Wretched Kingdom

Красная Женщина прибыла две недели спустя после Короля Севера. Дэни было ненавистно это признавать, но она начала ревновать, едва ее увидев. Когда ей впервые сообщили о приближающемся корабле, она послала свою королевскую гвардию встретить нового гостя. К ее удивлению и непониманию, Джон и его советник отправились на пляж вместе с отрядом. Вопреки совету Тириона, Дэни вышла на стену замка, чтобы самой увидеть прибытие. С такого расстояния она мало что видела, но она не могла не заметить, как фигура в плаще опустилась перед Джоном на колени в благоговейном приветствии. После короткого разговора, они начали подниматься от пляжа к скалам. Дэни дождалась, пока они не достигли подножия каменной лестницы, прежде чем оставила свой пост, вернувшись в замок, чтобы встретить этого таинственного гостя самой. Вскоре Серый Червь привел Короля Севера и его гостя в тронный зал. Дэни подняла подбородок, возвращаясь к невозмутимой маске королевы, сопротивляясь желанию поерзать. Ее спина болела, и каменное сиденье было неудобным для ее зада. Она чувствовала себя огромной и опухшей, и ее быстрая прогулка со стены оставила ее вспотевшей и задыхающейся. Ее глаза тут же нашли Джона. Его лицо, такое прекрасное и жестокое, было таким же загадочным, как обычно. Она почувствовала сильный спазм в животе, он заходил ходуном под тканью платья. Резко вдохнув, она коснулась его рукой и ощутила более спокойные толчки. Словно ее ребенок чувствовал его; она не знала, как, но была в этом уверена. Малыш всегда был более активным в его присутствии. Глаза Джона проследили за движением ее руки, на его высокомерном лице мелькнула понимающая усмешка. Возмущенная, Дэни уронила руку и сцепила пальцы на коленях, обращая все свое внимание к человеку рядом с ним. Женщина. Это был второй шок за день. Она была прекрасной, необычно одетой в алое с головы до ног. Страннее всего, ее глаза сверкали таким же красным, как рубин на ее шее. Что-то в ней оставило у Дэни тревожное впечатление. Прежде чем Миссандея успела закончить перечислять ее титулы, Дэни вмешалась. — Кто ты? — спросила она, не удержавшись. Тирион, которой стоял на нижней ступеньке, бросил на нее быстрый взгляд, застигнутый врасплох ее прямым, нетерпеливым вопросом. Женщина сначала посмотрела на Джона, который разрешил кивком. Дэни ощутила вспышку раздражения. — Не смотри на него. Единственное разрешение, которое тебе нужно, чтобы ответить, это мое, — процедила она. Ее замечание только повеселило Джона. Маленькая ее часть ненавидела собственную раздражительность, но в последние дни ее терпение было коротким, и она считала, что это простительно. Женщина неглубоко поклонилась. — Ваша Светлость, я Мелисандра из Асшая. Я красная жрица Рглора, Владыки Света. — Она склонила голову. — Я здесь, чтобы помочь Вашей Светлости, любым угодным моему королю способом. Взгляд Дэни скользнул между ней и Джоном. — Помочь мне? — Она покачала головой и поморщилась. — Я не верю в этого твоего бога. Мне не нужна помощь красной жрицы. Красная Женщина лишь снова склонила голову, не смущенная отказом Дэни. — Разумеется. Я сделаю лишь то, что приказывает мой король. Она стиснула губы от неудовольствия. — И что твой король приказал? Когда жрица посмотрела на Джона, он лишь улыбнулся, его глаза не отрывались от лица Дэни. — Моя королева, я думаю, наша гостья устала от путешествия. Нам стоит отпустить ее отдыхать. Наша гостья. Его наглость раздражала ее, еще больше, когда он повернулся к ее Безупречному и приказал ему на валирийском:  — Приготовьте для нее комнату. К ее смятению, Безупречный поклонился перед ним и повел Красную Женщину из тронного зала. Не сказав больше ни слова Дэни, Джон последовал за ними. В напряженной тишине, которая последовала за их уходом, Тирион повернулся к Дэни, такой же озадаченный, как и она сама. — Эм. Это было странно. Неожиданно, она ощутила, что сейчас расплачется. Смущенная, Дэни встала с трона с некоторой трудом, едва справляясь с весом своего живота. — Прошу прощения, — сказала она сквозь зубы и начала спускаться по ступеням. Ахнув, Миссандея побежала к ней. — Ваша Светлость! Пожалуйста, позвольте мне помочь. Дэни позволила подруге взять ее под руку и помочь спуститься по оставшимся ступенькам; самой ей было невероятно сложно преодолевать их. Внизу, она отставила ее, не желая ее присутствия там, куда направлялась. — Спасибо, Миссандея. Но отсюда я уже дойду сама. Ее королевская гвардия осталась за открытыми дверями, и она вышла, сохраняя то немногое достоинство, что у нее осталось. *** Дэни даже не стала стучать, заходя в его комнаты, отпустив дотракийскую стражу, которых разместила у его комнат в день его прибытия. Если Джон был оскорблен недоверием, он этого не показал. Наоборот, казалось, что он находил ее осторожность забавной. — Ты не доверяешь отцу твоего ребенка? — усмехнулся он с легкой ухмылкой на порочных губах. — Нет, я тебе не доверяю, — холодно ответила она, надеясь, что он не услышал дрожь в ее голосе. — И что касается того, кто отец моего ребенка, это еще остается неизвестным. — За его наглость она удвоила количество стражи у его дверей. А теперь они были наедине. Ее гнев пылал, сжигая любые страхи или беспокойство о собственной безопасности. Захлопнув дверь, она застыла, когда обнаружила его сидящим на постели. Словно он ее ждал. Искра сомнения вспыхнула внутри нее, но она быстро ее погасила, расправив плечи. — Так любезно с вашей стороны навестить меня, моя королева, — поздоровался он. Всегда моя королева, никогда Ваша Светлость. То, как он обращался к ней, с таким подтекстом, должно было ее разозлить — и разозлило бы, если бы прозвучало из уст другого мужчины. — Кто она? — требовательно спросила она без вступления. Когда Джон встал с постели, она инстинктивно отступила на шаг. Но он отвернулся от нее, направившись к столу, на котором служанки поставили таз с водой. — Мелисандра из Асшая. Она же представилась. — Зачем ты ее сюда вызвал? — Она нужна мне здесь, — просто ответил он, начиная снимать наручи. Проклятая ревность снова расцвела внутри нее. — Нужна зачем? — выплюнула она. Стоя спиной к ней, он нашел ее отражение в зеркале, что стояло на столе перед ним. Огонь, пылавший в очаге, бросал тени на его лицо, затемняя веселье в почти черных глазах. — Ты ревнуешь, моя королева? — спросил он стягивая через голову кожаную кирасу. Ее щеки загорелись. — Я не знаю, как делаются дела на Севере, но там, откуда родом я, привозить свою шлюху в дом твоей королевы считается неприличным. — Тебе не нужно ревновать, — сказал он, словно не услышав ее. — Хотя, должен сказать, тебе это идет. Она покраснела еще сильнее. — Я не ревную. Я… — Она остановилась, когда он снял с себя рубашку, оставшись обнаженным по пояс. Сияние свечей гуляло по его сильной спине, мускулы переливались под кожей от движения. Она резко вздохнула, чувствуя глубокую ответную пульсацию между бедер. — Что ты делаешь? — спросила она, стыдясь собственной низменной реакции на него. — Моюсь, — объяснил он, окуная ткань в таз и выжимая ее. Околдованная, она смотрела, как он ведет тканью по горлу и плечам, затем вниз по рукам. — Тебе не стоит так свободно вести себя перед твоей королевой, — отчитала она его, понимая, что ее голос слаб. — Мы не любовники. Его глаза нашли ее в отражении зеркала вновь. — Нет? — задумчиво сказал он, и она рассеянно коснулась рукой живота. Он снова прополоскал ткань в тазу и начал мыть грудь. — Вот только это ты влетела в мои личные комнаты, когда я собирался начать омовение перед сном. — Ты… — Дар речи покинул ее, когда он потянул шнуровку штанов, наклонившись, чтобы стянуть их с сильных бедер. Когда он выпрямился, он стоял перед ней обнаженным. Твердые мускулы его зада сократились, когда он провел влажной тканью от живота к паху. Слюна затопила ее рот, и она с трудом сглотнула. Как он так идеально совпадал с видениями в ее памяти? Словно боги вытащили его прямо из ее фантазий и сложили специально для нее. Неужели она действительно выдумала его в реальность? Где-то глубоко внутри нее она знала, что это не так. Но альтернатива — что этот мужчина мог прийти к ней через тысячи миль земли и моря — чтобы войти не только в ее сны, но и в ее тело… Влажный звук вырвал ее из раздумий, притянув ее внимание к ритмичному движению его руки. У нее ушло еще мгновение, чтобы понять, что происходит. Он себя ублажает! У нее открылся рот от немого неверия. К лицу прилила кровь, и не только к лицу. Внутри проснулись злость и возмущение от его наглости — но проснулось и желание, сопровождаемое стыдом, от того, насколько влажным стало ее лоно. — Прекрати! — не выдержала она, задыхаясь и чувствуя, как колотится сердце. — Я стою прямо здесь! Он в последний раз погладил себя, прежде чем остановить руку на члене. Взгляд, которым он одарил ее через плечо, был темным, глаза полуприкрытыми. — Ты предлагаешь свои услуги, моя королева? Да. Нет. Она не знала, что имела в виду. Часть ее хотела дать ему пощечину; другая хотела, чтобы он уложил ее на постель и взял ее. — Я не шлюха, — сказала она сквозь зубы. — Если тебе требуются услуги, возможно, мне стоит приказать моим людям привести эту твою Красную Женщину. Он бросил ткань обратно в таз. Вода плеснула в стороны, капая на пол. — Хотя я не сомневаюсь, что Мелисандра бы удовлетворила меня, если я попросил, я мог бы остаться на Севере, если это было всем, что я хотел. — Он наконец повернулся к ней лицом. — Я прошел длинный путь к тебе, Дэйенерис. Она ахнула. Не его нагота шокировала ее — хотя, сказать по правде, и она тоже, и его толстый, потемневший от прилива крови член, вставший из темных волос между его ног. Но в основном это были злые, кривые шрамы, усеявшие его грудь и живот. Тот, что лежал на его сердце, был особенно ужасающим. — Мои боги, — выдохнула она. На его лице возникло мрачное выражение, и мгновение спустя он внезапно оказался прямо перед ней. Она не успела отступить, когда он схватил ее за руку и потянул к себе. — Не отворачивайся, Дэйенерис, — прошипел он. — Смотри на меня. Увидь меня. Споткнувшись, она вскрикнула, когда он прижал ее ладонь к шрамам на его груди, заставив ее коснуться их. Кожа была иссеченной и неровной, словно рана еще не закрылась до конца. От самого легкого давления его плоть поддалась, раскрываясь, и она с ужасом увидела, как ее пальцы входят в рану. Испуганная, она попыталась отдернуть руку, но он не отпускал. Она зажмурилась. О, почему она отослала стражей? Она могла закричать — кто-то же должен ее услышать и прийти к ней на помощь. Так почему она не кричит? — Остановись! — приказала она, отчаянно пытаясь вырваться из его хватки. — Отпусти меня! — От сопротивления ее пальцы сжались, входя глубже в кожу, мышцы и кости, пока она не коснулась… Пустоты. Она распахнула глаза. Ее рука лежала на его груди, там, куда он положил ее. Шрам был невредимым. Она ошеломленно подняла на него глаза. Она сходит с ума? — Разве тебе не это снилось? — спросил он с усмешкой тихо. Она резко замотала головой. — Нет… Ты… — Я дал тебе то, что ты хотела. Но правда не всегда такая, какой мы ее представляем, не так ли? — Он опустил ее руку ниже, ее пальцы прошлись по кривым краям остальных шрамов, пока он не заставил ее обернуть ладонь вокруг его члена. Ее дыхание замерло, но она не могла отвести глаз от его лица. Уголки его губ поднялись, голос стал мурлыкающим. — Но это, он такой же, разве нет? — Он был тяжелым и горячим в ее руке, его кожа была такой же гладкой, как дорогой шелк. Она задрожала. — Скажи мне, он такой же, каким ты его помнишь, Дэйенерис? Она открыла рот — чтобы обругать его, чтобы накричать на него — но из него вырвался только жалкий стон. На этот раз, ее рука сжалась сама, слегка дернув его член. Что-то вспыхнуло в темных глубинах его глаз — глаз, с которыми она была слишком хорошо знакома — и затем он поцеловал ее, его язык метнулся в ее рот, твердый и непреклонный, скользнувший между ее зубов. Требующий. Доминирующий. Внутри нее поднялась волна неповиновения и упрямства, и она с силой укусила. Отшатнувшись, Джон рыкнул от боли, освободив ее рот. Он резко схватил ее подбородок, и она закрыла глаза, ожидая удара, которого не было. Вместо это он провел большим пальцем по ее губам, раздвигая их. Когда он поцеловал ее вновь, она ощутила вкус крови, резкий металлический привкус наполнил ее рот. Смело, вызывающе она всосала его язык, его борода царапала нежную кожу ее губ и подбородка, когда она напала на его рот в ответ. Он улыбнулся, что только ее разозлило. Отпустив его член, она потянулась ниже, чтобы обхватить мошонку и потянула, пока он наконец не отступил от нее. Его губы и зубы блестели от слюны — ее, их — и были запачканы кровью. Сверкнув глазами, он схватил ее за шею и спиной толкнул к кровати. Она вцепилась в его руки, но он не сжимал ее горло. Вместо это он развернул ее и начал дергать завязки ее платья, словно оно оскорбило его. Ее колени ударились о край постели, и она упала вперед, опираясь на руки. Звук рвущейся ткани ударил по ушам, и она ахнула, когда прохладный воздух коснулся обнаженной кожи ее спины. — Подожди, — прохрипела она, но он снова резко рванул, полностью разорвав платье до талии. Он заставил ее встать, чтобы он смог сдернуть рукава по ее рукам. Ее полная грудь вырвалась, когда он дернул корсаж по ее круглому животу и бедрам, снимая с нее сразу и платье, и белье. Смущенная, она бесполезно попыталась прикрыть живот и грудь руками, пока он не толкнул ее вперед на кровать, заставив встать на четвереньки. — Джон, — вяло запротестовала она, оказавшись на коленях перед этим мужчиной, перед этим незнакомцем. Этим чудовищем. Она все еще могла закричать, прося помощи, напомнила она себе. Но что-то сильнее страха охватило ее, похоть и отчаяние заставило выгнуть спину, словно кошка в течку. — Джон, — снова сказала она, когда он забрался на постель с ней. Она резко вздохнула, когда его руки сжали ее задницу, не готовая к вторжению — не его члена, но языка, между ее бедер и прямо в лоно, скользкое и мокрое от капающего сока. Она застонала, когда он начала лизать ее, выпивая, его язык пульсировал внутри. Ее лоно сократилось, жадно сжимаясь, и она всхлипнула. Этого было недостаточно. — Джон, — сказала она, теперь умоляя, не зная, чего от него хотела. Чего угодно. Всего. Возьми меня, возьми меня, сделай своей, хотелось закричать ей, но она прикусила язык. Он словно прочитал ее мысль, его рот пропал между ее ног. Она вскрикнула, когда он вжался головкой члена в ее лоно, с такой силой толкнувшись внутрь, что ее локти не выдержали и подкосились. Его член не был холодным, ледяным, как в ее снах, он был горячим, и он был настоящим, очень настоящим. Она опустилась на предплечья, и ее живот мазнул по покрывалу. Она рефлекторно потянулась, чтобы закрыть его рукой. — Пожалуйста… Ребенок… — Она задохнулась, когда он начал трахать ее, входя в нее с стыдной легкостью; ей было стыдно, насколько мокрой он ее сделал, ее сок тек по бедрам. Пристыженной и возбужденной. Он схватил ее бедра, держа на месте, пока он толкался в нее, его бедра шлепали об ее задницу в почти завораживающем ритме. Она был так глубоко внутри нее, она чувствовала, как головка сталкивается с чревом. Сжав зубы, она держалась против его толчков, и он опустил ее бедра, чтобы опустить руки на кровать по обе стороны от нее. Жесткие волосы его живота царапали ее поясницу, когда он согнулся над ней, его жесткое тело накрыло ее. Странно, но она чувствовала себя защищенной, несмотря на то, что он почти что осквернял ее. Одна его рука поднялась, чтобы сжать грудь, щипая и дразня чувствительный сосок, прежде чем опуститься на живот туда, где его защищала ее рука. Там он сцепил пальцы с ее. От его прикосновения, ребенок зашевелился, переворачиваясь и пиная их соединенные руки. — Не волнуйся, — прохрипел он ей в ухо, тяжело дыша. Его голос был напряженным, и она была в странном восторге от знания, что она тоже уничтожала его. — Я никогда не наврежу нашему ребенку. Со стороны, она качалась от его движений, только подталкивая его продолжать. Он рванул бедра вперед, и сладкая вспышка боли пронзала ее с каждым толчком. Влажные, развратные звуки его члена, движущегося в ее лоне, возбуждали. Резко, он стиснул ее волосы и дернул голову назад. Она вскрикнула, ее нежная шея была открыта. — Но ты… Я хочу, чтобы ты чувствовала все. Подавляющее ощущение прошло сквозь нее, удовольствие и боль, переплетенные вместе. Она заныла, когда он стал трахать с большей силой. Ее стоны становились все громче, пока она не начала кричать, ее лоно сокращалось вокруг него, по бедрам потекла жидкость. Он продолжал двигаться внутри нее, толкаясь куда глубже, чем был другой мужчина, пока наконец не кончил с рыком, проливая внутри нее свое семя. — Ñuha dāria, — прорычал он ей в шею. Острые края его зубов вонзились в ее кожу, язык лизнул плоть, и она начала бесконтрольно дрожать, все еще трепеща от угасающих волн собственного оргазма. Глубоко внутри ее лона, его член набух от прилива крови. На один, короткий момент, внутри нее словно билось три сердца. *** Спазмы начались вскоре после этого, тупая, постоянная боль внизу ее живота, она вертелась и переворачивалась, никак не находя удобную для сна позу, пока наконец не сдалась, встав с постели Джона, и оделась. Она искала свое платье, но нашла лишь лохмотья. Она была слишком встревожена, чтобы разозлиться из-за такой мелочи, как уничтоженное платье. Джон встал вместе с ней, бросив ее платье в очаг. Угасающее пламя после этого вспыхнуло с новой силой, медленно пожирая ткань. Все еще голый, он взял свою рубашку и через голову надел ее на нее. Она свисала с ее плеча, рукава были слишком длинными, но она обтягивала ее огромный живот. С едва заметной улыбкой, он накрыл руками его изгиб. — Aderī, — пробормотал своим низким голосом. Ей все еще было странно слышать язык ее предков с его северного языка, так странно и противоречиво. Скоро. Она упрямо потрясла головой. Это были всего лишь ложные схватки; они бывали у нее прежде. Последний раз был всего два дня назад, и они прекратились, едва стоило ей пройтись. Не говоря ни слова больше, Дэни покинула его комнаты, медленно шагая по длинному, тихому коридору к комнатам королевы. Она чувствовала себя, словно непослушный ребенок, одевая чужую одежду и тайком пробираясь в собственные комнаты в такой поздний час. К счастью, ее стражи благородно проигнорировали ее растрепанный вид. Внутри ее комнаты, она прижала руку к пояснице, разминая ноющие мышцы. Во время прогулки от его комнат к ее, боль только усилилась. Она позвала своих служанок, Хики и Квани, чтобы они налили ей ванну. Пока ждала, она зажгла все свечи в комнате, надеясь, что успокаивающая атмосфера успокоит ее нервы. Когда ванна была готова, Хики и Квани раздели ее и, держа за руки, помогли опуститься в ванну. Дэни благодарно опустилась в обжигающую воду, чтобы отмокнуть. Но время шло, а спазмы только усиливались. Вскоре она громко дышала, вдыхала носом и выдыхала сквозь зубы. Когда она обхватила живот под водой, Хики поняла. — Кхалиси. Ребенок появится сейчас. Дэни потрясла головой. — Нет… — Предложение оборвалось вскриком, когда она согнулась вперед, стискивая край ванны, когда ее накрыла сильная схватка. — О, боги, — охнула она, когда большая часть боли схлынула. Смирившись с неизбежным, она кивнула. — Да. Я думаю, время настало. У нее не было мэйстера, но ее служанки помогали с рождением бесчисленного количества детей в Дотракийском море. Вытерев ее, они помогли ей лечь на кровать и принесли свежую воду и чистую ткань. Миссандея пришла, чтобы держать ее за руку во время самых тяжелых схваток, затем стирала пот с ее лица прохладной тканью. Роды длились весь день, затем настали сумерки. Схватки становились все чаще и чаще, пока не стали почти не прекращающейся агонией. Она избавилась от той немногой еды, что оставалась в ее желудке, но не чувствовала ни голода, ни жажды, только боль. Наконец, Джон пришел к ней, когда стемнело, входя в ее комнаты, словно они принадлежали ему. Ее служанки запротестовали. — Уходите! Уходите! Вы не можете здесь быть! Он проигнорировал их, заняв место на ее постели, смахивая мокрые от пота волосы с ее лба. Она повернулась к его руке, уткнувшись в нее щекой, слишком истощенная, чтобы сопротивляться утешению его касаний. Словно издалека, она заметила собственную наготу, но, когда ее накрыло новой схваткой, она свернулась в клубок, сжимая зубы, пока та не прошла. — Сколько еще? — спросил он у Миссандеи. — Схватки идут почти без перерыва. Я думаю, она готова тужиться. Он кивнул. — Хорошо. Оставь нас. Миссандея уставилась на него в ошеломлении. — Прошу прощения? — Теперь за нее отвечаю я. — Он взял Дэни за руку, и она с силой стиснула ее, когда ее вновь охватила боль. Открыв рот, Миссандея уставилась на него, затем бросила неуверенный взгляд на Дэни, прежде чем нехотя встала со своего места на постели и ушла. Затем Джон повернулся к служанкам. — Я думаю, достаточно одной из вас. — Они обменялись взглядами, прежде чем Квани наконец встала. Джон остановил ее до того, как она успела уйти, тихо с ней говоря. Она кивнула и выбежала из комнаты. Дэни смотрела, смаргивая пот, щипавший глаза. — Что ты ей сказал? — требовательно спросила она, но Джон не ответил ей, положив влажную ткань на ее лоб. — Береги силы, Дэйенерис. Они тебе понадобятся. Она хотела накричать на него, но из ее рта вырвался лишь жалкий стон, когда очередная схватка стянула ее живот. — Больно. Боги, как больно, — ахнула она, вся дрожа. Джон начал разминать ее поясницу основанием ладони. Облегчение было минимальным, но все равно не лишним, и она уткнулась лицом в его плечо. — Скоро все закончится, — пробормотал он утешительно. Она могла только стонать, зажмурив глаза, когда очередная волна боли сотрясла ее. Она ощутила напряжение глубоко в тазу, тяжесть между ног. Она застонала, сжимая его руку. — Я думаю, что мне нужно тужиться. — Он помог ей лечь на спину, и Хики подложила под нее свежие простыни. Дэни подняла колени к груди, пока Хики схватила ее ногу, Джон вторую. Когда ее охватила новая схватка, она напряглась. — Тужься, кхалиси, — приказала Хики, давя на ее стопу. Джон делал то же самое, и Дэни вложила все силы, что были, из нее вырвался грудной рык, пока ее дыхание и силы не иссякли. Ее ноги дрожали, и она обмякла на кровати, утомленная. — Снова, — сказал Джон, но она замотала головой. — Снова. — Служанка кивнула ей, и обнажив зубы, Дэни привстала на локтях, чтобы тужиться, крича, пока ее энергия не иссякла вновь. — Тужься, — приказал Джон. — Я не могу, — задохнулась слезами она. Ей казалось, что ничего не изменилось. — Я не могу. Слишком больно. — Можешь. И будешь. А сейчас тужься. И она тужилась, потому что у нее не было иного выбора. Она тужилась и кричала, и корчилась в агонии. С нее тек пот, увлажняя ткань под ней. Джон не давал ей отдыхать, требуя, чтобы она тужилась с каждой схваткой, не важно, какой слабой она себя чувствовала. Наконец, когда она подумала, что больше не выдержит, Хики сказала ей: — Вот так, кхалиси. — На последней, мучительной схватке, Хики потянулась в нее и потянула. Дэни ощутила, что ее рвет на части, когда ребенок наконец выскользнул. Когда она увидела серого, окровавленного младенца в руках Хики, то всхлипнула от облегчения. — Кто это? — спросила она, могла сквозь слезы и пот. — Мальчик, кхалиси, — тихо ответила служанка. Ее лицо было белым, и Дэни было знакомо это выражение, но ей не хватало сил, чтобы дать ему определение, вспомнить, где она видела его или почему. Джон встал и вытащил из ножен меч. Изумленная, Дэни, схватила его за руку, когда он потянулся к ребенку. — Нет… Стой… Стряхнув ее руку, Джон взял пуповину и перерезал ее резким движением клинка. — Иди, — прогремел он, и Хики отошла от кровати. — Что происходит? — спросила Дэни. — Почему он не плачет? Разве он не должен плакать? Она пыталась сесть, но Джон уложил ее обратно. — Отдыхай, Дэйенерис. — Мой ребенок… Она смотрела, как Хики опустилась на колени на пол, осторожно опуская ребенка на приготовленный пеленки. Его хрупкое маленькое тело выглядело вялым. Неподвижным. Нет. Это не может произойти, только не снова. — Ты истекаешь кровью, — просто сказал Джон, так спокойно, что она не сразу поняла, что он говорит с ней. Моргнув, она посмотрела на его. Ее голова закружилась от движения. Внезапно она ощутила, что устала до мозга костей. — Что? В дверь постучали, и Джон разрешил гостю войти. С некоторым усилием Дэни повернула голову и увидела, что к ней подходит Красная Женщина. Ее охватила паника, осознание затрепетало в уголке разума. — Что ты здесь делаешь? Убирайся! — Я послал за ней, — ответил Джон. Дэни уставилась на него в шоке. — Я не хочу, чтобы она была здесь! Отошли ее! Когда Красная Женщина остановилась у края ее постели, Дэни снова попыталась сесть, но рука Джона, лежавшая на ее груди, толкнула ее вниз. Она задергалась, пытаясь вырваться. — Отпусти меня! Пожалуйста! — завыла она. — Где мой ребенок? Где он? Резкий крик пронзил воздух. Дэни обмякла, всхлипывая от облегчения. Он был жив. Ее сын был жив. — О, пожалуйста, пожалуйста, дай его мне. Я нужна ему. Хики встала, ребенок был закутан в одеяльце в ее руках, но, когда она повернулась, то взвизгнула от страха. — Кхалиси! Джон забрал у служанки ребенка, качая его в своих руках. Хики метнулась к кровати Дэни, когда он начал плакать. — Дай мне подержать его, пожалуйста. Дай мне подержать нашего сына, — умоляла она Джона, по ее щекам текли горячие слезы. Но он проигнорировал ее, очарованный ребенком в своих руках. Дэни пытаясь дотянуться до него, но ее руки были тяжелыми. Все было таким тяжелым, прижимая ее к постели. Ее лицо было липким от сохнущего на коже пота. Внезапно, ее начало трясти; почему ей стало так холодно? Ее служанка опустилась на колени между ее ног, вытаскивая из-под нее простыни; они были насквозь мокрыми, ярко-красными. Бедра Дэни были скользкими, на постель равномерно, не прекращаясь, текла кровь. — Кхалиси, — прошептала Хики, широко распахнув глаза. Наконец, Дэни поняла их испуганное выражение. — Отойди, — сказал ей Джон. — Но… — Я сказал, отойди, — закричал он. Его рык был таким громким, таким пугающим, что даже Дэни подпрыгнула. Она вспомнила огромного белого зверя, с клыками длиной с ее пальцы, и глазами, такими же яркими, как испачканные кровью простыни. Она начала молча плакать, и Хики отползла с постели. — Что происходит? — снова спросила Дэни, но даже несколько слов показались ей неподъемными. Страх сжал ее в своих челюстях. — Джон? Он наконец посмотрел на нее, прижимая их ребенка к груди. — Ты умираешь, Дэйенерис. Да. Она умирала; теперь она это понимала. Он чувствовала свое сердцебиение, медленное и слабое. Ее зрение затуманилось. Она потянулась к нему. — Пожалуйста… — Он уставился на нее, не тронутый и недвижимый, и ее рука бесполезно упала. Она не могла перестать дрожать. — Ты чувствуешь холод, Дэйенерис? — спросил он, его голос был удивительно нежным. Она чувствовала его. — Холод — это худшая часть. Теплая рука коснулась ее лица. Она повернулась, ища успокоения в эти последние мгновения. Мама? — подумала она на секунду. Но это был Красная Женщина. — Gaomagon daor sagon zūgagon, — пробормотала она, ее алые глаза сияли неестественным огнем. Не бойся. Дэни больше не могла держать глаза открытыми. Тьма поглотила ее, и голос Красной Женщины следовал за ней вниз, вниз, вниз: — Kessa mīsagon ao. Он защитит тебя. И затем все исчезло. *** Открой глаза. Тьма была всепоглощающей. Живой, дышащей. Окруженная ею, она чувствовала повсюду пульс. Соблазняющий ее. Успокаивающий. Было бы так просто сдаться и остаться. Открой глаза, Дэйенерис. Тьма знала ее имя. Она открыла глаза — или думала, что открыла, но тьма осталась. Бесконечная. Безграничная. Без выхода. Затем появилась белая точка. Маленькая, едва видна, но растущая, увеличивающаяся. Волк. Он подошёл ближе, становясь все больше, больше любого виденного ею волка. Его глаза сверкали красным, но они были знакомыми ей. Он остановился впереди нее и лег на живот. У ее ног он положил сердце: окровавленное и бьющееся. Он смотрел на нее, наблюдая и ожидая, с мокрой от крови мордой. Внезапно Дэни осознала свое тело, там, где заканчивалась тьма, и начиналась она сама. Она села на колени и потянулась к предложенному, обхватив сокращающееся сердце руками. Он стучало в такт с окружавшей ее тьмой, теперь стук был громче, отдаваясь в ее ушах. Ее охватил голод, острый и сосущий, и она с готовностью поднесла сердце к губам, впиваясь в жесткие мускулы и жилы зубами. Из ее рта потекла кровь, по ее подбородку, пока она жевала и жевала, и жевала. Наконец, она сглотнула. Затем откусила вновь и вновь, и вновь, пока ее руки не оказались пусты, а живот полным. Волк встал и сверкнул зубами. Откинув голову назад, он завыл. Наконец ее глаза открылись, легкие сократились с глубоким, болезненным вздохом. Дэни согнулась, пока болезненный кашель сотрясал ее тело. Глаза слезились, замыливая зрение. Ее горло и нос горели от желчи, ее кашель превратился в рвотные позывы, желудок бунтовал. Она не могла видеть, не могла дышать. Теплые руки схватили ее плечи, заставив ее опуститься на что-то мягкое. Оно причиняло боль, словно осколки стекла, она выгнула спину и хрипло закричала. Ее легко сжались от еще одного резко вдоха, и затем еще одного, пока она наконец не задышала — вдох, выдох. Ее зрение было расплывчатым, словно кто-то обернул бинты вокруг ее глаз, но когда она обхватила лицо, ее пальцы нашли влагу. Слезы. Она плакала. Она испуганно всхлипнула, обнимая себя. Вскоре она заметила еще одну пару рук, успокоительно гладящую ее волосы. Медленно, но Дэни начала успокаиваться. Сморгнув слезы, она наконец начала видеть четко. Красная Женщина. Нет. Дэни пыталась оттолкнуть ее, отползти от нее, но что-то твердое остановило ее. Дерево и железо. Изголовье ее кровати. Она была в собственной кровати, осознала она. Мягкость под ней оказалась ее же подушками. Она вспомнила. Она вспомнила все. Прерывисто вдохнув, она опустила взгляд вниз. Она была обнаженной, бедра были перемазаны в засохшей крови. Ее живот уменьшился в два раза. Покрывало было пропитано кровью. Ее кровью. Так много крови. У изножья кровати лежал меч, лезвие тоже было перепачкано красным. — М-мой… Г-где… — ее голос был слабым и хриплым, горло болело. — Мой ребенок. Где он? — Он спит. Его голос ударил по ней, словно гром. Ее тело дернулось от шока, ее голове резко дернулась к нему. Он наклонился над деревянной колыбелью, той, что она приказала вырезать, едва они достигли Драконьего Камня. — Т-ты ук-крал моего ребенка, — обвинила она, стуча зубами. Он бросил на нее взгляд через плечо. — Украл? Но он прямо здесь? — Ты… Ты убил меня, — прошипела она, снова чувствуя, как по лицу текут слезы. Она чувствовала себя глупой и слабой. Наконец он выпрямился, повернувшись лицом к ней. Он был без рубашки, заметила она с внезапной ясностью. Чудовищные шрамы вновь дразнили ее. — Зачем мне это делать? — спросил он с весельем. Она открыла рот, но из него не вырвалось ни звука. Джон отвел взгляд обратно к колыбели. — Он просыпается. Думаю, теперь он почувствовал тебя. Ошеломленная, Дэни смотрела, как он потянулся к колыбели и вытащил из нее ее ребенка, запеленатого в чистую ткань, и принес его к ней. Он протягивал ей его, и она на мгновение заколебалась, гадая, не было ли это жестокой шуткой. Джон терпеливо ждал, пока она не потянулась к нему. С нетерпением она забрала ребенка у него и прижала к своей груди. Она уставилась на него, и ее сердце нежно затрепетало. Розовый, милый малыш моргал на нее темными, почти черными глазами, его лицо было сморщенным от недовольства. — О. — Дэни начала плакать, прижимая его себе. — Прошло несколько часов. Тебе нужно его покормить, — сказал Джон. Она бросила на него взгляд сквозь мокрые ресницы. Сейчас он был мягким, заботливым, что было невозможно сопоставить с тем, что он знала о нем. Она перевела взгляд от него к Красной Женщине, которая смотрела на нее с пристальным восхищением. Неуверенная, Дэни поднесла ребенка к груди. Он тут же принялся ерзать, поворачивая лицо к соску, пока не нашел его. Это было странное, легкое, тянущее чувство. Она дрожащей рукой коснулась его головы, обводя брови, нежный изгиб носа. Его волосы были черными, как ночь, испачканными в крови и слизи. Он был похож на Джона. Она снова посмотрела на него с благоговением и ужасом. — Как это возможно? Красная Женщина встала и отошла от постели. Голос Джона был дразнящим. — Как это возможно?, спрашивает женщина, которая пробудила драконов из камня. Дэни помотала головой. — Я знаю, как сделала это. Я знала магию, что дала мне их. Жизнь за жизнь. Я дала богам три, — жарко сказала она. — Как я могла забеременеть от тебя, если ты всегда только снился мне? — Это воля Рглора, Ваша Светлость, — ответила за него Красная Женщина, возвращаясь к ней с влажной тканью. Она начала смывать присохшую к бедрам Дэни кровь. — Так же, как он вернул вас. Дэни уставилась на нее, пытаясь заполнить пробелы. — Я была мертва. И… Ты вернула меня к жизни. — Жизнь за жизнь, — сказал Джон, и Дэни уставилась на его, прежде чем бросила взгляд на меч у изножья кровати. Его меч. Пришло осознание. — Где Хики? — заторможенно спросила она. Джон лишь смотрел ей в глаза, пока Мелисандра ответила. — Рглор требует жертв от нас всех, Ваша Светлость. — Дэни прижала к себе малыша. Она знала, что должна чувствовать ужас, отвращение, раскаяние. И все же, она чувствовала лишь благодарность за то, что была жива, за то, что могла держать своего ребенка. Если оглянусь, я погибла. — Я видела вашу смерть и перерождение в моем пламени, — сказала Мелисандра, бросив взгляд на Джона. — Так же, как видела его. Глаза Дэни метнулись к его шрамам. С каменным лицом Джон забрал ткань из рук Красной Женщины. — Мелисандра, оставь нас. Она склонила голову. — Конечно, ñuha dārys. После того, как дверь за ней закрылась, Дэни сказала: — Она зовет тебя ее королем. Так же как ты звал меня твоей королевой. Джон продолжил ее мыть. Она не чувствовала ни смущения, ни колебаний, раздвигая перед ним ноги. Словно смерть украла у нее весь стыд. Она опустила взгляд на ребенка у ее груди. Он заснул. И все же она продолжала прижимать его к себе, желая больше никогда отпускать его. — Мелисандра зовет меня многими именами, — наконец сказал он. — Азор Ахай. Обещанный Принц. — Его рот иронически дернулся. — Герой, который спасет мир от тьмы. Она нахмурилась. — И… Это так? Он ей не ответил. — Ты мне снилась, — сказал он вместо этого. Его прикосновения между ее бедер были нежными. Забавно, она не чувствовала там боли… Нигде не чувствовала. Он говорил низко, размеренно: — Девица с волосами цвета лунного света. На другой стороне мира. Зовущая меня. Только это не был сон. Ты была такой же реальной, как все остальное. Даже когда я смотрел на тебя с ним. Смотрел, как он тебя трахает. Забирает то, что принадлежит мне. — Его слова были резкими, ярким контрастом по сравнению с тоном его голоса. Он имел в виду Даарио. — Он ничего не значит для меня, — сказала она, не понимая, почему чувствует, что ей нужно оправдаться. Внезапно, она разозлилась на него. — Мне было одиноко. Мне нужен был кто-то. И тебя не было рядом. Ночь за ночью, ты приходил ко мне, просто чтобы дразнить меня издалека. Ты отказывался быть со мной. — Бедная Дэйенерис, — усмехнулся он, сверкнув темными глазами. — Не могла найти облегчение в своем любовнике и обратилась к своим снам. — Это не был сон, — жарко возразила она. — Не в последний раз. Ты оставил на мне следы. — Тот последний раз, — задумчиво сказал он. — Ты права. Последний раз был другим. Я был другим. Перерожденным — так говорит Мелисандра. — Как это случилось? — спросила Дэни, снова бросив взгляд на его шрамы. — Как ты умер? Он вздохнул. — Ты хочешь, чтобы я сказал, что это было что-то благородное, вроде смерти в битве? Или освобождая моих людей от оков рабства? — Сжав испачканную ткань в кулаке, он бросил ее назад, за спину. — Увы, я охотился. — Охотился? — переспросила она, разочарованная. — Охотился, — подтвердил он. Его улыбка была болезненной, глаза мрачно сверкали в свете свечей. — Мне нравится охотиться по ночам. Когда моя добыча спит. Она не отрывала от него глаз. — Белый волк, — прошептала она, не уверенная, откуда знает. Его улыбка стала шире, как будто он был доволен ее выводом. — Я не уверен, что Мелисандра знала, что возвращает к жизни. Что она выпустила. Я не герой, который спасет мир от тьмы. — Он погладил мозолистым пальцем ее висок, она не удержала дрожи. — Я — тьма. Но Дэни не чувствовала страха. — А ребенок и я? Что мы? — Ты еще не поняла? — Осторожно, Джон лег на кровать и прижал ее и малыша к своему боку. Поцеловав ее в макушку, он сказал: — Теперь мы семья, Дэйенерис. И весь этот несчастный мир будет нашим королевством.