Родной и домашний

Было ведь, на самом деле, так жарко в этой квартире. Точнее, номере: пусть Найтреи и были весьма богаты, покупать дом в городе, куда Элиот с Ванессой приехали ненадолго, им не было нужды. Элиот бы прекрасно пожил и в обычной гостинице, но… Но он же приехал с Ванессой. Ванесса любила шик и стиль, и потому-то они сняли номера не в самой дорогой гостинице города – номера в ней, как говорила леди Найтрей, были безвкусны, – но в не менее известной и вовсе не дешевой. У Элиота был огромный номер на вершине одной из двух башен, и за стеклами, что были от потолка до пола, открывался вид на весь город. Ванесса предпочла несколько иное оформление, но, если честно, ее номер каким-то образом обошелся дороже Элиотовского. Хотя она сама выбирала. – Элли, у нас очень важная встреча около одиннадцати ночи, ну, ты помнишь, – махнула она рукой, брату улыбаясь, а на Лео посмотрела косо. – Не ложись спать, приведи себя в порядок. – Ага, – мрачно буркнул тот. Ванесса слегка склонила голову перед ним, и дверь за ней закрылась. Элиот молча взял Лео за руку и дотащил его до лифта. Они только пришли с обзорной экскурсии по городу, конечно, видели уже свои номера, но обустроиться не очень успели. В конце концов, приехали они ненадолго; что же, как оказалось, служащие отеля выполняли свои обязанности как следует. Элиот сказал достать и привести в порядок два костюма из черной сумки – они это сделали. – Здесь мы проведем ночь? – любопытно вышагивая перед Элиотом и заглядывая под каждый столик, поинтересовался Лео. – Да. – Мне нравится. Элиот вздохнул. – Не сомневаюсь, – осекся. – Я рад. – Что-то не похоже, – качнул головой Лео. Суставы пальцев его скрипнули; он подбежал к широкому окну, что занимало целую стену, и прижался ладонями к холодному стеклу, вниз глядя. – Вау. – Высоко, правда? – подошел Элиот тихо. – Не очень хотел этот номер. – Мог отказаться. – Против Ванессы не попрешь, ты же знаешь, – усмехнулся Элиот. – Тебе правда нравится? – Да, – кивнул Лео. – Ты только посмотри: мы же словно орлы над горой! Свободны, как птицы. – Как птицы в стеклянной клетке, – тихо поправил его Элиот. Тоже приложил ладонь в белоснежной перчатке к стеклу, даже через ткань холод ощущая. Внизу горел город. Нет, не буквально, конечно же; но огни опоясывали его, словно рождественскую елку, и то, что было под ногами у Элиота и Лео, сейчас казалось таким прекрасным. Ярким. Немного сказочным. Очень романтичным, на самом деле. – И правда красиво, – чуть приобнял Лео Элиот, руку на его талию кладя. – Прости, но купить я тебе его не могу. – Все, ухожу от тебя, – вздернул нос Лео, фыркая, и прижался лбом к стеклу. Голос понизил. – Как думаешь, они… видят? Там, внизу, люди нас видят? – Я не вижу никого отсюда, – чуть сощурился Элиот. – Но за нами свет. Думаю, силуэты угадываются. Он прижался к Лео сзади, сильнее его в стекло вжимая, и обнял крепко. Губами к светлой шее припал; сжал одной рукой бедро, другой удержал подле себя – и поцеловал в затылок, тут же мягкое ухо Баскервиля кусая. Без зазрения совести. Ну кто мог их увидеть на самом деле? С другой стороны, Элиоту совсем не было дела до мнения окружающих. Ему уже восемнадцать. Ему уже можно творить все, что вздумается. И не посадят – Лео еще пока семнадцать, но за растление малолетних Элиот точно не получит. Лео же старше шестнадцати. Строго говоря, «уже можно». Элиот не собирался творить с ним непотребства здесь и сейчас, но мысль о чем-то подобном завораживала и заставляла сердце трепетать. Да и не только сердце. – Хочешь сходить в какой-нибудь ресторан? – Да мне и Макдональдса хватит, – непривередливо пожал плечами Лео. – Абсолютно. Любой. Ресторан. Возьми ноутбук, поищи, может, приглянется какой-нибудь. Завтрашний вечер полностью свободен, – прижался щекой к его щеке Элиот. – Чувствую себя очень дорогой проституткой, – рассмеялся Лео. Элиот хмыкнул. – Я хочу тебя накормить. Почему я не могу сделать это с шиком? – Потому что твоя сестра будет против, разве нет? – приподнялась бровь Лео. – А мы ее с собой не позовем. Это же свидание, как-никак, – чуть отстранился Найтрей, руку все-таки на талии Лео оставляя. Ветер пронес мимо вяло сопротивляющегося потоку голубя, и Баскервиль отлепил нос от стекла, будто наваждение с него спало. – Знаешь… Говорят, тут очень хороший дельфинарий. – Ты хочешь в дельфинарий? – чуть удивленно спросил Элиот, и бровь его изогнулась. – Да. Лео пожал плечами, руки разводя. – Я никогда не был в дельфинарии. У матери было не так много денег, а в приюте… Ну, тоже было не так много денег, – печально усмехнулся он. – Я люблю спокойствие и тишину, но разве дельфины не являются живым умиротворением? Элиот на секунду замер. Он привык, что у него есть все. И то, что у Лео не было почти ничего – даже воспоминаний, – часто принимал как… данность. Было бы глупо пытаться заставить Лео выжать из себя то, чего просто не было; но Элиот всегда мог дать ему это. Лео был гордым. Он редко просил что-либо, но, на самом деле, Элиот ведь тоже не сам эти деньги зарабатывал. Ванесса тратила на мистическую вторую половинку куда больше, что уж говорить об Эрнесте, любящем все делать с шиком. Так что немногое Элиот позволить себе потратить мог. Тем более, что отец как-то внезапно благословил Лео. Элиот не знал, с чем это связано, и сей факт немного беспокоил его; но если отец не смотрит на Лео с отвращением, это уже хорошо. Глупо желать чего-то большего. Если говорить по чести, Элиоту не нужна была вся эта помпезность. Он даже шутил о деньгах чаще, чем говорил всерьез; этот номер его заставила снять Ванесса, ведь… «Найтрею не пристало жить в шараге», так сказала она. Ну да. Найтреи. Бесконечно богатые и бесконечно великолепные, а еще бесконечно заносчивые. Элиот – на удивление – не был таким. Ни на самом деле, ни в глазах Лео. Быть может, именно поэтому Лео принимал его подарки при всей своей гордости. Хотя в Латвидж смог сам пробиться – по льготе для сирот, конечно, но сколько было сирот на эту пару мест!.. Он сделал это ради Элиота, чтобы просто быть поближе. А Элиот был теперь готов сделать что угодно для него. – Я ничего не знаю о местном дельфинарии, – склонил голову Элиот. – Но он тут есть. – Не отрицаю. Сам с радостью схожу, – улыбнулся он даже немного учтиво, глаза прикрывая, и Лео хмыкнул. – Нет, правда. Я давно не был в дельфинарии. Только… У них же сеансы не весь день. Он отошел от окна, осторожно беря одну из своих сумок, и аккуратно расстегнул чехол, который достал оттуда. – Выбирай сеанс и программу, – протянул он его Лео. Пальцы того крепко сжали ноутбук. – А вот сейчас это уже не романтично, а мерзко-покровительственно, – процедил он. – Я люблю афалин, а они есть в каждом представлении любого дельфинария, – нахмурился Элиот. – Это ни в коем случае не подачка. За поход в дельфинарий ты будешь должен сходить со мной в ресторан. – Дорого, – скривился Лео. – Зато вкусно, – сложил руки на груди Элиот. – Я редко хожу именно по очень дорогим ресторанам, но скоро… Скоро твой день рождения. – Праздновать заранее – плохая примета, – тихо пробормотал Лео. – Знаю, – кивнул Элиот, чуть ближе подходя. Ему хотелось сейчас немного врезать этому гордецу: любой на его месте был бы рад уже, но не Лео. Но ведь именно за это Элиот его любил!.. Элиот осторожно коснулся его рук, сжимая тонкие запястья Баскервиля в своих ладонях. – Поэтому мы не празднуем, мы репетируем, – поцеловал он Лео в лоб. – Ты ведь хочешь в дельфинарий? Какой смысл мне тогда выбирать программу, если это ты никогда не был в дельфинарии? – У тебя больше опыта. Ты мог бы посоветовать. – Опыта? Посоветовать? – Элиот усмехнулся. – Все представления в дельфинариях похожи. Разница в том, кого ты хочешь видеть: афалин или касаток, белых или… – Я понял, – кивнул Лео со странной улыбкой на губах. А потом приподнялся на мысочки, приближаясь, и почти коснулся уха Элиота губами. Прошептал: – Говорю как друг, Элиот. Перед важной встречей тебе бы не мешало помыться. – Ох уж эта твоя честность, – буркнул Найтрей, стягивая перчатки с рук, и бросил их на диван, что стоял неподалеку. – Ладно, я в ванную, а ты пока поищи… По поводу дельфинария. – А-га, – протянул Лео. Элиот не ожидал, что в его номере будет небольшой бассейнчик. Вообще-то это было весьма просторное джакузи, да и не глубокое вовсе, но в нем явно могло поместиться человек двенадцать. Одному Элиоту было слишком одиноко, а из-за большого объема воды еще и не очень уютно. С Лео здесь было бы куда интереснее. Лео ведь был нежным, пусть и сильным: его мощи хватало на то, чтобы пару раз бросить в Элиота стул, а это ведь не так уж и просто сделать. Элиот, к примеру, не мог. А руки Лео были такими мягкими, такими нежными, когда Элиот их целовал. Лео хотел казаться грубым – да он, собственно, и был грубым, но… На самом деле он был способен на редкую искренность чувств. И это касалось не только эмоций. В постели Лео тоже ехидничал, но порой был таким отзывчивым, что у Элиота крышу сносило и он мог думать только о том, как ублажить его. Наверное, это было бы необычно – сделать подобное в джакузи. Элиот немного стыдливо прикрыл лицо рукой, хотя рядом все еще никого не было: он слишком часто стал думать о сексе в последнее время. Быть может, дело было в том, что перед ним открылся «новый мир, полный невероятных возможностей», как говорил Винсент. Но ведь как-то до этого Элиот жил семнадцать лет, и ничего. Правда, теперь, казалось, он начал даже любить Лео несколько иначе. К любви той, что не изменилась, романтической и самой простой, немного добавилось той, которая будоражила мысли Элиота по ночам, когда Лео сопел у него под боком, уставший после тяжелой учебной недели. Элиот ударил ладонью по воде, чувствуя, что она остыла. Просидел он в джакузи достаточно; в принципе, помылся. Он быстро вылез из воды и, обтерев себя мягким полотенцем, оглянулся. Одежду не взял, идиот. Он обернул полотенце вокруг бедер и понадеялся, что Ванессе не приспичит зайти в гости. На низком столике около дивана стоял ноутбук. Экран на нем уже погас; Элиот провел пальцем по тачпэду, чтобы заставить устройство снова работать. Лео нашел очень хорошие места по удивительно низкой цене, но Элиоту приглянулись другие: подороже и поближе. А сбоку мерцала реклама, предлагающая поплавать с афалинами. Элиот тихо усмехнулся, головой качая. Это было интересно; но он не знал, понравятся ли Лео дельфины. Если понравится – Элиот подарит такую возможность ему. День рождения скоро все-таки, пусть цена и немаленькая. Лео за его спиной заерзал. Элиот правда долго купался, Лео решил прилечь – и заснул. А теперь ворочался, что-то мыча, и Элиота это немного напрягало. Обычно его мучали кошмары, а не Лео; но это не было важно. Кому бы из них двоих ни мешали дурные сны, ему нужно помочь проснуться. Это лучше, чем вглядываться в темноту поздней ночью, когда сердце стучит так быстро и гулко, что становится еще страшнее, а зрение подводит, являя взору монстров, которые на самом деле просто тени. Элиот схватил друга за плечо. – Лео! Лео! – прикрикнул он, дернул сильнее – и Лео вскочил, Элиота отталкивая. Элиот покачнулся и упал на ковер, впрочем, весьма удачно. Лео дикими глазами смотрел на все, что было вокруг – это Элиот видел даже через толстые линзы его очков. Он надеялся, что когда-нибудь Лео от них избавится. Элиот встал. – П-прости, – пробормотал Баскервиль, поправляя чуть сползшие на кончик носа очки. Руки его дрожали; Элиот, поправив полотенце, присел рядом на диване, осторожно ладони Лео в свои беря, и тихо произнес: – Все хорошо, ты уже проснулся. – Д-да, – зачем-то ответил Лео, будто это был вопрос. И отвел взгляд. – Кошмар? – Д-да, – повторил Баскервиль. – Опять тот? Между кошмарами Элиота и Лео было кое-что похожее. Они всегда повторялись. Лео промолчал. А потом подскочил на месте. – Я просто не м-могу… – сбилось его дыхание, – быть спокойным. Я действительно боюсь тебя потерять. – Этой твари не существует, – повторил в который раз Элиот. – Она не сможет меня убить, ведь ее нет. – З-знаю, – кивнул Лео. Его губы перестали дрожать, и он вцепился пальцами в руки Элиота. Потянул к себе, поцеловал Элиота легко – и прижался к его груди, такой холодной, но живой. Все-таки живой. – Я помогу тебе одеться, – произнёс он настолько твёрдо, насколько твердым он мог в принципе быть, и Элиот кивнул: – Хорошо. Лео медленно спустил ноги с дивана, взял костюм, что погладили умные служащие отеля-гостиницы, и подошел к Элиоту. Элиот же успокоился только тогда, когда Лео завязывал ему бабочку, по ладоням Элиота, что тянулись к галстуку, ударяя. Потому что только тогда у Лео перестали дрожать руки – и Элиот их поцеловал, почти чувствуя губами вкус великолепного Баскервиля.