Одержимость

      Pov Bill       Здравствуй, Том.       С прошлого письма прошло не так уж и много времени, но ты наверняка успел соскучиться. Надеюсь, что да. Скорее всего, так и есть. Ведь ты любишь меня на самом деле. Искренне, по-настоящему. Теперь я это понимаю и знаю, что кроме тебя меня никто не полюбит настолько сильно.       Хотя… Если на чистоту, в твоей искренности можно было усомниться не раз. Не обижайся, но это так. Как думаешь, почему? Ладно, не стану играть в загадки. Помнишь жестокость и то, какие удары мне приходилось терпеть? А ведь ты намного сильнее меня. Намного! Да, я тоже далеко не ангел, но согласись, в моём положении грех было бездействовать. Это была самозащита, а что делал ты? Вот опять… Опять я задаю вопросы. Видимо без них всё-таки не обойтись.       О чем это я… Ах, да. Искренность, любовь, чувства настолько сильные, что граничат с жестокостью? Я помню каждый удар, каждую пощечину. Разве это заслуженно? Какая на мне была вина? Посмотри со стороны, задумайся о тех унижениях и боли, что мне пришлось испытать. Эту сторону ты наверняка не брал во внимание, принимая в порядке вещей свои жёсткие поступки в ответ на неповиновение.       Как думаешь, простить ли тебя? И имеет ли это большое значение? Помнишь тот матрас на полу и то унижение, что давило мне шею, оставляя синяки на коже? Ты подчинял своим желаниям насильно. Ты был счастлив, видя покорность, но не смирение. Хотелось большего и это дико бесило, раздражало. Милость, если это можно так назвать, сменялась гневом, и тогда мне приходилось выполнять твои требования.       Однажды ты сказал, что умрёшь без меня, но ты жив. Моя же сущность погибла благодаря тебе, освобождая место для абсолютно другого человека, коим мне пришлось стать. Всё перевернулось с ног на голову. До нашей встречи жизнь проходила обособленно, в своей зоне комфорта, там, куда никому не было пропуска. Ты ворвался без стука, без спроса. Нагло. Разрушая всё на своём пути, круша и ломая, заставляя принять новые, жестокие истины. Иногда посещали мысли о том, как теперь мне быть в новой жизни, как принять новую версию себя? Тот человек, который жил мечтами и любимыми книгами, занимаясь своими делами умер. Слишком резко и быстро произошло погружение. Так я это теперь могу назвать. Тот человек утонул. В себе самом, в той бездне, в тебе… Ты причинил боль, нанес раны, заставил вкусить похоть во всей её красе! Кто теперь залечит эти раны? Ты, Том?       Я злюсь на тебя и, надеюсь, ты остро чувствуешь ту боль, которую передаёт моё письмо. Надеюсь, тебе становится так же больно.       Иногда я просыпаюсь ночью, и кажется, что ты где-то рядом. Ждешь своего часа в предвкушении. О! Могу представить насколько сильно тебе хотелось бы этого сейчас! Только представь, вспомни то сладкое томящее чувство. Близость тела, касание сухих, от частого дыхания, губ. Напряженные мышцы, движения в такт, ощущение в животе, томное, тягучее, как патока. Разливается сахарной сладостью по венам, неся в своём потоке возбуждение.       Жаркое, необузданное желание. Твоя ладонь на моей щеке… Ещё мгновение и я чуть прикусываю твой мизинец. Тебе понравилось, когда мой язык коснулся твоего пальца, вовлекая его внутрь теплоты рта. Да… тебе было приятно.       Хочешь ли ты меня всё так же? Наверняка. Это греет мне душу. Нет, не пойми неправильно, я не имею ввиду твои желания.       Согревает меня их невыполнимость.       Не скучай, Том. Скоро рождество. Надеюсь, у вас там будет хоть какое-то подобие праздника.       Kleine.       Я несколько раз перечитал письмо и вложил его в конверт. Отправлю завтра же по пути в магазин, а вечером придумаю новый текст. Третий год заключения парня подходил к концу, но свободы ему не видать ещё очень долго. Если только… Я задумался. А нужно ли мне это? На самом ли деле я хочу выпустить демона из клетки? Или стоит повременить? Том получил наказание. А письма, я уверен, добивают его, усугубляя и без того безнадежное положение. Теперь он мой пленник и мы поменялись местами. Что можно сказать? Я был удовлетворен.       В письма я вкладывал свою боль, всю свою обиду. Всё то, что я и в самом деле не смог бы высказать при личной встрече. Но было одно «но». Оборотная сторона медали, когда параллельно издевательским ноткам в строках, я погружался в прошлое. Вновь оказывался там, где на холодном полу сплетались два разгоряченных тела, сливаясь в единое целое. Там, где тёплые руки Тома сжимались в кулаки, и я видел белеющие костяшки на ровном тоне его кожи. Я  заново ощущал боль в коленях и озноб, пробегающий по пояснице. Ладонь Тома на моём плече и чуть выпирающие венки. Я помнил его запах и стыдливо-отвратительное удовольствие в новом тогда для меня чувстве раскрепощённости.       Я во многом оправдывал себя, считая невиновным. Том заставил меня. Но со временем я захотел этого сам, отрекая очевидное.       Я предал себя.