Paradis

Брайан выдохнул, закончив напрягать голосовые связки, и с нетерпением уставился на своего наставника, на что тот лишь задумчиво почесал подбородок и зацепился непроницаемо суровым взглядом за ведущие к сцене ступеньки. В классе повисла сухая тишина, лишь изредка нарушаемая скрипом ботинок перекатывающегося с ноги на ногу Стефа, который то и дело пытался поймать взгляд своего напряженного друга и ненавязчиво ему подмигнуть. Молко, однако, не расплескал былой уверенности, о чем свидетельствовали его прямая осанка и вызывающе проницательный взгляд в сторону притихшего Дэвида — тот все еще пытался собрать потонувшие на самом дне его заносчивости мысли. Впрочем, их наставник никогда не был склонен разбрасываться похвалой, поэтому его внезапно произнесенная фраза лишь подбавила сухости в и без того раскаленную до предела тишину: — Забавно, это моя любимая песня. Все замерли, но Молко хватило лишь одного взгляда, чтобы заранее подготовить себя к приговору юноши: — Надеюсь, Меркьюри сейчас не так быстро вращается, иначе на месте его захоронения с достоинством можно будет водрузить парочку электростанций. Брайан вздрогнул и, кажется, уже даже начал жалеть о том, что позарился на место единственного студента, сумевшего расположить к себе Боуи. Жаль, конечно, что ему нельзя рассказать, по какой именно причине Тома не будет. Но у Тома на самом деле были гораздо более внушительные вокальные данные, чем у него самого, — это легко было понять даже будучи глухим на все отверстия. Впрочем, брюнет в некой мере почувствовал облегчение — выслушивать негатив в свой адрес он привык с детства. Невозмутимо прошагав к лестнице, парень с едва уловимой досадой в голосе проронил: — Хорошо. Как мы и договаривались — я иду искать другую группу. Не буду отнимать у вас время. Дэвид, с задумчивым видом почесывая скулы, молча провожал парня взглядом до края сцены, после чего, все-таки обретя способность адекватно рассуждать, бросил ему в след: — Думаю, если хорошенько попинать тебя и заставить распевать серенады с утра до ночи, может, выйдет что-нибудь толковое. Я думаю, с этим голосом можно работать, даже несмотря на то что ты писклявый как моя сестренка в свои золотые девять. Брайан остановился и, на мгновение почувствовав слабость в ногах, уставился на Боуи в глубочайшем изумлении. Наверное, любой другой ученик воспринял бы замечание подобного рода как оскорбление запредельной тяжести… Но только не в этом случае. Со стороны их наставника это звучало как: — «Я сжалился над тобой, раб. Даровал тебе кров, женщину, землю. Так падай же в ноги и целуй мои стопы!». Брайан был первым, кого сегодня не выгнали после прослушивания. Это стоило того, чтобы сразу после занятия пойти и хорошенько набухаться (если, конечно, Стефана не выпрут вслед за другими криворукими музыкантами). Прослушивание, на удивление, тянулось не больше часа: Дэвид в считанные секунды просекал фальшь всяких халтурщиков (коих было немало), вследствие чего они были незамедлительно выпровожены за дверь без единого права на возражение или возмущение. Стефана оставили со словами: — “Так и быть, хотя бы по клавишам попадаешь. Вставить бы еще руки в нужное место”. Фиону, старательно пиликающую на скрипке до покраснения волосяных луковиц, наставник не стал серьезно задевать, хотя, в общем-то, это было неудивительно, ибо она не расставалась со своим инструментом еще с тех времен, как бабка купила ей ее первый слюнявчик. Стивену — парню, который не очень-то импонировал Стефану по ряду причин — Дэвид сказал, мол, посадит его на цепь у себя в подвале и заставит отбивать беспощадные партии с приставленным к виску пистолетом до тех пор, пока тот не загорится вместе со своими чертовыми барабанами — попробует он только облажаться на концерте. После Стива с вселенскими угрозами выперли еще одного парня, на очереди оставался один только Роберт. Просиживая с Брайаном оставшееся учебное время на задних рядах, Стефан невозмутимо отметил, что у Дэвида весьма изощренная фантазия — с таким букетом убийств и жестокого насилия, будь они не просто угрозами, он мог бы не на шутку прославиться как самый чокнутый маньяк во вселенной. В ответ на это Брай лишь выдавил улыбочку: главное, что он оставил их в группе — это уже широкий жест. К концу прослушивания их осталось только девять. Ничем не раздосадованный (даже более того — удовлетворенный) Дэвид захлопнул свой блокнот, и озлобленные до изнеможения молодые люди начали утекать в коридор, даже не думая ронять за собой какие-либо вежливые прощания; лишь только Стефан вякнул, мол, лучше бы Стива выгнали вместо Сэма, но Брайан не смог ему ответить, так как услышал за своей спиной: — Эй, сестрица. Притормози немного. Парень обернулся и в ожидании уставился на Дэвида. Тот кивком подозвал его к себе. — Если я тебя оставил, это не значит, что ты можешь расслабиться и идти наркоманить со своими дружками. Брайан раскрыл было рот от возмущения, но наставник не дал ему возможности вставить свое слово: — Ты должен заниматься вокалом до потери пульса, иначе я за километр не подпущу твой писклявый альт к сцене. Первое, что ты… Молко не выдержал и все-таки перебил: — Сэр, если вы еще недостаточно отыгрались на наших нервах, то это не значит, что я могу терпеть вдвое больше оскорблений, чем вся моя группа. Дэвид усмехнулся: — Я не шучу, мальчик мой. На тебе повисла самая ответственная роль. Ты сам на это подписался, так что сегодня же найди себе учителя по вокалу и начинай работать. — Но у нас в колледже нет нормальных преподов… Вы же знаете. — У нас в колледже нет нормальных студентов. Ты же знаешь, — передразнил он, — если бы вы хотя бы чуточку усилий прилагали к своему… Брайан снова перебил: — Я делаю все, что в моих силах, но я никогда не думал, что мне придется тянуть роль Тома на себе. — Если ты так и будешь препираться, ты здесь надолго не задержишься. Брюнет нахмурился. — Тогда научите меня петь, мистер Боуи. Сделайте хоть что-нибудь полезное, а то вы только и можете, что всех оскорблять. Дэвид подхватил его эмоцию: — Так, по-твоему, я тут сутенером работаю? Думаешь, мне самому радостно смотреть, как один за другим неучи получают диплом с отличием? Да будь моя воля… — Так вы научите меня петь, сэр? Или мы так и будем лить воду на провода? Наставник оценивающе окинул его взглядом и, немного поразмыслив, выдал с отполированной серьезностью: — Прости, малыш, но я боюсь, ты не выдержишь. — То есть? — Молко пришлось состряпать как можно более суровое лицо, дабы со своим ростом и женственным голосом выглядеть не менее внушительным, чем его собеседник. — Вы серьезно отпинаете меня? Снова повисло неловкое молчание. Брайан и не заметил, как улыбнулся сам себе, стоило только ему представить столь живописную картину. Дэвид не заставил себя ждать — в нотках его голоса проскользнула шуточная искорка: — И я буду делать это на фоне полыхающих барабанов Стивена, перекрикивая канонаду душераздирающих воплей моих подвешенных за пальцы учеников. Надеюсь, такие условия тебя удовлетворяют? Брайан засветился: — Отлично. И во сколько мне приходить? Наставник с важным видом пролистал свой блокнот и, отшвырнув его на сидение, с вызывающей ухмылкой провозгласил: — Да мы можем начать хоть сейчас. Но учти, я серьезно могу тебя отпинать, если ты будешь плохо себя вести. Брайан улыбнулся во все тридцать два и бросился к фортепиано, по пути разминая костяшки пальцев. — О, нет-нет. Я сам сыграю. — Голос Боуи звучал на тон спокойнее. — Ты будешь только петь. Начнем с простых песен на твой лад. — С этими словами юноша уселся за инструмент, а Молко поскакал следом и, набрав в легкие побольше воздуха, буквально увалился на лакированный корпус. Почему-то ему было немного не по себе оставаться наедине с этим жутковатым типом, но выбора не было — либо он, либо его отпинают уже зрители. — Расслабься. Представь, что меня нет. Ты здесь один. — Дэвид уже прикоснулся к клавишам и напряг руки, но что-то заставило его поднять взгляд и увидеть перед собой улыбающегося дружелюбного мальчишку, с трепетом ожидающего каких-либо дополнительных указаний. Боуи еще секунду понаблюдал за плескающимися в радужке его глаз бликами вечернего солнца, и не без интереса отметил, какими выразительными становились его глаза в минуты ожидания чего-то увлекательного и ранее неизведанного. Или, возможно, он так сильно любил музыку, что готов был согласиться на все, лишь бы только добиться результатов. Действительно любит - не как половина его группы. Особенно мальчик пребывал смирным и искренним, когда пел что-то, что ему очень нравилось: он старательно смаковал каждое словечко, пытался вытянуть, понизить голос, где это особенно требовалось... Ведь та песня наверняка тоже была его любимой? Жалко только, что парень не так хорошо поет, как ему хотелось бы, но именно его, по какой-то причине, больше всего хотелось научить. Даже как-то странно, но Боуи почувствовал, что мог бы и похвалить его сегодня. Хотя бы самую малость, чтобы его вечно хмурая и задумчивая мордашка хоть на секунду преобразилась в таком же радушном свете… — Я опять сделал что-то не так? — раздосадовано пролепетал парень, смущенный столь пристальным вниманием к своей персоне. — Как тебя зовут? — опомнился Боуи, не отрывая пальцев от клавиш, однако уже опустив взгляд. — Вы все равно не запоминаете. С этой фразой минутная слабость Дэвида растаяла точно сливки в кофе. — Впрочем, не важно. И он заиграл в нужном им ритме.

***

— О, Брай, ты где пропадал, я тебя уже часа два жду! Мог бы хотя бы позвонить! — начал было причитать Стефан, но тут же осекся, увидев изнеможенное лицо своего друга. Точнее выразиться, лица на нем не было: глаза на мокром месте, губы поджаты, а кожа бледно-синюшная, точно его гримировали для собственных похорон — так, чтобы получше смотрелся на фоне цветочков, — а он взял и улизнул еще до начала церемонии. — Эй, что произошло?! Что это ублюдок сделал?! Что он тебе сказал?! — Парень впустил Брайана на порог, но тот не спешил объясняться, а просто молча давился тяжелым дыханием: конечно, он не мог позволить себе заплакать, но Стеф, более чем вероятно, не стал бы его осуждать, будь он хоть трижды полковником действующей американской армии. — Эй, ну Брайан! Не пугай меня! — Блондин побежал на кухню за стаканом воды, и Молко последовал за ним. — Стеф, он меня ненавидит! — Брайан трясущимися руками взял кружку, но пока еще не решился пить, так как предательское дыхание все никак не хотело выравниваться. — Он ужасный… И жестокий… У него вообще нет никаких чувств! — Господи, ты чего… — Стеф с ужасом на лице рухнул на стул. — Брайан, что он сделал? Зачем ты остался там? Он же ненормальный! Брюнет залпом осушил кружку и, все еще давясь недосказанностью, пробормотал: — Я остался, потому что он согласился научить меня петь. — Ты псих! Ты чем думал?! — Стеф демонстративно шлепнул ладонью по своему лбу и выпучил глаза. — Ты что, не заметил, как ты взбесил его, когда начал бахвалиться? Да он с той же минуты начал придумывать узелок для веревки на твоей виселице! Ты бы еще в гости к нему пришел, идиота кусок! — Да отвали ты! — Вспылил Брайан, скрестив руки на груди. Его глаза покраснели еще больше, но он продолжал держаться изо всех сил. — Он сначала казался мне добрым… — Ну еще бы! — Стефан спрятал лицо в ладони, как только друг метнул в него раздраженный взгляд. — Прости… Рассказывай дальше, что случилось. — Сначала он играл мне на фортепиано, а я пел, что он скажет. Он не грубил и не издевался, просто наблюдал за мной и все… — Брайан шмыгнул носом, но снова сдержался. — Когда дело подходило к концу, он сказал, что я не такой уж и безнадежный… — Да ну? — Блондин вскинул брови, но Молко не стал повторяться. — Потом он сказал, что я должен спеть ему ту песню Queen, ну, которую сегодня спел не очень хорошо. Сказал, что я не уйду, пока не вытяну хотя бы что-то отдаленно напоминающее оригинал. Стеф снова шлепнул себя по лбу и закатил глаза: — А ты думал, все будет так просто?! Да ты бы видел его лицо, когда он понял, какую песню ты начал петь! Он тебя не простит! Нет, Брай, ты неплохо поешь, просто тебе нельзя петь такое… Это не твое. Честно, не обижайся. — Да я уже понял! — Брайан уже покраснел от разрывающей его внутренности истерики. — Он заставлял меня повторять снова и снова. И молчал. Когда я сказал, что не понимаю, зачем пою одно и то же, он заявил, что на полном серьезе не отпустит меня, пока фронтмен Queen не перестанет вращаться у себя в гробу! И пока я пытался вытянуть хотя бы часть куплета в идеальной тональности, он резко переставал играть и говорил, что я ничтожество, не достойное даже стоять рядом с микрофоном, если не могу спеть — бог с ним, с припевом — даже один куплет! Но я знаю, что у меня получалось! Но он грубил и кричал на меня до тех пор, пока мой голос уже тупо не начинал дрожать при каждом неосторожном движении его руки! Я боялся сказать, что больше не могу, потому что помнил, что согласился терпеть все, что произойдет… И он постоянно спрашивал таким мерзким грубым тоном: — «Ну все, сладкий мой, выдохся? Так и знал, что ты ничтожество! Уже не такой уверенный, да?!» — Может быть, он хотел довести тебя до слез? — осторожно предположил приятель. — Ну ты же послал его к черту, да? — Нет… — выдавил Брайан, — я продолжал, пока у меня не пропал голос. И теперь я охрип. Ладно бы это. Просто его это не остановило. Он предложил мне присесть и выпить воды, пока я не приду в себя, мол, потом снова продолжим. Но я уже не мог петь. Я вежливо попросил меня отпустить, но он сказал, что потратил половину своего драгоценного дня на хлюпика и выскочку… и лучше бы было меня действительно отпинать, чтобы я, якобы, хотя бы попытался стараться. Потом он стукнул кулаком по фортепиано и ушел. Стеф чертыхнулся и теперь уже смотрел куда-то сквозь стол стеклянным взглядом. — Черт, Брайан, но ты же нормально поешь. Я не понимаю… — Я тоже так думал, — хрипло прошептал Молко и уселся за стол в уже более уравновешенном состоянии. — Может быть, я действительно такое ничтожество… — Ты идиот! — Брайан вздрогнул, но не поднял глаза на Стефана. — Идиот, я говорю тебе! Он специально этого добивался! Чтобы ты сдался! Но ты же знаешь, что хорошо поешь! Ты же не позволишь какому-то заносчивому мерзавцу себя растоптать?! Брайан спрятал лицо в ладони и ничего не ответил. Он знал, что Дэвид делал это специально, но не понимал, зачем. Ему было ужасно обидно, ведь казалось, что они почти поладили и нашли общий язык… а тут. — Эй, приятель, — взял себя в руки блондин и вскочил со стула, — мне кажется, нам лучше пойти куда-нибудь, заодно и проветришься… Ты ведь помнишь, что отец до трех тут будет? Минут через десять за вещами заедет. — Он поглядел на часы и с ужасом во взгляде помчался одеваться. — Да, Стеф, я схожу с тобой. Я помню. Только умоюсь… Брайан зашел в ванную и уставился в зеркало на свое лицо. Лицо, с которым он выслушивает скандалы от матери. Лицо, с которым он просыпается после веществ. Лицо, которое наверняка нравится Дэвиду… Измученное и усталое. Чертов мерзавец. Ненавижу.