The Phantoms – Into the Darkness
Лу Хань встал пораньше, хотя ощущал боль во всем теле, особенно там, где ночью они становились одним целым с Сехуном. От одной мысли о парне на душе разливалось приятное тепло и переполняло необъятное чувство эйфории. Вознамерившись приготовить тёплую ванну для своего возлюбленного, чтобы потом поплескаться в ней вместе, юноша встал с постели, морщась от неприятного покалывания между половинками попы, и, нацепив одну тунику, вышел из комнаты. Погода стояла отличная. День его рождения начался прекрасно и солнечно. Его мать готовила праздничный пирог, поэтому в доме и за его пределами пахло ежевикой, кусты которой росли за домом возле сарая. На крыльце Хань сладко потянулся и, взяв два ведерка, поспешил к колодцу. Он опустил пустое железное ведро и, когда то набралось водой, стал медленно его поднимать. Вдруг механизм заело. Лу, пыхтя, приложил больше силы, но безрезультатно. Он заглянул в каменную темноту, чтобы узнать в чем же дело, но в мгновение ока веревка обернулась вокруг его руки, а черная огромная тень накрыла голову и спину юноши, утягивая за собой в колодец. Хань не смог издать и звука из-за того, что его рот плотно обхватила тёмная ладонь тени. Деревянный ворот закрутился, разматывая веревку, и парень исчез внутри отверстия. Прошло время, Мингю вышла во двор, чтобы спросить у Ханя с чем делать главное блюдо, но юношу не обнаружила. Только одиноко покачивающееся на боку ведерко рядом с колодцем. Она сразу же с криками бросилась в дом, будить служителей закона, зная, что её сын не мог никуда отправиться, следовательно, произошло что-то непредвиденное. Женщина очень удивилась, когда не нашла служителей закона в выделенных им покоях, а обнаружила пытающего разлепить глаза, сидя на постели её сына Сехуна, который был обернут одеялом, скрывая свою наготу. Как же стремительно у него с Ханем развивались отношения, а она даже и не услышала ночью каких-то подозрительных звуков со второго этажа. — Господин О... — Сехун, прошу вас, просто Сехун, — прочистил горло сыщик, поднимаясь с постели. — Мой сын пропал. Он пошёл набирать воду и исчез. — Что? Как пропал? — Сехун резко поднялся, придерживая одеяло на своей талии. — Не знаю. Я пришла... а его нет, — в уголках глаз Мингю стали собираться слезы отчаяния. — Я не знаю, что делать. Деминг ушел. — Может, он пошёл с ним? — выдал предположение О, натягивая одеяло выше и смущаясь положению, в котором его застала мать Лу, еще и в комнате своего сына. Понятное дело, чем они с ним занимались этой ночью. — На нём одна туника и кальсоны. Вряд ли бы он в таком виде пошёл в лес, — паника охватило сердце матери Ханя. — Я сейчас, переоденусь. Спуститесь вниз и ждите меня, — попросил женщину О, ободряюще касаясь плеча, и после сразу же пулей бросился в свою комнату натягивать на свое нагое тело чистую одежду. У сыщика сперло дыхание, когда Ханя не было ни в доме, ни в сарае, ни с лошадьми, ни на заднем дворике дома. Оставленное ведро в колодце и лежавшее подле второе твердили о том, что парня оторвали от его занятия, а после... Сехун боялся даже подумать, что сделали с его возлюбленным. Всё его тело пронизывали тончайшие нити напряжения, которые вибрировали от каждой мысли, что Хань в опасности. Служитель закона видел внутренние метания матери, переживавшей за своего ребенка, но не мог никак её успокоить, последовав за ней в дом. — Я не вынесу, если с моим драгоценным чадом что-то случилось, — Мингю вытерла фартуком вспотевшее лицо. Её руки и губы дрожали, а тело шатало из стороны в сторону, поэтому сыщик приобнял женщину за плечи, подарив крепкую живую опору. — Мингю, дорогая? - входная дверь с грохотом отворилась, являя взорам матери Ханя и Се большой силуэт в дверях главы семейства Лу. Мужчина нёс на плече тушки убитых зайцев. Заметив озадаченного Сехуна и рядом с ним свою жену, глаза которой были красными от слез, он сразу же поинтересовался, бросая тушки на стол и подойдя к жене ближе. — В чём дело, почему вы выглядите столь шокировано? Что стряслось? Дорогая, на тебе лица нет. Бела,словно мука! — Деминг заключил Мингю в свои объятия, будто укачивая и стараясь успокоить. — Хань исчез. Его нигде нет, — госпожа Лу рассказала своему мужу о безрезультатных поисках и тот опроверг предположение, что парень находился с ним в лесу или приходил во время охоты. — Я позову Чунмёна, — кивнул родителям Ханя Сехун, выйдя торопливой походкой из дома, на что получил удивленный взгляд Мингю. — Но он не ночевал у нас в... — Я знаю, где его можно найти, — прервал женщину Сехун, поспешив найти друга и рассказать о сложившейся ситуации.***
Как парень и предполагал, своего старшего коллегу он нашёл в доме лекаря. Се лелеял последние надежды, что Хань мог пойти к Исину, но того не наблюдалось в гостях лучшего друга, поэтому он поспешил поделиться своим волнением с Кимом. — Собирайся, мы пойдем искать с Демингом Ханя в лесу. Это единственное место, куда он мог уйти. Я вдруг вспомнил, что был одурманен чьи-то голосом, который и привёл меня в лес ночью прямо к обращенному Ханю. Возможно, в этот раз жертвой стал Лу, — произнёс младший сыщик, когда они возвращались по узкой дорожке обратно к домику семейства Лу. — Это очень странно... Как такое могло произойти? Почему оставил его без присмотра? — возмутился Чунмён. — Я ничего сам не понимаю, — опустил голову Сехун и взлохматил свои каштановые волосы. — Прости, Сехун, но я могу прочесть мысли людей только в том случае, если они в непосредственной от меня близости. Хань где-то далеко, поэтому мои способности бесполезны. Мне очень жаль, — извинился Исин, шедший рядом под руку с Кимом. — Тебе не за что извиняться. Это чисто моя вина. Я не должен был оставлять Ханя одного, — понуро ответил О. — Эй, взбодрись, друг! — дёрнул за плечо младшего Чунмён. — Всё хорошо будет. Найдем мы твоего Ханя, и заживете душа в душу с ним. — Как же я хочу, чтобы ты оказался прав, Мён, — попытался выдать улыбку О. Вместе с Демингом служители закона немедля решили пойти на поиски парня в лес. Исин настоял на свой помощи. Хань был его лучшим другом и он не мог сидеть сложа руки, дожидаясь возвращения сыщиков. Была ещё одна причина, но о ней он решил умолчать. Он волновался и за Чунмёна тоже. Двух близких людей — этого бы Чжан-младший не выдержал. Когда охотник с парнями уже направился в сторону лесной тропинки, то они услышали возглас позади себя. — Я же вас предупреждал! Предупреждал... Теперь уже ничего не исправишь! Она страшно зла! — этот голос показался сыщикам знакомым и они разом развернулись. Перед ними стоял, сжимая от негодования кулаки, тот самый рыжеволосый парень. — Колодец — её зеркало, портал. Через него она следила за ним. Слишком многое стало известно чужакам, поэтому она решила, что семья Лу должна лишиться самого дорогого, что у неё есть — сына, — продолжил юноша, глядя на служителей закона. — Да кто ты черт тебя побери такой!? — Сехуну надоела вся эта скрытность. За последние сутки его заставили удивиться многие вещи, от которых голова шла кругом и начинала дымиться от переизбытка информации поистине невероятного содержания. — Меня зовут Ким Минсок и я внук Ким Монкут, ведьмы этого заколдованного леса, — рыжеволосый кивнул в сторону леса. — Это шутка такая, да? — не поверил словам парня старший сыщик. — Если бы это была только шутка, то вы не представляете, насколько тогда я был бы счастлив, — горестно заметил Минсок. — Она убьёт Ханя? — ужаснулась Мингю. — Скорее всего. Она пользовалась им на протяжении девяти лет. Он доставлял ей кровь оленей, чтобы моя бабушка смогла вернуть себе молодость былых лет и оставаться всегда юной. — Так вот как объясняется столь медленное разложение трупов? На них воздействовали колдовством! А я ломал над этим голову! — щелкнул пальцами Сехун, сделав мысленно галочку рядом с нерешенной до сих пор задачкой. — Я убью тебя, ведьмино отродье! — прорычал Деминг, бросаясь на Минсока, но Чунмён остановил его. — Погодите. Если он сюда пришел и поведал нам о ведьме, то, возможно, он... — Да, хочу помочь! — согласно кивнул парень. — Простите меня. Вы в праве ненавидеть, но я столь же ненавистен моей бабушке, как и вы ей. Я хочу показать вам дорогу. — Стоит ли нам тебе доверять? — сплюнул на землю прямо возле ног внука ведьмы охотник. — У вас нет другого выбора, если хотите спасти Ханя, — ответил юноша, обгоняя парней и вышагивая в сторону соснового леса. — Он в её башне, я уверен. И Минсок был прав. Больше никто не был способен им помочь помимо него, поэтому, нехотя согласившись, они вместе с сыном лекаря и охотником последовали в лес. — Если он что-то задумывает, то скажи мне об этом, — шепнул на ухо Исину Чунмён, но тот нахмурился и, коснувшись губами уха инспектора, тихо произнес: — Он сын ведьмы. Я не могу прочесть мысли у тех, чей разум овеян колдовской тьмой. Телепатия распространяется только на простых смертных. — Значит, если это всё ловко расставленная ведьмой ловушка, то нам конец? — Почему же? Из любой ситуации можно найти выход, если верить. Вера способна творить чудеса. Даже люди могут становиться волшебниками, если этого захотят, — Чжан незаметно для других коротко чмокнул за ухом сыщика и тут же отвернулся, следуя за Минсоком. — Почему ты нам помогаешь? — Сехун шел рядом с Демингом, шаркая ногами и с опаской буравил взглядом спину Минсока. — Она бы никогда не оставила семью Ханя в покое, — замедлил ход рыжеволосый, равняясь с младшим сыщиком и охотником. — С каждым годом волк внутри него крепчал. Вскоре тот поработил бы его, и ваш сын навсегда остался бы им. Только я знаю дорогу к башне бабушки. Раз в неделю я навещаю её и внимательно слежу за тем, как меняется Монкут. И замечаю, что та становится все сильнее, а аура вокруг неё — зловещее. Мы должны постараться спасти Лу Ханя и уничтожить ведьму. Она никогда не была мне бабушкой. В этом мире будет намного спокойнее без неё, а я пацифист и гуманист, поэтому мне надоел весь этот страх, которым пропиталось все вокруг. Пришла пора менять деревню и смены власти. Даже природа взбунтовалась против. В лесу можно встретить все больше клёнов, а не излюбленных моей бабушкой сосен. Минсок указал вперед. Зелёные пушистые высокие клены шли по обе стороны от узкой тропы. — Они попытаются нас запутать, чтобы мы не смогли выйти на опушку с башней. Тогда ты, Сехун, был очень близок к ней. Хорошо, что тогда всё обошлось и подосланный бабушкой дикий кабан не причинил тебе зла. Лесной дух хотя и повинуется воли Монкут, но он не восторге от того, что его ребенок, лес, умирает, как и от того, что слишком много страданий принесла ведьма для всего вокруг живого. — Если она столь ненавистна, то тогда почему ты не пошёл против неё раньше? Ты ведь тоже ведьмак? — окинул удивленным взглядом рыжеволосого О. — Я — её кровь, — пояснил Минсок. — Мы не способны убить друг друга. Она пыталась, когда моя мать забеременела мной, ведь я столь ненавистный ей представитель мужского рода. Она и так бушевала в своей башне, узнав, что носит под сердцем ребенка того, кто бросил её. Убить своего будущего дитя она не могла, поэтому вырастила дочку, а та, вместо того, чтобы служить ей, убежала, но когда разъяренная Монкут нашла её, то поняла, что Джахэ, моя мама, ждет меня. Она пыталась избавиться от меня, но все её попытки были тщетны. Я слабак. Она никогда не обучала меня колдовству, поэтому я не способен сразиться против неё, могу только защищаться. Но я единственный, кто знает, как можно уничтожить мою бабушку. — И как же? — навострил уши сыщик. — На её шее висит кристально-прозрачный камень. В нём заключено её настоящее отражение. Стоит его разбить и поднести к лицу Монгут зеркало, как она тут же потеряет всю свою силу и превратиться в ту самую засохшую мумию в отражении, какой должна была стать за несколько сотен лет. — Значит, у нас есть надежда одолеть ведьму? Это же просто прекрасно! — Сехун поверил молодому ведьмаку, который приказывал выставленными вперед ладонями расступаться массивным ветвям клёнов. — А сколько же тебе лет, у вас, колдунов, как-то иначе идет летосчисление? Минсок только рассмеялся, вытирая пальцами с уголков глаз слезы. — Да, только у чистокровных, я же только на четверть ведьмак, поэтому живу, как обычный смертный. Мне двадцать семь, если тебе интересно. Сехун ощутил, как поменялась атмосфера, стоило им только сойти с тропинки и углубиться в лес. Резко потемнело, словно луна перекрыла солнце в минуты затмения. Он вспомнил тот день, когда заблудился, ведь почувствовал тот же морозный холодок на своей спине. В этот раз все было немного иначе, ведь он был не один, еще и среди помощников был внук ведьмы, что-то шипящий себе под нос. На глазах служителей закона, Исина и охотника происходило колдовство. Если бы О не знал, что Минсок ведьмак, то решил бы, что это светлое создание с Небес, ведь кончики пальцев юноши были овеяны золотистыми искорками, волосы излучали тоже свет. Издали могло показаться, что голова парня горит ярким пламенем, но на самом деле огненно-рыжие волосы были пропитаны энергией молодого колдуна. Болота исчезали, становясь длинной дорогой, по сторонам которой цвели чудные цветы, чьи лепестки озаряли путь. Перед глазами Сехуна пролетело несколько жужжащих светлячков. Шедшие позади Чунмён с Исином восторженно и прерывисто выдохнули. — Как красиво! — открыл рот сын лекаря, глядя на мигающий свет вокруг. — Хочешь, я подарю тебе звезду? — улыбнулся Чунмён, протягивая сжатую в кулак руку Исину, и тот кивнул ему. — Держи. Он открыл широкую ладонь инспектора, и находившийся в ней светлячок расправил крылья у взвился в сумеречный воздух. — Извини, твоя звезда улетела, — сжал губы от огорчения Чунмён. — Нет, — помотал головой Чжан-младший, положив голову на плечо возлюбленного. — Моя настоящая звезда осталась с мной. Ким понял намек и покачал головой. — Исин, мы с тобой такие сентиментальные... — Разве влюбленные не должны быть такими? — озадаченно выпятил нижнюю губу брюнет. Чунмён хотел так многое в этот момент сказать Исину: как он им дорожил, как ему нравилось находиться всегда рядом и быть причиной появления ямочки на щеке, когда Син улыбался. Но не смог. Не только потому, что не нашел в себе силы набраться мужества, а потому, что парни вышли из лесу на просторную поляну в центре которой возвышалась, практически задевая острым шпилем небо, башня. Высоко наверху мигал тусклый свет в маленьком прямоугольном окне. — Вот мы и на месте, — поднял голову наверх Минсок. — Там Монкут и должна держать Ханя. — Жив ли он?.. — в голосе Деминга прослеживались нотки печали и сомнения. Исин закрыл глаза и постарался сосредоточиться на образе сына охотника, приложив ладонь к башне. «Пожалуйста... Кто-нибудь, помогите...» — обреченный бархатный голос раздался в его голове. — Он жив! — тут же распахнул глаза Исин, глядя на сыщиков. — Как ты это понял? — удивился Деминг. — Давайте это останется моим секретом, — приложил к губам указательный палец Чжан-младший и подмигнул мужчине. — Главное, что Хань жив. Нужно поторопиться. — Да, Исин прав, — Минсок вновь стал что-то нашептывать, касаясь стены башни. Внезапно кирпичики начали выступать, образовывая лестницу, а из земли прорастал дикий вьюн, тянувшийся вдоль стены наверх. — Крепко хватайтесь за стебли. Они прочные, — рыжеволосый ступил на первый кирпич, обеими руками берясь за стебли вьюна. Сехун последовал за ним. Самым последним завершал их цепочку Чунмён, который следил, чтобы находившийся перед ним отец Ханя случайно не сорвался. Младший сыщик старался не смотреть вниз, так как можно было увидеть уже на середине их пути наверх весь лес, деревню и маленькую речку, исчезающую за холмами гор. Как до сих пор башня оставалась невидимой для человеческого глаза оставалось загадкой, но Сехун решил, что это все проделки мощного волшебства, которое скрывало под куполом колдовской энергии многие сотни лет место обитания ведьмы. Свежий ночной воздух приятно гладил лицо. Только Сехуну приходилось постоянно сдувать с лица свою длинную челку, которая закрывала ему обзор, из-за чего он пару раз чуть не схватил рукой воздух вместо стеблей растения. — Поэтому я и поднимаюсь в башню только раз в неделю. Слишком утомительно и совершенно этого не стоит, — произнес Минсок, издавая кряхтящий звук и поднимая ногу на очередную ступеньку. Когда они прошли уже две третьи пути, внук ведьмы резко остановился, застыл, опустив голову, и сообщил всем остальным: — Замрите и прижмитесь плотнее к стене. Сехун хотел поинтересоваться в чем причина, но нашел ответ на свой вопрос спустя какую-то долю секунды, когда мимо него стремительно пронеслось казавшееся на первый взгляд белое облако, которое издавало пронзительный вой. — Это призраки мужчин, которые умерли от рук Монкут. Они беспокойные души, не сумевшие покинуть этот мир и вынужденные вот уже несколько столетий мучиться за стенами башни, где когда-то покинули мир живущих, — прищурил глаза Минсок, когда мимо него пролетал очередной призрак, стонущий от боли и просящий об освобождении. — Так, значит, она действительно убивала чужестранцев? — прокричал снизу Чунмён, прижавшись туловищем к башне. — Да, и не только их. Всех, кто натыкался на её башню. Она не от всех может скрыться за занавесом колдовства. Высшие силы посылали тех, кто способен её уничтожить. Именно они в состоянии были разглядеть через умело расставленные Монкут иллюзии её место обитания. — Так, значит, мы тоже из их числа? — сообразил Сехун. — Точно, — кивнул Минсок. Внук ведьмы заметил, что души исчезли где-то внизу у основания башни, поэтому крикнул, что они могут продолжить свое восхождение наверх. Достигнув прямоугольного окна, из которого лился тусклый свет, Сехун осознал насколько узким был проём. Опять без вмешательства Минсока оно не смогли проникнуть во внутрь. Сехун вынул из-за пояса свой револьвер, держа наготове, хотя заметил озадаченный взгляд рыжеволосого. — Когда окажемся внутри, то вытяни меч, что висит на стене возле комода. Он сделан с использованием колдовской искры, поэтому с ним можно бороться против ведьмы, но никак не при помощи обычного людского оружия. Монкут специально смогла собрать все оружие, способное её уничтожить у себя, зная, что ни один смертный не сможет добраться до её жилища. Как и все живущие, больше всего на свете она боится смерти. — Хорошо, — коротко кивнул Сехун, сжав от волнения крепко челюсти и осторожно на цыпочках следуя за Минсоком вглубь помещения через расширенное окно.***
Лу сидел в невысокой клетке, сжимая пальцами железные прутья. Его колени кровоточили после того, как его грубо волокли по камням колодца. Он не смог понять, как очутился в полуосвещенном помещении, сидя на холодном металлическом полу клетки. Хань дрожал от холода, пребывая в тонкой тунике и разодранных кальсонах, которые держались только на честном слове и которых хотелось снять, но так бы парень еще больше замерз, поэтому приходилось терпеть. Спиной к Ханю на высоком стуле, похожем на королевский трон, восседала женщина, расчесывающая свои прямые рыжие волосы. Она постоянно задевала гребнем свой высокий стоячий воротник. — Отпусти меня, — в очередной раз умоляюще промолвил Хань. — Зачем я тебе? Ведь я выполнил часть вашего с моими родителями договора или?.. Сегодня мне исполнилось двадцать пять и я должен был быть свободен, разве нет? — Наш договор был нарушен, когда ты, мальчик мой, открыл свой ротик одному их чужестранцев, — у ведьмы был низкий и умиротворенный голос. — Он бы никому ничего не сказал. Я вновь стал бы человеком и... — Ты глуп, — прервала его Монкут. — Думаешь, мне действительно сейчас нужен ты? Я бы убила тебя сразу, приказав тени задушить тебя, а не приводить в мои покои. — Тогда зачем я тебе? — Хань крепче сжал решетку. — У тебя был единственный способ снять проклятье: найти того, кто полюбит тебя до твоего двадцать пятого дня рождения. Если после того, как часы пробьют двенадцать ночи и известят о начале нового дня после твоего дня рождения, этот человек останется жив, тогда ты вновь станешь человеком. — Что?.. Так тебе нужен Сехун? — наконец осознал юноша, что оказался лишь приманкой. — Я наказала лесному духу затуманить разум этого мальчика и отправить в лес, чтобы ты собственноручно уничтожил единственного, кто способен снять проклятие. Сейчас он придет за тобой, я уничтожу его, и тогда ты навсегда останешься моим преданным рабом, — рассмеялась ведьма. — Даже и думать об этом забудь! — распахнул дверь в покои ведьмы Минсок, услышав последние слова диалога. — А вот и моя кровинка пожаловала! — театрально хлопнула в ладоши ведьма, разворачиваясь лицом к Киму и скрипя ножками массивного стула. — Почему так долго? Я уже заждалась вас! Она заметила, что помимо отца Ханя и двух сыщиков её внук привел с собой и сына лекаря. — Даже его привел. Прекрасно, расправлюсь одновременно со всеми, кто мне так надоел за последнее время, — зловеще улыбнулась женщина, гордо встав со стула. Чунмён поднял револьвер, и пара пуль устремилась точно в голову ведьмы, оставляя пороховые отпечатки вокруг отверстия. — Щекотно, — произнесла Монкут, опустив голову и свинцовые пули упали на её ладонь. Сехун первым делом, как забежал в прохладное помещение, заметил сжавшегося от страха на полу Ханя. Его порывало броситься на ведьму, разорвать её тело на части и сжечь за столь бесчеловечное отношение к его милому Лу, но он усмирил в себе полыхающую ненависть и не дал чувствам взять верх над разумом, поэтому, вспомнив слова Минсока, искал взглядом меч на одной из стен, и он его обнаружил в метрах трех левее возле постели с балдахином. Он подался импульсивно в сторону, сорвав пыльное оружие с крепежа и услышав удивленный вскрик Монкут. Меч, казалось, весил целую тонну и был неподъемным. — Ты не должен бояться, Сехун. Он чувствует наши эмоции. Только тот, кто достоин его сможет высоко поднять над землей, — подал голос Минсок. — Ах ты, проклятый предатель нашего рода! — рассвирепела ведьма. — Как жаль, что я не смогла тебя уничтожить до твоего рождения. Если бы я только знала, что твоя мать сбежит, то заперла её в зеркальной тюрьме. А пока смотри, как умирают эти слабые, как и ты, людишки! Множество мелких песчинок взвилось в воздухе вокруг ведьмы в тёмном одеянии. Её черная мантия развивалась на ветру, превращаясь в перепончатые размашистые крылья. Мгновение, и вместо Монкут, цепляясь длинными черными когтями о каменный пол, перед людьми стояла огромная летучая мышь, на шее которой, словно тонкий ошейник, висела золотая цепочка с прозрачным и мерцающими, как слеза невинного ребенка, радужными цветами в плохо освещенном помещении кристаллом. Хань вскрикнул и дёрнулся, впиваясь спиной в решетку задней стороны клетки, ведь одно расправленное острое крыло воткнулось во внутрь узкой тюрьмы юноши и порезало его плечо своей тонкой кожей. Летучая мышь махнула крыльями и от сильного потока воздуха Сехун и остальные не смогли удержаться на ногах, упав беспомощно на пол. Самым смелым из них оказался Чунмён, который без каких-либо колебаний запрыгнул на массивную спину монстру. — Скорее, Сехун! — прокричал он, пытаясь отвлечь Монкут, пока его друг найдет в себе силы поднять меч. Деминг накинул на шею твари хомут, и они с Исином держали в руках веревку, оттягивая назад, но вскоре её перерезали острые клыки летучей мыши. — Не дайте ей взлететь! — Минсок призвал все свои умения, чтобы помочь людям справиться с ведьмой, длинные стебли клёна ворвались снаружи, разбивая стекло на двух маленьких окошках комнаты и обмотались вокруг ног обращенной Монкут, стягивая и не давая взлететь. Сехун закрыл глаза и постарался забыть о суете, настроить свои мысли в нужное русло. Он спасет Ханя, даже если ему суждено будет отдать за это свою жизнь. Он не даст своим друзьям пострадать от ведьмы. Хватит боли и смертей! Перед ним встал образ Лу с волнистыми и колыхающимися от дуновения летнего ветерка золотистыми волосами, он солнечно улыбался и протягивал руки навстречу О. Ради этого стоило сражаться! Вдруг Сехун почувствовал легкость в правой руку, которой держал меч, и, открыв глаза, пораженно бросил взгляд на то, как легко тот поднялся в его руке. — Сехун! — сыщик вздрогнул от призывающего его на помощь голоса Минсока. — Я не смогу её долго удерживать! В этот момент летучая мышь сбросила со своей спины Чунмёна, который, к его счастью, упал на мягкий матрас ведьминого ложа, но тут же ощутил, что нечто затягивает его в глубину шелковых перин. Он хватался за скользкую ткань, пытаясь выбраться, но все больше погружался в мягкую материю. Ким задыхался, ему всё тяжелее удавалось делать спасительные вдохи. Парень вытянул руки вперед и постарался подняться, но его тело будто парализовало. «Чунмён, это все ненастоящее. Очнись, Мён!» — услышал до боли родной и любимый голос в своей голове инспектор, расслабившись и опустив свои руки, и тут же почувствовал тепло на кончиках пальцев. Он моргнул и обнаружил себя, сидящим на постели. Перед глазами возникла темная макушка, а на его спине покоились чужие кулачки, сминающие ткань светло-голубой рубашки. — Исин, — осознал, кто так отчаянно обнимал его Чунмён, поглаживая руками чужую спину. — Больше не пугай меня так, — выдохнул тот, пытаясь не заплакать. — Ты не дышал. Я думал, что потерял тебя. Раздался бьющий по перепонкам писк и парни тут же повернули головы в сторону звука: Сехун резанул по одному из крыльев, лишив монстра возможности совершить очередную попытку взлететь. Громоздкое крыло упало на пол, тут же превращаясь в обугленные кости левой человеческой руки. Силы Минсока иссякли и он упал, ударяясь коленями о каменный пол. По его виску вниз к щеке стекала капелька пота. Его руки дрожали от бессилия. Он сделал все, что было в его силах. В ближайшее время он мог пользоваться колдовством, иначе его организм не переживет такой нагрузки. Монгут перевоплотилась обратно в женщину, застонав от боли и сжав здоровой рукой плечо, из которого вместо крови шел серый дым. — Будь ты проклят, человечишка! Проклинаю весь твой род, как и всех, кто здесь присутствует! — зловеще прошипела ведьма. Сехун воспользовался ситуацией и вонзил клинок в камень, прокалывая его вместе с телом женщины. Та выдала громкий отчаянный вскрик, покачиваясь и делая шаги назад. Монкут схватилась руками в бардовый гобелен, который сорвался с петель, отчего женщина упала на пол, хрипя и выдыхая через приоткрытый рот проклятия в сторону сыщика. — Еще не конец... Ты же знаешь, что нужно зеркало, но я уничтожила все отражающие поверхности в башне! А при вас нет ничего, что могло бы меня уничтожить. Сейчас рана моя заживет, а осколки камня соберутся воедино и тогда я точно уничтожу тебя и твоих друзей. — Ошибаешься, — победоносно ухмыльнулся Сехун, одной рукой обхватив рукоятку меча, который был воткнут в грудь ведьмы. - Посмотри... Меч сделан из металла, а металл способен отражать предметы. Ты совершила ошибку, держа его поблизости. — Нет! Нет! Нет! — глаза Монгут забегали по помещению, но неосознанно упали на очертания её лица на поверхности меча. Ведьма закричала, забилась в отчаянии, осознав свою самую страшную ошибку. Меч стоило держать как можно дальше от башни, а не рядом, над своей головой. Постепенно кожа ведьмы увядала, теряя здоровый блеск и становилась сморщенной и серой, словно гнилое яблоко. Сехун отошел в сторону, смотря на то, как медленно красивая рыжеволосая женщина превращалась в скрюченную мумию. Деминг нашел на столике с какими-то дурно пахнущими склянками ключи от клетки и высвободил своего сына. — Нам нужно быстрее отсюда убираться, — устало произнес Минсок, поднимаясь с пола. — Башня разрушится в любой момент. — Обратно тем же путем? — удивился Чунмён, обнимая за талию сына лекаря. — Нет. В башне есть лестница, ведущая вниз. — Тогда какого черта мы поднимались по стенам? — распахнул пораженно свои карие глаза Сехун. — В том и загвоздка, что лестница появляется только тогда, когда ты наверху башни, а не внизу, — ответил рыжеволосый. — А теперь меньше вопросов, просто шевелите ногами, иначе погибнем, хотя и удалось уничтожить Монкут. Люди вышли из покоев ведьмы, и Минсок, собирая в кулак последние силы, отворил заколдованную железную дверь. Сначала они смотрели в темную пустоту, чувствуя идущий снизу холод и завывание ветра, но после, ступенька за ступенькой, возникала каменная витиеватая лестница. На стенах загорелись факелы, освещающие путь. Осторожно ступая, люди спускались к основанию башни, держась за стены, чтобы не сорваться со ступенек и не упасть вниз. Когда они практически дошли, они ощутили под ногами вибрацию. — Быстрее, спускаемся и уносим ноги подальше от башни! — воскликнул взволнованно ведьмак, спрыгивая с последней ступеньки и открывая возникшую в стене башни деревянную дверь. Сехун ревностно обнял Ханя за плечи, глядя на обхватившую талию руку отца юноши и помогая идти Лу вперед. Он заметил небольшую рану на предплечье блондина и знал, чем займется первым делом, когда они окажутся в домике семейства Лу. Чунмён крепко держал кисть Исина, который поспевал за ним в сторону леса, куда их вел Минсок. Все они остановились, когда оказались на безопасном от рушащейся башни расстоянии. Люди смотрели на то, как под столбом пыли исчезает главный кошмар всех жителей Мимичунзцы. В ночном небе последним блеснул золотой шпиль башни. Когда громыхающий звук падающих кирпичей затих, все те, кто стал участниками и очевидцами смерти ведьмы, облегченно выдохнули. — Идемте. Я устал, да и вы все тоже. Нас всех ждет отдых. Мы его заслужили, — улыбнулся Минсок, пытаясь приободрить людей. В душе каждого из них происходил настоящий фейерверк, знаменующий новый и более мирный виток жизни. Наступил новый день, а это означало, что проклятие Ханя было навсегда снято и исчезло вместе с беспросветной тьмой этой ночи.