"А ты хочешь... моей заботы?"

Казуя оглянулся по сторонам и схватил Уэду за руку: — А ну-ка, пойдём! Протащив его по коридору и вглядываясь в таблички на дверях, Каме толкнул Тацую в одну из комнат, оказавшуюся костюмерной. Прислонился к двери и зашипел, словно рассерженный кот: — Совсем с ума сошёл?! Что это было?! Последовал невозмутимый ответ: — Я попросил поцеловать меня. С надеждой: — Уэда, ты под кайфом? — Нет. Более того, я даже трезв. — Тогда почему ты меня об этом попросил? — Потому что ты гей, и целовать парней для тебя — обычное дело. — Парней?! — взвизгнул Каменаши. Уэда примирительно поднял руки: — Ладно, парня. Томохису. — Слушай... Чего тебе надо? — Поцелуй меня. — Опять?! А зачем?! — Не кричи, а то услышит кто. — Уэда!! — Мне надо кое-что проверить. — Да что ты говоришь! Понимая, что взвинченному Казуе требуются подробности, Уэда неохотно их предоставил: — Я тут на днях с одним парнем целовался... Что ты так на меня смотришь? — Ничего-ничего, продолжай. — Так вот, мне понравилось. Более того, я возбудился и... — А так как это было у тебя впервые... — Не, встало не впервые, ты не думай... — На парня, на парня впервые! И ты хочешь знать, без разницы ли твоему... кхм, на кого вставать, или нет? — Именно. Так что — целуй меня. — А зачем мне это? Твой стояк — твоя проблема. — Потому что ты мне должен. И признаёшь этот долг. Каменаши насупился — проклятый Уэда был прав. Но... он же реально был занят. Дорамой. Передачами. И Томохисой. До Уэды ли было ему, когда случился редкий момент урвать личного счастья?.. Тацуя, внимательно следивший за его лицом, негромко заметил: — Поцелуешь — перестану упрекать. Казуя посмотрел на него: — Я не стану изменять Томо. — У тебя нет ко мне романтичных чувств, чтобы считать всего лишь один поцелуй изменой. — Всё равно. Уэда решил подкатить к принципиальному Каме с другой стороны: — Слушай, но он же целовался в дораме? — Это другое. Это работа. — А тут — помощь другу. Казуя вздохнул: — Почему бы тебе не попросить кого-нибудь ещё? — И много ты геев знаешь в Агентстве? Может мне Ямашиту попросить? — Убью! — Вот-вот. Так тебе нужен покой в группе или как? Взгляд Каменаши потяжелел: — Но если ты хоть кому-то проговоришься... — Да нафиг мне это нужно! Казуя закрыл глаза, успокаиваясь. Потом снова посмотрел на Тацую: — Ладно, иди сюда. Поцелуемся. Уэда приблизился и осторожно положил руки на талию Каме. Тот пробормотал: — Поверить не могу... Потянулся и поцеловал Уэду. Тот, закрыв глаза, напрягся и затаил дыхание, ожидая страстного напора в стиле Нишикидо, но — ничего подобного. Казуя целовал легко и нежно, не делая попыток проникнуть, так что проявлять инициативу пришлось Уэде. Каменаши поддался, Тацуя сильней прижался... И всё. Отстранившись, он со странной смесью сожаление и облегчения просмотрел на Казую — Не понравилось. — Не совсем так... Это всё равно, что целоваться с братом. Мягко и приятно, но не более. — Значит, я тебя не возбуждаю? — Нет. — А тот другой? — Я буквально терял голову. В Казуе проснулось нешуточное любопытство: — И кто же это? Ты нас познакомишь? Уэда замялся: — Вы знакомы... Все знакомы. Более того, это джоннис. Казуя задумчиво поморщился: — У нас в Агентстве не так много геев... Это кто-то из джуниоров? Уэда фыркнул: — Нет! И больше ничего я не скажу. Не готов. И он... тоже не готов. Потом хлопнул Каме по плечу: — В любому случае — спасибо. — И что же ты понял? Что гей? — Нет. Что меня возбуждает один конкретный парень. — Это, должно быть, особенный человек... — пытливо произнёс Казуя. Уэда многозначительно улыбнулся: — Ты даже не представляешь, насколько. На том они и разошлись. Уэда ещё некоторое время пробыл в Агентстве, улаживая свои дела, а затем спокойно отправился домой — его ждала горячая ванна вкусный ужин и долгий разговор с Нишикидо, полный двусмысленностей и пошлых намёков. Тацуе было хорошо и весело, а вот Каменаши испытывал моральные терзания. Оказавшись дома в объятиях Томохисы, он в который раз пожалел, что согласился на тот поцелуй. И дело было не в том, что кто-то мог об этом рассказать — их никто не видел, а Уэда не стал бы трепаться. Нет, дело было в прошлом. Много лет назад между Каме и Томо вспыхнула страсть, завязался бурный роман, из которого родилось настоящее чувство. Оба были молоды, амбициозны, считали, что весь мир у их ног — и потеряли свою первую любовь. Прошли годы, парни поумнели и решили начать всё сначала, но с условием — предельная откровенность. Больше никаких секретов, могущих разрушить их новые отношения. Но вот Казуя поцеловался с другим парнем, и теперь, обнимая Томохису, мучился угрызениями совести. — Тебя что-то гложет? — заботливо поинтересовался Ямашита. — Это так заметно? — Немножко есть. Поделишься? Казуя растерялся. С одной стороны, он не хотел ничего скрывать, а с другой, зная ревнивую натуру своего парня, это было очень рискованно. А с третьей — именно недоверие когда-то разлучило их на годы. — Поделюсь. Но пообещай, что потом не треснешь дверью, оставив меня одного. — Даже так? — Даже так. — Ну... обещаю. И тогда Каме, осторожно подбирая слова и делая паузы, рассказал, как несколько дней назад к нему обратился Уэда с необычной просьбой. Томохиса предсказуемо напрягся, но не спешил скандалить, более того — он всё так же прижимал Казую к своей груди, хоть услышанное явно не лишило его равнодушным. Понимая, что балансирует на грани, Каме старался максимально откровенно объясниться в своих мотивах, и особенно напирал на то, что к Уэде ничего не чувствует в романтическом плане. И совсем его не хочет. — А Тат-чан довольно красив... — задумчиво проговорил Томохиса после небольшой паузы. — И губы у него аппетитные... Теперь напрягся уже Каменаши: — Тат-чан? С каких пор он для тебя не просто Уэда? — Ну... Я целовал тебя, ты целовал его, значит, у меня с ним получился непрямой поцелуй. Не чужой он мне, получается. Казуя понимал, что сам напросился, но слышать такое было всё равно неприятно. — Прости меня. Знаю, что не должен был этого делать, но... — Но ты лидер и должен заботиться о группе. И если цена покоя всего лишь поцелуй... Казуя приподнялся: — Ты и правда меня понимаешь? — Ага. У меня тоже когда-то была группа, помнишь? Каме улёгся обратно на грудь Томохисы. — Мне очень интересно, кто же заставил Уэду играть за нашу команду. Как думаешь? — Понятия не имею. — Это точно не кохай. Сэмпай, возможно. Или же... Казуя встрепенулся: — Кто-то из Ньюс? Канжаней? Ух, а если это Мару или Джунно? Томохиса слегка улыбнулся, хоть на душе у него было паскудно: — Кто ухаживал за Уэдой, пока он болел? Кто-то из ваших ребят? — Нет... Точно нет. — Ну вот. Этот "кто-то" и совратил Тацую. — Хмм... Возможно. В спальне снова воцарилась тишина, которую Каме и нарушил, тихо спросив: — Ты простил меня? Ямашита не ответил. Это лишь внешне он казался невозмутимым, но внутри всё кипело и переворачивалось! Его Казуя целовался с другим! И это после всего, что было сделано и сказано... Вообще после всего! И снова Казуя... Неужели прошлые ошибки его ничему не научили? Воспоминания с новой силой захлестнули Томохису, и были так ярки, словно всё случилось недавно. Шок. Неверие. Боль от предательства. Бессонные ночи и отчаянные попытки выбраться из этой ужасной трясины. Эмоциональное опустошение... Лекарством оказалась работа и любовь фанатов, и он выбрался, но такую цену он в жизни больше не заплатит! — Томо? — Нет. Но прощу. Но не сразу. Мне ещё надо это всё переварить. — Я люблю тебя. — Я знаю, Казуя. Иначе ты бы мне ничего не рассказал. — Мне уйти? — Этим ты сделаешь лишь хуже. — Томо... — Я тоже люблю тебя, Казуя. А теперь давай спать. И оба старательно сделали вид, что погрузились в объятия Морфея.