Future World Music — A Hero Will Rise.
— Бриньольф. Когда-то считавшиеся родными, но теперь совсем незнакомые, полные сарказма, ненависти и уязвлённости (от чего у него немного дёргался шрам на левой скуле) зелёные глаза смотрели на неё в упор, совершенно и не замечая, как она изменилась с их последней встречи. Напряжённая поза была принуждённо расслабленной, о чём говорили подрагивающие руки. Он явно не ожидал. Не ожидал, что она появится здесь ещё раз после того, что она натворила. О, как бы ей хотелось сейчас всё ему рассказать, заставить поверить, но… Взгляд карих глаз подчеркнуто небрежно оглядел всю деланно-спокойную фигуру мужчины. Поймёт ли он? Захочет ли он уступить ей и выслушать хотя бы сейчас, когда от этого особо ничего не изменится. «Нет, изменится многое. Одно лишь его слово — я уже молчу о действиях, — всё ещё может иметь надо мной власть, даже если сам он об этом не знает, а я ни за что не признаюсь ни ему, ни кому бы то ни было ещё», — призналась Эйдис мысленно, упрямо смотря в его глаза и не находя там ни капли радости от встречи. Если бы она сама не научилась скрывать свои чувства, то Бриньольф непременно бы заметил, как в неё будто бы вдохнули жизнь, стоило девушке увидеть его и услышать его глубокий голос. Сможет ли он сейчас довериться ей? Сможет ли хоть в этот раз прекратить быть упрямым стариком, а просто выслушать её слова? Или он и дальше будет продолжать корчить из себя нетронутого тем событием и притворяться, будто бы с того момента он и не вспоминал о ней? А ведь её след ещё не успел остыть, как он обзавёлся новым — но менее удачливым, — протеже, а она вновь вернулась и напомнила о себе. Тишина Крысиной Норы казалась какой-то нереальной. Они просто смотрели друг на друга в абсолютной тишине; как на зло, даже злокрысы перестали бегать по туннелям и вода прекратила капать с люка наверху. Тринн не вмешивался, но — Эйдис знала, — не отрываясь смотрел на своего товарища не менее прямым взглядом, чем у неё. В этой тишине бывшая воровка слышала только один звук: удары своего сердца, которое билось слишком часто для нормального ритма. Брюнетка знала причину, но соглашаться с ней не желала, пока рыжий вор, загораживающий открытую дверь, не захочет её выслушать. Она на секунду отвела взгляд, заметив что-то позади бывшего наставника, но тут же вернулась к зелёным глазам, которые резанули жутким холодом, проникающим прямо в душу. Что не говори об устойчивости нордов к холоду, а взгляд такого же норда был самым что ни на есть ледяным и достал до самого сердца Драконорождённой. «Мой след, кажется, растаял в его голове ещё раньше, чем мне могло показаться, — грустно усмехнулась кареглазая, сжав бумагу в руке и немного опустив веки, чтобы пушистые чёрные ресницы накрыли глаза вуалью и не позволили противнику увидеть блеск влаги в бледном свете. — Мы оба выросли за полгода, жизнь расставила всё по своим местам. Жаль, что я поняла это лишь сейчас», — вздохнула она, не смея отвести взгляда от стоящего у двери рыжего мужчины. Сердце предательски сжалось, когда их взгляды в очередной раз столкнулись в борьбе карих деланно-спокойных глаз с его зелёными надменными. Ей всё ещё был небезразличен этот красивый норд, как бы больно не было это признавать. Противник! Стоит только внимательно вдуматься в это отвратительное слово! Эйдис хотела сплюнуть, прочистить свои мысли, выкинуть из головы это ужасное слово. Они с Бриньольфом были противниками! Даже подумать смешно! Это Мерсер должен быть их общим врагом, но цапаться между собой и выяснять, кто прав, а кто виноват — смех да и только! Фрея они должны здесь поджидать, а не стоять столбом и упираться своими рогами, подобно глупым баранам! Рыжий вор напротив никогда не был её врагом. Никогда. Даже когда полтора года назад умело стащил её кошелёк, а потом ещё и в дело втянул, которое вылилось в… в то, во что и вылилось. Тогда она только насмехалась, ведь деньги были не её — она сама успела их прикарманить у шлюхи Нивенор. А что теперь? Рыжий вор повёл плечами, как бы просто так, но и в этом была уловка — Бриньольф без этого не мог, она прекрасно успела это понять за то время, пока была его протеже. Чтобы она усвоила урок, он часто прибегал к всевозможным уловкам. Когда учил сливаться с тенями, а она, после миллиона и одной тысячи попыток, бросала всё и готова была сдаться, плюнуть на все свои мечты стать вором из Гильдии — вор делал невозможное. Он специально и отчаянно её смешил, доводил до абсолютного гнева — попросту играл на её упрямстве, — и добивался от неё того результата, о котором она даже не мечтала. Сейчас он тоже использовал уловку. Его зелёные глаза засверкали таинственным огнём, который в прошлом мог её заворожить, но сейчас только больше вывел из равновесия, подняв ненависть, доселе незнакомую брюнетке. А потом он спокойно спросил: — Неужели Вы ещё помните, кого грабили? Я польщён, — искренне польщён, должен заметить, — что Вы, после множества — а я в этом уверен, — таких же удачных краж и взломов, ещё помните своих первых жертв! Хорошо, что в тот момент её придержал Тринн, иначе она обязательно дала бы этому «шутнику» промеж ног. Причём хорошенько так, чтобы наверняка потомства лишить. В горле появился ком от невысказанных слов и сдерживаемых слёз. Но она только слабо дёрнулась из и без того слабой хватки друга-вора. Что изменят её слёзы? Что ей дадут её слова, если Бриньольф так холоден и достучаться до него, похоже, просто невозможно. Рядом с рыжим вором внезапно оказалась Карлия. Она гневно посмотрела на Соловья и перевела взгляд на подругу; сиреневые глаза моментально оценили состояние Довакина и испуганно сузились. Данмерка сделала шаг навстречу, но за руку её грубо схватил норд; глаза его теперь полыхали таким же гневом, каким в ответ засветились глаза Карлии, когда она обернулась. — Ты намерена помогать предателю, Карлия? — зашипел рыжий вор, за что получил по лицу ладонью. — Даэдра вас задери, в кого вы превратились? Вы же становитесь на сторону предателя Гильдии и Мавен! Вы хоть понимаете, что творите? — Мы понимаем, Бринольф, а вот ты — нет, — Лия встала рядом с подругой и положила ей руку на плечо. — Ты ослеп, как ослепла вся Гильдия. Вы не увидели истины, которую сейчас хочет донести до вас ваш предполагаемый «предатель». Я верю в Эйдис, она не лицемер, чтобы помогать всем подняться с колен и утереть вам, бедняжкам, сопли, а потом поступить так же, как Мерсер. Вспомни, как она дала Клятву и связала свою жизнь с Госпожой. Вспомни, как она вернула вам удачу! — восклицала данмерка, сверкая своими необычными глазами и указывая на вора пальцем. — И ты хочешь так просто похоронить её заслуги? Прости, Брин, но я не узнаю тебя. Ты верил ей больше остальных, готовил её и обучал так, будто не было для тебя занятия важнее! И не надо на меня так смотреть, я слышала, как Векел обсуждал это с Руном! Ты первым назвал её имя в качестве Главы Гильдии, а не я, Бриньольф! И ты хочешь просто забыть всё произошедшее, поверить каким-то неоправданным слухам? Ты — свинья! Лицемерная, тупая с…Ninja Tracks — The Machination (повторять до следующей).
— Лия! — оборвала Эйдис Соловья, зажмурив глаза. Она не могла выносить этого. Не могла видеть, как они грызутся и рыжему вору перемывают кости. Пусть она была теперь далека от воров и от его сердца… «Нет, — отдёрнула себя от непрошеных мыслей девушка, — от его доверия. Сердце никогда не было близко ко мне настолько, насколько мне бы хотелось». И пусть сейчас меж ними была пропасть, которую ей не по силам преодолеть, но видеть, как Карлия всё сильнее на него напирает, не было сил. Как бы ей не хотелось, но она переживала. За Гильдию, Бриньольфа, Тринна и Карлию. Они были связаны одной верёвкой именно сейчас, пока не закончилось всё то, что начал Фрей. Но куда же потом их потянут верёвки? Эйдис надеялась, что она больше не будет связана морским узлом с рыжим зеленоглазым вором. Она хотела наконец освободиться от тех чувств, что поднимались в ней каждый раз, когда их взгляды встречались. Она желала свободы от переживаний и лечения душевных ран, которые оставил за собой он. Бриньольф посмотрел на неё; от его взгляда по телу прошёл импульс, который заставил вздрогнуть, пусть сама она смотрела на данмерку. — Бриньольф, дай ей пройти, — вздохнула уже более спокойно эльфийка. — Конечно, Глава, — голос его язвил, отчего становился грубее. — Ваше желание для меня — закон. Эйдис хотелось воспротивиться, на глаза возвратилась влага. Она готова была взвыть прямо здесь, чтобы вой её отразился от стен и какой-нибудь особо тяжёлый камень упал вору на голову. Ей хотелось, чтобы он замолчал и просто послушался Лию. Она хотела избежать конфликта подруги и человека, который продолжал смотреть лишь на неё. Позади Бриньольфа, вальяжно обняв его сильные плечи, возникла та самая темноволосая вольная воровка. Она с ухмылкой поглядывала на нордку, водя призрачными пальцами по шраму на мужественном лице и сухим губам, забираясь лицом в рыжие волосы. Она будто бы провоцировала Драконорожденную, ведь сама брюнетка такого никогда бы не посмела сделать. Карие глаза молодой Эйдис из прошлого весело заблестели, когда руки огладили предплечья и обняли норда чуть выше бёдер, где-то на линии талии. Более взрослая Эйдис пошатнулась, оказавшись в надёжных руках Тринна. Она зажмурилась и обняла себя за плечи, будто бы ей было очень холодно, хотя в Крысиной норе никогда не бывало настолько морозно, как сейчас в душе кареглазой. — Уже не стоишь на ногах, — вздохнул друг-вор, всё ещё обнимая побледневшую девушку. Когда она открыла глаза, ей показалось, что на лице Бриньольфа промелькнула тревога, но уже после того, как Эйдис моргнула, это выражение растаяло. Нордка предпочла для своего же спокойствия списать это на плод больного воображения. — Позволь нам пройти, Брин, — медленно повторила Карлия, и, на общее удивление, слегка дрогнув, вор всё же отступил в сторону. — Спасибо. — Карлия, я не пускаю её в Цистерну, но во «Флягу» не пустить не могу, — остерёг он. — «Фляга» доступна всем, но Цистерна — только для Гильдии. Данмерка щёлкнула языком. — Я веду её в Цистерну, потому что там её место. Если ты или кто-то ещё хочет возразить, то идите с нами. Проведём Суд Гильдии. Эйдис почувствовала, как живот скрутило спазмом. Суд Гильдии. Суд, на котором бывшие друзья будут смотреть на неё, как на врага. На котором никто не протянет ей руку помощи. Снова пошатнувшись, она поддалась вперёд и медленно обошла Брина, то ли случайно, то ли специально задев его плечом. Хотелось сделать ему больно, хотелось игнорировать, хотелось просто забыть о его существовании. Но единственное, на что её хватило, было столкновение плечом с его сильной рукой. И почему он такой высокий? — Только, — выдохнула она, спускаясь по лестнице в «Буйную Флягу», — не пускай туда Векс. Я не хочу, чтобы меня убили за грехи, что совершил покойник. — Какого даэдра я должен?.. — Бриньольф! Это не её слова, а мой приказ. Надеюсь, мне ты не будешь дерзить? Тринн внезапно усмехнулся, встав прямо перед вором и скрестив руки на груди: — Я, конечно, понимаю, что вы с Векс там могли уже сблизиться, — кстати, как на это отреагировал Делвин? — но, может, стоит уступить в желании бывшей Главы? Они смотрели друг на друга, столкнувшись словно пламя и лёд. И если Тринн был чересчур самоуверен, то Бриньольф одним своим взглядом давал понять, что ему всё равно. Или только делал вид? Карлия, стоявшая позади шатена, не могла найти ответа; она не узнавала своего зеленоглазого друга, как не узнавала и Эйдис. Они будто бы стали кем-то другим, изменились не внешне, но внутренне. Данмерка немного опустила свои худые плечи и приобняла себя, проходя мимо притихших мужчин. «Галл, помоги мне, — молча молила она. — Неужели всё повторится? Неужели вновь Мерсер разрушит то, что только зарождается? Я не хочу так, Галл. Но самое страшное: я не могу ничего изменить». Она видела в самоуверенной Эйдис себя, а в забавном Бриньольфе — Дезидения. И пусть у них с Галлом всё было иначе, но именно сейчас, в этой части их жизненного пути, который, казалось бы, переплетён и должен направлять их на одну дорогу, так же, как и четверть века назад, Фрей незримо пытался всё погубить. Зачем только? «Галл, помоги мне. Помогите мне, Госпожа», — вздохнула эльфийка, но тут же её дыхание перехватило. — Что ты здесь делаешь, дрянь?! Карлия похолодела. Интонация Векс, осуждающие взгляды и единственная внезапно исхудавшая фигурка бывшей воровки, которая стояла посреди этой волчьей стаи, способной в один момент перегрызть ей глотку. Всё было как тогда. Брюнетка была одна, в ужасно потрёпанной и повидавшей виды одежде, с поникшими плечами, отсутствующим взглядом карих глаз и холодным лезвием двуручника за спиной. Но, кажется, сама она этого не понимала. Она просто смотрела на разъярённую светловолосую имперку и закусывала губу. «Хирсин, мне никогда не хотелось убить бывшего товарища так сильно, как сейчас. Я ведь почти проскользнула мимо Могильщика, как она вскричала и меня вывели на середину, окружив всей их „семьёй“, — Эйдис слегка сжала кулаки. — Вот что значит: потеря навыков. Совсем отвыкла от воровской жизни и поплатилась за это. Мне точно здесь не место». Девушка уже закатала невидимый рукав и погладила рукой перчатку, готовясь к удару. Она уже готова была подпортить личико Векс, только бы она заткнулась. Слова Тринна достигли сердца Драконорождённой, хоть она и обещала не принимать их во внимание. Всё-таки, друг говорил это в шутку. Это ведь ложь, верно? Просто маленькая ложь, чтобы ударить побольнее Бриньольфа. Но удар пришёлся, похоже, на одну Дису. Если бы только Векс молчала, сделала вид, что её здесь нет… да даже просто не заметила бы её! Эйдис тогда бы и не подумала затевать драку. Ни за что. Просто прошла бы мимо и ждала всех около входа в Цистерну. Но теперь поздно. Светловолосая имперка закусила губу, верно решив, что её колкость осталась без внимания Довакина, а потому сразу же подошла ближе и схватила чёрные волосы, потянув на себя. — Чего же ты молчишь? Язык проглотила? Совесть заела? — Так её! — вскричал кто-то в толпе. Эйдис и не обратила внимания на то, что Гильдия с её уходом стала больше. — Дай ей хорошенько! Уже через минуту подобно разгорающемуся лесному пожару на брюнетку обрушились крики воров, которые поддерживали Векс и осуждали её. От этого в глубине израненного очерствевшего со смертью Самуила сердце что-то заныло. Тоска? Боль? Неужели её ещё могли задеть такие мелочные оскорбления и действия после того, что произошло с ней за полгода? — Векс, оставь её, — спокойно вклинился в общий гул голос Меллори, мгновенно заткнув всем рты. — Она — не наша забота, мы даже никогда её не видели, — с нажимом добавил Делвин. Во «Фляге» повисла тишина, нарушаемая только тихим сбитым дыханием двух девушек, каждая из которых замерла в ожидании удара от другой. Эйдис первая подняла руку. Она хотела одним ударом избавиться от проблем, которые окружали её плотным кольцом, хотя и прекрасно осознавала, что не сможет. Драконорождённая уже приготовилась ударить, но её остановил голос Бриньольфа. Такой холодный, даже почти пустой. Только какой-то оттенок страха — совсем уж лёгкий, — оборвал последние слова. Будто бы он испугался за Векс, когда кулак брюнетки дёрнулся. Ведь стоило оно того, да? Бояться за товарища и — как бы не больно было признавать существование такой догадки, — любимую женщину — это же нормально. Это правильно. В его стиле.Ninja Tracks — Pawns (повторять до следующей).
— Отпусти её волосы… Векс. Удар. Резкий, немного замедленный придыханием удар хлыста, который был создан из голоса. Не сказать, чтобы Эйдис ожидала другого тона. Но она хотела другого. Хотела прежнего: поучающего, раздражающе язвительного, задорного. Она хотела, чтобы он смотрел на неё и видел того протеже, каким она была в начале пути. Хотела, чтобы сейчас он был на её стороне. Как раньше. — Эйдис, оно того не стоит. Лия взяла её кулак в две свои аккуратные ладошки, Векс отпустила чёрные пряди и отступила назад. Дела имперки её не волновали, она лишь хотела видеть улыбку Карлии, знать, что не одна в этом мире. Покачнувшись, девушка устало прижалась к данмерке и вздохнула. Светловолосая воровка сразу же набросилась с обвинениями на Бриньольфа, крича и ругаясь, перекрывая всю тишину. Её голоса подхватывала Гильдия, забывая о том, что прямо тут же стоит объект их обсуждения. — Какого хрена? Какого, я спрашиваю, хрена, Бриньольф? — рычала она. — Действительно, Векс должна была её побить! — …а ещё лучше, убить. — Да! — Я устала. Зачем я вообще здесь, Лия? — выдохнула брюнетка, пользуясь шумом для прикрытия своих слов и ощущая, как тёмные тонкие пальцы перебирают её пряди и тем самым дарят покой. Все забыли о них. Кареглазая сглотнула комок в горле и покосилась влажными от слёз глазами на родные лица, которые теперь смотрели с ненавистью и тыкали в её сторону пальцами. Ей не стоило возвращаться. Эйдис вновь начала говорить, совершенно не заметив, как стихли голоса и наступила ужасающая, давящая на уши тишина. — Почему я вообще решила, что могу вернуться и быть сильной? Почему я понадеялась вернуться сюда и с гордо поднятой головой всех их встретить? Это выше моих сил, Карлия. Я хочу уйти. Из-за одного из столов кто-то поднялся. Но почему именно «кто-то»? Эйдис знала эти шаги. Она знала этот голос, который отразился от стен и вернулся в приглушённом виде, достигнув не слуха, а сердца. Меллори всегда виделся ей заботливым отцом, если не дедом — пусть за это он её простит, но это было так. Он был на её стороне, заботливо наставлял, когда она в одиночку поднимала Гильдию с колен. Он единственный верил в проклятье, когда все прочие смеялись над ним. Он смеялся последним. Так почему в тот день он не поверил ей? Она ведь верила. Верила каждому из них и так же, как и все, была обманута Мерсером. Так неужели ему было сложно поверить ей тогда, когда она в этом нуждалась? Когда она нуждалась в том, что нельзя поймать, уловить даже краем глаза, услышать, а можно лишь ощутить? В доверии. Возможно, потому что не хотел. Возможно, потому что не было иного выхода. Вор подошёл к девушке и положил руку ей на плечо. Этот жест выражал то самое неуловимое, что она искала в тот самый день. Эйдис в нерешительности и недоверии подняла влажные глаза, вглядываясь в размытое лицо вора, что купался в свете свечей. Она боялась довериться. Боялась, что он лицемерит и, если она поверит, воткнёт ей в сердце нож, вот так же спокойно смотря в её глаза. Стоит ли доверять тому, кто уже раз предал? Стоит ли протягивать ему руку, идти с ним в Цистерну вместе с конвоем из наиболее важных в Гильдии воров? «Если это закончит всё то дерьмо, что творится в Гильдии, то определённо стоит», — выдохнула девушка, заходя в Цистерну и оглядывая забытые углы, залитые светом. Величественная Ноктюрнал будто бы смотрела на неё, на мгновение Эйдис даже показалось, что одна из ворон встрепенулась. Неужели госпожа наблюдала? Хотя, она всегда наблюдала за своими «детьми», это было глупо отрицать. В отличие от аэдра, даэдра никогда не дремали, приглядывая за потенциальными последователями и ища души, чтобы их очернить и покрыть их своей тенью. И Ноктюрнал не была исключением. Скорее всего, прямо сейчас она насмехалась над каждым вором в Гильдии, прекрасно зная об истинном предателе, который вернулся из глубин воспоминаний. Или, что тоже возможно, гневалась на покойника, посмевшего вновь рискнуть своей душой. Ведь так просто от неё никто и никогда не уходил. — Эйдис Сумеречная, — внезапно начал Делвин. Они поднялись в центр Цистерны и каждый смотрел на неё, словно ища подвоха. Но Драконорождённая и не замечала этого — она смотрела лишь на трепетавшего своими фантомными чёрными крыльями ворона, который сверкал маленькими бусинками глаз. Она ощущала холод тени который окутал её. Эйдис-из-прошлого обнимала её, нашёптывая что-то на ухо, но она не могла различить ничего вразумительного. Возможно, так шептали сами тени — таинственно, непостижимо, но слишком понятно, чтобы можно было услышать как-то неверно. Та Эйдис просила её быть сильнее. Та Эйдис не хотела отпускать воровскую суть, не хотела прощаться с Эйдис-из-настоящего. — Эйдис Сумеречная, — повторил вор, видя, что бывшая воровка его не слушает. Все сразу же напряглись. Голос Меллори доносился будто бы через толщи воды. Она слышала, но не слушала. Её глаза видели лишь то, что она хотела видеть в данный момент. Прошлая Эйдис приблизилась к статуе Ноктюрнал и приняла в себя ворона, преобразившись в Соловья. Теперь два горящих глаза таились под тёмным капюшоном, усмехаясь и смотря, скорее, на остальных воров, чем на Драконорождённую. Кареглазая почувствовала, как в ней зашевелился такой же ворон, прося свободы. Она покачала головой. Перед Соловьём возник Самуил — светлый образ ребёнка, который сделал её лучше, чем она была. — Эйдис, не ври сама себе, — вновь прозвучали от него те самые слова. — Кошмар всех воров? Ты ли? Нет, невозможно. Но, несмотря на его слова, девушка вдруг вернулась в реальность, отмахиваясь от призраков, которые, как назло, старались вернуть её в ряды воров. «Зачем только? Пустая трата времени», — вздохнула она. А затем сказала. Сказала так холодно и спокойно, будто бы желала отрезать себя от всех грязных дел, забыть прошлое и отпустить Эйдис-воровку прочь. И от этих слов все замерли. — Эйдис. Только Эйдис. — Хорошо… Эйдис, — голос подвёл вора, но он всё же взял себя в руки. — Зачем ты явилась сюда после того, как… — Я пришла рассказать вам правду, — перебила она. — Правду о том, как Мерсер обманул всех нас. — О, Восемь, причём здесь покойник? Ты окончательно тронулась умом?! — вспылил рыжий вор, делая шаг к Довакину, но путь ему перекрыла данмерка. — Карлия! — Заткнись и слушай, Бриньольф. Тебя, как и всех прочих, там не было, вы ничего не знаете. Так что просто выслушай. Выслушай хоть раз. — Да, ты не мог бы помолчать? — внезапно поддержал данмерку бретон. — Ты уже долгое время такой взвинченный, я переживаю за твоё самочувствие. Мужчина сжал губы, но не сдержался и грубо выругался. На губах Эйдис на мгновение возникла усмешка. Он остался всё тем же несдержанным ребёнком, каким она помнила его. Хоть в этом он остался прежним. Но она тут же пришла в себя, ощутив, как крылья ворона в душе приподнялись и вспорхнули. Несмотря на все её попытки сущность вора не хотела мириться с клеткой и искала выхода. — Ты уверена, Эйдис? Ведь ты сама убила его, ты много раз об этом говорила, когда… — Делвин закашлялся. — Когда напивалась в хлам. Что же ты мямлишь, Делвин, говори откровенно! Ведь это же правда! — продолжил за друга рыжий вор, крайне жёстко и язвительно. — Теперь мой черёд. Мне надоело всё это, Бриньольф. Что с тобой случилось? От предательства Мерсера ты не поменялся, так с чего оказывать мне такую честь? Где тот Бриньольф, которого я знала полгода назад? Возьми себя в руки, чёрт возьми. Ты можешь не принимать моих слов, можешь оскорблять моё прошлое, но не при мне. Поэтому заткнись, — отрезала Эйдис. — Я видела Мерсера, но прежде слышала его голос в Солитьюде, когда пыталась разобраться в пропаже детей из приюта. — А поподробнее можно? — насторожился Меллори. Девушка вздохнула, возвращаясь в прошлое и начиная объяснения. Векс — да, она всё-таки пошла в Цистерну с Бриньольфом и Меллори, — иногда вставляла редкие едкие комментарии, но её быстро остужали Делвин или Тринн. Никто из троих воров не смел её перебивать — это радовало Карлию, которая лишь украдкой поглядывала на лица товарищей, стоя в отдалении от других. Похоже, имперка и бретон готовы были в это поверить, но сомневались до самого конца. Это было свойственно ворам — недоверие, поиски «крысы», обман и раздор. Всё это несли за собой люди, что делали тёмные дела ради своего выживания. Это их бремя, их составляющая частица. И их нельзя было винить, пусть иногда очень сильно хотелось. Но, в большинстве своём, воры редко когда предавали. При Галле это случилось только раз, хоть это и стало его первым и последним случаем в жизни. Карлия не понимала только одного — чувств Бриньольфа. Она видела его глаза, ощущала, как его душа мечется, не хочет признавать истинную правду. Может, ему действительно было удобнее принять предательство Эйдис, чем довериться ей? Да, скорее всего так и было. После того, как правда внезапно обнажилась, прошло совсем мало времени и новое преступление проще было повесить на новую Главу, ведь не мог же посторонний человек так быстро и — главное, — бескорыстно стать другом абсолютно каждому вору и постичь их жизнь, их боль и сохранить их тайны. Возможно, для него ещё не всё было потеряно, и вскоре этот высокий сильный вор мог принять всё и обрести потерянное? Карлия-то не забыла о той давней попойке и слухах о Главе и её заместителе, распространившихся после этого. Но если посмотреть на Эйдис — то что можно увидеть в ней? Силу, которая только возросла с полученной её сердцем болью. Мудрость, которая сияла в её глазах. Глубокие размышления, принятие нового пути, жизненные искания. Эта девушка была на перепутье, пытаясь отринуть своё прошлое и стать кем-то, кем она бы никогда не смогла быть. Как бы Карлия не хотела, но помочь здесь не могла. Она сама была в таком же положении четверть века назад: была покинута всеми, лишилась того, ради кого жила и дышала. У неё был выбор, перед которым сейчас стояла нордка. Остаться там, где она была, начать новую жизнь и забыть о том, что произошло. Или же вспомнить, кем она была, и выждать, подготовиться и вернуться, чтобы расставить всё на места. Карлии подошёл бы любой выбор, ведь она ничего не теряла, а просто выбрала спасение Гильдии от алчных лап Фрея. Эйдис же не должна была выбирать. Она обязана была остаться и взглянуть своим страхам в глаза. Не для того она сражалась с Мерсером, переживала все эти сложности и бросалась в гущу событий, чтобы оставить всё так и уйти, забыв о том, что она вор и Соловей. Забыв о том, что здесь есть тот, ради которого важно остаться. После того, как Довакин всё рассказала, каждый вор призадумался. Почти сразу вздохнул Делвин. Меллори подошёл к девушке и вгляделся в её глаза, как это делал Гулум-Ай. — Я не знаю, что из этого выйдет, но я верю тебе. — Да как ты можешь?! — вспылила Векс, но была прервана. — Остынь, дорогуша. Я верю ей, потому что такую историю выдумать невозможно, да и сам я слышал, как поговаривали о пропажах детей-бродяжек по всему Скайриму. Думаешь, у нас есть время проверять? Если она права, то, Векс, мы крупно пожалеем, что проигнорируем её слова, — при этом он вновь посмотрел на брюнетку. — А теперь, милочка, расскажи нам, что за ритуал планировала та магичка? Она планировала… воскресить Фрея? Эйдис почувствовала спазм в горле, когда лишь одно потянутое — как раз в стиле Меллори, — «ритуал» выбросило её в омут воспоминаний. Стоило ли говорить им о той ужасной картине и пытках, которые Бернадетта применяла к ней? Стоит ли доверять им такое? Довакин выдохнула. Нет, определённо. — Я не знаю, что она планировала. Она… Как только я попала в пещеру, они сразу же парализовали меня и отвели на место. Это было жутко — везде стойкий запах крови, на каждом шагу маги… Потом передо мной предстал… призрак Мерсера. Он сказал что-то о мести и… и всё. Я потеряла сознание. — М-да, это немногое нам даёт, но… хоть что-то, а? — горьковато усмехнулся вор, погладив свою лысину. — Во всяком случае, теперь мы готовы. — А вот и нет, старик. Прежде чем Эйдис — как, впрочем, и остальные, — успела что-то понять, послышался звук как будто бы разбитого стекла и всё вокруг окутало странное бледно-изумрудное облако. Воры закашлялись и стали метаться в поисках виновного, но натыкались только друг на друга, не имея возможности видеть. Брюнетка выхватила свой двуручник и попыталась рассеять облако Криком, но тут в её спину вонзилось что-то холодное, пробирающее до костей. Перед тем, как зрение поплыло, а меч вывалился из ослабевших рук, она вскрикнула:Henry Jackman — Cut to the Chase (обожебожебоже (обязательна к прослушиванию)).
— Карлия! В следующую секунду кареглазая пошатнулась и дёрнулась в сторону. Это жуткое зрелище можно было сравнить лишь с тем, как человек надевает одежду; беспорядочно и резко размахивает руками, не обращая внимания на то, как при этом выглядит. И именно Эйдис была той одеждой прямо сейчас. Она ощущала дикий холод, который пробирался в тело медленно, но верно, лишая всяких сил и возможности сопротивляться. Глаза жгло, будто бы их вдавливали в череп, но в ту же секунду, когда становилось невыносимо терпеть подобную адскую боль, старались вырвать наружу. Драконорождённая ощущала ком в горле и невольно старалсь ухватить свою шею в паническом желании вырвать этот ком вместе с горлом. Хотелось кричать. И она кричала. Она кричала по настоящему дико, чувствовала, как пена подбирается по языку к губам, но проглатывала её, продолжая кричать и хвататься за шею. Туман уже развеялся, каждый вор мог видеть её муки и, по звукам, Векс даже вырвало; было действительно жутко. Ликовал только один-единственный человек. — Что происходит, во имя Восьмерых? — шокированный Бриньольф буквально прирос к земле, в его глазах читался немой ужас. — Боги мои… — прохрипел Меллори и уже сделал шаг в сторону бывшей воровки, как вдруг дёрнулся на звук заливистого хохота. — Кто — даэдра задери, — в такой момент может ве?!.. Все оглянулись на звук и обомлели. Если Эйдис выглядела надеваемой на что-то, то Тринн… он срывал с себя шкуру. В буквальном смысле — с него летели, растворяясь в полёте, ошмётки кожи, мяса, брони и волос. Это было отвратительно. — Что за?.. — в этот раз не выдержал желудок Карлии, которая согнулась пополам. — У тебя получилось! А-ха-ха, у тебя получилось, Фрей! — кричал Тринн иным голосом. — Давай же, тупая сука, впусти его! — Что ты несёшь?! Мужчина получил по лицу кулаком, от чего завалился на пол, но продолжил истерически хохотать не своим голосом. Бриньольф поднял окровавленное хохочущее тело за грудки странной материи, которая обросла на мясе, и вжал его в стену. Его взгляд пылал зелёным огнём гнева. Встряхнув и ударив тело головой о каменную кладку стены, он снова съездил кулаком по бордовому лицу. — Что творится с Эйдис? Говори, чёртов ублюдок! Ты с Мерсером в сговоре? Ты стал крысой?! — он снова встряхнул тело. — Да прекрати же ты хохотать, Тринн! Как ты можешь?.. — Бриньольф, прекрати! Это же не Тринн, посмотри! — воскликнул Делвин, быстро оказавшись рядом с другом. — Посмотри же! Кареглазый вор оттянул рыжего от его жертвы прежде, чем тот успел снова ударить. Бернадетта улыбалась, сползая по стенке и с безумством в глазах наблюдая над мужчинами, которые с каждой секундой становились выше, а она опускалась всё ниже. Магичка сменила дикий хохот на устрашающее хихиканье, закусывая губы и размазывая кровь с головы по всему лицу. — Вам его не остановить. Я вложила душу — душу, понимаете?! — в его воскрешение! Я связала эту тварь и моего дорогого Мерсера незримо, но тесно, и теперь вам ни за что не одолеть его! Только если вы сможете убить Эйдис, только тогда! — она вновь расхохоталась. — А вы не сможете, — она многозначительно посмотрела на зеленоглазого вора, — Мерсер знает это. — Карлия! Что там с… Вот дерьмо! — Бриньольф обернулся и тут же об этом пожалел. Эйдис пришла в себя. Иного объяснения подобрать было нельзя. Она выпрямилась, но всё же тело немного перекашивало вправо, из-за чего плечо оттягивало вниз. Осторожно, почти любовно она подняла меч двумя руками и оглядела всех спокойным взглядом карих глаз. К ней тут же поспешила Карлия, но прежде неё около Драконорождённой оказалась Векс. Она заглянула в карие глаза и взяла девушку за плечи. — Эйдис, как ты? Я… прости меня за все те слова, но сейчас… Даэдра, я даже слов не могу подобрать, как испугалась! С тобой всё нормально? — Векс, отойди от неё! — воскликнул Делвин. Довакин покосилась на остальных, а потом немного приподняла уголки губ. — Конечно, Векс. Со мной всё нормально, правда, — она говорила тихо, не переставая сжимать в руках рукоять «Ворона». — Теперь со мной всё хорошо. Обними же меня. Она развела руки, держа в одной оружие и не прерывая зрительного контакта. Беловолосая, будто зачарованная, смотрела только на бывшую воровку, а потом внезапно прижалась к ней в объятиях. Этого хватило. — ВЕКС!!! — взревел бретон, слишком резво приближаясь к центру. Но поздно. — Умри, моя дорогая, — глаза брюнетки стали серыми в тот же момент, как имперка поняла, что сделала. Но меч девушки уже обрушился на спину бывшего товарища. — Нет! — тут же воскликнула она, и от её голоса дрогнуло лезвие, проникнув не слишком глубоко где-то ниже лопаток. Она ещё могла контролировать себя. — Зачем ты сопротивляешься, юный Соловей? — заговорил где-то внутри неё ядовитый голос Фрея. — Неужели ты не помнишь ту боль, что они тебе причинили? Я вижу твою душу, могу напомнить… От их смерти тебе станет только лучше, мой дорогой Соловушек. — Нет, — вздрогнула девушка, не имея возможности остановить действия своих рук, которые изнутри использовал этот негодяй. — Мерсер, прошу… остановись. Остановись, ради всего. Зачем тебе эта месть? Что тебе не сиделось в Сумеречной гробнице, как это делал Галл? Почему ты вернулся? — Ты же читала моё письмо, верно? К чему тогда эти глупые вопросы? Обрывки текста тут же, как по щелчку пальцев, возникли перед глазами Эйдис.«…я хочу отомстить каждому… Моя месть будет сотворена твоими руками и на твоих глазах… я не уверен… ты будешь рада, что я оказал тебе такую честь… Надеюсь, тебе понравится… мы отлично поладим, Соловей… Хочу увидеть твоё лицо, когда ты всадишь клинок…» «…Ох, как же ты будешь мне благодарна… я убью их всех… всех, кто причинил тебе боль… Я великодушен, не правда ли?»
— Ты не посмеешь, — попыталась убедить скорее себя, чем Мерсера. Плохо получилось; он зашёлся смехом. — Смотри сама. В этот момент преследовавшая своих жертв Эйдис метнулась к Векс и ударила кинжалом, хранящимся в сапоге, а не мечом. От этого маленького действа израненная имперка вскрикнула, в исступлении прокручивая лишь одну мысль — «Я умру первой». В момент Делвин преодолел страх навредить подруге и впился своим кинжалом в её плечо — то самое, правое, на которое она рассчитывала при ударах двуручником. Девушка взревела не своим голосом. — Делвин, не смей! — воскликнула Векс, придерживая рану на животе. — Это не она! — Видишь? — Мерсер веселился, это отражалось на теле Довакина, которая захохотала вместе с ним. — Стоит ранить одного — все ополчатся против тебя. Этот урок Карлия надёжно усвоила, когда я обманул Гильдию и сочинил красивую сказочку. Эйдис наблюдала за резнёй, прекрасно осознавая, что подмога не подоспеет; Тринн — а точнее, Бернадетта, — запер двери надёжно, прикрывая это тем, что недовольных нужно отвести от этого разговора. Она всё предусмотрела, а нордка того даже не поняла. Беспечная! Девушка видела наполненные ужасом глаза Карлии, когда Мерсер начал преследовать её. Бриньольф старался переключить внимание Фрея на себя, но не мог — Мерсер точно следовал своему плану. Он хотел убить всех по одному, оставив главное напоследок. Чтобы он смотрел, как остальные умирают, а потом сам был убит. Если с остальными Фрей игрался, переключаясь с одной жертвы на другую, то Бриньольф точно должен был стать последним. После него должны были пойти в расход прочие воры, что были за дверью и не подозревали ни о чём; Умбранокс точно наложила какой-то барьер.— Не совсем… — голос внезапно исчез, к горлу подступил ком. — Не совсем понимаю, что тут происходит. — Ах, ты не понимаешь? — прошипела Векс, стиснув зубы и сжав кинжал в руке. — Да ты такая же! Ты, лживая дрянь! Лицемерка! Ты такая же, как этот ублюдок Фрей! — рявкнула белокурая.
Сердце закололо. Мерсер как и обещал, вытянул воспоминания того дня и теперь, словно шипы, обрывки воспоминаний впивались в неё. И она ничего не могла сделать; она просто была обездвижена, пока Фрей пользовался положением и охотился на бывших товарищей.— Простите, что? С какими сокровищами? — О, да брось строить дурочку! — фыркнул Делвин. — Поздновато уже, не находишь?
«Верно… поздновато… — отозвалась в себе брюнетка. — Они все с готовностью приняли наживку с моим предательством… Они поверили кому-то, но не мне…» Эйдис всё больше погружалась в этот омут прошлого, не имея желания из него выбираться. Да и зачем? Какой в этом прок? Так или иначе, её ещё не раз могут предать.— С сегодняшнего дня ты больше не одна из нас и, уж тем более, не Глава Гильдии Воров, — спокойно произнес рыжий норд.
«Я больше не с ними… Так почему же я им помогаю? Зачем мне страдать ради тех, кто выбросил меня? Зачем?» — разум её туманился, руки жгло от крови, которую проливал с её помощью Фрей. — Ну, вот видишь? Теперь-то ты понимаешь, что они сделали? Зачем бороться против меня, если я могу помочь тебе убрать этот жалкий мусор с нашей дороги, Эйдис? — вор-предатель протянул ей руку, кровожадно улыбаясь. — Ну же, соглашайся. Подари мне свой Голос, Эйдис Сумеречная. Последнее Мерсер сказал не только ей, но и всем остальным. Израненные, измотанные — они смотрели на окровавленную фигуру Драконорождённой, которая только что заговорила ехидным голосом их врага. Эйдис вздохнула и подняла взгляд на воров. Они были в крови и еле могли двигаться. Лишь Бриньольф стоял прямо, сжимая в руке меч, но и его, и всех остальных можно было убить одним Криком. Эйдис это знала. Набрав в лёгкие воздуха, пленённое Мерсером тело выдохнуло. Бывшая воровка смирилась, приняла неотвратимость судьбы и готова была протянуть руку тому, кого ненавидела всей своей душой. Почему она слушалась его? Почему решила, что устала бороться и что проще доверить своё тело тому, кого она презирала с того самого момента, когда он смертельно ранил её и только яд Карлии сберёг её от немедленной кончины? «А что ещё мне остаётся?» — ответила брюнетка самой себе. Она ощущала тупую ноющую боль со дня изгнания из Гильдии, а теперь, когда Мерсер ввергнул её в то время — просила лишь мести. Месть — внезапная, всепожирающая и ненасытная, — завладела ею мгновенно. Эйдис никогда не испытывала жажды мести. Мерсера она убивала ради Карлии и Гильдии, ради благого дела, но не ради мести. Возможно, эту жажду испытывал один её хороший друг, но она — впервые. Беспричинно, абсолютно неправильно в ней поднялась ненасытная жажда, какая появляется у путника в Эльсвейре, когда он видит долгожданную воду спустя долгое хождение по пустынной земле. — Fus… — прошептала девушка, пробуя на вкус забытые слова. — Ну же, смелее! Устрани каждого, кто обвинил тебя, кто предал тебя! — Давай же, Фрей! — завизжала Бернадетта. — Убей их всех! Время остановило свой ход.J.T. Peterson — The Trailer.
Стало настолько тихо, что все услышали суету рынка. Мирные горожане не ведали о происходящем здесь. Они жили так же, как и раньше. Будто бы сейчас под их ногами не разворачивался ужас и для кого-то не наступал последний час. Эйдис покосилась на своё раненное плечо и на то, как преданно правая рука сжимала давно опущенный лезвием вниз меч. Она видела, как маленькие пылинки танцевали в свете, подающем сверху, и как замерли присутствующие тут, лишь иногда сбивчиво и рвано дыша. На неё смотрели, не отрывая глаз. Векс корчилась от боли и тонула в луже крови. Делвин был рядом с ней, с ненавистью смотря в серые глаза Драконорождённой. Карлия прикрыла глаза, но брюнетка знала: она вслушивается. А Бриньольф… Он загораживал каждого своим телом, стоя опасно близко к Довакину. Он смотрел спокойно и холодно, от чего к горлу подступил ком. Он был всё таким же; готов пойти на всё, лишь бы защитить каждого, кого ещё мог и кого хотел. В этом и был весь рыжий вор: в самопожертвовании.— О, какие у нас тут побрякушки! У кого же ты такие выкрала? — усмехнулся кто-то совсем близко, и Эйдис дёрнулась в сторону, хватаясь за меч.
Бывшая воровка ощутила, как ноги подкосились, из-за чего пришлось опираться на меч. «Что это было?» — встревожилась она, оглядываясь и вновь переводя взгляд на зеленоглазого вора. Сердце пропустило удар, который был наполнен страхом.— Я ни у кого ничего не крала, — фыркнула она, отворачиваясь и оставляя в покое рукоять «Ворона».
«Нет, только не сейчас», — она сжала навершие и выдохнула. Мерсер давил на неё своим взглядом и своей внутренней силой. Он истощил её и теперь требовал подчинения, прекрасно зная, что сил на сопротивление — даже при желании сопротивляться, — нет.— Да, конечно, — улыбка вора отпечаталась в её душе, потому что, когда она повернулась, он всё ещё улыбался. — Эйдис, не пей так много! Боже, Делвин, останови хоть ты её! — кричала Векс. — Не-не-не, дорогуша, я к этому пьяному даэдра ни за что не полезу. Даже ради тебя! — Ой, посмотри только, как он на тебя смотрит! — усмехнулась данмерка. — Я не верю, что ты до сих пор не надела Амулет Мары, подруга, такого мужика упускаешь! — пусть Карлия и улыбалась, но глаза её говорили красноречивее слов: она вспоминала Галла. — Я верю тебе, Эйдис. — Чего ты раскисла? Эйдис, которую я повстречал год назад, готова была убить меня, если я не скажу ей всё, что знаю. Ты точно та бесстрашная героиня воров, девочка? — Что бы там не говорили эти знатоки, а я не думаю, что ты бы стала рисковать своей шкурой и репутацией ради каких-то монет и драгоценных камней. Воровство у тебя в крови, малявка, а это кое-что да значит.
— Fus… — Эйдис, ты этого не сделаешь! — прервал её Бриньольф. — Даэдра, Эйдис, которую я знаю, ни за что не пошла бы на убийство товарищей! Очнись же, дурья твоя башка! Ты связываешься с Мерсером, Эйдис! С Мерсером, которого ты сама же и убила! И ты хочешь дракону под хвост всё пустить? Диса! Драконорождённая замерла. Она слышала лишь отрывки, но тембр, тон и чувства, скрытые в этом голосе, напомнили ей о чём-то таком близком и родном, что «Ворон» задрожал и немного скосился в сторону из-за ослабшей хватки. Она не могла поверить, что сейчас к ней обращался он. Сердце подпрыгнуло, пропустив удар настолько сильный и тем самым оглушив брюнетку. — Чего же ты медлишь? — недовольно отозвался Фрей. — Давай же, покончи со всем этим! — Эйдис, только попробуй применить Голос! — он споткнулся на своих же словах и продолжил более быстро и напряжённо. — Ты можешь убить меня, имеешь право, но не смей трогать остальных! Ты убьёшь Карлию, Эйдис? Ты действительно сможешь убить её и Делвина с Векс? Эйдис пошатнулась, по щекам её вдруг побежали слёзы. Она смотрела вперёд и видела его лицо, такое родное и близкое, каждую чёрточку которого она запомнила уже давно, а каждый шрамик мысленно гладила всякий раз, когда он не мог этого видеть. Бриньольф старался вытащить её, старался спасти своих товарищей и желал уничтожить Мерсера. Как же так вышло, что её желание всех спасти, принести пользу и в последний раз доказать Гильдии, что она действительно хочет для них лишь добра, будет исполнено другим человеком? Как же вышло, что в спасении других она же и стала оружием, которое держит в руках враг? Неужели всё это время она была лишь пешкой в игре Ноктюрнал, которая, конечно же, всё предусмотрела. Не зря ей на глаза попадалась её сущность из прошлого и даже в оплоте того слепого Изгоя виделся ворон. Тёмная Госпожа простёрла свою длань, ища развлечений и желая напомнить ворам о том, что было. Она хотела веселья, тёмного и почти смертельного, ведь не могла же душа Соловья-предателя вернуться из Вечнотени просто так, по одному заклинанию какой-то старухи-магички? Конечно, всё затеяла Ноктюрнал и — Эйдис прекрасно это поняла, — она не хотела «долго и счастливо», как заканчиваются все детские сказочки. Она хотела, чтобы кто-то всё же умер; скорее всего, это должна была быть нордка. — Убей же их! — вскрикнул Мерсер, сжимая рукоять меча. — Или это сделаю я! — Да! Да, Мерсер! — завизжала магичка, но сил Делвина хватило, чтобы её заткнуть, пусть и не надолго. — Мерсер, отпусти её! Отпусти свою жажду мести! Когда-то ты был лучше того, чем стал сейчас! Вспомни то время, Фрей! — воскликнула Карлия, открывая глаза. Они все старались. Старались морально и физически. Старались помочь ей. Эйдис видела, как они нарочно увлекают Мерсера, чтобы она смогла захватить контроль над телом. Они боролись за неё! Боролись так, как прежде, как было всегда! Неужели она стала такой слабой? Решила, что глупая жажда мести, поднятая только благодаря словам этого ублюдка, может решить все её проблемы. Ха! Как будто после этого Мерсер оставил бы её! Он бы обязательно нашёл выход, чтобы выкинуть Довакина из её тела и захватить власть над ним абсолютно и бесповоротно. Он бы сеял хаос, владея силой Голоса. Её Голоса. Драконорождённая утёрла слёзы и теперь уже сама схватила двуручное оружие. — Оставь эти жалкие попытки, Карлия! — пропел своим ядовитым тоном вор-предатель, забывая о том, что тело ему всё же не принадлежит. — Ты никогда не знала меня, как не знал и этот влюблённый дурак Галл! И, знаешь, вы были неплохой парой, даже должны были умереть вместе, если бы только среди нашей «дружной» троицы был бы ещё один, я бы просто скинул ответственность на него так же, как поступил с тобой! Она прикрыла глаза и вдохнула.— Я верю в то, то ты станешь отличной Главой этой шайки крысят, детка.
Детка. Детка. Детка. Воспоминания никуда не исчезают. Они всегда рядом, всегда где-то в глубине души, как и тот ворон, который слился с её душой, что бессмысленно отрицать. Она никогда не смогла бы отвернуться от Гильдии и стать — она усмехнулась, — кошмаром для воров. Тогда она врала, действительно красиво врала, чтобы разорвать нити, связывающие её с каждым вором своего бывшего дома. Тогда ей было выгодно врать. Но врать самой себе сейчас, когда она почти помогла Месеру прикончить всех, кто был дорог ей и кто занимал важное место в сердце? Бессмысленно. Глупо. Непростительно. Сглотнув, она улыбнулась и выдохнула. — Чего же ты медлишь, даэдра тебя задери? — Ты прав, Мерсер. Я слишком долго ждала, чтобы сделать это. Я должна убить этого ублюдка, — она приставила клинок к своей шее, открыв глаза истинного, родного карего цвета. Она не собиралась сдаваться. — Диса! — воскликнула Карлия. — Диса, не делай этого! Но прежде, чем воры успели что-то сделать или сказать, брюнетка ощутила, как ей закрыли глаза и утянули за собой в пустоту, не дав и вскрикнуть. Мерсер вытягивал её из реальности в бездну сознания. «Если таков твой поединок, ублюдок — я согласна», — ухмыльнулась бывшая воровка, исчезая в пустоте и позволяя телу безвольно упасть вместе с мечом.***
Ninja Tracks — Into Existence.
Эйдис очнулась в Святилище Снежной Завесы — это она определила сразу, только лишь оглядев знакомую обширную залу, которую пыталась рассмотреть, лёжа на холодном полу после попадания стрелы. Здесь было по настоящему красиво, как и в прошлое её пребывание здесь. Снег, чьи большие хлопья опускались сквозь решётку на потолке, лежал довольно крупными холмиками по всему помещению, укрывая собой развалины статуй и колонн. Он блестел мелкой россыпью драгоценных алмазов и разлетался мерцающей пылью, порхая почти под потолком благодаря сквозившему в зале морозному ветру. Место это было наполнено магией, несмотря на запорошенные чудесной холодной драгоценностью памятники прошлого, что навевали тоску. Здесь вспоминалась любовь нордов к снежным просторам, ведь одно лишь прекрасное слово «святилище» уже говорило о том, как древние ценили и боготворили заснеженные места, в которых, кажется, можно было соприкоснуться с прошлым. Ведь снег вечен, прекрасен и абсолютен в своём чистом мерцании, как вечны и прекрасны первый крик младенца и просторы Скайрима. Святилище, должно быть, выглядело воистину величественно в день, когда его возвели. Девушка не могла и вообразить обычаев прошлого, но, скорее всего, многие захороненные тут были в то время важными людьми. Ей всегда была интересна история её родины. Родины, которую они отобрали у снежных эльфов — прекрасных существ, знавших эти земли много лучше, чем захватчики-атморцы. И она сожалела, что её предки не смогли обуздать свой нрав, лишив хозяев Скайрима их прекрасного сверкающего дома и загнав их в рабство к двемерам. Она всегда мечтала узнать, был ли выход для нордов и эльфов жить в мире, соседствуя и перенимая культуру друг у друга или же просто имея один большой дом на каждого без всех этих войн, Ночи Слёз и многовековой печали ныне изуродованных и забывших своё величие истинных хозяев Скайрима. Брюнетка присела и погладила рассыпчатый снежный покров, чувствуя, как он прилипает к коже и почти мгновенно тает. Всё это было слишком реально, чтобы можно было решить, будто вокруг неё её же собственная иллюзия разума. Она подняла глаза к решётке на потолке и выдохнула. В её прекрасных карих глазах отразились прутья и ясное морозное солнце, которое будто протягивало к ней свои лучи и осыпало её красивыми снежинками, порхающими по воздуху. Вздох восхищения сорвался с губ сам собой. «Когда я закончу с этим, я обязательно посижу здесь так же, как на Глотке», — пообещала Драконорождённая сама себе. За спиной щёлкнул замок и древний механизм отозвался скрежетом, когда медленно раздвигался и впускал смрад драугров в чистую от этого и свежую залу. Вместе с этим отвратительным запахом пыли и мёртвых тел в чистое Святилище проник тот, чьё появление не было внезапным. Мерсер ухмыльнулся, ступив шаг в сторону замершей к нему спиной девушки, чьи аккуратные бледные пальцы скользили по снежному холмику и что-то на нём вырисовывали. — Очень символичное место ты выбрала, юный Соловей. Брюнетка дёрнулась, когда под его сапогами подобно старому пергаменту, который разворачивают довольно грубо и неосторожно, захрустел снег. Ей не нравился этот жёсткий тяжёлый шаг, совсем не похожий на шаг вора. Именно потому она проигнорировала столь язвительные, слегка присыпанные львиной долей сахара слова и продолжила выводить очертания небольшого клинка на блестящем полотне. Она выжидала. Она готовилась. — Что же, ты позвала меня сюда только чтобы в молчанку поиграть? Прости, но у меня нет на это времени, дорогая моя. — У тебя вообще нет времени, Фрей, — наконец ответила она, чеканя слова так медленно и величественно, как будто они были септимами. — Ты не должен был вернуться в Нирн, мы оба это знаем. Даже если бы ты перебил всю Гильдию моими руками и с помощью моего тела продолжал вершить свои грязные делишки, Ноктюрнал бы это рано или поздно наскучило. А она, как ты знаешь, скучать не любит, — тут она позволила себе лёгкую улыбку, дорисовывая навершие клинка и погружая пальцы в холодный мягкий снег, обхватив нарисованную рукоять. Фрей не торопился. Они оба не торопились, ведь у них есть почти что вечность. Они повязаны сильным заклинанием. Они неразделимые, подобные сросшимся близнецам. Они различные, подобные истинным врагам. Только вот Эйдис не собиралась делиться своим телом, своими воспоминаниями и своей жизнью с таким ублюдком, как Мерсер. Она не собиралась делиться с ним своей вечностью. Рука тонула в сугробе, медленно, но верно приближаясь к заветной цели. Эйдис знала, что это её разум. Она знала, что здесь Фрей не властен и над снежинкой, не то, что над всем Святилищем. Снег приятно колол кожу, цеплялся за кожу и таял, стекая к пальцам. Она зажмурилась и выдохнула, пуская тёплое облако в блестящий холмик. Пальцы тут же обхватили взявшуюся из ниоткуда рукоять того самого клинка, что был изображён на поверхности. «Ещё рано, — осадила она себя, ощущая, как подрагивает замерзающая мокрая рука. — Ещё чуть-чуть». — Ты говоришь чепуху, Соловей. Ноктюрнал не такая уж и могучая, а ты не такая уж и умная, если думала, что я… В миллиметрах от его носа просвистела сталь меча, блеснувшая в лучах морозного солнца. Эйдис сидела перед ним, держа перед собой оружие, и не мигая наблюдала за холодными глазами. Они смотрели друг на друга с неприкрытой ненавистью. Мужчина схватил с пола меч, который появился там только благодаря снисходительности Драконорождённой. Она не хотела выигрывать легко, ведь тогда это не поединок, а убийство. А она никогда не опустится до его методов, ведь, каким бы он ни был подлецом, но всё равно являлся вором. Негодным сукиным сыном, полнейшим неудачником, погрязшим в своей жадности, но всё же вором. Даже Карлия спустя долгие двадцать пять лет не хотела убивать его своими руками. Она требовала суда. Теперь черёд Эйдис требовать суда. Суда Ноктюрнал над его душой, которая из прихоти Даэдрической Принцессы возвратилась в Нирн, но ничему так и не научилась. Они сцепились в схватке; яростно, жёстко и с настоящим океаном взаимной ненависти в глазах. Эйдис была быстрее, само Святилище помогало ей, подставляя ступеньку или усиливая ветер, чтобы поднялась маленькая метель внутри залы. Потому что так хотела Драконорождённая. Но и Фрей не уступал ей; пара его ударов оказались действительно удачными, то задев предплечье, то оцарапав щеку. И это радовало бывшую воровку; она не искала скучной победы, а хотела истинного сражения. В тот раз ей помогли её верный двуручник и вертлявость. Здесь же её поддерживали друзья. Она слышала их сквозь пустоту за пределами Святилища, чувствовала, как кто-то сильно трясёт её охладевшие плечи, зовёт по имени и просит очнуться. Всякий раз закрывая глаза в поединке, она видела, как над отяжелевшим телом склонились Векс и Карлия, а Делвин и Бриньольф кричали на магичку и приказывали ей всё исправить. Открывая глаза она улыбалась, ощущая теплоту на сердце. Они все были тут, в её бешено бьющемся о рёбра сердце, приказывая не сдаваться. И она усмехалась, прекрасно зная, что ни за что не сдастся. Не имеет права. Этот азарт, бушевавший в её крови, ухающий где-то в висках — это было что-то невероятное. Она игралась со своим врагом и находила это забавным. Она смеялась, когда он ругался. Дразнила его, когда он становился высокомерным и пытался её задеть. Это было величайшее счастье — ощущать себя в нужном месте и знать, что ему не сбежать из её разума до тех пор, пока она сама не решит, как это сделать. Она могла убить его и воскресить, продолжив поединок. Это была её территория. И он должен был мириться с этим, потому что сам принял решение утянуть её в глубины разума. — Мерсер, ты же знаешь, что тебе не победить, верно? — Не думаю, что ты права, юный Соловей, — он сделал выпад и почти всадил меч в её плечо. — Здесь тебе нет помощи, моя дорогая. Здесь мы с тобой лишь вдвоём. Эйдис прикрыла глаза и, увернувшись от очередного удара, всадила клинок в его живот. Фрей сплюнул кровью на её сапог. — Может, всё же сдашься? Вор сжал меч и вздохнул. На секунду Эйдис ослабила бдительность, как вдруг он отплатил ей той же монетой. Довакин прохрипела и дёрнулась, на уровне подсознания ощущая, как в тот же момент дёрнулось её тело и все, кто был рядом с ним, заволновались. Кровь окрасила её одежду и девушка вдруг прозрела. Здесь она может запросто похоронить саму себя, если будет так беспечна. На своей территории она могла делать всё, что хотела, но если здесь она проиграет и Мерсер убьёт её — это отразится и на реальности. Она просто не очнётся. Перед глазами предстал образ Самуила.— Мы ещё увидимся, Эйдис. В другом месте, в другое время, да и имя у меня будет другое, но мы увидимся. Я клянусь тебе.
«Точно, — она усмехнулась. — Я не умру здесь, ни за что не умру». Руки сжались на рукояти и тело само подалось вперёд, погружая лезвие оружия дальше в тело предателя. Но тем самым она ещё и погружала в своё тело чужой меч. Они держались за мечи, вбирая боль, но не уступали друг другу. — Вы действительно намерены умереть тут? — усмехнулся властный женский голос. — Как же это глупо, Мерсер. Для чего я вернула тебя, ничтожный червь на моём тёмном яблоке? Я хотела веселья, а что получила? — голос захохотал. — Унылую драму второго сорта, вот что! Я хотела увидеть триумф мести, узнать, каково это, когда два врага становятся связаны узами, прочнее любви и страсти. Узами ненависти, которые оплетают ваши души и не могут разорваться и подарить вам свободу. — Ноктюрнал? — Мерсер сглотнул. — Что ты говоришь, глупая даэдра? Ты не властна надо мной, меня воскресили без твоих стараний!.. — он осёкся, когда голос его потонул в хохоте Даэдрической Принцессы. — Глупый мальчишка! Глупый, совершенно тупой ребёнок, который никогда ничему не научится. Знаешь ли ты, что делают с такими детьми, Мерсер? Их топят. Топят, как маленьких котят. Ты, правда, думал, что я так просто позволю тебе уйти? Нет, моё дорогое заблудшее дитя, — по тону Эйдис поняла, что госпожа улыбалась. — Я сама вытащила тебя. Та дура, наполненная преданностью тебе и магическим никому не нужным дерьмом, лишь удобно сыграла роль «воскрешающего», чтобы ты ничего не понял. Ты ведь и сам это понял, когда вдруг поменял свои планы, верно? Верно, ты уже тогда знал, что я дёргаю за ниточки твою жалкую жизнь, но не хотел признаваться в этом. Ведь ты поменял мои планы моими руками! — Чего ты хочешь, Ноктюрнал? — не выдержала Эйдис, прекрасно зная, чем всё это закончится. — Я хочу вернуть дитя домой. Ты оказалась слишком честным ребёнком, Эйдис, — она тихо засмеялась. — Ты слишком выросла от одной смерти никчёмного мальчишки, чья кончина была предрешена не мной, но аэдра, как бы мне не было неприятно это признавать. — Надеюсь, ты избавишь нас от связи? Не хочу даже думать, что ты оставишь частицу его дерьма во мне. — О, это будет не так интересно. Ты ведь более не вор, а потому мне незачем сеять в тебе его проклятые зёрна. В Святилище открылось Чёрное Озеро и из него, воспарив над тёмной гладью, поднялась Принцесса. Она улыбнулась своей таинственной улыбкой, слегка сдвинув брови к переносице, и поманила Фрея пальцем. Мечи исчезли, как и раны, и Мерсер против своей воли послушно пошёл за своей госпожой. Эйдис лишь увидела, как его тело погрузилось вместе с даэдра в пучину, и Святилище занесло пургой.***
Henry Jackman — For Better or Worse (до самого конца).
Всё закончилось так, как и должно было. Драконорождённая очнулась на коленях данмерки, которая тут же принялась её ругать и отчитывать. Это же принялась делать и Векс, а после к ней присоединился Делвин. Они говорили и говорили (иногда, правда, срывались на крик, но, в основном, всё было хорошо). Кто-то плакал от счастья — Карлия. Кто-то просил прощения — Векс и Меллори. А кто-то… Эйдис поднялась с колен подруги и присела, посмотрев на Бриньольфа. С губ сорвался удовлетворённый смешок. Он стоял и смотрел на труп Умбранокс, которая улыбалась и прожигала его мёртвым взглядом. Бывшая воровка знала, что он убил её в тот же момент, когда тело брюнетки дёрнулось и вновь обмякло, казалось бы, в последний раз. Это странно грело душу девушки. Она подошла к нему тихо, почти что пролетев над землёй, и встала рядом, притворившись, что смотрит на магичку. Зелёные глаза были затуманены воспоминаниями пережитых событий. Они стояли в тишине. Делвин и Карлия, взяв под руки Векс, унесли её в Нору. Кареглазая усмехнулась. — Как давно я мечтала увидеть её мёртвой. Спасибо… — она поперхнулась. — Спасибо, что убил её. Слова Драконорождённой утонули в давящей на уши тишине. Они будто бы камнем рухнули между Бриньольфом и Эйдис и последняя была не в силах их забрать — было слишком тяжело. После всего произошедшего за это время ей уже начало казаться, что она совсем ничего не знает о рыжем воре, который когда-то одной своей улыбкой украл девичье сердце. Внезапно его тяжёлая большая рука опустилась на её плечо, а зелёные глаза встретились с карими. В этих глазах она не смогла прочесть эмоций и даже не могла понять, почему. Обычно Бриньольф был для неё как раскрытая книга: всё было на поверхности, что радовало такую же открытую для него — и только для него, — бывшую воровку. Но сейчас… — Не за что, — его голос охрип. Неужели тогда кричал её имя он, а не Карлия? Нет, невозможно. — Эйдис, я… Девушка почувствовала, как желудок скрутило спазмом. Сердце ускорило свой ритм, грозясь пробить рёбра. В попытке остановить разворачивающуюся катастрофу в зародыше, она сбросила руку мужчины и улыбнулась. Улыбнулась так искренне, как только могла, хотя самой Эйдис казалось, что улыбка её притянута за уши. — Знаю-знаю, уже ухожу! — она подскочила к своему двуручнику и улыбнулась ещё раз, немного шире, показывая ровный ряд зубов и закидывая меч на плечо. — Прощайте, и больше не ввязывайтесь в подобное дерьмо! Другого такого раза я не переживу! С этими словами она взобралась по лестнице и исчезла наверху, после чего послышался скрип надгробной плиты. А Бриньольф остался стоять на том же месте, не смея обернуться. Его рука хранила тепло её плеча. Его нос впитывал её запах, который был так близок и до сих пор витал по Цистерне. — …да, — усмехнулся он, но вышло как-то горько. Затем кинул последний взгляд на тело Бернадетты и поспешил во «Флягу», надеясь, что кто-нибудь другой уберёт эту гадость из Гильдии.