Paradis

— Эй, Брай, а куда ты сегодня делся посреди ночи? Я искал тебя в клубе целый час, а потом увидел СМС, что ты ждешь меня на переулке. Мог бы сразу предупредить, что с кем-то познакомился, — сонно пробормотал Стефан, укутавшись в теплое одеяло и жмурясь от тусклого света лавового ночника, за стеклом которого флегматично бултыхались и слеплялись в комочки какие-то яркие бордовые сопли. — Я буквально на пару минут отошел от нашего стола, чтобы кое-кого встретить, а ты испарился как здравомыслие моего деда после пьянки. Брайан лежал на матрасе и с видом полной отрешенности во взгляде наблюдал за плавающими сгустками парафина. Он почувствовал тошноту от одного только слова “познакомился”. — Во-первых, ни с кем я не знакомился. Во-вторых, я туда больше никогда не пойду, прости. — То есть? — Стеф словно очнулся: он немного приподнялся с подушки, дабы взглянуть в глаза другу, но тот, по каким-то мистическим причинам, усердно пытался глядеть на что угодно, но только не на блондина (как будто красные сопли были приятнее этого разговора). — Эй, я вообще-то не имел в виду парня! Ты же ушел в клуб напротив — логично предположить, что ты мог познакомиться с какой-нибудь девушкой. Мне просто не очень понятно, почему ты ушел так быстро и ничего не сказал. Молко хотел было проглотить эти слова, но они щекотали горло, словно тысячи крохотных мошек: — Стеф, прости, мне просто неприятно ходить туда, где я быть не должен. Я не гей. И я не хочу, чтобы кто-то обо мне так думал. Стефан попытался вставить свое слово, но Брайан его перебил: — Нет, Стеф, я не считаю тебя мерзким только потому, что тебе нравятся парни, но дело в том, что те парни мне совсем не нравятся, а уж тем более не хотелось бы с ними знакомиться. Я не гомофоб, просто… — Гомофоб, — едва слышно вымолвил Стеф, и Брайан услышал, как он отвернулся к стене, уже даже не пытаясь привлечь внимание своим пристальным взором. — …Я позвал тебя, чтобы познакомить со своим новым другом… Но он задержался на работе… Хорошо, что ты ушел. — О, нет, я вовсе не имел в виду… — Брай осекся, но блондину уже не нужно было ничего объяснять: — Можешь завтра тоже переночевать, если, конечно, ты не боишься заразиться от меня гомосексуализмом. А то накликаешь на себя вселенский позор. И как жить? — Стефан! — брюнет приподнялся с матраса и заметно повысил тон: — Я не говорил, что мне противно общаться с тобой! Ты же мой лучший друг! Но парень больше ничего не ответил. На следующий день друзья едва обмолвились несколькими фразами, отчего Молко все сильнее хотелось вернуться во вчерашний день и отпинать прошлого себя за неуместную и, кстати говоря, весьма свойственную его характеру прямолинейность (когда-нибудь она закатает его под асфальт). Нет, Брайан вовсе не считал, что геи ему неприятны и вовсе не имел в виду ничего подобного, когда отвечал на вопросы, но для Стефа, видимо, тема его сексуальной ориентации оказалась настолько хрупкой, что любое неосторожное слово в адрес себе подобных со стороны лучшего друга могло расщепить его самооценку и адекватность на тысячу необоснованных обид и хор презренных голосов у самой оболочки подсознания. Брайан так и не смог попросить прощения. Увы. Блондин тоже не стремился завязать разговор, ибо гордость каждого с легкостью можно было расфасовывать по баночкам и раздавать забитым неравенством женщинам на ближнем востоке, как самый что ни на есть спасительный эликсир.

***

— Добрый день, мистер Боуи, — тихонько уронил Брайан, нерешительно зайдя в аудиторию, где они с наставником должны были встретиться для репетиции. Как только Дэвид оторвался от своего журнала и обратил внимание на вошедшего в пустой класс парня, Молко почувствовал вставший в горле кусок ваты. Как же ему было неловко смотреть Дэвиду в глаза. Особенно после вчерашнего. — Здравствуй, м… — Дэвид попытался вспомнить его имя и, в отличие от Брайана, его душевное состояние было столь же непоколебимо, как и в их первую репетицию. — Почему у тебя такой хриплый голос? Ты что, простыл? Молко поколебался секунду другую, раздумывая, стоит ли вообще обвинять наставника в том, что, по его душу, он вчера сорвал голос, и, конечно же, можно было промолчать, но это не в стиле Брайана Молко (может быть хотя бы это заставит Дэвида запомнить его имя): — Спасибо за беспокойство, мистер Боуи. Просто вчера в клубе был сильный сквозняк, а на мне была всего лишь легкая футболка. Как же странно, что вам тоже не задувало в вашу клетчатую рубашечку. Дэвид замер с журналом в руках и несколько секунд распиливал Брайана стеклянным взглядом. Наконец, его губ коснулась ухмылка. Предвещая такую реакцию, брюнет едва слышно хмыкнул. — Мне-то никто ничем не задувал, а вот ты явно не выспался. Брайан выдавил кривенькую ухмылочку, тем самым дав Боуи понять, что их счет в соревновании за звание самого язвитого представителя сообщества голубых конспираторов сравнялся. Впрочем, Дэвид уже накручивал на ум очередные колкости, которыми он накормит мальчика во время их новой репетиции. Он деловито сел за фортепиано, с предвкушающей сладкую месть улыбкой размял пальцы и уверенно заиграл ту самую мелодию, которая к тому времени уже снилась Молко во всех его самых садистских снах. — Будем тут до ночи, Брайан, — бросил Боуи ледяным тоном, особенно сделав акцент на его имени. — Пока мой слух не будет удовлетворен твоей работой.

***

Коридоры колледжа окунулись во мрак: за пределами класса наставника не горело ни одной лампочки, и не было слышно ни единого шороха, и сейчас даже самый тихий, усталый вздох Брайана казался достаточно громким, чтобы заставить лавину с грохотом обрушиться на несколько невинных деревень в горах. Вспотевший от усталости Дэвид залпом допил оставшуюся в бутылке минералку и с раздражением зарядил ею в мусорку, и та, будто сонная, чуть было не перевернулась на бок от столь грубого вторжения в ее покои. Наставник облокотился о стену, лихорадочно потирая лоб, в то время как Молко, бестактно увалившись на стоящие в ряд стулья, беспомощно, хрипло дышал и боялся даже взглянуть на выжатого от усталости и сердитого Боуи. — Ты просто невыносим, — провозгласил Дэвид, с отборным нервозом смахнув с фортепиано целую кипу листов с нотами, которые, будто сотни почтовых голубей, шумно разлетелись по всему классу и соизволили затихнуть только тогда, когда шелест от трепыхания их крыльев снова перекрыл суровый тон парня: — Слушай, я уже всерьез подумываю тебя отпинать. — Так отпинайте, — едва слышно выдавил Брайан и обнял себя руками. — Если это вернет мой голос, потому что я снова охрип. — Ну уж нет, я сказал, будем здесь до посинения, пока ты не докажешь, что способен хотя бы на секунду разбудить в себе музыканта. Мне надоела эта халтура! — с этими словами наставник долбанул ладонью по инструменту, и от раздавшегося гула голову Молко пронзила невыносимая боль. — Нееет, — прохрипел брюнет, в отчаянии схватившись за голову. — Прошу вас, я больше не могу. Я старался, я делал все, как вы хотели, честно слово, я больше не могу петь. Отпустите меня домой, иначе я тут помру, и вы будете слушать истерики моей матери, а они, уж поверьте, точно не удовлетворят ваш чудеснейший нежный слух. Дэвид все также стоял у стены и, по какой-то причине проглотив весь свой словарный запас, вслушивался в тихое, хриплое дыхание усталого мальчика: он лежал на стульях, практически свернувшись калачиком, и пытался подавить в себе желание броситься бежать куда глаза глядят — лишь бы его больше не оскорбляли и не заставляли петь одну и ту же замыленную песню изо дня в день. Нельзя, нельзя хвалить его, иначе он перестанет стараться, ведь сегодня, будучи рассерженным на самого себя, он выделывал со своим голосом такое, что, наверное, вряд ли бы смог его наставник в столь юном и беззаботном возрасте. Дэвиду все больше нравился этот мягкий и отчасти даже “птичий” голосок, и он вздрагивал всякий раз, стоило только задорному смеху мальчика разлиться по коридору, или тональности его голоса подскочить на несколько тембров в попытке акцентировать внимание на шуточный подтекст сказанных слов, и он даже... хрипит сладко… этот голос… А сегодня Дэвиду снилось, будто он слышит эти хриплые, до блядства развратные полувыдохи прямо у себя под ухом, а эти хрупкие, тонкие ладошки с трепетом пытаются уцепиться за его плечи, в то время как выкрашенные в черный лак ноготки жадно царапают покрасневшую от робких поцелуев и неосторожных укусов кожу; и это безумство заставило его проснуться посреди ночи в панике и дичайшей ненависти ко всему своему существу, ибо одна только мысль о том, что этому хрупкому, утонченному, до безобразия соблазнительному комочку харизмы нравятся парни … И, возможно, его еще никто не тронул… Ни разу… И, может, он хочет, чтобы кто-нибудь показал ему, что парни могут доставлять не меньше удовольствия, чем девочки… А его маленькое, молодое тело, смущенный взгляд и аккуратно выкрашенные ноготки могут будоражить сознание даже взрослого состоявшегося мужчины… О, Господи. — Мистер Боуи. — Снова эта предательская хрипота. — Уже почти одиннадцать… — Да-да, конечно, — отрешенно пробормотал Дэвид, быстро закинув сумку на плечо и подойдя к парню с целью его растормошить: — поднимайся, я отвезу тебя домой. Брайана словно по голове ударили: — Домой? — Да, ты в какой стороне города живешь? — Дэвид уже стоял в дверях с ключами от машины в руках. Молко отчасти восхитился отменным талантом Боуи погодно менять свое состояние, ибо минуту назад он рвал и метал все, что попадалось ему под руку, а теперь готов подвезти своего непутевого студента хоть на край света, мол, беспокоится, что у него ножки ходить устанут. Брюнет, однако, просто принял это как данное и молча поковылял за Дэвидом к выходу.

***

— Спасибо, мистер Боуи, — бормотал Брайан, нервно водя черным ногтем по нижней губе и наблюдая за дорогой. Дэвид сглотнул и тут же попытался отвлечь себя видами на безлюдные улицы. — Вы не могли бы высадить меня у метро? Я сам до дома дойду… — Нет, я хочу поговорить с твоей матерью по поводу того, что тебе придется часто задерживаться допоздна в колледже, ибо у нас на носу выступление, а ты все еще не тянешь. Мальчик вздохнул, и Дэвид уже готов был облить себя кипятком за эти слова. Но он не мог похвалить… — Я действительно ужасно пою, да? — совсем шепотом уточнил Брайан, задумчиво покусывая ноготь на большом пальце и не отводя взгляда от дороги. — Не понимаю, почему вы меня не замените. — Потому что твой голос — это все, что мне нужно, — ни секунды не раздумывая, выпалил Дэвид, сворачивая к метро: дом Брайана был все ближе, но, на самом деле, он не очень-то беспокоился о чувствах его мамаши — он просто хотел узнать, где этот парнишка живет, чтобы, если что, можно было достать его там. — Что? — снова шепотом переспросил Брайан, от негодования даже перестав мучить свои ногти. Наставник опомнился: — Для выступления, разумеется. Это то, что нужно. Можешь не сомневаться. Как только они подъехали к дому, Дэвид внимательно осмотрелся по сторонам и принялся отстегивать ремень безопасности, но Брайан, по каким-то непонятным причинам, даже не собирался выходить из машины. Он поджал губы и, стыдливо взглянув на своего наставника, пробормотал дрогнувшим голосом: — Я не могу вернуться домой. Там мама. — В смысле? — Дэвид замер с ключами в руках. — Она выгнала меня из дома. — За что? — Поначалу Боуи охватило негодование но, секунду пораздумав, он обратил внимание на его левую руку, кое-где усеянную красными точечками. — Ох, Господи, ты что… — Нет, я больше этого не делаю. — Брюнет отвел взгляд и вымученно прикрыл лицо ладонями. — Но ей этого не докажешь. — Погоди, — растерялся Боуи и, немного поразмыслив, застегнул ремень безопасности обратно. — И где же ты ночуешь, если не дома? — На секунду Дэвид подумал, что, возможно, у этого парнишки кто-то есть, но Брайан тут же развеял все его подозрения своим робким: — Иногда на вокзале, иногда у Стефана… Как получится. — А сегодня ты где собрался ночевать? — Боуи уже распрощался с идеей уговаривать парня вернуться домой. Он на своем собственном примере помнил, что означает иметь невменяемую мамашу. — Ты, видимо, к своему другу не собираешься, да? — Конечно, Дэвид знал Стефана. Брайан промолчал. Было бы глупо сейчас идти к Стефу после всего, что он ему наговорил. — Понятно, — заключил Дэвид, снова заводя машину. В каком-то смысле он даже ликовал: — Но я же не брошу тебя на вокзале, верно? Так что, если хочешь, найду тебе место где-нибудь у себя в чулане. Спустя несколько секунд тягучей и лишь изредка нарушаемой шумом работающего двигателя тишины Брайан подал голос: — Надеюсь, у вас в чулане нет фортепиано.