Меня зовут Джефферсон Брукс

Тяжело поднявшись с койки, Адам встал и надел поверх больничной пижамы заботливо принесенный медсестрой халат. Кроме сломанной ключицы у него не было серьезных повреждений, но из-за болезненных ссадин и гематом по всему телу он чувствовал себя так, словно по нему проехал танк на гусеничном ходу. Голова еще немного кружилась, но любопытство, смешанное со страхом, толкало его вперед, и вся компания, возглавляемая Брайаном, покинула палату и двинулась в сторону отделения реанимации. Однако путь был не таким близким, как описал его Лондон. В конце длинного коридора их ожидала лестница, ведущая на этаж выше, потом еще один коридор и еще два лестничных пролета. И если здоровый организм даже не заметил бы этих перемещений, побитому Ламберту дорога далась с трудом, особенно подъем по лестницам. Но он, стиснув зубы, даже не подал виду, что наступать на правую ногу ему пока еще очень тяжело - каждый шаг буквально электрическим разрядом отдавал в позвоночник, а боль от сильного ушиба грудной клетки не давала вздохнуть полной грудью. Попадавшийся им по пути медицинский персонал подозрительно косился на Ламберта, а когда до входа в реанимацию оставалась пара десятков метров, из двери слева вышла женщина в белом халате и, увидев певца, испуганно шарахнулась в сторону. Адам заметно занервничал, но пути назад уже не было. Дверь палаты распахнулась и… То, что Адам испытал в следующую секунду, едва ли можно было передать словами. Он замер на месте, а потом незагипсованной рукой схватился за дверной косяк и прижался к нему плечом, потому что ноги начали подкашиваться. Палата была небольшой, и в ней царил полумрак. На подставке у изголовья койки стоял неопределенного назначения аппарат, на котором хаотично мигали зеленые и красные лампочки, неоновая полоска на экране неприятным писком отсчитывала пульс, а многочисленные трубки и провода тянулись к… Сказать, что этот человек был очень похож на Адама - значило не сказать ничего. Под аппаратом искусственного дыхания певец увидел… СЕБЯ! И от этого зрелища по спине пробежал холод, а на висках выступил пот. Лежащий без сознания парень был абсолютно точной копией Ламберта. И несмотря на то, что лицо его было изуродовано огромной багровой гематомой, покрывавшей почти всю левую щеку и глаз, каждая черта выдавала в нем Адама: рост, цвет волос, форма бровей и губ… Разве только фигура – у парня она была на порядок атлетичнее. Его тело было прикрыто даже не одеялом, а чем-то вроде тоненькой простыни, поверх которой безвольно лежали красивые, мощные руки с рельефными мышцами. Во всем же остальном сходство было просто поразительным. Настолько, что стоявший позади Амрулл схватился за сердце, а Рэтлифф молча прикрыл рот руками, а в его огромных темных глазах застыл ужас вперемешку… с чем-то еще. - Господи… - выдохнул музыкант, зажмурился и встряхнул головой, надеясь, что сможет прогнать это видение. - Это просто невероятно… - монотонно пробормотал Сутан и первым осмелился войти в палату и приблизиться к парню. – Адам, это… ТЫ! Но это… Боже, это же… - и дальше он начал бормотать что-то на непонятном языке, медленно пятясь назад, к двери. А Ламберт словно прирос к полу. Он не мог найти в себе силы подойти к незнакомцу. Увидеть себя со стороны, да еще и в таком состоянии, - к такому он точно не был готов. Он был настолько шокирован, что даже не заметил: побледневшее лицо его гитариста вдруг залили слезы, и он выскочил за дверь и пустился бегом по коридору, чтобы поскорее оказаться на улице. По пути Рэтлифф едва не сбил с ног входящего в реанимацию врача, который, мгновенно среагировав, проворно отскочил к стене, вскинув руки вверх, и только проводив взглядом удаляющуюся фигуру, невозмутимо поправил халат и обратился в Адаму: - Мистер Ламберт. Я вынужден принести Вам наши извинения. Произошло недоразумение, но Вы и сами видите, что ОН… - Он… выживет? – певец перевел на него опустошенный взгляд. – Все плохо, да? - Сейчас трудно делать какие-то прогнозы, - пожал плечами врач. – У него обширное кровоизлияние в брюшную полость, сломано шесть ребер и разорвано правое легкое. Шейные позвонки слегка смещены, но рефлексы в норме, а это значит, что конечности не парализованы. Это все, что я пока могу сказать. Каждая из этих травм сама по себе не смертельна, но учитывая комплекс ранений и кровопотерю… - Я… могу что-нибудь сделать для него? – робко предложил Адам. – В смысле… Я мог бы поместить его в лучшую клинику Лос-Анджелеса, оплатить лучших врачей! То есть… - он мгновенно осознал, насколько некорректно прозвучали его слова. – Я не говорю, что вы – худшие… Простите. Не хотел сказать… - Все в порядке, мистер Ламберт, - добродушно усмехнулся врач. – Дело не в этом. Переезда в Лос-Анджелес он сейчас просто не выдержит – в данный момент пациент нетранспортабелен. Но даже если бы мы могли обеспечить его транспортировку, решение об этом вправе принимать только его родственники или законные представители. Их поиски уже ведутся. Поэтому все, что мы с Вами можем сделать, - это ждать. И надеяться. Ламберт нервно сглотнул и снова посмотрел на фигуру, утыканную проводами. Сердце билось где-то не в груди, а прямо в мозгу. Кто этот человек? И как такое могло случиться? *** Из отделения реанимации они выходили молча. Никто не решался заговорить первым. Даже отсутствия Томми никто, казалось, просто не замечал. Миновав коридор, музыканты уже собрались свернуть на лестницу, как вдруг лицом к лицу столкнулись с другими взволнованными визитерами. Не сразу разобравшись, кто перед ней, крупная женщина лет пятидесяти попыталась извиниться за то, что случайно толкнула плечом Адама, но выражение ее лица резко переменилось, когда она подняла голову и взглянула ему в лицо: - ТЫ? Ты уже здесь! Быстро же работают ваши ищейки! - Эээ… Мы знакомы? – смутился певец. Губы женщины задрожали, и она изо всей силы сжала их, чтобы хоть как-то совладать с эмоциями: - Не смей приближаться к нему! Я не знаю, как ты нас нашел, но убирайся к черту! - Не надо, пожалуйста… - молоденькая девушка в широком вязаном кардигане схватила женщину за руку, пытаясь успокоить и увести в сторону. - Не трогай меня! – прошипела женщина, бесцеремонно отдергивая руку. Ее лицо покраснело, а в налитых кровью глазах появились слезы. – Он уже достаточно попортил нам жизнь. И больше я ему этого не позволю! Оставь в покое моего сына, слышишь?! ОСТАВЬ НАС В ПОКОЕ!!! - Пожалуйста, пойдем… - взмолилась девушка, снова и снова хватая ее за руки. И женщина, еще раз одарив музыканта испепеляющим взглядом, отвернулась и быстро зашагала в направлении реанимации. Девушка сочувственно посмотрела на Адама, опустила голову и поспешила вслед за женщиной. *** Адам остался в палате один, когда к нему снова зашел Брайан: - Сутан уже ушел? - Да, он поехал в гостиницу. Томми, наверное, уже там. Черт, парень так перепугался, что убежал, не сказав ни слова. Да Амрулл и сам-то не лучше! Пока тебя где-то носило, наш индонезийский друг целый час выносил мне мозг рассказами о верованиях своих предков. Дескать, они считают, что встретить своего двойника – плохой знак. - Ну, двойника – не двойника… - Лондон взял стул за перекладину, крутанул в воздухе, разворачивая, придвинул его к койке Адама и сел с таким видом, что стало понятно: музыкальный директор готовится сообщить что-то важное. Он достал из папки какую-то бумагу и, внимательно поглядев на нее, заговорил: - Его зовут Джефферсон Брукс. Двадцать восемь лет, инструктор по фитнесу. Ты тоже обратил внимание на его бицепсы, да? Он из Карлсбада. Мать сама нашла его - они приехали раньше, чем на них вышли полицейские. Знаешь, у него весьма странный послужной список. Похоже, что парня не особо баловали хорошей работой и зарплатой: он был водителем в пиццерии, потом официантом там же. Потом целый год сидел без работы. Потом – видимо, от безысходности – работал грузчиком. А вот дальше начинается самое интересное! Пару лет назад дела у парня пошли в гору. По вечерам он частенько посещал местный фитнес-клуб, и вдруг его взяли туда инструктором. И, судя по моим данным, клиентуры у него довольно много, и платят ему прилично. Эх, только что-то мне подсказывает, что теперь… - Ясно… - отрешенно проговорил Ламберт. - Эй, ты что? – Лондон обиженно скривился. – Я принес тебе ценную информацию, а тебе только «ясно»? - А что это нам дает? – развел руками певец. – Это как-то объясняет наше с ним… сходство? - А ты думал, что я уже провел анализ ДНК? Проще спросить у твоей матери, не оставила ли она в роддоме одного из двух близнецов? - Не смей говорить такое о моей матери! – вскрикнул Ламберт. - Да я же… Ну прости. Неудачно пошутил… - Мне тридцать, Брай. А ему двадцать восемь. Мы не можем быть близнецами, как бы тебе этого ни хотелось. *** За окном стемнело. Мысли пчелиным роем кружились в голове, но уцепиться хотя бы за одну из них не получалось. Адам сидел на койке, глядя в одну точку уже больше часа, и очень удивился, когда услышал тихий стук в дверь. Сегодня он уже никого не ждал, а потому на всякий случай поправил на себе пижаму, торопливо пригладил волосы пальцами и спокойно ответил: - Да, входите. - Мистер Ламберт… - в дверь заглянула медсестра. – К Вам… посетитель. И следом за ней в палату скромно вошла высокая худенькая девушка. Она робко переминалась с ноги на ногу, от волнения крепко сжимая двумя руками маленькую сумочку, и Адам не сразу опознал в ней ту, что сегодня днем там, у входа в реанимацию, пыталась сгладить конфликт и увести взбешенную мать Джефферсона Брукса от растерянных музыкантов. - Добрый вечер… - несмело начала она, подошла чуть ближе и взглянула на музыканта большими голубыми глазами. – Вы ведь Адам Ламберт? Я… Эмбер Брукс. Сестра Джефа. - Добрый вечер, - Адам тоже почувствовал себя неловко и нервно поерзал на кровати, не то разворачиваясь в сторону девушки, не то инстинктивно отодвигаясь подальше. Но девушка выглядела не менее смущенной и растерянной. - Вы… позволите? – она указала взглядом на стул. Ламберт только слегка повел здоровым плечом: - Да. Конечно. Девушка осторожно присела, опустила взгляд и тихо заговорила: - Вы… Не сердитесь, пожалуйста, на мою мать – она не хотела Вас обидеть. Просто… Джеф… Ну, Вы понимаете… - Мисс Брукс, - музыкант посмотрел на нее с не меньшим состраданием, чем то, что читалось в ее глазах. – Эмбер. Я не понимаю, почему Вы извиняетесь передо мной? Это ведь я виноват перед Вами, перед Вашей семьей. По моей вине тяжело пострадал Ваш брат, но если Вы позволите… Я сделаю все возможное, чтобы ему помогли. - Нет, - она помотала головой. – Адам, Вы не должны винить себя в этом. Джеф… Он мог сам… броситься Вам под колеса, - она пошарила рукой в своей сумочке, достала сложенный в несколько раз листок бумаги и протянула ему. – Вот. Я пришла, чтобы отдать Вам это. - Что это? – удивился Ламберт, машинально забирая листок из ее рук. Девушка глубоко вздохнула, с трудом сдерживая волнение: - Это его предсмертная записка. Джеф… Он хотел покончить с собой. Я подумала, что Вы должны знать. А сейчас… Мне нужно идти, извините. Едва закончив говорить, она встала и поспешно вышла из палаты, оставив шокированного Адама сидеть на койке с широко раскрытыми глазами.