Меня зовут Джефферсон Брукс

Мгновенно опознав в Томми одного из тех, кто уже посещал эту палату накануне, беззаботная медсестра с легкомысленными белыми кудрями, выбивающимися из-под шапочки, без всяких вопросов впустила его в отделение реанимации и даже проводила до середины коридора, после чего незаметно исчезла за одной из многочисленных дверей. С трудом преодолев волнение, гитарист сделал глубокий выдох и толкнул тяжелую дверь палаты. Джефферсон Брукс по-прежнему был без сознания. Мигающая дорожка на мониторе беспристрастно отсчитывала пульс, и Томми на несколько мгновений остановился у кровати, жадно впитывая в себя этот звук. «Пик-пик-пик». Сердцебиение было замедленным, но ровным и размеренным, словно парень просто спал. Хотя даже короткий взгляд на него сразу возвращал с небес на землю: тяжелый темно-фиолетовый отек на щеке, почти полностью скрывающий левый глаз, выглядел безумно болезненным. Но и он не мог безнадежно испортить красоту этого лица. Идеально изогнутые брови даже сейчас, когда парень находился в коме, казались слегка нахмуренными, будто он смотрел тревожный сон. И до чего же больно было видеть, как из мягких, чувственных губ торчит белая пластиковая трубка… Томми тяжело сглотнул и замер у изголовья. Он долго боролся с собой, но потом все-таки набрался смелости и робко коснулся руками взъерошенных темных волос. Несколько раз пропустив сквозь пальцы короткие жесткие пряди, гитарист скользнул кончиками пальцев по его виску на лицо и осторожно приложил ладонь к щеке, где пробивалась темная колючая щетина. «Нет… - Томми помотал головой, будто отвечая самому себе на так и не заданный вопрос. – Я не смогу…» Почему не сможет? Почему он сидит сейчас здесь, у кровати совершенно незнакомого ему человека, и так легко и естественно прикасается к нему, шепчет свои глупые признания, но не может сделать этого рядом С НИМ? Ведь есть ОН – живой, настоящий, тот, на кого этот человек просто похож. Почему?.. У него такие же губы. Такие же скулы и плечи. И к его груди хочется прижаться так сильно, чтобы услышать стук сердца – услышать самому, без помощи этого жуткого писклявого аппарата, который заставляет напряженно вздрагивать всякий раз, когда очередное «Пик» вдруг… «Нет.…» - гитарист закрыл лицо руками и согнулся, словно получил удар в живот. Еще вчера, стоя здесь, в дверях, он понял: этот парень, как катализатор, запустил у него внутри необратимую реакцию... Он вдруг осознал, насколько дорог ему Адам. И насколько непредсказуемой может быть жизнь. В то утро, когда Брайан принес в студию фотографии певца с девушкой, он был по-настоящему зол на Ламберта. Или это была не злость? Ревность? Сейчас уже не важно. Ему хотелось кричать и ломать мебель, но он продолжал тихо сидеть в углу, а все, что творилось внутри, наверняка легко читалось в глазах. НО. Если бы не счастливая случайность, этот взгляд мог быть последним, что видел в нем Адам. Потому что всего через пару часов Адама могло просто не стать. Что, если бы он не смог совладать с тяжелым внедорожником? Сейчас он лежал бы вот так. ТАК. А потом… Он ушел бы, запомнив его, Томми, таким: загнанным в угол зверьком с пылающим злостью взглядом. Он никогда не узнал бы, как сильно Томми его… «Нет». Рэтлифф выпрямился, размазывая рукавом слезы по лицу. А потом нагнулся и прижался губами к теплой щеке. «Я люблю тебя». «Пик-пик-пик». Как же ему хотелось коснуться губами того места, где стучало это сердце. Томми несмело подцепил пальцем край простыни, которой был укрыт парень, и медленно сдвинул вниз. Потом еще ниже. Вид упругих мышц на его обнаженной груди вызывал внутри у гитариста совершенно новые, неведомые ему ранее эмоции. Еще ниже… Томми прикрыл глаза, облизывая почему-то вдруг пересохшие губы, а когда открыл вновь… побледнел и отпрянул. Грудная клетка парня была сплошным багровым синяком, а весь правый бок закрывала пропитанная кровью повязка… *** Уже вторая ночь подряд была для Адама истинным кошмаром. Но если в день аварии бессонница после пережитого стресса была закономерна и объяснима, то теперь он не мог уснуть по совершенно иной причине. Предсмертная записка Брукса лежала рядом на тумбочке, и один взгляд на нее переворачивал все внутри. Обнаружив наутро сына с резко осунувшимся лицом и темными кругами под глазами, Лейла готова была поставить на уши весь персонал госпиталя, но музыканту все же удалось успокоить неугомонную мать. - Эд, ты себя изведешь! – причитала она, воздевая руки к воображаемому небу, потому что над головой был белый больничный потолок. - Все нормально, мама. Я просто… думал. И не смог заснуть. - Думать надо днем, Адам! А по ночам люди спят! Почему ты не попросил у врача успокоительного? «Потому что никакое успокоительное не заставит забыть о человеке, который хотел лишить себя жизни из-за тебя…» - подумал про себя Ламберт. - Перестань, мама… От бессонницы еще никто не умер. - Еще как умер, Эдди! То есть… Господи, ты и меня доведешь тоже! Подумай о чем-нибудь более… Вот о друзьях своих подумай, например! - А что с ними? – удивился Адам и присел на кровати. Лейла вздохнула и опустила плечи, демонстрируя бессилие: - Я вчера вечером была у Сутана и Томми. Они поселились в отеле и ни в какую не соглашаются пожить у нас! Поговори с ними, Эд! У нас ведь есть замечательная комната для гостей! Я буду каждый день готовить им вкусные завтраки, чтобы они могли хотя бы питаться нормально, а не есть эту ужасную еду, которую готовят в отелях. Сутан скромничает, а Томми так вообще в ужасе замахал руками, когда я снова предложила им переехать из отеля к нам. Ну почему они такие упрямые? Вы ведь для меня все как сыновья, Эдди! Поговори с ними! - Они взрослые дядьки, мам. Пускай сами решают. - Я плохо готовлю? - Мама! - Брайан и Сутан могли бы спать в гостевой комнате, а вы с Томми… - ЧТО??? - Эдди… - Лейла понимающе улыбнулась, увидев такую эмоциональную реакцию на свое невинное предложение. – Я ведь все понимаю. - Что понимаешь? Что два взрослых мужика не могут сами принять решение, где будут жить, потому что… - Он тебе нравится, Эд, - мягко прервала его мать. Адам умолк, остановившись на полуслове, и отвел взгляд. - Я знаю, что Томми тебе нравится. И не вижу причин скрывать это. - Это не имеет значения, - пробормотал певец, отрешенно глядя в окно. – У него есть девушка. Они любят друг друга. - Правда? – добродушно улыбнулась Лейла. – Тогда почему он сейчас здесь, а не рядом со своей девушкой? - Потому что мы друзья, - пожал плечами Адам. – А друзья не бросают в беде. - Если беда – это твоя сломанная ключица, то думаю, что ему уже не стоит переживать: жить ты будешь, - глаза матери с лучистыми морщинками в уголках светились любовью. – Только знаешь, Эдди… Я раньше никогда не видела друзей, которые покупают одинаковую туалетную воду, но при этом один ею пользуется, а второй только нюхает. - Чего?! – изумился Ламберт и наконец-то взглянул на мать широко раскрытыми глазами. - У Томми есть такая же туалетная вода, как у тебя, - с улыбкой повторила Лейла. - Откуда ты знаешь? – Адам изо всех сил старался говорить спокойно, но сердце застучало так, что зашумело в ушах. - Говорю же: я вчера была у них с Сутаном. Флакон открытый, но абсолютно неиспользованный. Да я ни разу и не слышала, чтобы от Томми пахло этим парфюмом. - Значит, это Сутана! - Эдди, от Сутана за километр шлейфит сандаловым деревом! - Ну, значит, Томми купил, но еще не успел воспользоваться. - Возможно. Если не считать того факта, что Томми вообще не пользуется парфюмами. - Мама, ты ищешь алмазы в куче угля… - И один уже нашла, - прищурилась Лейла. – Он стоит на телефоне у Томми в качестве картинки контакта. - Чего-чего? - Ты звонил ему вчера вечером, Эд. Спрашивал, все ли с ним в порядке. В это время у них как раз была я. На контакте «Адам» у него стоит ваше концертное фото с поцелуем. Когда ты позвонил, я сидела в кресле, а его телефон лежал на столике прямо рядом со мной. Видел бы ты, с какой скоростью он вскочил и схватил мобильник! Глаза Адама становились все шире и шире. - Мама! Как… Когда ты успеваешь все это заметить?! - Я просто женщина, сынок. И я мать. Поэтому я не только все замечаю, но и чувствую то, что чувствует мой сын. А мой сын влюбился. И, кажется, взаимно. - Мама, пожалуйста… - Ламберту отчаянно хотелось узнать, не заметила ли Лейла чего-то еще, но смущение и неизвестно откуда взявшаяся дрожь в пальцах не давали продолжить разговор. – Давай поговорим о чем-нибудь другом. - Давай, - охотно согласилась мать, видя по его пылающим щекам, что выведанная ею информация попала в яблочко. – Хочешь, поговорим про адвоката? Я вчера уже разговаривала с одним, и он сказал, что мы даже обойдемся без суда, если сможем уговорить родных молодого человека, которого ты сбил, оплатить лечение и реабилитацию. - Это вряд ли… - грустно вздохнул Адам. - Почему? – удивилась Лейла. - Я вчера виделся с его матерью. Она вперед порвет меня на куски, чем вступит в переговоры. - Эдди, ты преувеличиваешь, - снисходительно покачала головой Лейла. – Предоставь это мне. Я тоже мать, а две матери всегда найдут общий язык. - Только не в этом случае. Дело в том, что… Мама, ты кое-чего не знаешь об этом человеке…