Иллюзия выбора

Альзес вернулся к работе. Фан принес в сад несколько альбомов и коробок с карандашами, и снова пытался изобразить цветы. Но, задумавшись, рисовал кроваво-алые капли даже на нежно-розовых и светло-лиловых лепестках. Уже после обеда приехала служебная машина, но остановилась не у главного входа в особняк, а завернула поближе к отдельному входу в левое, "гостевое", крыло. Или кто-то приехал к графу, или привезли пленных. Верить в обещание? Или не верить? Вот он, самый главный вопрос. * Господа борцы за независимость Касабьянки проснутся после снотворного поздно вечером. Разговор можно будет начать с утра. Альзес не спешил. Пусть подождут. Пусть попробуют предположить, кто мог их выдать и что о них уже известно. А если они ничего не знают или их самих кто-то обманывает? Для Эменталя так было бы даже лучше. Но ведь в столице могут придраться... Едва только он успел вернуться к делам, пришли известия, что на границах неспокойно, что на Балгаше произошли нападения на солдат Империи. Клану явно пытаются навязать войну на несколько фронтов. Это будет подрывать силы, и если столкновения перерастут в полномасштабные бои, в опасности окажется вся семья. Как назло, позвонил Идрис. Три месяца не общались, и еще бы пару лет не видеть эту наглую ухмылочку! Вот уж змей. И слишком уж пытается подражать главе клана. - Не обманывайся покоем в своем захолустье, - ядовито сказал герцог. - Возможно, первой жертвой станешь именно ты. Ты же лишил врага самой ценной козырной карты. - А ты хочешь дать мятежникам возможность? Всё под контролем, - холодно ответил Альзес. - Я взял заложников, и уверен, что через день-два у меня будут ценные для семьи сведения. - Ну-ну! - Идрис криво ухмыльнулся. - Ты найдешь время на работу? Уж слишком увлекся своим фаворитом. Кстати, о Хьюлике. В случае войны он ни в коем случае не должен оказаться в плену или сбежать. Даже если придется... - Никто, кроме меня, им распоряжаться не будет, тем более ты! - перебил его граф, уже по интонации поняв, какие меры Идрис считает допустимыми. - Это все, что ты хотел мне сказать? Тогда конец связи! Он не хотел выслушивать от Идриса такое. И сам удивился, насколько сильным только что было искушение без всяких намеков заявить: "Фан только мой, и ни семье, ни революционерам я его не отдам!". Чувство собственника? Не только. Другим фаворитом Альзес пожертвовал бы, не думая. Игрушки ведь ломаются, это жизнь! За те годы, что прошли со дня отъезда Эрвина, он спал с мужчинами по причинам, далеким от любви: с парнями из борделей и фаворитами-содержанцами - ради секса, понимая, что интересен только как источник денег и сам интересуясь только красивым телом; с равными противниками - ради политики и информации; с кем-то и вовсе по пьяни. Соблазнить и скомпрометировать или даже отравить неугодного клану человека - такое несколько раз было, и угрызений совести не вызывало. Сделал, достиг цели - и забыл. Интересы Титании превыше всего. Но когда на месте жертвы Альзес представил Фана, на душе стало невыносимо мерзко. Жутко было даже подумать, дышать стало трудно, будто горло сжимала сильная цепкая рука. "Выходит, я люблю его!" То, что раньше Альзес чувствовал, но не хотел признать, теперь обожгло пламенем. "Я люблю его. Как он посмел заставить меня влюбиться? Как я сам позволил себе?!". Никогда еще ему не было так страшно. Даже вероятность войны не вызывала такой ужас, как чувство уязвимости перед любовником и страх довериться кому-то после всех прежних потерь и разочарований.