Чистая линия

Яссан шёл босиком, поэтому двигался бесшумно, но до кухни дойти не успел, услышав более чем странные слова: - Да, господин, думаю, что скоро всё будет готово. Я дам знать. Слова были сказаны негромко, почти шёпотом и слишком явно не предназначались для чужих ушей. Яссан весь обратился в слух, одновременно стараясь разглядеть говорившего. И ему это удалось. Возле небольшого окна, хорошо освещённый светом ночного светила, стоял недавно принятый в особняк повар - мужчина лет сорока по имени Ватан. Помнится ещё, что старая кухарка обижалась, говоря, что господин перестал доверять её стряпне. Однако Тамир Ритейни успокоил женщину, сказав, что просто хочет дать ей больше времени для общения с внуками. Кухарка вроде успокоилась, но утреннюю трапезу всё равно готовила только сама. А ещё она пекла совершенно умопомрачительные пирожки, которые Яссан обожал с детства. Правда, и Ватан оказался великолепным поваром – не отнимешь. Но Яссану стряпня старой кухарки всё равно казалась куда вкуснее. И вот теперь… неужели Ватан – шпион Чистильщиков? Тогда Император просчитался, считая дом Ритейни безопасным местом… Между тем Ватан стоял, устремив взгляд в пространство и словно прислушиваясь к чему-то невидимому. Зрелище было жутковатое, и Яссан поёжился. Однако следующие слова заставили его просто заледенеть. - Да, господин, порошок мне удалось пронести. Он у меня в комнате. И снова молчание и взгляд в пространство. А потом ещё одна реплика: - Я подсыплю его в еду, когда прикажете. Господин… Снова молчание, на этот раз более короткое и жалобная просьба: - Моя дочь… С ней всё в порядке? Вы обещали, господин… Я беру грех на душу… И снова повар замолчал, а потом сказал: - Я всё сделаю, как вы скажете… Потом он стал оглядываться – видно, странная беседа с невидимым собеседником закончилась. Яссан безмолвно скользнул за занавесь, прикрывавшую вход в кладовую. Повар ещё раз огляделся и крадучись отправился к себе. А Яссан, убедившись, что тот ушёл по лестнице на чердак, где были расположены комнаты прислуги, торопливо помчался к отцу. Он мог бы подумать, что у повара внезапно помутился рассудок и он ни с того ни с сего вдруг начал разговаривать с пустотой, но упоминание о порошке, который повар собирался подсыпать в еду, заставило бы насторожиться любого. Ведь умело подобранный яд мог бы вывести из игры их всех. Негромко постучав в спальню отца, Яссан проскользнул внутрь, и очень удивился, разглядев на подушке две головы. Что же касается Тамира Ритейни, то он повернул рычажок, зажигавший светильник на тумбочке у кровати, и недовольно поморщился: - Яссан, ради тебя самого, надеюсь, что у тебя действительно важное дело. Иначе выпорю. Яссан кивнул, с некоторым интересом покосился на вторую голову на подушке, которая, тут же пискнув, скрылась под одеялом, так что юноша не успел разглядеть, даже то, принадлежит она мужчине или женщине. Но Тамир был явно недоволен поведением сына, и Яссан торопливо сказал: - Отец, это дело действительно важное. И я хотел бы сообщить тебе о нём наедине. Тамир Ритейни вздохнул и сказал: - Вылезай, Саки. Посиди пока в купальне, да возьми одеяло и обуйся – не то замёрзнешь. Из-под одеяла выскользнул совсем молоденький парнишка - пожалуй, ровесник Аргаю, хорошенький, как статуэтка, голубоглазый и с кудрявыми волосами ниже плеч. Парнишка был красный, как варёный рак, он торопливо замотался в покрывало, сунул ноги в тапки и, опустив глаза, бесшумно выскользнул за дверь купальни. Обалдевший Яссан только и успел разглядеть на бедре парнишки искусную татуировку величиной с пол-ладони, изображавшую двух котиков – чёрного и полосатого в очень пикантной позе. Такую татуировку делали очень дорогим юношам из самого элитного столичного борделя «Игривые котики». Сам Яссан там не бывал ни разу, но слышал от друзей, что мальчики там выше всяких похвал – и беседу могут поддержать, и этикету обучены, и поют, и танцуют, и в любви искусны… Но Яссан решил, что не его дело лезть в личную жизнь отца – тот после смерти матери не взял себе ни второй супруги, ни наложника, посвятив себя государственным делам и воспитанию сына. В конце концов, котики там или не котики, а его отец вполне себе видный мужчина и не имеет привычки обижать тех, кто оказался в его постели. Поэтому Яссан вдохнул, выдохнул и пересказал всё, что видел и слышал в коридоре по пути на кухню. Тамир внимательно выслушал сына и спросил: - Словно с кем-то невидимым разговаривал? Яссан кивнул. Последовал новый вопрос: - А где он стоял? - У окна, на него ещё свет падал… и отражался в зеркале. - Так он стоял в том простенке, где висит старое зеркало? - Ну, да, то самое в деревянной раме. Ты его когда-то хотел выбросить, а дедушка запретил. Я помню, хоть и маленький был тогда. - Ясно, - вздохнул Тамир. – Не врал, значит, дедушка. - Но что теперь делать, отец? Схватить Ватана и обыскать комнату? - Рано, - ответил Тамир. – Я дам приказ начальнику охраны, пусть тайно обыщет комнату повара и заменит порошок на что-нибудь безобидное. А сам порошок я отнесу Госселину – думаю, он сможет определить, что это за гадость. А за поваром стоит проследить. У меня есть догадка, кто там за всем этим стоит… Думаю, что этого кукловода стоит взять с поличным. Императору сейчас пригодятся лишние обвинения против Приора. - Это так, - кивнул Яссан, - однако не проще ли повара посадить в подвал, порошок изъять, а зеркало уничтожить? Ведь, я так понимаю, Ватан переговаривался с… с нашим врагом именно через него. А вдруг враги могут и в особняк попасть через зеркало? А у нас здесь Нарим с Аргаем… и Егани… им лишние переживания ни к чему. Иногда самое простое решение – самое верное. - Не думаю, что в этом случае ты прав, сынок. Но обещаю проконсультироваться по этому поводу с Госсе. Что-то мне подсказывает, что он разбирается в старинных вещах, оставшихся со времён Исхода Магов. И если это зеркало настолько опасно – я избавлюсь от него без колебания, несмотря на то, что твой дедушка взял с меня клятву беречь его. А пока… ступай спать, сынок. Хотя нет, погоди… Саки! Юноша немедленно появился из купальни. Выглядел он по-прежнему красным и смущённым. - Познакомься, сын, это Саки. С завтрашнего дня Саки – мой официальный наложник. Я его выкупил в «Игривых котиках». Он хороший юноша и оказался там по неприятному стечению обстоятельств, так что, я надеюсь, ты не будешь обижать его. Яссан вздохнул. В глазах высшего общества его связь с Императорским рабом была куда более предосудительна (хоть и терпима), чем покупка отцом наложника – дело насквозь частое и житейское. Да и юноша выглядел очень красивым и беззащитным. И Яссан вполне искренне ответил: - Конечно, я не буду его обижать. В конце концов, это твоё дело, отец. Кстати, а почему его не было на ужине? - Он слишком стеснялся, - ответил Тамир. – К тому же его доставили незадолго до вашего прибытия, и я решил, что лучше рассказать о Саки завтра. - Вот и пусть позавтракает со всеми. И не стоит держать его взаперти, отец. Думаю, что Нариму и Аргаю не помешает лишняя компания – я-то теперь не смогу общаться с ними слишком часто. - Я и не собирался, - ответил Тамир Ритейни. – Просто Саки ужасно стыдится своего положения… Но, впрочем, об этом можно поговорить завтра. А сейчас ступай спать, сын. Вовремя же тебе захотелось пить. А когда за Яссаном закрылась дверь, Тамир сердито сказал: - Нет, я точно вызову на поединок Главу Тайного Сыска. Похоже, мой родной сын счёл меня старым развратником. - Ничего не счёл, - возразил мгновенно переставший краснеть Саки с самым серьёзным выражением лица. – У тебя хороший сын. И то, что он только что рассказал, показывает, что я здесь не зря. *** Тамаш во весь опор мчался по ночной дороге. Конечно, будь под ним породистый скакун – он бы поостерёгся так гнать, в темноте лошадь вполне могла споткнуться и сломать шею. Однако маленькие горские лошадки каким-то волшебным образом чувствовали дорогу, к тому же по этой дороге лошадка мчалась не в первый раз. Тамаш даже не пытался подгонять её – умное животное словно чувствовало тревогу мальчика и мчалось на предельной скорости без понуканий. А Тамаш только молился про себя, чтобы никто не встретился ему – ни хищники, ни разбойники. И мольба его была услышана. Через пару часов взмыленная, тяжело дышащая лошадка остановилась у ворот горной Резиденции. Тамаш соскочил с неё, благодарно потрепал по взмокшей холке и, найдя на воротах кольцо, торопливо постучал. В воротах открылось небольшое окошечко, в которое осторожно выглянул охранник. - Случилось что, малец? – спросил он. - Меня Камард послал из «Цветущей ветки». У нас там Чистильщики остановились! Вот! И Тамаш достал из-за пазухи серебряную пластинку, данную ему Камардом. Стражник торопливо покосился на пластику и нахмурился: - Ага, важное, видать, дело. Так, малец, я сейчас калитку открою, а ты заходи. И лошадку свою заводи. Лицо в окошечке исчезло, само окошечко закрылось, а чуть правее в воротах со скрипом открылась узкая – как раз на одного - калитка. Тамаш торопливо прошёл в неё и почти протащил еле переставлявшую ноги лошадку. Стражник тщательно запер калитку и позвал напарника, показав ему пластинку: - Буди командира. Малец из «Цветущей ветки» приехал. И похоже, что с нехорошими вестями. Командиром оказался тот самый человек, что был в трактире после пожара – седой, загорелый и суровый. Однако при взгляде на него Тамаш ощутил странное спокойствие – такой никакого безобразия не допустит и Чистильщикам разгуляться не даст. Выслушав сбивчивый рассказ Тамаша и прочитав письмо Камарда, командир нахмурился и сказал своим подчиненным: - Будите всех. Усилить охрану. Боевая тревога. Приготовиться к отражению штурма. Лица у стражников стали удивлёнными, но только на мгновение. А потом они бросились выполнять приказ командира. А потом Тамаш увидел такое, чего не видел никогда в жизни. Во двор спустилась молодая и красивая женщина в ярких одеждах и драгоценностях, а за ней… за ней струилась по ступенькам упругой лентой горная кобра. Однако удивлён этим был, похоже, только мальчик. Стражники же только были озабочены тем, чтобы ненароком не навредить ни змее, ни её странной хозяйке. Женщина подошла ближе, и командир склонил голову, приветствуя её. Поклонился и Тамаш, чувствуя какой-то непонятный душевный трепет. - Какой хороший мальчик, - ласково улыбнулась женщина. - Не бойся мою Младшую, она не обидит тебя. Змея подползла к оцепеневшему Тамашу, коснулась язычком его пальцев и отправилась назад, к хозяйке. А сама хозяйка обратилась к командиру: - Видно, не зря мне не спалось, Валран. - Не зря, госпожа Иуана, - согласился с ней командир. - Что ж, - кивнула женщина, - пусть приходят глупцы, жаждущие смерти. У нас есть чем их встретить, не так ли, Валран? - Думаю, что вы правы, Жрица, - вновь согласился командир.