Эпилог
2 июля 2017 г. в 19:30
Моё утро начинается с детского плача. Я встаю с постели, снимаю с себя браслет и подхожу к ребёнку. Я проверяю подгузник, который оказывается тяжёлым; выкинув его, я ухожу в ванную комнату, чтобы подмыть ребёнка, затем надеваю на него чистый подгузник. Ребёнок не перестаёт плакать, и я беру его на руки и начинаю ходить по палате.
Когда это не приносит никаких результатов, я сажусь на постель и начинаю кормить ребёнка, он тут же замолкает. Я подзываю медсестру и прошу её приподнять головной конец моей кровати, затем сажусь так, чтобы мне было удобно. Когда ребёнок наедается, я убираю его от груди и кладу на свой живот. Я позволяю себе закрыть глаза, когда вижу, что и моя дочь уже спит. Я чувствую её движения, но уже не внутри себя. Мне до сих пор непривычно общаться с ребёнком напрямую, а не обращаясь к животу. Я всё ещё не могу поверить в то, что могу прикоснуться к своей дочери, поцеловать её, поиграть с ней.
У меня получается немного вздремнуть ровно до того момента, когда кто-то начинает стучать в мою палату. Громким шёпотом я разрешаю посетителю войти, им оказывается Роберт. Однозначно, не тот, кого я действительно ожидала сейчас увидеть. Вместе с ним в палату заходит и Кристина.
— Как ты себя чувствуешь? — она садится на край кровати рядом со мной. — Я вчера не хотела тебя тревожить после родов, не получилось зайти.
— Отлично, — я улыбаюсь ей и обнимаю своего ребёнка: одну руку кладу на голову, второй закрываю поясницу. — Спасибо, что была со мной вчера во время всего этого, не представляю, как бы я справилась, если бы рядом никого не было из близких.
— Если бы Четыре пустили, он бы держал твою руку. Я не знаю, почему ему не разрешили присутствовать на родах, он весь день вчера просидел вблизи родильного зала, ночью, вроде бы, ушёл, с утра я его ещё не видела.
— Так ты вышла замуж за Четыре? — Роберт садится на свободный стул. Эта тема разговора мне уже не так нравится.
— Ну да, а ты как думал? — сажусь на кровать, крепко удерживая ребёнка на руках.
— Это её первая любовь, Роберт. Такое нельзя забыть, да и разлюбить тоже, — говорит Кристина. — Без обид, но Четыре — единственный человек, которого я вижу рядом с Трис.
Палатная медсестра привозит мне завтрак и помогает уложить ребёнка в его постель. Я сажусь на кровать и начинаю есть. Первым уходит Роберт, объяснив свой уход срочными делами, затем меня покидает Кристина из-за телефонного звонка, вынуждавшего её спуститься вниз.
Медсестра уходит из палаты, я завтракаю в одиночестве. Когда я заканчиваю с едой, я зову медсестру и прошу её присмотреть за ребёнком, пока я буду принимать душ. Появившийся на свет ребёнок не позволяет мне долго стоять под струями горячей воды, потому что в любой момент ему нужно будет сменить подгузник или покормить. Этой ночью я просыпалась несколько раз, но не из-за детского плача, а из-за медсестры, которая напоминала мне о том, что нужно кормить ребёнка.
Я надеваю новую сорочку и забираю ребёнка у медсестры. Она увозит столик с грязной посудой и вежливо интересуется, нужно ли мне что-нибудь. Я отказываюсь, и она покидает палату. Двери не успевают закрыться за ней, их хватает чья-то рука. В палату заглядывает Тобиас, на моём лице непроизвольно появляется улыбка. Он заходит в палату с букетом цветов и подходит ко мне. Я встаю с кровати, в одной руке держа ребёнка, другой притягиваю его к себе и целую. Он вручает мне цветы, я откладываю их на стоящую рядом тумбу и снова сажусь на постель.
— Как ты? — он садится рядом со мной и обнимает, притягивая к себе. Я укладываюсь на его грудь, одновременно убаюкивая ребёнка.
— Всё хорошо, — шёпотом отвечаю я. — Жаль, что тебя не было рядом со мной в те минуты, когда она появилась на свет.
— Я не знаю, почему, видно, из-за моей полицейской формы меня не пустили, и плевать они хотели, что она парадная. Может, подумали, что перед тем, как привезти тебя в больницу, я мог осматривать какого-нибудь попрошайку. Поверь, я сидел под дверью родильного зала и всё слышал.
Я хочу спросить его о том, видел ли он Роберта, если, как он и утверждает, до самой ночи сидел под дверью кабинета. Он не заводит об этом разговор, из чего можно сделать вывод, что он либо его не видел, либо не хочет знать, видела ли я его.
— Когда тебя выпишут? Этой ночью я не смог уснуть без тебя.
— Через пару дней, наверно. Мне кажется, ты теперь вряд ли сможешь уснуть в ближайшие несколько лет, ну а после моего возвращения, ты всегда сможешь найти, чем заняться. Кстати, ты собрал кроватку и пеленальный столик?
— Да, этой ночью мы вместе с Зиком собирали всё это, а Холли помогала мне раскладывать одежду и всё остальное по ящикам. Она сказала, что они зайдут вместе с Уолтом чуть попозже.
Я подношу ребёнка ближе к себе, чтобы и Тобиас мог увидеть нашу дочь. Он берёт её на руки и прижимает к себе. На одном из пальцев левой руки я замечаю повязку. Когда я спрашиваю у него, что это, он отдаёт ребёнка мне и освобождает безымянный палец, на внешней стороне которого красуется большая буква «Б», над обручальным кольцом.
Я поднимаю взгляд на его глаза и долго смотрю в них. Я закрываю свои и медленно приближаюсь к его лицу. Он приоткрывает губы, и я целую его. Я касаюсь пальцами его щеки и подбородка, прислоняюсь к его лбу. Ребёнок просыпается и начинает плакать, я сразу же отстраняюсь от Тобиаса.
Он забирает его у меня и сам начинает убаюкивать. Через некоторое время я замечаю, что его глаза блестят от слёз. Он моргает, словно пытаясь прогнать их, но одна слеза всё-таки скатывается по его щеке. До дня нашей свадьбы я не думала, что когда-нибудь увижу плачущим своего отца; до сегодняшнего утра я не думала, что когда-нибудь увижу плачущим Тобиаса. Я никогда не думала, что он сможет заплакать. Тобиас всегда грозный на вид, иногда даже кажется, что ему чужды слёзы и излишняя сентиментальность, но это совсем не так. Он вытирает слёзы тыльной стороной ладоней, с каждым разом всё чаще и чаще. Наша дочь начинает плакать ещё громче, Тобиас встаёт с постели и начинает ходить по палате, укачивая её. Когда она успокаивается, он вновь садится рядом со мной.
— Как мы её назовём? — он поворачивается ко мне, хлюпая носом. Большими пальцами обеих рук я вытираю его слёзы и сама чувствую, как начинаю плакать.
— Мири... Мириам, — негромко говорю я. — Её будут звать Мириам.
— Мириам Кэтрин Итон, — медленно произносит Тобиас. — Прекрасно звучит, мне нравится.
Он смеётся, я прижимаюсь к нему и кладу голову на плечо. Я слежу за ним: он не может оторвать своих глаз от Мириам, даже несмотря на то, что она спит и не обращает на него внимания. Он подносит её к себе и аккуратно целует в нос. Я вытаскиваю руки Мириам и кладу их сверху конверта. Я поворачиваюсь к Тобиасу и целую его в щёку. Прямо сейчас я понимаю, что это — один из тех моментов, ради которых стоит жить.