруг кто-то не поймет, что я хотел сказать. — Дорогой мистер Долтон, во-первых, напомню, что вашим слушателям важнее, что подумают они сами, а во-вторых, хорошую поэзию понять не сложно. Вы же уверены в качестве своего стихотворения? — Еще бы! — самодовольно ухмыльнулся Чарли. — Ведь его написал Лорд Байрон, — издевательски прошептал Кемерон Нилу. — Тогда не томите, начинайте, — улыбнулся Джон. Чарли снова прокашлялся. Его лицо изменилось, наглая ухмылка исчезла, глаза стали серьезными, даже грустными. В классе повисло напряженное, заинтригованное молчание. — Эту музыку слышу впервые, Но она мне знакома до слез; Будто мы с тобой были немые, И за нас кто-то все произнес. От чьего это сердца исходит? Кто столь многое знает о нас? В замеревшей вечерней природе Звук последний тихонько угас. Тишина, только я еще плачу И держусь за мелодию ту; Я закрою глаза, но потрачу Это ночь не на сон, а мечту. Никто не решался произнести ни слова. Чарли осмотрел ошарашенных одноклассников и остановил свой взор на Беатрикс. Она была очень бледна и смотрела будто бы сквозь него затуманенным взором. — Превосходно, мистер Долтон, — прервал наконец молчание мистер Киттинг, — Вы, оказывается, способны на намного большее, чем шутливые ответы на мои вопросы. Я благодарю вас за то, что позволили нам увидеть это. — Спасибо, Капитан. — Это не Байрон, — озадаченно прошептал Кемерон. — Чарли действительно способен удивлять, — кивнул Нил. — Присаживайтесь. Вы, мистер Долтон, задали высокую планку. Посмотрим, сможет ли мисс Нолан побить ваш рекорд, — улыбался Киттинг, — Дорогая моя, теперь ваша очередь. Беатрикс встала перед классом, стараясь успокоить волнительную дрожь. Она немного помолчала, представляя перед собой свое стихотворение, настраиваясь на его прочтение. Девушка подождала, пока затихнет последний шепот, и комната погрузится в тишину. — Пожалуйста, молю — на этот раз Пусть это не окажется любовью. Нет силы ни для счастья, ни для боли. Когда-нибудь, но только не сейчас! Я не могу позволить охватить Осколки сердца снова этой дрожью. Не без причин я стала осторожней... Любовь, прошу — позволь мне не любить! Пусть это будет чем-нибудь совсем Другим — весенним ветром, шуткой чувства, Луны-старухи ведьминым искусством, Снежинок танцем, — я не знаю чем, Но только не любовью. Эта дверь Когда-нибудь, быть может, отворится, И сердце вновь любовью загорится. Но не теперь. Хотя бы не теперь. — Мисс Нолан, — выдержав солидную паузу, позволяя всем пропитаться поэзией, заговорил Джон, — Вы помните наше знакомство? Так вот, я снова готов упасть на пол перед вами! Великолепно, выше всяких похвал! Вот видите, молодые люди, как можно писать, если читать множество стихов? — Ну что вы, Капитан, — она смущенно опустила глаза. — Я восхищен вашей тонкостью. Прошу, не смущайтесь, похвала заслуженна. И вы это знаете. Раздался звонок. — Я жду в понедельник чего-то великого! — воскликнул Киттинг, — Желаю всем приятного обеда и вдохновенных выходных. Спасибо еще раз, мистер Долтон, мисс Нолан за ваши стихотворения. Слушать вас было для всех честью. На этом мы закончили. Мальчики принялись быстро собираться на обед, шумно обсуждая услышанные стихи. Галдящий поток хлынул из класса в коридор. Ричард заметил, что Чарли остановился на углу, чего-то ожидая. — Долтон, чье стихотворение ты прочел? — Мое, Кемерон, — он вздохнул, — Иди своей дорогой. — А ты разве обедать не пойдешь? — Я сначала покурю. А вообще, это не твое дело. Иди. Ричард хмыкнул и пустился в столовую к друзьям. За столом уже сидели Стивен и Джерард. — Ты не видел Чарли? — увидев его, взволнованно спросил Микс. — Он курить пошел, а что? — Нил сказал, что нужно срочно приводить в действие финальную часть операции «Шекспир», — ответил Джерард, — Мы должны убедить их в том, что они написали стихи друг о друге. — Бред какой, они не поверят. — Нил уверен, что сработает. Дождись его здесь, а мы с Питтсом пойдем действовать. — Как вы думаете действовать? — Пройдем по коридору мимо кладовой, обсуждая, что Бет якобы нам говорила, как влюблена в него. — Да, пойдем немного отрепетируем, — кивнул другу Микс, — Немного выждем, чтобы не было подозрительно. Я так волнуюсь! Они быстро покинули столовую. У Кемерона не было времени расстраиваться или планировать срыв операции, за стол через минуту присели Нил и Нокс. — Это просто подарок судьбы, — разгорячено говорил Перри, — Сейчас или никогда. О, Кемерон, ты не видел Микса с Питтсом или Чарли? — Они пошли приводить в исполнение твой план, — безрадостно хмыкнул Ричард. — Прекрасно, а где Бет? — Не знаю, — Кемерон встал из-за стола, — Пойду, попробую ее найти. — Спасибо, давай. В дверях Ричард столкнулся с Тоддом. — Ты куда так спешишь? — Нет времени, операция «Шекспир» горит, — кинул Андересен и, найдя глазами Нила, пустился к нему. — Да, синим пламенем, — буркнул себе под нос Кемерон и мрачно продолжил свой путь прочь из столовой. — Нил! — Да, Тодд? — Все в нашу пользу. Ты прав, нужно сейчас же действовать. — Микс и Питтс уже отправились за Чарли, не волнуйся так, — улыбнулся Нил. — А Беатрикс? — Кемерон пошел ее искать. — Тогда ему потом все скажем, я ее уже нашел. Видел только что, как она заходила в кладовую. Нокс и Нил переглянулись. — Тодд, приятель, спасибо. Пожелай нам удачи. — Удачи, — улыбнулся Андерсен друзьям на прощание и остался один за большим столом. Чарли стоял на углу пересечения коридоров, пока толпа учеников спешила мимо него на долгожданный обед. Избавившись от Кемерона и убедившись, что никто не обращает на него внимания, он быстро пошел в другую от столовой сторону. Через минуту он уже закрыл за собой дверь захламленной кладовой и достал сигареты. Он знал, что если бы пошел в столовую со всеми, то не избежал бы расспросов о своем стихотворении. А ему не хотелось говорить. В кабинете Киттинга он испытал что-то невозможное, читая свое стихотворение и слушая Беатрикс. Долтону хотелось побыть в тишине. Он присел, поджег сигарету и сделал желанную затяжку, прикрывая глаза от удовольствия. Мысли в голове кружились точно, как голубоватый дым в воздухе — причудливыми, переплетающимися узорами. Песня Пола Анки, стихи девушки и собственные, ее бледное личико — все перемешалось, запуталось. Одной сигареты оказалось недостаточно для успокоения внутренней бури, и Чарли решил закурить еще одну. Он чуть не проглотил ее, когда дверь кладовой скрипнула и из-за стеллажей с чемоданами показалась Беатрикс. Они встретились испуганными и озадаченными взглядами. — Что ты делаешь в моем секретном месте? — после продолжительного молчания спросил Чарли. — Нет, что ты делаешь в моем секретном месте? — Я всегда здесь курю. — О, мне просто не верится! Я тоже здесь всегда курю. — Странно, что раньше мы так не встречались. — Видимо, курим в разное время, — она пожала плечами, — Ладно, я тогда, наверное, сначала пойду поем. Не буду тебе мешать. — Нет, — внезапно выпалил Долтон, — Нет, останься. Ничего не случиться, если мы разок вместе перекурим. — Спасибо, — облегченно выдохнула девушка, присаживаясь рядом с ним, — Я сейчас совершенно не настроена видеть Нокса. — Почему же? — Чарли прикурил ей. — Я пару дней назад рассказывала ему кое-что. Уверена, что теперь ему хочется обсудить мое стихотворение. — М-да, я ему ничего не рассказывал, но ко мне у всех тоже наверняка много вопросов. — К слову, у тебя очень красиво получилось. О какой музыке ты писал? — А я не о музыке писал. — Я знаю. Я имела в виду, какая мелодия навеяла тебе такое настроение. — Да, есть одна, — отмахнулся Чарли, — Не важно. А тебя, значит, Нокс вдохновил? — Нет, он просто заставил меня покопаться в своих чувствах, которые я усердно подавляла. — Значит, мы оба оставим свои мысли при себе, да? — В этом мы с тобой похожи, — ухмыльнулась Беатрикс, вспоминая слова Нокса, — Не любим открываться. — Я в этом, например, не вижу смысла, — кивнул Долтон, — Разве может быть какой-то толк от откровений? Зачем, если всем наплевать, верно? — Хотела бы я знать, что тебя заставляет так думать, но не буду допрашивать. — Все равно ничего интересного. Кому какое дело до чувств, когда нужно думать о материальном? Кстати, твое стихотворение очень трогательное. Но я тоже не буду допрашивать. — Спасибо. — Не буду допрашивать, потому что «хорошую поэзию понять не сложно», — процитировал он Капитана, — Мне и так все понятно. — Что же тебе понятно? — усмехнулась Беатрикс. — Почему ты не доверяешь людям. Ты боишься любви. — Какие серьезные обвинения, мистер Долтон. Но мне про тебя тоже все понятно. — Удиви. — Ты боишься, что никогда не будешь достаточно ценным. Что всегда будет что-то важнее тебя. В этом смысле ты тоже боишься любви, не так ли? — Взгляни на нас, — улыбнулся Чарли, — Прячемся в кладовке и проводим психоанализ, сидя на старых чемоданах. — И впрямь забавно. Мне иногда кажется... — Тише, — резким шепотом перебил Долтон, — Кто-то идет. Они затаили дыхания и прислушались. Из коридора действительно доносились неразборчивые голоса, они приближались. Наконец, Чарли и Беатрикс отчетливо их услышали. — Бедная Беатрикс, она так страдает, — говорил Питтс. — Долтон не дает ей покоя. Я очень волнуюсь с тех пор, как она нам сказала, что эта любовь ее убивает, — соглашался Микс. — Любит его всем сердцем, но боится в этом признаться. — Еще бы. Чарли мой друг, но она права, что боится его насмешек. — Или что он ее отвергнет. Вот ей и остается писать ему стихи. — Она так безутешно плакала, когда говорила, что не переживет, если он ей откажет. — Поэтому и не говорит ему о своих чувствах. И без того большие глаза Беатрикс округлились до того, что, казалось, захватили все лицо. Чарли медленно отвернулся от двери и с ликующей и шокированной улыбкой посмотрел на нее. Оба удивленно таращились друг на друга, пока голоса за дверью удалялись дальше и становились неразборчивыми, а потом и вовсе исчезли. Брови Долтона медленно поползли вверх по его улыбающемуся лицу. Беатрикс, не моргая, так же медленно стала отрицательно водить головой из стороны в сторону. — Значит так? — насмешливо и не в силах скрыть нешуточное удивление спросил Чарли. — Совсем не так, — покачала головой Бет, выпуская изо рта облако дыма, — Что-то тут не чисто. — Ага, не чисто. Ты любишь меня! Это многое объясняет. — Не говори глупостей! И вовсе не люблю. И никогда ничего подобного не говорила. — Почему же тогда Микс и Питтс об этом говорили, а? Они явно вели беседу только друг с другом, зачем же им обсуждать то, чего по твоим словам не было? — Откуда мне знать? Не люблю я тебя и точка! — А щечки то покраснели, — не унимался Чарли, — Нет, это точно не шутка. Ты ведь... — Тише, — теперь уже Беатрикс перебила его, — Слушай. В коридоре снова послышались шаги и голоса. Но на этот раз другие. Наконец, они оказались достаточно близко к кладовой, чтобы курящие там смогли разобрать и их диалог. — Слышал стихи Долтона? Видимо, он действительно страдает, — послышался голос Нокса. — Да, а мы-то ему сразу не поверили, когда он говорил, что без оглядки влюбился в Беатрикс, — соглашался с ним Нил. — А ведь он очень откровенно говорил нам о своей любви. Не пойму, почему он ей не признается? — Боится, что его самолюбие будет уничтожено отказом. Я бы и не винил ее за отказ, он столько над ней измывался, с чего бы после этого Беатрикс отвечать ему взаимностью? — Ты прав, Нил, но все равно больно смотреть, как он страдает от любви к ней. Жаль, она не видит, какой он на самом деле достойный парень. — Может нам ей рассказать? — Нет, Чарли грозился покончить с собой, если она узнает. Разговаривая, мальчики отходили от кладовой, и становилось невозможно понять, что они говорили дальше. Теперь уже глаза Долтона приобрели форму озадаченных чайных блюдец, а лицо — выражение абсолютного непонимания и ужаса. Беатрикс же с веселой улыбкой медленно подняла брови, издевательски копируя недавнюю мимику Чарли. — Так ты тоже меня любишь? Это многое объясняет, — саркастично спросила она. — Мечтай! И вовсе я тебя не люблю. Не знаю, откуда они это взяли. — Ладно, успокойся, жертва купидона, — усмехнулась Бет, — Ты меня любишь не больше, чем я тебя. А вот наши добрые друзья хотели сыграть с нами шутку. Да еще и украли ее из комедии «Много шума из ничего». — Откуда ты знаешь? — А кто, по-твоему, кроме Шекспира мог такое придумать? Они просто повторили его слова. Хотели нас помирить, судя по всему. — Помирить или поженить? — возмутился Чарли, — Я убью Нила! — Подожди, не надо никого убивать. Просто пошутим над ними в ответ, — подмигнула Беатрикс. — А знаешь, ты права. Итак... Чарли и Бет покинули кладовую только тогда, когда выкурили вдвоем целую пачку сигарет за обсуждением плана по наказанию любителей Шекспира. Им не терпелось сыграть с друзьями собственную шутку.