Иллюзия выбора

Нанесенные во время их забав ранки Альзес снова обрабатывал сам. Шипел: - Да не извивайся же ты! Знаю, больно, этот раствор щиплет. Зато следов не останется. - Какая забота! - ехидно сказал Фан. - Для меня всё эксклюзивно, как в лучших кварталах красных фонарей в Империи. И извини, я не верю, что все эти игрушки полностью безопасны. Я заметил у тебя чуть выше локтя фигурный шрам, вряд ли он от простого и случайного пореза. - Если бы я не захотел оставить этот след, ничего бы не было. - А подробнее? - Подробности - мое личное дело. И все разговоры позже. Я должен работать, да и ты мне добавил забот. - Конечно, господин губернатор весь в трудах, как пчела. - Днем у меня будет час-полтора свободных, если захочешь, пойдешь поплавать вместе со мной. - Это такой тонкий намек, что на сегодня мои обязанности еще предполагают? Я буду отдыхать в библиотеке, соскучишься - придешь, рыбка моя. - А за "рыбку" получишь. * Фан устроился привычно и удобно: проигнорировав кресла, улегся на мягком ковре. Занимать сознание чем-то серьезным охоты не было, и он листал альбомы с репродукциями картин. Классика, о которой в школе и колледже рассказывали бегло и довольно скучно, теперь неожиданно увлекла. Яркие изображения, непривычные для человека космической эры пейзажи и занятия людей. Но самое главное - лица. На старинных портретах люди выглядели совсем по-другому. Будто знали нечто, уже потерянное сейчас. Стало даже немного жаль, когда была перевернута последняя страница. Но на одной из самых верхних полок еще есть альбомы. Фан поднялся на лесенку. Точно, целый ряд огромных фолиантов. "Докосмическая эра. Средневековые витражи". "Докосмическая эра. Босх". И так далее, и тому подобное... На одном из корешков ничего не было написано, и небольшой простой альбом в темной обожке Фан достал вместе с парой томов по искусству, просто из любопытства. И из любопытства же, устроившись на прежнем месте, этот том открыл первым. Но оказалось, что это не книга, а фотоальбом. На первом фото - женщина с младенцем на руках и маленький мальчик, держащийся за ее юбку. Следующее фото - ребенок с непослушными кудряшками, обнимающий большого плюшевого тигренка. - Нифига себе находка... - прошептал Фан. - Да не может быть. Однако подписи сомнений не оставляли: на фотографиях был изображен Альзес в разные годы. Пять лет. Милый ребенок с искренней, радостной улыбкой и широко открытыми, будто в удивлении, глазами. Шесть лет. Взгляд задумчивее, но нет еще той серьезности, свойственной аристократам с ранних лет. А вот Залиш, держащий брата за руку, уже чему-то хмурится. Семь лет. Лицо по-прежнему детское, но искренняя улыбка исчезла. Напряженная поза. Скрипка в руках. Застегнутая на все пуговицы униформа - наверное, школы для знати. Двенадцать. Альзес обнимает старшего кузена. Ариабарт Титания... совсем юный, взгляд выдает надежду на безоблачное будущее. Судя по датам в уголках, нет фотографий с тринадцати до семнадцати лет. Меняется и почерк, которым подписаны даты и имена тех, кто изображен на фото: детские фото, очевидно, отмечала мать - стиль ближе к женскому, аккуратные круглые буквы. Почерк любовника Фан уже знал - угловатые очертания, кое-где "зеркальное письмо". И потому заметен контраст: семнадцатилетний Альзес уже смотрит на мир как будто в прицел оружия, тонкие губы накрашены сиреневой помадой и упрямо поджаты, что делает их еще тоньше. ...Траур по отцу. Залиш выглядит, как атлант, на плечи которого свалилась вся тяжесть мира. Альзес спокоен. В петлице черного мундира закреплена белая роза, будто кокетство, молчаливый намек на то, что для юного лорда потеря в список значительных жизненных событий не входит. Досмотрев фотографии до конца, Фан принялся за один из выбранных томов. И за рассматриванием картин и размышлениями забыл о том, что Альзес еще собирался сегодня наведаться. Очнулся только, услышав насмешливый голос: - Ты неисправим! Разводишь беспорядок, как у себя дома. - Ну, где же мне еще это делать, другой крыши над головой у меня нет. И не сердись, книги я поставлю обратно. Альзес сел рядом с ним, скользнул взглядом по разложенным поблизости альбомам. - Босх? Не думал, что тебя такое заинтересует. - Я тут у тебя, можно сказать, второе высшее образование получаю. Догоняю то, что раньше пропустил. - А этот том я и сам не помню, - лорд взял фотоальбом, открыл, и взглянул как-то настороженно: - Где ты достал эту вещь? - Там же, на верхней полке. Ты же не запрещал мне туда заглядывать, я случайно. - Ладно. Это я забыл, что привез с Уранибурга не только электронный архив. - Ты был симпатичным ребенком. И даже на скрипке играл? - Не забросил до сих пор, но только чтобы не терять навык, - равнодушно ответил Альзес. - А самому не нравилось? - Фан, это тебя не касается. Мы ведь договорились, что изображаем любящую пару только на людях. То, что я с тобой сплю, еще не значит, что мы будем откровенничать. А ты уже успел спросить меня о нескольких вещах, которые я обсуждать не хочу ни с кем. И откуда у меня шрам, и каким я был в детстве... - И куда делись твои фото за целых четыре года. Ты еще в тринадцать успел стать для семьи не самым удобным кадром? Интересно, как можно в такие годы войти в историю и влипнуть в ней надолго. - Юмор я оценил, остальное тебя не касается. Я же не интересуюсь, чем ты сразу после рождения так не угодил своим родителям, что они от тебя отказались. Но попытка Альзеса воспользоваться информацией о любовнике не достигла своей цели. Фан только засмеялся: - А твоя разведка может это узнать? Мне не то чтобы любопытно, но если рассказ достигнет моих ушей без моих на то стараний... вот было бы весело, если бы я оказался твоим родственником! Как в тех сериалах, которые любит миссис Джи Кингджао. - Твоя воспитательница из приюта? - Ага. Меня оставили на крыльце детдома как раз в ее смену. К несчастью для романтичного воображения и к счастью для моей тушки, была не зимняя снежная ночь, как любят изображать авторы душещипательных рассказов о несчастных сиротках, а вполне себе теплое летнее утро. - Ничем тебя не проймешь, трещишь, как птица. Ладно, пойдем, поплаваем.