Clarity

Когда она проснулась, было уже светло. Вилл с трудом разлепила веки и с тяжелой головой приняла вертикальное положение. Голова моментально дала о себе знать. Экран телевизора напоминанием горел синим, и она машинально потянулась к пульту, чтобы выключить его. Место рядом с ней пустовало, и лишь помятая подушка свидетельствовала о том, что Калеб ей не приснился. Несколько секунд она тупо смотрела на нее, стараясь понять, когда вырубилась, и когда ушел Калеб. — Кх… — она откашлялась. — Калеб? В тишине ее голос прозвучал одиноко и как-то жалко. Она ведь сразу поняла, что он ушел, но зачем-то позвала, как будто убивая крошечную надежду на что-то большее, на что надеяться было верхом глупости. Она безотчетно ухмыльнулась, понимая, какой дурой позволила себе быть. Они провели неплохой вечер за просмотром фильма про космос, который, как назло, оказался больше про любовь, чем про космос. Вилл даже толком не вникала в сюжет, краем глаза наблюдая за эмоциями Калеба. Он искренне переживал за героев, он сжимал подлокотники, когда что-то шло не так, и улыбался, когда появлялся второй шанс. Он читался, как открытая книга, и Вилл не вовремя заметила, что улыбка у него была, что надо. К концу фильма она практически не смотрела на экран, наблюдая за реакцией Калеба, так бурно отражающейся на его лице. Темнота красиво оттеняла его ямочки на щеках, когда он улыбался, и эта мысль так прочно осела в ее голове, что это было первое, что пришло ей в голову утром. А потом он ушел. Вилл, пошатываясь, поплелась на кухню, чтобы заварить кофе, ударная доза которого могла бы воскресить даже слона с того света. Калеб был симпатичным парнем, как оказалось, даже красивым, но все эмоции, поселившиеся у нее внутри, теперь никак нельзя было связать с красивой обложкой. Что-то более глубокое и сильное заставляло сердце ныть тянущей и вязкой болью. Калеб был сильным духом, честным и искренним, но самое главное — он умел сочувствовать и был способен на сильное чувство. Именно такое сильное чувство толкнуло его возглавить повстанцев, собирать союзников и прыгать в порталы, рискуя собой. Вилл только сейчас поняла, как они с ним похожи, по крайней мере, теперь ей хотелось бы быть похожей на него. И как она не заметила раньше, что он такой? Хотелось вернуться в тот вечер, продлить его и не позволить ему уйти. Уже поднося кружку с обжигающе горячим напитком к губам, она услышала звонок в дверь и едва не облилась. — Калеб, — выдохнула она единственную возможную в данной ситуации мысль и бросилась к двери, не особенно заботясь о своем внешнем виде. Он не мог уйти, не попрощавшись, сейчас это стало очевидно. Она радостно распахнула дверь и зажмурилась от яркого солнца, слепящего глаза. — Э-э… Привет, — оповестил ее незнакомый и совершенно неожиданный голос. Она быстро потерла глаза, и, все еще щурясь, уставилась на гостя. Темно-каштановые волосы до плеч были сейчас завязаны в хвост, белая футболка с черными иероглифами была отглажена и сидела идеально. Появление на пороге дома Мэттью Олсена буквально опустило ее с небес на землю, настолько был велик контраст между ожиданием и реальностью. — Мэтт, — она и сама поразилась, как разочарованно это у нее прозвучало. — О… отлично выглядишь, — ухмыльнулся он, глядя на коротковатую футболку. Очевидно, по его мнению, это было сексуально, и он искренне старался сделать ей комплимент, но Вилл от его замечания только сильнее поникла. — Ты что-то хотел? — Ну, — он не ожидал, что она так быстро перейдет к делу. — Я проезжал мимо и хотел предложить тебе сгонять куда-нибудь. В центре открылась новая киношка. Четыре-Дэ. Говорят, отпад. Она растерянно посмотрела на Мэтта, словно впервые видя перед собой. Он мог ей позвонить, чтобы уточнить о ее планах или месте нахождения, но не сделал этого. Почему? — Ты не мог позвонить? Вопрос не поставил его в тупик, он словно ждал его, мгновенно выпалив заготовленную заранее фразу. — Я хотел, но все произошло так спонтанно. Я проезжал мимо, и вот я здесь, — он улыбнулся обезоруживающей улыбкой, которая обычно на всех девчонок действовала безотказно. — Но ты мог позвонить, — настойчиво продолжила гнуть свою линию Вилл. — Ты мог позвонить мне еще в сентябре. Или в октябре. — Я хотел, но… — он вздохнул и обезоруживающе улыбнулся. — Если честно, я не смог найти твой номер. Должно быть глюк в айфоне, ну ты понимаешь… Слушай, если тебе нужно время, чтобы собраться, я могу подождать у тебя, у меня много свободного… Он потерял ее номер телефона. Она, как полная идиотка, сидела и пялилась вечерами на экран телефона, ждала, верила, что он скинет ей жалкое сообщение или хотя бы чертов смайлик. А у него попросту не было ее номера, он его потерял. Или, что еще хуже, он просто смял и выбросил помятую салфетку, на которой Вилл дрожащими руками нацарапала несколько цифр. Просто, потому что это для него не было важно. Просто, потому что он может в любой момент заявиться к ней на порог и она всегда будет ему рада. — Ты знаешь, Мэтт, — положила ладонь на ручку двери Вилл, — я не могу. Он растерянно поморгал, не готовый к такому ответу. — Прости, я не думал, — заметно прохладнее пробормотал он, все еще стараясь найти способ не уходить с отказом, — что ты занята сегодня. Тогда может завтра? Она устало посмотрела ему в глаза, ища в них хоть долю понимания того, что происходит. Но он продолжал чарующе улыбаться и старательно заглядывал внутрь дома, словно ища подтверждения о том, что она одна. Если бы ей кто-нибудь еще два месяц назад сказал о том, что Мэтт Олсен будет приглашать ее на свидание, а она откажет, то Вилл, несомненно, расхохоталась бы шутнику в лицо. Возможно, Ирма так и шутила, но без особого успеха, уж очень бредово звучала эта мысль еще два месяца назад. — Ни сегодня, ни завтра, вообще никогда больше. Пока, Мэтт, — и она быстро захлопнула перед его носом, не давая тому даже возмутиться. — Придурок. Порыв воздуха от захлопнувшейся двери сдул с тумбочки какие-то счета, и Вилл устало опустилась на пол, чтобы их собрать. Среди них выделялся простой, сложенный вчетверо листок из клетчатой бумаги, которому явно было не место среди распечаток. Она настороженно развернула его и по беспорядочному размашистому почерку сразу поняла, кто его оставил. С колотящимся от гнетущего волнения сердцем она вчиталась в строчки Здравствуй. Прости, что мне пришлось так поступить. Ты была добра ко мне, а я… все, что я делаю, это для всеобщего блага, ты поймешь потом. Прости, Вилл, но я должен исправить свою ошибку. Я обещал Ей. Не держи зла. К. Вилл перечитала записку несколько раз, но ясности это не прибавило. Кто эта таинственная «она» было понятно без расшифровки, конечно, только Корнелия занимала все его мысли. Но, что за ошибка, и почему он извиняется? Единственное, что было ясно, она открыла дверь парню, пустила его в свою кровать (пусть и не совсем в том смысле, как это принято), а он даже не удосужился попрощаться по-человечески. Калеб сбежал от нее, как только его вещи высохли, и взошло солнце. Она чувствовала себя использованной и выброшенной, хотя умом прекрасно понимала, что оснований так драматизировать у нее нет. Просто знакомый. Просто ушел. Никто не давал никому обещаний, и он ничего не нарушил. Только вот разочарование это не уменьшает. Вилл потянулась к медальону, как привычно делала в минуты безысходности или волнения, но под футболкой ничего не оказалось. Она схватилась за шею, пытаясь найти шнурок, но на ней ничего не было. Сердце Кондракара исчезло.

****

Седрик лениво полировал ногти пилкой для ногтей, напротив него сидел принц Фобос и что-то въедливо читал, то и дело, перечеркивая и делая галки на полях пергаментов. Седрик все собирался спросить у принца о их дальнейших планах, но апатия, нахлынувшая на него в последние недели, не оставляла ни малейшего шанса этому разговору. По правде сказать, Седрику внезапно стало все равно. Его не интересовали больше ни дела государственные, ни Фобос с его проблемой номер один. Он просто хотел хоть раз выспаться, хотел, чтобы в замке стало теплее, чтобы мерзкие струпья пропали с его кожи. Дверь в кабинет с противным скрипом отворилась, и в комнату неуверенно заглянула Элион. Седрик выдавил приветливую улыбку, но его жест остался без внимания, как и он сам. Элион не очень громко постучала, пытаясь обратить на себя внимание, а когда ее затея провалилась, то выпалила на одном дыхании: — Фобос, ты занят? — Да, — принц даже не поднял головы. Седрик нахмурился и перевел взгляд на принцессу. — Я хотела тебя отвлечь всего на десять минут, — умоляюще сказала Элион, ища глазами поддержки у Седрика, который лишь незаметно покачал головой. — Ты немного не вовремя, Элион, — безразлично пробормотал Фобос. — Но, это всего… — Я же сказал, что занят! Элион вымученно улыбнулась, прикрывая за собой дверь, а лорд скептически скрестил руки на груди. В комнате опять повисла тишина, прерываемая лишь шорохом бумаги и скрипом пера по ней. Седрик выразительно молчал. Даже, если ему и было наплевать на планы Фобоса, то он, несомненно, чувствовал, какие неспокойные времена наступили. Оказаться на улице сейчас — равносильно смерти, а быть линчеванным толпой оборванцев ему не хотелось. — Ну что? — раздраженно спросил Фобос, чувствуя, что в воздухе витает недосказанность. — Ты даже не пытаешься скрыть, что тебе на нее плевать. Это совсем не похоже на метод сдерживания. Ни на один, из мне известных, по крайней мере. — Мы уже говорили об этом, — процедил Фобос, черкая бумагу непонятными уже даже для него каракулями. — Наш план может пойти прахом, если не постараться изобразить хоть какие-нибудь братские чувства. Как же легко ему говорить! Фобос раздраженно отбросил перо. Как объяснить, что он попросту не знал, где заканчиваются его мифические братские чувства и начинается что-то совсем иное, что будоражило сознание, не давая ему уснуть по ночам, завязывая внутренности узлом. — И что же ты мне предлагаешь? Седрик пожал плечами. — Нужно срочно найти способ вытащить из нее силы, а потом убить. Чем дольше мы медлим, тем ближе к ней повстанцы с их опасными идеями. — Я ищу этот способ! — соврал Фобос, не моргнув и глазом. — И как же? — вежливо поинтересовался Седрик, откидываясь в кресле. — Пока безуспешно. Седрик забавлялся, глядя на то, с каким остервенением Фобос пытался показать стальной безжалостный характер. Фобос так долго сыпал упреками, что Седрик не справляется, что из-за Седрика они окажутся на улице, что он упустил девчонку. А теперь, когда принц получил девчонку, то и сам не знает, что с ней делать. Он боялся даже подходить к ней, загораживался Седриком и делами, но признаться в том, что слил весь план именно он, Фобосу не позволяла гордость. Убивать девчонку Седрику тоже не хотелось, и он был рад, что Фобос быстро остыл к этой идее. В какой-то степени лорд привязался к принцессе, даже немного симпатизировал. Фобос встал, стаскивая с себя тяжелый парадный плащ с золотыми пуговицами. — Закончи с этим, — он брезгливо кивнул в сторону стопки отчетных бумаг. Принц прекрасно понимал, что Седрик прав. Чувствуя необходимость сглаживания острых углов, он двинулся в сторону комнаты Элион. Фобос остановился у ее дверей, вслушиваясь в простенькую мелодию. Высокий голос Элион не заглушала тяжелая дубовая дверь, и Фобос ловил каждое слово. Принц невольно улыбнулся. Она хотела, чтобы он послушал. Выпросила у Седрика гитару, не хотела, чтобы он узнал заранее. Фобос и сам не знал, почему изо дня в день Элион все еще пытается пробиться к нему через эту колючую проволоку его самообладания. Да, Седрик прав, ей нужен был родной человек, только вот Фобос явно не подходил на эту роль. Он ведь и так предаст ее рано или поздно, нет нужды делать это еще больнее. Нужно было идти, а ноги будто приросли к полу. Ему хотелось еще чуть-чуть постоять вот так, послушать ее. Фобос облокотился лбом о сырую стену. Перед глазами стояла Элион с вечно растрепанными косами. Наивная, милая Элион. А, если все то, что являлось ему во снах, осуществится? Элион ведь может принадлежать ему, засыпать в его кровати и просыпаться с ним по утрам. Элион может целовать его и обвивать тонкими руками его шею, взъерошивая волосы, смеясь без видимых на то причин и заставляя улыбку тронуть его тонкие бледные губы. Она может заполнить пустоту у него внутри. Она — твоя сестра, — услужливо шепнул ядовитый голосок внутри. Фобос в отчаянье тыльной стороной ладони по шершавой стене, самообладание понемногу возвращалось к нему. А еще я не уточнил, что причиной несчастного случая с родителями был я, — почти весело подумал Фобос. Даже не беря в расчет то, что Элион — его сестра, Фобос соткал вокруг нее такую густую паутину из обмана, и этого достаточно для того, чтобы она его возненавидела также сильно, как он временами ненавидел себя.