Иллюзия выбора

Зачем мы вообще во все это ввязались? Меньше знаешь - лучше спишь и ты сам, и все остальные. Фан не мог отделаться от мысли, что вошел в какой-то лабиринт, из которого почти невозможно найти выход. Представить себе не мог, что было бы, если бы узнал правду раньше, будучи сам по себе. А если бы еще и рассказали ее по-другому? Как же было жутко, даже говорить о таком не было сил. Еще хорошо, что Альзес договорился о встрече за него и выбрал подходящее место. Это значило намного больше, чем могли бы сказать утешения или обещания. Лорд вообще не был щедр на любовные речи (сказки о страсти с первого взгляда, рассказываемые публике, не считаются). Но... "над клятвами влюбленных смеялся сам Юпитер!". ...Некуда отступать. Фан вышел из мини-кара, оглянулся. Рыжая женщина в светло-голубом платье стояла у ворот, точно так же неуверенно глядя по сторонам. На вид ей невозможно было дать сорок шесть лет: стройная фигура, модная стрижка с косой челкой, во всем облике чувствовалась энергия и сила. Это и по изображениям было заметно, а вживую тем более. Точно, это она... Фан подошел, все еще не веря в происходящее, заговорил, подал цветы. Да. Она. И как бы трудно ни было, как бы ни мучил страх, что она снова оттолкнет и уйдет в неизвестность, Фан тихо произнес то самое слово, которое далось настолько нелегко: - Мама. Они смотрели друг на друга, не зная, с чего начать, что сказать. Наконец, чтобы только прервать это напряженное молчание, Фан, смущенно улыбаясь, спросил: - Мам, ты тоже сюда приехала в первый раз? Давай пройдемся, тот домик найдем... Она достала листок с картой комплекса. Но даже с картой найти необходимое место было нелегко, волнение сбивало с толку. Пару раз Эжени уходила не в том направлении, а Фан не сразу это замечал, приходилось возвращаться и сверяться с указателями снова. Наконец добрались. У Эжени дрожали руки, она не могла попасть по кнопкам, набирая код на двери. - Вот весело-то будет, если еще и сигнализация заорет, - пошутил Фан, нажимая на кнопки сам. - О, всё, порядок. А тут мило так. Эжени села в плетеном кресле у окна. Не осмеливаясь взглянуть на сына, открыла сумочку. - Ты не будешь против, если я закурю? - Неа, всё нормально, - Фан устроился рядом. Но всё валилось из рук, Эжени уронила пачку и зажигалку, дрожь колотила так, что Фан подал ей сигарету, помог зажечь, неуверенно потянулся сам: - Я т-тоже попробую, можно? Эжени кивнула, и он щелкнул зажигалкой, затянулся, закашлялся. По комнате поплыл сладкий ароматный дымок. - Не спеши, не вдыхай сразу глубоко, - будто не задумываясь, посоветовала женщина и нервно засмеялась: - Ну и ну, мать учит сына курить. Хотя мать из меня... - Да ладно, что случилось, то случилось. Курили молча, дрожащими руками стряхивая пепел в пепельницу. И в какой-то момент случайно коснулись друг друга, и Эжени потушила окурок, закрыла лицо ладонями и заплакала. - Не могу... страшно... я должна... должна сказать, почему оставила тебя, почему отдала чужим людям... Фан... я не могла по-другому, я боялась... У него самого мурашки шли по коже. Вдруг мать и сейчас скажет, что не может принять его, как родного ребенка?.. - Мама, я знаю. Тебе было трудно, ты не виновата, что тебе пришлось так поступить. Я понимаю тебя... Он боялся, что мать не примет утешения от него, но обнял ее, бережно провел ладонью по ее волосам. В горле будто комок застрял, слёзы потекли неожиданно, но за это не было стыдно. Эжени не оттолкнула его, наоборот, прижала к себе сильнее. - Как же ты жил там, через что прошел... меня с тобой не было, а ты, наверно, голодал, мерз, издевательства терпел... я... я даже не думала раньше, как ты там рос, с кем. - Да не было никаких таких ужасов, кто тебе сказал? - возразил Фан. - Никто меня не обижал, группа хорошая, я с ними и после приюта виделся, пока не завертелась вся эта лабуда с армией и политикой. И я не голодал и не мерз... Женщина всхлипнула: - Ты так говоришь, чтобы меня утешить? Не надо, я устала от вранья, скажи, как есть. Фан молчал, продолжая гладить ее по голове и плечам. Было неловко. С одной стороны, рассказ о том, что в детстве было хорошего, успокоит Эжени и уменьшит груз вины, - но ей больно будет знать, что ее сын всю жизнь звал мамой другую женщину. - Честно, у меня было веселое детство, - смущаясь, начал он. - Воспитатели заботились, благотворители не то что просто необходимым обеспечивали, а баловали. Фрукты круглый год, подарки на праздники, летом поездки, ну, естественно, для тех, кто не шкодничал. С соседом по комнате я ладил, Тед намного спокойнее меня, но никому не говорил, если я что-то вытворял. А меня вечно на приключения тянуло. Как-то я увидел мультик про призраков, и полез их искать. Забрался на чердак, так вышло, что ход туда не закрыли, я и пробрался. И там в ящиках было много всяких старых вещей, мне стало любопытно, я разбирал всё, до чего мог дотянуться. Сижу, увлекся, а меня ищут! М... Миссис Кингджао, воспитательница наша, места себе не находила. Даже не знаю, почему никто не вспомнил про чердак... Уже вечер был, уже собирались в службу поиска детей звонить, а я привидений не дождался и сам пришел. Меня, конечно, оставили на всю неделю без сладкого. Но я не жалел, интересно же было! Эжени улыбнулась сквозь слёзы, но успокоиться полностью еще не могла. - Мне так стыдно, когда я думаю, что ничего о тебе не знаю... и даже не помню тебя маленьким, я... сразу отдала, не глядя... и вот теперь уже взрослым увидела. - Не глядя... - задумчиво повторил Фан. Он понимал причину, но все равно было больно слышать. И он злился на того человека, который вот просто так, не думая, покалечил судьбу его матери. Этот ублюдок развлекся и забыл, а память осталась! - Я только позже смогла убедить себя, что мой ребенок может вырасти похожим на меня, а не на отца, - Эжени вытирала лицо влажной салфеткой. - И всё равно... и когда заговорили о тебе и графе, я не знала, верить ли, что ты такой же, как твой любовник, или спешить спасать. Еще одна больная тема. Но этого следовало ожидать. - Меня никто не заставлял, я сам согласился, - Фан пытался успокоить мать. - И Альзес не такое чудовище, каким его считают. Конечно, характер у него непростой, норов во всей красе этого понятия. Но остановиться вовремя он может. Да я и привык. Эжени отстранилась, внимательно посмотрела на сына. Нет, не похож, не похож ни капли, и его забота сейчас не вызывает мысли о притворстве. Но если этот милый вид не маска - как такой человек может спокойно жить с извращенцем и садистом, еще и выгораживать любовника? - Ладно, не будем об этом, - усилием воли она заставила себя успокоиться. Пусть всё идет своим чередом, профессиональная привычка замечать выбивающиеся из общей логики детали возьмет свое, вранье так или иначе станет заметно. - Не будем, - охотно согласился Фан. - Может, я сбегаю за лимонадом и мороженым? Я быстро. - Хорошо... Небольшой перерыв был кстати. Эжени закурила снова. Ничего страшного еще не происходит. Это волнение, и слёзы, и сомнения - всё естественно, на консультации об этом шла речь не раз. И ведь могло быть хуже. И... в конце концов, никто же не отнимет у нее родную семью! * - А вот и мороженое прибыло. Самое классное выбрал, клубничное в вафельном рожке, в жару идеально. Фан радовался лакомству, как подросток. Эжени подумала о том, что близнецы уже воспринимали такие мелкие удовольствия, как привычные. Но эмоции были заразительны, она и сама охотно принялась за лакомство. Ей было легче от того, что сын пробовал развлечь ее рассказами, вперемешку о прошлом и нынешнем. Можно ничего не говорить самой, просто слушать, наблюдать, запоминать. И так непривычно... Габриэль и Ванесса унаследовали особенности речи от нее, излагая мысли спокойно и по порядку что в учебе, что в быту; Фан мог с недавних событий перейти к воспоминаниям десятилетней давности или каким-то фантастическим ассоциациям, снова вернуться к теме и снова отвлечься на что-то постороннее. "У нас почти везде аквариумы, в каждой комнате. Особенно, в библиотеке самый красивый, там такие разноцветные рыбы. Я Альзесу как-то сказал, что он, наверное, в прошлой жизни был русалкой. Иногда, когда такое вокруг происходит, что непонятно, за что хвататься, мы целую ночь лежим рядом и несем всякий бред. Особенно приемы достают, это же ни уму ни сердцу, и все эти графы и бароны, которые Альзеса называют другом, такая публика... не верю я в их дружбу! Терпеть не могу официальные сборища, но посещать приходится. Вот на Эурии я как-то на вечеринку пришел к бывшему одногруппнику по приюту, гуляли дооолго. Просыпаюсь - сижу на лавочке в каком-то ботаническом саду, с бутылкой джин-тоника в руке. Ночь, пальмы, созвездия над головой явно незнакомые. Кстати, тут в городе тоже есть красивый сад, надо будет нам съездить. И дельфинарий!". Если бы не чувство вины, такие рассказы воспринимались бы, как увлекательное приключенческое повествование. Но, даже улыбаясь удачным шуткам, Эжени не забывала, что не сейчас, так позже придет время и ей заговорить о своей жизни, о близнецах. И ей было стыдно за то, что младшие дети ни в чем не нуждались, учились в столичных университетах и не знали, как это - отдалживаться у друзей до получки, выяснять отношения с соседями и комендантом в общежитии, выслушивать неприятные вещи при знакомстве с родителями предполагаемой второй половинки... да многое, многое, что Фан рассказывал как анекдот, им смешным бы не показалось. Как же обжигает этот стыд, знакомый, наверное, каждому человеку при виде кого-то, живущего намного хуже! "Бывает, ночью не можем заснуть, несем всякий бред...". Отчего-то эти слова напомнили ей о том, как она сама в первые годы жизни вместе с Луи страдала от бессонницы, боялась холода и голода, куталась в несколько одеял и даже среди ночи поднималась перекусить. Луи постоянно был рядом, что-то рассказывал, что угодно, лишь бы отвлечь. Нет, лучше пока не говорить о серьезном... просто привыкнуть, для начала. Решившись, Эжени подхватила волну разговора, рассказав о том, как беспокоилась, в первый раз выступая на публику, и многие отметили эмоциональность речи и искренность переживаний, редкую для людей ее профессии. - Конечно, я волновалась! Но до слёз меня доводила не суть дела, а новые туфли, которые давили просто немилосердно. Если честно, обувь от прославленных модельеров просто невозможно носить. * Если отвлечься от сомнений и перенести решения "на завтра", становится чуть-чуть проще. "Могло быть хуже", - подумала Эжени. Пусть сын воспринимает ее скорее как дальнюю родственницу, попавшую в беду, чем как мать (несколько раз в рассказах о приюте называл мамой свою воспитательницу, а потом смущался) - но ведь не упрекает, не винит ни в чем, уговаривает принять всё как есть, пытается развлечь. Лучше на какое-то время забыть о том, что свело их вместе. Побродить по аллеям, заглянуть в кафе и устроиться за столиком недалеко от аквариума. Так спокойно, уютно... Она не ожидала, что вопреки всем обстоятельствам сможет радоваться приятным мелочам вроде хорошей выпечки, билетиков с предсказаниями ("звезды предвещают удачу во всех начинаниях" - вот если бы!) и хорошей музыки. А потом Фан предложил поехать посмотреть на дельфинов, за посещением дельфинария последовала вовсе не запланированная прогулка на концерт на площади - "почему бы и нет, судя по объявлению, всего квартал от аквапарка, дойти успеем, а не понравится, развлечений хватит". Эжени даже показалось, что такими темпами можно оказаться где угодно, причем не заметив, когда пять минут превратились в пять часов и больше. Наверное, в последний раз она так чувствовала себя лет в шестнадцать... Лишь когда стало темнеть, она вспомнила о времени и о том, что скоро придется позвонить домой и поговорить со своими. Фан проводил ее до гостиницы, и уже тогда Эжени забеспокоилась снова: - А... а граф не будет на тебя злиться, что ты почти весь день пропадал неизвестно где? - Не будет. Честно, у нас всё в порядке. В этом "порядке" еще предстояло убедиться. Но хотелось верить в лучшее.