Судьба помогает смелым

Едва различимые силуэты Хантер начал замечать только тогда, когда наконец-то смог открыть слипающиеся глаза. Ему плохо видно, что находится даже рядом с ним, поскольку его окружает зловещая темнота. Кажется, что вокруг почти ничего нет, или же зрение действительно подводит его при таком слабом освещении. Голова почему-то кружится, и он чувствует, что к горлу подкатывает тошнота, а желудок скручивается в тугой узел; из-за неприятного запаха, раздражающего обоняние, хочется несдержанно чихнуть, и, судя по этим ощущениям, он в каком-то грязном, как будто пыльном и довольно сыром месте. Подвал? Скорее всего. По крайней мере, больше на ум пока не приходит других мест, где может быть до дрожи в теле холодно, мерзко и сыро — так еще и пахнет какой-то странной болотной жижей. Что вообще произошло? Как он здесь оказался? И где именно находится? Какого черта происходит? Хантер слишком запутался в собственных мыслях, среди которых были фактически одни вопросы, ответить на которые сейчас, похоже, было некому. Попытавшись сконцентрироваться на последних образах в своей голове, он вспомнил лишь то, как обследовал свой дом и искал маму… Мама? Черт! Что с ней? Где она была? Что случилось?! — Где я? — Его голос непривычно хрипел, а еще он, наконец, осознал, что несколько часов лежал связанным на грязном и мокром полу — онемевшие конечности почти не двигались и затекшая спина давала о себе знать. В ответ ожидаемо раздаётся лишь тишина — вокруг ничего нет и, очевидно, никого тоже. И что самое удручающее — ни единого признака, чтобы он мог хотя бы предположить, где именно его держат. — Помогите… — Приложив немалое усилие, Хантер пытается развернуться, но чувствует, как жесткая верёвка, которой он связан, всё туже затягивает шею, перекрывая доступ к кислороду, и не даёт ему дышать. Это тяжело и бесполезно. Не желая сдаваться, он пробует ещё раз, но делает только хуже себе, ни на шаг не приблизившись к освобождению. Горло сильно сдавливает, когда в очередной раз Хантер упорно старается освободиться. Он сдавленно кашляет, чувствует удушение от силы давления верёвки, отчего в глазах предательски темнеет; ему хочется сглотнуть, но во рту совершенно сухо, из-за чего голос совсем не слушается, а жажда только усиливается. — Помогите, — он пробует закричать, но из его горла раздаётся только беспомощный хрип. Разозлившись на себя и на похитителя, Кларингтон начинает бить ногами о землю, и только тогда включается неяркий свет, из-за которого он все равно зажмуривается. Очевидно, что когда-то давно здесь был датчик движения, который сработал только после нескольких раз. Только тогда Хантер понимает, что действительно находится в подвале или, скорее всего, какой-то лаборатории: стены все чёрные, вокруг стоят какие-то стеллажи с непонятными пробирками, в самом дальнем углу лежат три автомата, а в другому углу располагается угловатый стол, на котором, кажется, лежит лист бумаги. Ещё один угол Хантер, как ни старается, увидеть не может, потому что ему не удаётся развернуться; а если развернётся, то верёвка без какой-либо альтернативы, скорее всего, задушит его… Хотя если умудриться повернуться всем корпусом в ту сторону, то он сможет полностью увидеть, где находится. Так он и поступает. Кое-как, пыхтя и часто и резко дыша, ему всё-таки удаётся развернуться, хотя шея после стольких попыток нещадно горит от крайне болезненных ощущений. И в том скрытом углу его глазам предстаёт нечто, что приводит его в полнейший шок и бешенство, после чего Хант на мгновение забывает даже о своей боли. Там лежит в беспамятстве его мама, чьи тонкие запястья прикованы наручниками к какой-то батарее. Элли сейчас без сознания, потому что совсем не реагирует, и это правда пугает. Пусть здешнее освещение и оставляло желать лучшего, зрение у Хантера всё же с детства было хорошее. До боли сжав пальцы в кулаки, он понял, что её веки, руки и ноги даже не подрагивали, лицо казалось бледным до невозможности, и лишь спокойное дыхание нарушало эту страшную картину. Именно оно давало понять, что его мама всё ещё жива, и не давало полностью упасть духом. Потому что, поддайся Хантер панике и не присмотрись внимательней, решил бы, что его мама уже давно мертва. — Мам, очнись! — попытался позвать Хантер, но в этот момент на пустой стене, в другой стороне комнаты, зажёгся белый экран… — Что за?.. На неожиданно заработавшем проекторе виднелась радостная семья Кларингтонов: юная Элли с маленьким ребёнком на руках — очевидно, что это был Хантер, — а рядом стоял Лиам, совсем молодой. Он улыбался, причем на самом деле искренне. На этой фотографии они были такими счастливыми… Далее следующая фотография: маленький Хантер, широко улыбаясь и махая руками, бежит к своему папе, а тот счастливо улыбается и зовёт его к себе… Ещё одна фотография — день рождения Хантера. Очевидно, это когда исполнилось ему примерно три года: Хантер, такой же позитивный и беззаботный, сидит на руках отца и корчит рожицы. Его отец смеётся… Далее то, что высветилось на экране, вызвало у Хантера искренне непонимание — это была надпись: «Счастливая семья. Не правда ли?». — Что за черт происходит? Но вдруг экран покрылся странной рябью, будто на нём появились помехи, и картинка с надписью резко погасла с каким-то гулким звуком. От неожиданности Хант даже моргнул пару раз, отчаянно стараясь понять, что это только что было. Однако времени на раздумья ему не дали — экран вновь заискрил, а из старых динамиков, расставленных почти по углам, раздался глухой, почти механический голос, в котором отчетливо слышалась неприкрытая злоба. — Но потом всё стало иначе. Кларингтону сразу не понравился этот тон, и он настороженно нахмурил брови, неосознанно напрягшись всем телом: ожидать можно было чего угодно. Появившиеся следом фотографии заставили его крепко сжать зубы и дёрнуться вперёд: так было велико его желание выключить эту ужасную штуку к чертовой матери, разломать проектор на куски и избить того, кто всё это здесь оставил. От первого фото он неприязненно скривился: на нём был изображен сам Хантер — избитый, весь в синяках и кровоточащих царапинах. Такие обычно долго заживают на теле — Хант порой в юности нарывался на драки с мальчишками, и знал это по своему опыту — иногда оставляя на коже тонкий, почти незаметный след как от шрама, постоянно напоминая о случившемся. Однако картинка выглядела слишком корявой и неестественной, тем более для Кларингтона, который прекрасно понял, что это ненастоящая фотография, а всего лишь подделка. Возможно, с кем-то другим это даже могло бы сработать, но кто как ни Хантер мог определить, он ли находится на этом фото? И хоть со стороны могло бы действительно показаться, что этот жалкий избитый парень — Хант, он сам довольно быстро понял, что это подстава. Но даже не это столь сильно задело его, как следующий слайд, от изображения которого Хант мгновенно побелел как полотно — и даже не столько от оцепенения, сколько от полыхающей в нём ярости. Да как они только посмели тронуть его мать?! На фото была изображена Элли: на её лице — жуткие кровоподтёки, на руках — шрамы от глубоких порезов, а все пальцы и руки были вывернуты неестественным образом. На слайде она выглядела так устрашающе, что Хантер, резко зажмурившись, прикрыл глаза, чтобы только не видеть этого. Потому что это было слишком странно и жестоко и смотреть на все это оказалось невыносимо больно. А что, если бы это было в действительности? Сейчас?! Кларингтон вздрогнул, и от этого мурашки пробежали по всему его телу. Нет, ему нужно успокоиться. Это всего лишь хорошо, слишком хорошо отфотошопленные картинки и не более того — его мама здесь, и с её руками, насколько он видел, всё нормально. Она просто лежит позади него без сознания, но наверняка скоро очнётся, и они постараются выбраться из этого ужасного места. Вдруг экран погас, а затем, спустя мгновение, появился новый слайд с надписью: «Вот чем иногда заканчивается счастливая семья. Так что задумайтесь: а есть ли вообще счастье на свете? Есть ли семейный идеал?». — Зачем вы это показываете? — Хантер только сильнее надрывает горло, но ничего не выходит. Вновь. Слышится характерный щелчок, и проектор выключается, но механический голос продолжает монотонно говорить: — Многие люди поступают так неожиданно. Они меняются, и неизвестно, что может скрываться в глубинах души каждого человека. Он может и не знать, о чем мечтает. И даже не подозревать… Кто же мог знать, что однажды прекрасный отец и любящий муж подвергнет свою семью такому? Вернее, если точнее выразиться, тому, через что его семье предстоит пройти, если он не объявится. Хантер находился в полном шоке, не находя даже каких-то слов: получается, если его отец не придёт, то они сделают всё вот это с ним и мамой? — Мы не виноваты в том, что вытворял отец! Оставьте нас в покое! — отчаявшись, Хантер старается призвать похитителей к благоразумию, однако его голос лишь бессмысленно затихает в этой пустоте. Раздаётся ещё один щелчок, и с неприятным скрипом открывается дверь, из-за которой, судя по телосложению, появляется мужчина в маске. Жестом он приказывает Хантеру не двигаться, и тот, оцепенев непонятно отчего, даже не пытается вырваться или ему навредить. Незнакомец, чьё лицо Ханту так и не удаётся разглядеть, оставляет на столе маленькую бутылку воды и немного еды, а затем уходит так же быстро, как и пришел. — К сожалению, вы ещё не знаете, как можно повлиять на человека, когда его родные находятся в серьёзнейшей опасности… Ведь из этого места вам никогда не выбраться. Вы уже никогда не выйдите отсюда! — динамики снова оживают, и на этот раз из них с хрипящим звуком раздаётся жуткий хохот безумца. Хантер неосознанно съёживается: сейчас ему хотелось бы просто обнять маму и сказать ей, что всё будет хорошо, однако он не может даже этого. Ему страшно — действительно страшно, если подобное чувство вообще можно охарактеризовать словами. В такой жуткой ситуации он ещё ни разу не бывал в жизни и на самом деле надеялся никогда не испытать подобных ощущений, будто ты находишься в своём самом пугающем кошмаре наяву. Даже когда они с Блейном потерялись в лесу, без компаса и с разряженными телефонами — и то ситуация была не настолько мрачной. Черт! Повертев головой по сторонам в попытке найти нечто острое, Кларингтон вдруг увидел небольшой погнутый гвоздь, валяющийся почти у стены где-то в двух метрах от него. Что ж, нужно было попробовать как-то развязать себя и маму, а это было лучше, чем ничего. Он двигается в сторону, медленно, стараясь как можно меньше шевелить корпусом тела, который плотно опутывают верёвки. Как бы ни был силён Хантер, ему не удалось силой разорвать их, поэтому остаётся надеяться только на этот вариант. Кое-как добравшись до гвоздя, онемевшими руками он, наконец, подхватывает его и несколько долгих минут — как ему кажется — потерев им сзади, ему всё-таки удаётся надорвать верёвку, хотя бы чуть-чуть. Дальше она уже начинает поддаваться лучше, и, приложив усилие, он всё-таки разрывает её и освобождается. Ноги тоже почти не шевелятся, однако Хантер, сжав зубы, заставляет себя подняться и, прихрамывая, бежит к столу с бутылкой воды и бросается к матери, чтобы привести её в чувство, бессильно падая на колени. Кларингтон набирает чуть-чуть воды в рот и прыскает ей прямо на лицо, надеясь, что это слегка освежит её или что жажда заставит женщину открыть глаза. Это и правда срабатывает, и Хант заметно приободряется, ощущая внутренний прилив сил, когда Элли потихоньку приходит в себя. — Хантер… — еле слышно шепчет она, срываясь на сухой кашель, и он осторожно подносит к её потрескавшимся губам бутылку, давая сделать пару глотков. — Ты в порядке? Где мы? — Это всё из-за отца… И его прошлых делишек. Мы в этом чертовом подвале из-за него. *** Поехали все четверо в одинаково напряженном молчании: после открывшейся страшной правды и похищения Хантера с матерью каждый из них чувствовал себя опустошенным и выжатым, словно лимон. Впрочем, какие-либо слова сейчас были бы лишними — разговаривать никому не хотелось, и потому звенящую тишину нарушали только скрип колес и Лиам, который, действительно переживая за своих жену и сына, негромко барабанил пальцами в такт своим мыслям. Блейн, уткнувшись пустым взглядом в запотевшее окно, был бледнее полотна и, казалось, совершенно потерян: еще бы, не каждый день доводится узнать, что вся твоя жизнь — лишь какое-то прикрытие, в итоге оказавшееся полной ложью. Его отец, конечно, не был идеальным человеком или просто семьянином, однако все эти долгие годы они вместе с Пэм воспитывали его и давали все необходимое для хорошего образования мальчика, заботясь о его потребностях. А знала ли его «мать» об этой подмене? В отличие от мужа она всегда была гораздо мягче с ним и легко прощала всякие шалости, что устраивал Блейн, в то время как Андерсон-старший предпочитал доброй улыбке строгое порицание и чтение нотаций о том, как ему подобает себя вести. Если в его причастность Блейн еще кое-как мог поверить, зная, что названный отец был способен пойти на всё ради своей победы, то Пэм, казалось, была не способна на подобный обман — слишком хорошей она была. Но задумываться сейчас об этом совсем не хотелось — эти мысли окончательно бы его добили; не столько физически, сколько морально. Хотя уже и от всего происходящего ему хотелось убежать далеко-далеко, забиться в самый тёмный и неприметный угол и, дав, наконец, своим чувствам свободу, просто выплакаться, осознавая то, что почти всё то, что его окружало в семье Андерсонов — самая настоящая подделка. Остальные пребывали не в лучшем состоянии: Курт, всё-таки не доверив Кларингтону-старшему свою машину, до побеления вцепился тонкими пальцами в руль и сжал губы в тонкую, едва заметную полоску — страх за Хантера и его мать пробрался и ему глубоко в душу, но лишь надежда на то, что они ещё могут быть живы, придавала ему сил ехать дальше, уставившись на пустую дорогу перед собой. Лиам, прислонив одну руку к лицу, а другой продолжая выстукивать одному ему известный ритм, сосредоточенно о чем-то размышлял, пытаясь сохранять относительно невозмутимый вид, хотя нервные движения пальцами выдавали его сильное волнение. Себастиан же, изо всех сил стараясь унять дрожащие пальцы, упорно пытался набрать номер Эрики: телефон буквально валился у него из рук, а стоило на секунду моргнуть или прикрыть глаза, как перед ним тут же появлялся образ окровавленных и стонущих Ханта и Элли, избитых до полусмерти. Это каждый раз заставляло его снова вздрагивать, из-за чего он снова сбивался, нажимая неправильную цифру, однако, в конце концов, Басту всё же удалось набрать нужный номер и теперь, сглотнув комок в горле, он стал ждать ответа. — Себастиан? — твёрдый голос на том конце провода ответил практически сразу: Эрика неотрывно сидела у телефона, ожидая либо каких-то новых известий по делу, либо звонка из больницы, куда в срочном порядке доставили Джесси. — Срочно высылай всех свободных людей к дому Андерсонов, адрес я продиктую, у нас нет времени, Эрика, Хантера и Элли похитили! — скороговоркой выпалил Бастиан на одном дыхании, пытаясь уместить все мысли в целое предложение, а тем временем девушка неожиданно замолчала на несколько секунд дольше, чем требовалось. — Эрика, срочно! — Андерсон, ты уверен? — Смайт неосознанно представил, как она резко нахмурилась после этого заявления, и поспешил уверить её. — Да, со мной отец Хантера, и он всё рассказал! Если ты не поторопишься, то мы можем не успеть… — Он не успел закончить мысль, потому как Ландерс внезапно его перебила. — С тобой Лиам?! — На другом конце линии раздался странный грохот: видимо, от шока детектив подскочила со своего места и опрокинула что-то на пол. — Я отправляю на место отряд, мы будем примерно через час. Не смейте ничего делать до моего приезда! — напоследок выкрикнула она, после чего тут же отключилась, побежав отдавать срочный приказ. После этого Себастиан ещё на пару мгновений уставился в экран телефона, пока тот не погас, из-за чего он сам моргнул и резко дёрнулся. — Они будут где-то через час, — тихо проговорил он, но этого хватило, чтобы все присутствующие его услышали: Лиам, серьёзно смотрящий на него в течение всего звонка, только коротко кивнул и вновь отвернулся; Курт плотнее сжал губы, не отрывая тяжелого взгляда от дороги, а Блейн был слишком погружен в себя, чтобы хоть как-то отреагировать. Слова Эрики совсем немного успокоили Баса, однако этого хватило ненадолго: уже через считанные минуты он вновь трясся на сидении, представляя у себя в голове ужасающие картины и не зная, куда деть себя. Машина слегка подскочила, на что-то наткнувшись, и это чуть встряхнуло Смайта, отчаянно обхватившего себя руками, только чтобы не видеть, как сильно они дрожат. Пока что они сделали всё, что могли, и сейчас оставалось лишь надеяться на то, что Эрика с отрядом подоспеют вовремя и Хант с Элли всё ещё будут живы. Потому что они просто не могут умереть. — Стоп, — вдруг заговорил Лиам впервые после того, как машина тронулась, из-за чего дёрнулся даже Блейн. — Но разве дом Андерсонов — это не слишком примитивно?