Верю я, мой голос до тебя, звеня, хрипя, крича, однажды долетит.
Три года ребенку, как он продолжает познавать мир в ярких цветах, изображениях, впитывает информацию, как губка, потому что ему это интересно, нужно и необходимо. Первое слово - это реакция на мир и окружающих его людей. Держалась ладонями за столик, девочка смотрела вперед, перед собой, на телохранителя. Медово-блондинистые волосы были собраны в хвостик, голубые глаза широко распахнуты. Девочка ничего не понимала, почему солдат напротив застыл. И это ее пугало. Секунду назад он смеялся, играя с ней прятки, прячась за спинкой дивана, а теперь... Стоит, выпрямившись, широко распахнув глаза, будто от боли. - Папа... Тихо сказала девочка, всхлипывая. Прозрачные дорожки слез украсили детское лицо. Всхлипнув, девочка села на пол. Солдат продолжал стоять, будто с чем-то боролся или просто противиться не мог. Такое уже было недавно, но всегда кто-то был из взрослых рядом: отец, доктор Балкус, Фридрих... Верховный зоалорд в этот момент был на крыше здания, наблюдая за тем, как садится вертолет с премьер-министром Японии. Услышав зов ребенка, он нахмурился: ужас и испуг, что было сейчас свойственно Виктории - она растет, познает мир, что-то ее пугает, что-то наоборот дарит спокойствие... Посмотрев на Балкуса, Лорд кивнул и скрылся на лестнице. Оказавшись в комнате юной леди, увидел зоанойда под действием команды дочери. Началось... , - вздохнув, мужчина блокировал сигнал и мысленно приказал уйти. Сейчас еще одна была проблема: Виктории скоро будет четыре года, она должна была заговорить намного раньше, но ее мотивировал на это страх и ужас. Еще сила зоалорда проснулась, а это несло свои проблемы. К тому же, решаемые, но трудные... Взяв белокурую девочку на руки, Алканфель погладил ее по волосам, распуская хвостик. И так волосы еще короткие, а лента стягивала волосы, принося Виктории дискомфорт. - И чего ты испугалась? Девочка молчала, вытирая ладошками слезы. - Виктория, ты - молодец. Фактически выдернула с совещания, - девочка наивно похлопала глазами, не понимая, о чем ей толкует Алканфель. - Ты начала говорить, и то, что ты контролировала своего телохранителя - не повод пугаться, - ребенок лишь нахмурился. - И не делай вид, что ты меня не понимаешь, - закончил свою речь мужчина, посадив Викторию на стульчик. Он подозревал, что Виктория, по мере того, как растет, начинает упрямиться и капризничать. Тоже свойственно детям. А ведь никто Главному Лорду и не говорил, что дети - это легко и просто. Надо было за людьми так понаблюдать, понять и сделать выводы. Конечно, такой вариант даже Гюйю не предложит, так как Японии предпочел тихую Венецию. Подозрительно? Немного, если учитывать то, что говорят, будто он в библиотеке заперся. Угу, Алканфель поверил... В то, что Ричард в библиотеке сидит! Он лишний раз поверит в то, что Виктория гоняет по третьему этажу солдата-зоанойда, нежели то, что двенадцатый зоалорд в библиотеке. Но самое веселое и страшное - это то, что Алканфель пытается прочесть мысли, а натыкается, в итоге, на яркие цвета, от которых рябит в глазах. Балкус, после такой истории, намекнул, что пока мужчине нечего делать в мыслях девочки, так как она никакой информации, кроме об окружающем мире, не несет в себе. И это в ее голове прокручивается. - Папа, - повторила девочка, медленно сползая со стульчика под стол. Блондин, в этот момент, глубоко задумавшись и прикрыв глаза, снова открыл глаза от услышанного. Но ребенок уполз под стол, а после его потянули за штанину. - Что ты там сказала, Виктория? - опустив голову и убирая ладошки от своих брюк, он снова посадил ее себе на колени. - Папа? И почему меня это шокировало? - Папа, - подтвердила девочка его мысли и шок. Алканфель, поборов себя, чтобы снова не спросить ее - что она сказала. Вроде, он совсем не оглох, чтобы переспрашивать Викторию на три-четыре раза. Нет, он просто поверить не мог в это, что его папой назвали. Это было несовместимое с ним понятие, но... До боли знакомое. Ведь, фактически, Создатели - его родители. Но у него детства не было, в него заложили все и сразу. А он - отец Виктории... Вроде, логично. О Боже... - Виктория, мне пора на совещание. Оповестив малютку, мужчина встал и погладил ее по голове, подав ей плюшевого медведя. В этот раз он решил не пугать больше дитя и позвал вместо солдата - обычную няню. Жаль, что выходной так оборвали, придется потом как-то извиняться. - Папа... - До скорой встречи, - захлопнув телефон, Алканфель вышел из комнаты, тяжело вздыхая. Сколько его порой волновала Виктория с ее проблемами и открытиями, которые для него - пустяках, так теперь еще совещание и Кронос...***
Вечер того же дня дался Алканфелю тяжело. Совещание прошло без сучка и задоринки. Премьер-министр просто был осведомлен, что малейшая ошибка в его действиях - и он может смело отправляться на упокой, и гроб покупать не нужно. Кронос сам найдет подходящий гроб для человека. После совещания Главному Лорду стало плохо - это было полбеды для Алканфеля: старая рана давала о себе знать, организм ослаб и требовал сна. Сейчас нехватка продолжительного сна отражалась болью во всем теле, в частности, в районе сердца. Балкус, знакомый с этим явлением, сразу начал готовить капсулу для Алканфеля. Стоя в лаборатории, Алканфель задумчиво смотрел вперед. Три года назад он стоял тут, наблюдая за процессингом Виктории. А спать ложиться было немного... Страшно. Он оставляет одну маленькую девочку. И это немного беспокоило... Нет, беспокоило сильно, тем более, что шок после первого слова не прошел, а остался в памяти. Балкус стоял за спиной, будто зная, что сегодня Алканфель снова будет вести беседу об Виктории. - Тебя кто-нибудь называл "папа", Балкус? - Давно... Очень давно, - доктор слабо улыбнулся, вспоминая себя человека. Размытые воспоминания иногда фокусировались в одну картинку. Но он точно знал, что семья у него была. - И как ты при этом себя чувствовал? - Радость. Все люди ощущают радость, когда их ребенок начинает говорить. - Только у меня шок... Вроде, и радоваться должен, - вздохнув, Лорд закрыл глаза. Усложнил жизнь, называется... - Со временем пройдет. Вы просто с маленькой Леди живете в разных мирах. Для нее - говорить - это новая возможность, что-то неведомое и неизвестное, как для нас - это обыденное дело, - объяснил Зоалорд, смотря вперед. - Со временем ее перестанет пугать телепатическая связь, она научится открываться некоторым и ее не будет приводить в ужас то, что она случайно зоанойду приказала что-то. Это пройдет. - Это уже второй раз так... И второй раз она пришла в ужас. - Все пройдет. Тем более, что слово "Папа" - ее не последнее слово. Когда вы проснетесь, возможно, она преодолеет этот период. Алканфель промолчал на это. Когда он проснется? Всегда зависело от обстоятельств. А вдруг он проснется и узнает, что Виктории нет в живых? Или то, что она совсем выросла, а он упустил года ее детства? Ведь он затеял все это лишь с одной целью: посмотреть, как развивается ребенок-зоалорд, хорошая ли эта идея, или игра не стоит свеч?