Глава 40
30 мая 2017 г. в 16:10
С каждым разом, когда я надеваю своё платье-униформу, оно становится мне мало в области живота, который уже виден невооружённым взглядом. Два раза я перешивала его под себя, но каждую неделю делать это не представляется возможным. Я просто не до конца застёгиваю платье и сверху надеваю кардиган.
Я достаю свои туфли на каблуке и несколько минут верчу их в руках, думая, можно ли их обуть. Мой врач говорила, что то время, когда можно было ходить на каблуках, я уже пропустила, потому что это время было до двенадцатой недели. Сейчас ходить на каблуках не только неудобно, но и небезопасно. Я убираю их в коробку и обуваю балетки на невысоком каблуке.
Я выхожу в главный холл отеля, где уже за одной из стоек регистрации меня ждёт Холли. Я становлюсь рядом с ней и запускаю программу управления отелем. Я смотрю на Холли — она выглядит грустной и чуть ли не плачет. Я обнимаю её и сама начинаю хныкать.
— Холли, я же не умираю, я просто ухожу с работы, чтобы подготовиться к родам.
Я не думала, что мой последний день работы в отеле будет настолько тяжёлым в эмоциональном плане. Этот отель стал мне родным, я не хочу отсюда уходить, но мне приходится это делать из-за моего положения, да и одновременно совмещать работу и беременность мне немного трудно.
Я приступаю к своей работе в виде итогового индивидуального отчёта за всё моё время работы здесь. Распечатав его, я подкрепляю его своей подписью и в оставшееся время сижу на стуле, так как Холли запретила мне что-либо делать, хотя я ещё в том состоянии, чтобы проверить номер к заселению и даже заселить туда кого-нибудь.
Через пару часов после моего прихода в холл заходит Луиза и отдаёт мне подписанное администрацией отеля заявление об увольнении по собственному желанию. Смотря на этот лист, я понимаю, что обратной дороги уже нет, а впереди у меня только декретный отпуск.
— Через несколько месяцев ты поймёшь, что уход с работы не был лишним, — говорит Луиза, притягивая меня в свои объятия. — Ты можешь идти хоть сейчас, зарплата будет начислена в течение недели. А насчёт твоего места... когда надумаешь, позвони мне, я попробую устроить тебя ещё раз.
— Можно я останусь здесь до конца смены? — я отдаю ей свой отчёт. — Мне в больницу всё равно надо вечером, а дома мне просто нечем заняться.
— Без проблем, — она улыбается и уходит. — Трис, ты замечательная, пусть у тебя всё будет хорошо.
Я улыбаюсь ей в ответ, и она уходит. Возвращается Холли и смотрит на моё заявление об уходе. Она смотрит на меня, и я вижу то, что она хочет, но не решается мне сказать.
— Луиза сказала, что я могу сюда вернуться, когда ребёнок подрастёт и пойдёт в детский сад, — говорю я. — Так что мы ещё обязательно поработаем вместе.
— Когда ты выйдешь из декрета, я туда пойду, — смеётся она. — Трис, я так не хочу, чтобы ты уходила, но это нужно для тебя и для твоего ребёнка. Надеюсь, мы будем так же часто видеться вне отеля.
Я сажусь на кресло и откидываюсь на его спинку. Как только я успокаиваюсь, тут же начинается шевеление ребёнка в животе: он слегка толкает меня, давая знать о себе. Врач предупреждала меня, что в тот момент, когда я отдыхаю или сплю, у ребёнка будет наибольшая активность, а когда занимаюсь активной работой — наоборот, успокаивается и засыпает. Я кладу руку на живот и поглаживаю его, движения внутри меня ненадолго прекращаются.
— С тобой всё в порядке? — беспокоится Холли, усаживаясь рядом со мной.
— Да, всё нормально, просто ребёнок слишком активно шевелится, — я задираю чуть повыше юбку платья и пошире расставляю ноги. Холли смотрит на меня и выглядит в этот момент совсем как ребёнок. — Да, конечно, можешь потрогать.
Она легко касается моего живота, и я чувствую несколько толчков. Похоже, их чувствует и Холли, её лицо трогает улыбка, и она водит ладонью по всему животу. И толчки я чувствую по всей области, где водит Холли.
— Тебе не больно? — спрашивает она и убирает руку.
— Это приятно до тех пор, пока у тебя не начнутся схватки, — усмехаюсь я. — Это приятно. Холли, я не знаю, как это описать, но тебе бы понравилось это ощущение. Самый пик активности приходится на то время, когда я засыпаю или уже сплю. Ещё ребёнок начинает шевелиться, когда теряет меня из виду: я могу несколько минут сидеть спокойно и ничего не говорить, а потом почувствую несколько сильных толчков; но как только я произношу хоть слово или кладу ладонь на живот — всё сразу прекращается.
— Ты уже знаешь, кто это?
— Нет, у меня сегодня после смены назначен приём у врача, где мне как раз таки и проведут УЗИ, поэтому я и решила остаться, чтобы как-то скоротать время.
— Если хочешь, можем поехать вместе, — предлагает она, и я соглашаюсь.
Мне всё равно пришлось бы заказывать такси до Ленокс-Хилл, а так у меня хоть будет моральная поддержка рядом. Тобиас не знает о том, что у меня на сегодня запланировано, так как я хочу сделать ему сюрприз этим исследованием. Он сегодня работает допоздна, и у него всё равно не получилось бы присоединиться ко мне, даже если бы я посвятила его в свои планы.
Фактически, я уже уволена и могу делать всё, что захочется. Я ухожу из-за стойки в сторону ресторана и направляюсь к барной стойке, где неизменно стоит Мэтт. Он радостно приветствует меня, наливает воды в стакан и ставит на стойку. Я сажусь на один из высоких стульев и делаю несколько глотков.
— Последний день, да? — спрашивает он. Я киваю. Мэтт с грустью улыбается. — Отель не будет прежним без тебя, и это всё знают, — он кивает в сторону другого бармена, который также улыбается мне.
— Мэтт, слушай, ты помнишь, как отреагировал на то, когда Бетани сказала тебе, что у вас будет сын? — спрашиваю я. Мне действительно интересно его мнение, потому что мне самой надо будет подбирать нужные слова, чтобы рассказать Тобиасу.
— Бетани лучше меня это помнит, — смеётся он. — А вообще, я был очень рад. Я не огорчился бы, если бы она сказала, что родится девочка. Ты уже знаешь результаты УЗИ и не знаешь, как сказать Четыре об этом?
— Нет, я сегодня иду на приём. Мне просто была интересна твоя реакция на такую новость. Как отреагирует Четыре, я не знаю, мне остаётся только догадываться.
Он улыбается, и наш разговор прерывает одна из официанток, делающая заказ. Я встаю со стула и ухожу обратно в холл отеля, чувствуя на себе взгляды постояльцев отеля и посетителей ресторана. Я усаживаюсь на стул, Холли нигде нет.
Она вскоре возвращается и сразу же принимается выселять одного из постояльцев. Я смотрю на неё и с грустью осознаю, что важная часть в моей жизни теперь позади, и неизвестно, смогу ли я вновь вернуться к работе в отеле. Но когда я ощущаю пинки внутри себя, я понимаю, что делаю это не зря, что ребёнок будет нуждаться во мне больше, чем отель.
Через несколько часов наша смена оканчивается. Мы с Холли переодеваемся, я забираю свои вещи и сдаю форму Луизе. Когда мы выходим из отеля, я поворачиваюсь лицом ко входу и недолго смотрю на него. На моих глазах появляются слёзы, но я быстро смаргиваю их и сажусь в машину Холли.
До Ленокс-Хилл мы доезжаем через Пятую авеню. Мы приезжаем раньше времени, но мой врач даже решает принять меня раньше. Холли набрасывает на себя одноразовый халат и заходит в кабинет. Я отвечаю на вопросы миссис Фоули относительно моего самочувствия и поведения ребёнка, затем она велит мне лечь на кушетку.
Она наносит немного геля на мой живот и начинает водить по нему датчиком. Холли садится на стул рядом со мной и обращает своё внимание на монитор, на котором всё отображается. Миссис Фоули некоторое время просто смотрит на плод, чтобы понять, что с ним всё в порядке, затем уже внимательнее присматривается, чтобы определить пол ребёнка.
Спустя пару минут она озвучивает мне результат и распечатывает два изображения, одно из которых, как всегда, отдаёт мне. Я насухо вытираю свой живот и одеваюсь. Расплатившись за сеанс, мы с Холли выходим из кабинета. Я чувствую огромный прилив энергии и счастье.
— Тебе уже пора будет думать над именем, — улыбается Холли. — Я так рада за тебя, — она крепко обнимает меня.
Будто окрылённая, я спускаюсь к парковке, и Холли подвозит меня к моему дому. Она отказывается зайти в квартиру и уезжает. Поднимаясь в лифте, я стараюсь подобрать нужные слова, чтобы сообщить Тобиасу о сегодняшнем приёме у врача.
Когда я захожу, на пороге замечаю одну лишнюю пару обуви. Я смотрю на вешалки — здесь одна лишняя полицейская куртка, а из гостиной отчётливо слышно Зика. Я стараюсь разуться и раздеться как можно тише, затем прохожу в гостиную. Спиной ко мне на диванах сидят Тобиас и Зик и играют в приставку. Плечом я прижимаюсь к дверному проёму и некоторое время наблюдаю за ними.
Зик замечает меня прежде, чем я его, но всё равно я успеваю поднести указательный палец к губам, повелевая ему держать язык за зубами. Зик отворачивается, смотрит на Тобиаса и возвращается к игре.
— Я думала, ты сегодня вернёшься позже, — наконец говорю я, и Тобиас поворачивается. — Ты же сам говорил, что работаешь допоздна.
— Я как раз вернулся вовремя, это ты непонятно где зависла после работы, — он встаёт с дивана и подходит ко мне. На его лице приятная мне ухмылка.
— Мы с Холли... прогуливались по магазинам, — уверенно говорю я, чтобы он ничего не заподозрил. — Я и потеряла счёт времени.
Тобиас ещё ближе подходит ко мне и кладёт ладони на живот, а сам целует меня. Я вешаюсь на его шею и отвечаю на поцелуй, но кратко и быстро, потому что вспоминаю о Зике, сидящем на диване. Тобиас уходит на кухню, а я сажусь на диван рядом с Зиком.
— Останешься с нами на ужин? — спрашиваю я. Зик выключает игру и поворачивается ко мне.
— Я бы с радостью, но нужно идти домой. Шоне нужна помощь, а я единственный, кто может её этим обеспечить.
— Кстати, как она? Вы давно уже нигде вместе не появлялись.
— Она по уши в заботе о ребёнке. Ей нравится это, да и я не могу не улыбаться всякий раз, когда вижу улыбку нашего сына, — он опускает взгляд на мой живот. — А ты как? Вы с Четыре уже были на УЗИ по определению пола?
— Я сегодня была, — тихо говорю я и снова подношу указательный палец к губам. — Я хочу сама ему сегодня сказать, чтобы он это от меня узнал.
— Понимаю, — он улыбается. Зик ещё недолго сидит со мной, затем начинает собираться. Тобиас провожает его до двери, затем возвращается ко мне.
Наш ужин растягивается на целый час, хотя мы и сидели в абсолютной тишине, где изредка проскальзывали слова. Я готовлю на завтра форму Тобиаса, он тем временем принимает душ. Затем он заваливается на кровать и начинает смотреть телевизор, но уже я отправляюсь в ванную комнату.
Я так и не придумала, как скажу Тобиасу о результатах сегодняшнего приёма у врача. Я пытаюсь подобрать нужные слова, пока стою в душе, но в голову просто ничего не лезет; я вытираюсь насухо и надеваю пижаму, затем ухожу в спальню.
Я достаю из сумки изображение сегодняшнего УЗИ и незаметно вкладываю его в руку. Уложившись на кровать, я натягиваю одеяло до груди и присоединяюсь к просмотру телевизора.
— Можешь закинуть на меня ноги, — он не смотрит на меня. Я коварно улыбаюсь и закидываю на него свои ноги. Я знаю, что ему это не нравится, но он готов это терпеть ради меня. — Как твой последний рабочий день? — Тобиас поворачивает ко мне свою голову и убавляет громкость на телевизоре.
— Не думала, что будет так тяжело, — говорю я. — Мне будет не хватать моей работы... но ничего поделать нельзя, и мне нужно будет готовиться к родам, а потом ухаживать за ребёнком, поэтому это вынужденная мера.
— А как ребёнок? — он подвигается ближе ко мне и совсем выключает телевизор. Тобиас ложится на кровать таким образом, что его голова лежит напротив моего живота, и ему будут видны малейшие колебания при пинках.
— Всё было хорошо, — второй ладонью я закрываю выглядывающий край фотографии, — но мне кажется, я сегодня вряд ли усну из-за пинков ребёнка.
Тобиас улыбается и замолкает. Между нами повисает неловкая пауза, и я понимаю, что сейчас наступил именно тот момент, когда я должна сказать Тобиасу о поле нашего ребёнка. Я набираюсь смелости и говорю первое, что приходит в голову:
— Мне мама как-то говорила, что если у меня живот красивый и аккуратный, — то родится мальчик. А если я выгляжу, как бочка, — будет девочка.
— И?.. — по глазам Тобиаса видно, что он понял намёк, но не до конца разобрался в моих словах. Я спускаюсь с подушки и ложусь на один уровень с ним.
— И я выгляжу, как бочка, — радостно сообщаю я в надежде, что он понял мой намёк.
— Да нет, у тебя очень красивый живот, — он задирает кофту пижамы и смотрит на низ моего живота. — У тебя всё очень аккуратно, ты наговариваешь на себя!
— Нет, Тобиас, — я улыбаюсь. — Я сегодня была у врача, — я показываю ему снимок. — У нас будет девочка.
Он берёт снимок в руки и улыбается, рассматривая его. Я не знаю, почему меня отталкивает и пугает его улыбка. Я вспоминаю тот вечер, когда он пришёл пьяный домой в сопровождении Зика, когда родился его сын, и поднимаюсь на подушку. Тобиас подвигает свою подушку ко мне и ложится рядом.
— Трис, я помню ту пощёчину и чем её заслужил, — тихо говорит он. — Ты была права, когда ударила меня, это было лишним и сказано по тупости. Я действительно рад, что у меня будет дочь.
Он наклоняется, задирает кофту пижамы и прижимается губами к моему животу. В ответ на его поцелуй сразу же появляется несколько пинков ребёнка. Он улыбается, и его улыбка меня больше не пугает, она радует и успокаивает меня.
— Мне через несколько месяцев дадут сержанта, — говорит он и поворачивает голову ко мне. Я беру его лицо в руки и притягиваю к себе для поцелуя. Тобиас перекидывает через меня одну ногу и становится на колени, его лицо прямо перед моим.
— Но ты же работаешь в полиции только два года, — подмечаю я.
— Значит, хорошо работаю, — усмехается он. — Официальный ужин в Департаменте будет через два месяца, само присуждение звания — через три. Я приглашаю тебя и на ужин, и на церемонию вручения звания. А ещё в следующем месяце мы с тобой пойдём на хоккей: я буду играть, ты будешь смотреть.
— Ты будешь играть в хоккей? Серьёзно? Что должно было случиться, чтобы тебя заманили на ледовую арену? — с сарказмом говорю я.
— Полицейские из Бруклина, вот что случилось. Наши шерифы поспорили, кто из нас лучше, а мы должны будем это доказать таким вот способом. Так что, будешь сидеть на трибунах и болеть за Мидтаун.
— Я согласна, — я улыбаюсь и снова целую Тобиаса. Он ложится на свою сторону кровати и притягивает ближе к себе. Когда он кладёт ладонь на живот, толчки ребёнка сразу же прекращаются, и я не упускаю возможности нормально заснуть.