Чистая линия

Яссан пробирался вслед за Карханом по слабо освещённым переходам верхнего этажа, на котором жили слуги. Здесь всё было скромным, без той роскоши, которой отличались нижние этажи – гладкие серые стены, светлые пятна дверей, простой деревянный пол… Впрочем, здесь было чисто, и никто пока не встретился им по пути – рабочий день дворцовой прислуги начинался рано, и все уже давно спали. Все, кроме личных слуг Императора, которые по очереди дежурили перед его покоями и ночью. Яссан даже удивился, когда Император сказал, что ему лучше всего переночевать у Кархана – мало ли во дворце гостевых комнат, а Яссан всё-таки благородный мон. Или Лигалиран Максимус Третий хотел показать Яссану, каково живётся утратившему статус благородному? Яссан невольно задумался о том, что при всём большом количестве прислуги во дворце практически все они были свободными людьми, происхождением не ниже тушера. Мэтр Тигуль так и вообще сын университетского профессора, хоть по нему и не скажешь. Правда, с семьёй палач не общается, там его давно и прочно считают паршивой овцой и воротят нос. Конечно, работёнка не из приятных, непонятно, что вообще подтолкнуло к ней мэтра Тигуля, но… Без по всем правилам признанного палача ни одна казнь не считается законной, приговори суд преступника хоть десять раз. И, как правило, работу эту выполняют династиями, а вот мэтр Тигуль стал палачом, женившись на дочери предыдущего, как назло, не имевшего сыновей. К тому же он действительно не самый плохой человек, а вот второй палач… Тот самый, которого приняли по протекции Великого Приора – вот тот редкая сволочь. Именно он наказывал провинившихся слуг, мэтр Тигуль предпочитал о такое руки не пачкать… И от наказаний второй получал самое настоящее удовольствие. Именно он в своё время высек Кархана, да так сильно, что тот болел. Именно второй палач, как же его… Тримай, кажется… должен был сегодня дежурить, однако он отпросился у мэтра Тигуля – слёзно рассказал о болезни старого дядюшки и заявил, что тот так плох, что он не может его не навестить… А может он знал о том, что должно было произойти во дворце, и опасался, чтобы и самому не попасть под действие активированных амулетов? Неожиданно Кархан остановился, да так, что задумавшийся Яссан чуть было не впечатался носом ему в спину. Кархан обернулся, приложил палец к губам и еле слышно прошептал: - Пришли… И отворил одну из многих в длинном коридоре белых дверей. Комнатушка Кархана была совсем крохотной – узкая кровать, небольшой стол, табурет и отделённый занавеской закуток для одежды. Больше в неё не вмещалось ничего. Яссан с сомнением покосился на кровать – для того, чтобы им вдвоём на ней поместиться, придётся очень тесно прижаться друг к другу. Щёки тут же предательски загорелись, и Яссан сердито подумал, что вместо пыток и прочих ужасов его будут всю ночь преследовать кошмары другого сорта. А подумав о вечной утренней проблеме любого молодого здорового мужчины, он вообще мысленно застонал. Вряд ли ледышка обрадуется его утреннему стояку. Кархан же невозмутимо снял камзол и остался только в рубашке. Потом он поднял белоснежную салфетку, которой было накрыто что-то стоящее на столе - это оказался кувшин с каким-то питьём и тарелка с небольшими румяными пирожками - и спросил: - Ты есть хочешь? В ответ желудок Яссана выдал жалобную трель, и Кархан улыбнулся: - Хорошо, что Лалана мне ужин оставляет. Я ведь частенько задерживаюсь… ну, что – давай ужинать? Или сначала в купальню? - А здесь есть купальня? – удивился Яссан. - Разумеется, - хмыкнул Кархан. – Слуги не должны быть грязными и раздражать благородных запахом пота. Даже две – мужская и женская. Правда, они небольшие и общие для всех слуг. Но сейчас там никого, все спят. Как ни хотелось Яссану поесть и завалиться спать, но вбитая с детства привычка следить за собой победила, и он сказал: - Да, пойдём в купальню. Вода в купальне оказалась уже почти остывшей, так что долго там ни тот, ни другой не выдержали, только необходимый минимум, правда, Яссан немного задержался – ему хотелось быть чистым… везде. Просто на всякий случай. Яссан Ритейни вообще был оптимистом. Да и Кархан вёл себя… как-то увереннее, что ли… Без особого стеснения разоблачился, входя в купальню, и Яссан лишний раз убедился, что тело у ледышки выше всяких похвал. Вот если бы не шрамы на запястьях и лодыжках – почти зажившие, еле заметные… Словно его долгое время держали в цепях… и такие же, почти незаметные, параллельные рубцы на спине… и шрам на груди… Госсе явно постарался свести их все, и если не приглядываться внимательно, они были почти незаметны, но Яссан-то приглядывался. Видно, всё лекарское искусство Госсе неспособно было уничтожить следы пыток, перенесённых Карханом в подвалах Чистильщиков. Или времени прошло слишком мало. Но Кархан всё равно был красивый. Самый красивый на свете. Яссан загнал восхищённый вдох поглубже – кто знает, как отреагирует на него ледышка – и всё-таки покинул купальню. - Ну, что, - улыбнулся Кархан, - поздний ужин? Яссан кивнул, и они стали есть пирожки, по очереди запивая из одного стакана приятным кисловатым питьём - второго стакана у Кархана не было. Но так Яссану даже больше нравилось. Некоторое время они просто ели, переговариваясь о каких-то пустяках, а потом Кархан спросил: - Есть одна примета, ты знаешь? - Какая? – удивился Яссан. - Если пить из одного стакана с человеком, то можно узнать все его мысли, - улыбнулся Кархан и прикоснулся губами к тому месту, которого только что касались губы Яссана. Яссан слегка обалдел, но всё же спросил: - И о чём я думаю? Кархан сделал страшные глаза и зловещим шёпотом сказал: - Ты думаешь, что мы вдвоём на этой кровати не поместимся, и тебе придётся спать в коридоре. Яссан поразился. Кархан… шутит? И ответил: - Ты прав, не хочу спать в коридоре. А потом он отобрал у Кархана стакан и отпил из него. - Узнал мои мысли? – улыбнулся Кархан. - Ага, - ответил Яссан, чувствуя, как вновь начинают гореть уши. А ещё тягучий медленный жар стал возникать где-то внизу, и сил бороться с ним уже не было. Поэтому он отставил стакан на стол и прошептал: - Ты боишься поверить мне… Думаешь, что я просто с тобой играю… - А это не так? – поинтересовался Кархан и глаза его стали грустными. Яссан помотал головой: - Не так. Поверь. Я… я люблю тебя… - Я раб, - напомнил Кархан. - И что? – ответил Яссан, чувствуя, как больно стало колотиться сердце. – Ты будешь им недолго. Я знаю это. А сейчас… Сейчас я хочу, чтобы ты стал моим господином. Возьми меня, Кархан. Прошу тебя… И без того большие глаза Кархана стали просто огромными: - Ты, правда, хочешь? - Правда, - отозвался Яссан. – Хочу. И осторожно обнял Кархана, увлекая его на себя. *** Конечно, поутру они проспали, и их явился будить новый управитель – симпатичный мужчина лет сорока, до этого служивший на аналогичной должности в горной Резиденции. Зрелище его взору предстало весьма интересное – Кархан с Яссаном каким-то образом умудрились поместиться на узкой Кархановой кровати, при этом переплетясь всеми конечностями. А следы на их телах очень уж явно говорили о бурно проведённой ночи. Управитель хмыкнул. Императорский секретарь казался ему хорошим мальчиком, и то, что у помянутого секретаря наконец появилась личная жизнь, его только порадовало. Но тут же он покачал головой, разглядев на руке Яссана родовой перстень с гербом. Мон… Как бы он не разбил вдребезги сердце бедному мальчику – тот, как ни крути, всего лишь раб. Разве только мон выкупит его в наложники… Но долго ли продержится любовь, если один будет собственностью другого? Хотя Император и Госсе как-то умудряются справляться с этой непростой ситуацией. Управитель ещё раз покачал головой – не его это дело, вмешиваться в чужие любовные отношения, и осторожно потряс Кархана за плечо. Тот открыл глаза, управитель прошептал: - Кархан, за тобой Император послал… Вставай… И, убедившись, что юноша проснулся, быстро покинул комнату. Кархан быстренько растолкал Яссана и заявил: - Между прочим, мы проспали. Давай-ка, собирайся, а то не успеем выпросить на кухне что-нибудь на завтрак. Яссан же потянулся Кархана целовать, и ему это удалось. Но потом зловредный ледышка быстренько стянул гостя с кровати и отправил приводить себя в порядок. Яссан не возражал. Ему было… хорошо, внутри словно сидело что-то тёплое и пушистое, хотелось улыбаться и любить весь мир, и даже лёгкая боль пониже спины этого ощущения никак не уменьшала. *** Полчаса спустя оба появились на своём рабочем месте – уже приведя себя в относительно приличный вид, немного встрёпанные, немного сонные, но оба выглядели таким счастливыми, что ехидный Госсе, узрев их в приёмной, посоветовал обоим съесть лимон, ибо аудиенции у Императора попросил бывший Канцлер Игрени. Потом в приёмной нарисовался Тамир Ритейни, который тоже просёк ситуацию с первого взгляда, но говорить ничего не стал, лишь тепло поздоровался с обоими, попутно обласкав блудного сына взглядом и добавив, что поговорит с обоими позже. Яссан был готов отважно кинуться на защиту любимого, но Тамир приложил палец к губам и подмигнул обоим. После этого Глава Совета Монов прошёл в Императорский кабинет, оставив Кархана и Яссана теряться в догадках. Наконец в приёмную вошёл бывший Канцлер Игрени, одетый, как обычно, с почти вызывающей роскошью, но вид у него был отнюдь не радостный. Смерив Кархана и Яссана презрительным взглядом, он поинтересовался, примет ли его Император. Кархан исчез за дверью кабинета, а Игрени уселся в кресло и погрузился в мрачные раздумья, крутя на пальце родовой перстень. Потом он приказал Яссану принести ему воды. Яссан скрипнул зубами, но принёс. Однако, подавая стакан, он заметил кое-что, отчего перестал обращать внимание на презрительный взгляд бывшего Канцлера. На тыльной стороне ладони, у основания безымянного пальца Игрени расположилась коричневая родинка, напоминавшая формой трилистник. А Яссан совершенно точно помнил, что успел разглядеть такую же, когда Егани заламывал руки, умоляя Императора казнить его. И тоже у основания безымянного пальца.