Мой Сатанист

Марьяна очнулась с ужасной болью в голове. Казалось, что её череп сейчас лопнет, настолько сильной была боль. Перед глазами всё плыло, девушку тошнило. Тело практически не ощущалось, но двигаться она могла. Откинув одеяло, попыталась встать. Только стоило её хрупким ножкам наступить на мягкий коричневый ковёр, так она и упала. Чёрные волосы раскинулись в разные стороны, прикрывая плечи и лицо. Девушка попыталась встать, но не смогла. Руки и ноги тряслись, будто их нарочно кто-нибудь дёргал. Состояние её было ужасным, а ведь она даже не понимала, что с ней происходит. Вдохнув как можно больше воздуха, закричала, как могла, правда, крик был больше похож на шёпот. И снова волна слабости накатила на Марьяну. Внутри стало очень горячо, как будто лавой окропили. И девушка никак не могла понять, что за хворь на неё напала. Внезапно всё прекратилось. Дрожь и ощущение жары исчезли. Слабость вовсе испарилась. Дышать было теперь совсем не трудно. Девушка встала и направилась в ванну. Почистив зубы и умывшись, она посмотрела в зеркало. Перед ней стояло бледное до ужаса лицо. «А я корпспэйнт вчера хорошо смыла?» — подумала девушка. Вспомнив, что она только что умылась, поверглась в ужас. Синяки под глазами, как у панды, пугали девушку ещё больше, чем сама смерть. И, вроде бы, вчера такого не было. Разглядывая своё лицо, ощупывая кожу, она всё больше и больше ужасалась. «Неужели аллергия?» — надеялась на лучшее. Руки задрожали, но не от неизвестной болезни, а от страха. Девушка заметила ещё одну немаловажную деталь: она очень сильно похудела за пару часов. Такого ведь не бывает. Тяжело выдохнув, снова умылась. Вытерев лицо белым махровым полотенцем, пошла обратно в спальню, чтобы одеться. Одевшись и причесавшись, решила застелить постель. Жуткий кавардак господствовал на ложе. Подушки посередине, одеяло у перил, простыня скомкана и лежит на полу. Расправив весь этот невероятный беспорядок, Марьяна надумала позвать Дарского, дабы помириться. Обув черные кеды, ещё раз глянула в зеркало. Сейчас она выглядела не так ужасающе. Выдохнула отчаянно и вышла из номера, даже не закрыв его. Задумалась, куда мог пойти её возлюбленный. «Хм, а куда я его погнала утром? Наверное, он у Роберта и Патрика в номере или у Томаша, у которого вообще отдельная комната на другом этаже», — размышляла она. Первым делом решила проверить номер Ориона. Для этого нужно было подниматься на лестнице два этажа, поскольку в этом отеле лифта не было. Шагая вдоль тёмно-синей грязной дорожке, девушка подошла к той самой лестнице. Она была настолько старой, что было страшно ступать на неё. Кажется, была старее той, что внизу, по которой вчера Марьяна тащила Дарского. На этой лестнице тоже был ковёр, только тёмно-зелёный. Из-за толстого слоя пыли казалось, что коврику лет сто, если не больше. Итак, девушка сделала первый шаг. Дерево затрещало, заскрипело так, что в ушах заложило. «Надо идти быстрее, пока не оглохла», — решила она и побежала по ступенькам. А вот и номер Томаша. Марьяна подошла к двери и постучалась. Послышались громкие и грубые шаги. Дверь открылась — выглянула недовольная рожа Ориона. Увидев девушку, он пригласил её войти. Как увидела дама, в номере никого не было, кроме её и этого недовольного мужчины. Осмотрев комнату ещё раз, убедилась, что так и есть. Ещё она заметила полный порядок в комнате. Обычно от мужчин такого редко дождёшься, но Марья не знала, что Томаш не терпит грязи. — Ты Адама моего не встречал утром? — спросила она. — Нергала? Припоминаю, он заходил ко мне в часов восемь утра. Бормотал что-то о тебе. Я точно не слышал, потому что спал. Так и не дослушав его пьяный бред, послал подальше. А что, собственно говоря, случилось? — Ты так ровно отвечаешь, будто заучил ответ. Я с ним помириться хотела. Мы утром повздорили немного. Правда, повздорили мы ещё вчера, а утром продолжили. Я в него подушкой даже кинуть успела. Кстати, он с подушкой пришел? — Вроде бы, да. Я не уверен, потому что не видел. Который час вообще? — он глянул на часы, висящие на стене. — Десять часов. Он жрёт, скорее всего! Пошли в кафе. Он там, скорее всего. — Как ты определил?! — Я знаю, когда он кушать ходит. Здоровый образ жизни, хуле! Ой... — Ничего страшного. Пошли искать его. Они вышли из номера и снова подошли к лестнице. Пока спускались, вспоминали вчерашний вечер. «Я, кажется, была самым трезвым человеком вчера!» — воскликнула Марьяна. Томаш засмеялся, вспоминая, как девушка чуть не отдавила барабанщику руку и не сломала плечо. Она задумалась. Хотела упрекнуть в чём-то и басиста, но не знала, в чём. Пришлось замолчать. Они почти спустились вниз, как вдруг одна ступенька под ногой Томаша проломилась с треском! Он закричал от испугу так, что горничная, которая выходила из номера, уронила тазик с грязным бельём прямо себе на туфельки, от чего запищала ещё громче. «Ради всего святого! Женщина, почему вы так орёте?» — сделал ей замечание пострадавший. На вопли прибежал администратор (грозный дядька с кислой миной и устрашающей наружностью). Глянув на всеобщую картину, недовольно фыркнул себе под нос и извинился за неудобства. Томашу ничего не оставалось делать, как выдохнуть и принять извинения. Марьяна тихо стояла в стороне, посмеиваясь. «Хватит смотреть на меня так! — сделала Ориону замечание. — Пошли Адама искать дальше». Мужчина согласился и, вынув ногу из дыры, продолжил спускаться. Они вошли в кафе внутри отеля. Стандартный вид захолустной столовой. На полу очень старый линолеум, который в некоторых местах прогнил от старости. Потолок не мешало бы побелить, поскольку он приобрёл хорошо заметный жёлтый оттенок. Плитку на стенах нужно заменить или хотя бы помыть. Было страшно заходить в зал, а что говорить тогда о кухне? Окна в зале были деревянными и покрашенными когда-то в белый цвет, который практически почернел со временем. Мебель была до ужаса примитивной. Железные старые столики, накрытые дырявой скатертью. Посреди стола стоит ваза с искусственными цветами. Их желательно протереть, поскольку внутри них же что-то поселилось: не то паук, не то букашка, не то бабайка какая-нибудь. Рядом со столиками расположены старые дряхлые диванчики в стиле XIX века. Где-то далеко от сидящих мест, в самом конце комнаты в темноте стоит уголок официанток. Место было настолько убогим, что, как подумали Томаш и Марьяна, Дарский бы тут не сидел. Ему было бы страшно даже вдохнуть здесь воздух. Несмотря на весь ужас обстановки, людей в зале было предостаточно. Казалось, что они нарочно не замечают антисанитарию. Посмотрев налево, Марьяна увидела своего возлюбленного. Он жадно глотал воду или водку, скорее всего. Вид его был не лучше, чем у заведения. Весь потрёпанный, неумытый, опечаленный. Даме стало жалко его, поэтому она пошла к нужному столику, оставив Томаша на входе (мужчина противился входить). Адам сидел и, молча, вглядывался в стакан, пока не услышал знакомые шаги. Он обернулся и увидел Марьяну. Она выглядела не так, как он привык видеть. Девушка заметно похудела. Как отметил про себя вокалист: «Хуже зрелища я видел, но это пиздец». Пока любимая что-то бормотала себе под нос, он пытался догадаться, что с ней произошло. Кажется, всё не так страшно, но Адама это настораживало. Возлюбленная будто высохла. Кожа её приобрела светло-бронзовый оттенок, под глазами образовались тёмные пятна, щёки впали, ключицы торчали, будто плечи вешалки, сама она в целом выглядела ужасно. Когда она закончила говорить, вокалист озадаченно переспросил: «Что ты говорила, любимая?» Девушка хотела набрать воздуха, но внезапно внутри всё сжалось, ей было трудно дышать. Она пыталась вдохнуть или глотнуть немного воздуха, но внутри глотки и трахеи образовался большой сгусток неизвестной слизи, которая очень хорошо ощущалась. Марьяна начала кашлять и задыхаться, держась за горло. Внезапно упала на пол и начала дрожать, как при эпилепсии. Белая пена стремительным потоком побежала из её рта. Непонятное бормотание срывалось иногда с её уст. Адам не на шутку испугался и, прильнув к любимой, начал кричать: «Врача! Скорей сюда врача!» Он обнял Марьяну, стараясь сделать так, чтобы она не захлебнулась и не глотнула язык. Посмотрев на её измученное лицо, отвернулся в сторону. Томаш вылетел из зала, сбивая всё на своём пути, дабы найти доктора какого-нибудь. «Марьяна, очнись, ну не смешно же, блять!» — встряхнул её вокалист. Ему было страшно сейчас, как никогда в жизни. Не было так страшно, когда делали пересадку костного мозга, когда девушка бросила в самый тяжёлый момент, когда узнал диагноз, когда группа была на грани краха. «Неужели я снова потеряю дорогого мне человека?» — тысячу раз отзывалось в мыслях. Внезапно девушка выплюнула слюну и глубоко вдохнула. Глаза её широко распахнулись. Она увидела перед собой взволнованное лицо Адама, который готов был в Бога поверить, лишь бы с ней было всё хорошо. Марьяна не помнила ничего, что происходило ранее. Вокалист невероятно обрадовался пробуждению любимой. Крепко-крепко прижав её к себе, даже всплакнул немного. В зал влетел Томаш с доктором. «Где больной?» — спросил мужчина в белом халате. Басист, не выдержав заторможенности человека, молча, схватил его за шиворот и потащил к столику в левом углу зала. Медик слегка отпрыгнул от пола от испугу. Прискочив к потерпевшей, глянул на картину и оценил всю сложность работы. Марьяна не была похожа на эпилептика, у которого только что был припадок. Осматривая девушку, он не заметил никаких признаков той или иной болезни. Несмотря на ужасный вид, он сказал ей, что она абсолютно здорова. — Вы что, издеваетесь? — грозно сказал Адам. — А что мне остается делать? Она абсолютно здорова! Я не вижу ничего такого, что могло бы вызвать подозрения. Попейте витамины какие-нибудь. Мне больше нечего сказать, — спокойно ответил доктор. — Какие к чёрту витамины?! Вы видите, в каком она состоянии? Причём здесь ваши драные витамины?! — Мне больше нечего назначить и сказать. Удачи! — с сарказмом выразился мужик и вышел из зала. Адам не находил себе места, готов был разрушить этот отель одним лишь ударом. Такая халатность убивала его изнутри. Томаш, допивая свой бокал пива, наблюдал за сложившейся ситуацией. Марьяна старалась всячески успокоить любимого, но бесполезно. «Как? Как так? — возмущался он. — Я думал, что здесь нормальная медицина! Идиоты! Женщина! — пристал он к официантке. — Вы видите вон ту девушку? Как она вам? Правда, страшная?» Официантка пожала плечами и удивлённо посмотрела на вокалиста, сказав: «Она у тебя красавица, идиот». Адам вовсе впал в ступор. «Неужели сейчас мода такая? Может, я ослеп», — промелькнуло в его голове. Тут-то в зал вошел Инферно. Увидев испуганные лица ребят, сам побледнел. Заметив Марьяну, чуть в обморок не упал. «Дорогуша, это что с тобой такое?» — еле выдавил он. Девушка сама чуть ли не плачет от сложившейся ситуации, но отвечает дрожащим голосом: «Я не знаю. Проснулась — стало плохо, потом отпустило, а теперь опять было. Я такая страшная, да?» Роберт молчит, дабы не обидеть, но позже медленно кивает головой. Томаш уже обошел весь зал раза четыре. Заметив испуганных до потери сознания официанток, предложил: «Давайте в номер переберёмся». Конечно, все согласились, потому что такие вещи на людях не решаются.

***

Встревоженная атмосфера царит в номере. Ветер порою задувает сквозь окно. Шторы тяжёлым навесом закрывают свет. Группа, не обращая внимания ни на что, думает над решением проблемы. Одна Марьяна сидит на постели с градусником. Адам, нарезая круги по комнате, иногда смотрит на неё, но в основном взгляд его сосредоточен на ковровом узоре. «И что это такое может быть? Ума не приложу. Я вообще учитель польского языка и литературы, а не врач. Марьяна, — посмотрел он на неё снова, — ты точно не эпилептик?» Девушка, может, и засмеялась, если бы не сложившаяся ситуация. Покрутив головой, посмотрела на шторы. Они пошатывались от сильного ветра. «Кто-нибудь, закройте форточку», — попросила вежливо. С кресла встал Томаш и направился к окну. Одёрнув плотную синюю штору, запустил в комнату яркий луч... Нет, это не луч. Перед группой явилось нечто яркое и устрашающее. «Кто пустил американца в комнату?» — спросил Инферно, подумав, что это улыбка. "Дебилы, не шевелимся", — замер Патрик. Яркий свет пролетел мимо Марьяны и исчез. Девушка сидела, обратив взгляд в стену, из которой, кажется, показалась чья-то лапа. «Опять оно!» — закричала на весь отель. Парни обернулись, но ничего не увидели. Резкий порыв ветра оторвал шторы, и они упали прямо на ударника. Он ничего не сказал. Единственное, что услышали ребята, так это громкое падение туши на пол. Адам бегает по комнате, держась за голову и матерясь. Томаш с Патриком поднимают Роберта на постель, стараются его откачать. Лишь Марьяна сидит в уголочке, обратив взгляд вообще в никуда. «Что за хрень происходит в этом отеле? Сколько лет живу на этом срамном свете, а такого никогда не видел! Надеюсь, что это просто розыгрыш!» — крикнул вокалист в пустоту. Инферно вскочил от такого протяжного истерического крика. «Адам! Адам! — подбежал к нему барабанщик. — Помнишь, как мы нажрались перед концертом в Чехии и решили чёртика вызвать? Так вот, мы его оскорбили, не попрощались, а Патрик вообще на листочек отлил! Может, это чёртик мстит? Давайте его опять вызовем и извинимся?» Дарский, ударив себя по лицу, выдал трёхэтажный мат, а потом посмотрел на Инферно. «А хуле! Давайте попробуем», — отчаянно выдохнул и достал ручку из кармана. Томаш достал из тумбочки лист бумаги. «У кого почерк красивый?» — спросил басист. Роберт выдрал ручку из рук вокалиста. Начал писать алфавит и цифры от нуля до девяти. «Аккуратно пиши, идиот», — дал ему подзатыльника Адам. Инферно злобно посмотрел на обидчика, а потом снова продолжил выводить буквы, позже — цифры. Когда надписи были готовы, нужно было нарисовать чёртика. «Стойте! Ребята, так нам ещё нужна нитка и иголка!» — воскликнула Марьяна. Тихое "пиздец" сорвалось с уст парней. Нужно было найти нить с иглой прямо сейчас, но где? Томаш, посмотрев на покрывало, заметил, что из него торчит приличной длинны нитка. Резко дёрнув её, оторвал. «Ну, на одну ересь меньше», — выдохнул облегчённо. Внезапно дверь открылась, скрипя. Из-за неё выглянула горничная и спросила ласково: «Вам что-нибудь нужно?» Адам, встав с пола и подойдя к даме в чепчике, попросил серебряную иглу с широким ушком. Девушка была немного удивлена от такой просьбы. Не каждый день у неё просят серебряную иглу. Кивнув, закрыла за собой дверь и пообещала вернуться через пять минут. — Ты закончил с калиграфией-порнографией своей? — спросил у барабанщика вокалист. — Давно уже. Нужно черта нарисовать, только вопрос... Кто это будет делать? У меня руки не из того места растут, чтобы рисовать чертей, потому что я нарисую такое страшное чудище, что сам Сатана испугается. — Я могу попробовать, — сказал несмело Патрик. — На тебе ручку. Рисуй! — вручив необходимое, сказал Инферно. — Так, а что рисовать? — Ты издеваешься?! — засмеялся Томаш. — Всё рисуй чёртику, чтоб обидно не было. Только красиво рисуй, а не как некоторые. — Да без проблем! — начал рисовать. Ручка быстро-быстро бегала по белоснежному листку бумаги, вырисовывая образ черта. Огромные устрашающие рога, агрессивный взгляд, пятачок, как у свиньи, — всё имел чёрт. Патрик-художник даже копыта ему пририсовал, хоть эта деталь не обязательна. Тотчас пришла горничная с иглой необходимого параметра. Адам любезно принял предмет и, взяв нить у Томаша, продел её сквозь широкое ушко. Продвинув иглу до середины, соорудил своеобразный маятник. «Как наш чёрт поживает?» — спросил у Сета. Художник как раз заканчивал рисунок. Всё было готово для совершения ритуала. «Марьяна, иди сюда. Садись!» — позвал вокалист. Девушка, улыбаясь, села рядом с ним. «Может, стоит зажечь свечи?» — спросила вежливо, обратив внимание на темноту в комнате. Дарский кивнул головой и дал ей зажигалку. Марьяна достала из тумбочки пару белых маленьких свечек. Расставив их вокруг листа, подожгла. Фитильки ярко засияли пламенем. Девушка, отдав зажигалку, снова села рядом с любимым. И началось таинство ритуала. Как ни странно, но за окном резко поднялся ветер. Шумными хлопками порывы его врезались в окно. Свечи нарочно дрожали, пугая. Адам взял в руки самодельный маятник и начал что-то бормотать себе под нос, наводя страх на остальных. В итоге он громко спросил: «Чёртик, ты здесь?» — и отодвинулся от листка. Маятник резко закачался и указал на буквы "Д" и "А". «Он здесь», — прошептал в сторону группы. В то же время что-то зашевелилось в шкафу, заставив его скрипеть. Марьяна, выпучив глаза, вцепилась ногтями в Инферно, который сам чуть ли не умер от испугу. Дарский продолжил ритуал: — Как ты себя чувствуешь? — Убери бумагу, — сиплым голосом послышалось из шкафа. Все устремили взгляды в одну точку, а вокалист тем временем отодвинул бумагу в сторону. Чёрт из шкафа не вылез, но подавал явный признаки, что он там. — Как ты себя чувствуешь? — Замечательно, в отличие от твоей дамы. — За что она страдает? — Из-за тебя я не могу покинуть этот мир, а она — выбранная жертва. — Как убрать страдание? — продолжал в том же духе Адам. — Попрощаться со мной! — взвыл чёрт, погасив свечу. Тем временем Марьяна упала в обморок. — Если ты этого не сделаешь, я заберу её с собой! — приказал и потащил за собой девушку. — Тихо, не горячись ты так. Интересно, как это сделать? Я ведь был пьян. — Тебе достаточно поблагодарить меня и... Дальше я тебе ничего не скажу, — говорил чёрт, выбираясь из своего укромного местечка. — Я не хотел этого делать, а надо! — сказал Дарский, доставая зажигалку. — Прощай. Спасибо за всё! — воскликнул и поджёг бумагу с чёртиком. Тварь завыла, вылетела из шкафа и начала биться в окно. Вторая свеча тоже погасла. Одни только глаза черта светились во тьме и пылающая бумага. Парни давно лежали на полу без сознания, а Инферно как час спит. Адам внимательно наблюдал за страданиями чудища. — Отпустишь мою женщину — погашу бумагу. — А-а-а-а-а-а-а! Хорошо! — выла тварь. Внезапно везде зажёгся свет, Марьяна упала на землю без сознания. Чёрт кричит и просит пощады, сказав, что теперь всё стало на свои места. Нергал встал с пола и, держа пылающую бумагу, подошел к окну. Убрав шторы, открыл форточку и вышвырнул проклятый лист прочь. Мигом чёрт исчез, а свет — погас. Адам подбежал к Марьяне и взял её на руки. Услышав его громкие шаги, проснулся Томаш. Ничего не увидев, наугад побрёл к выключателю. Ударившись пару раз о неизвестные предметы, всё-таки нашел его. Лампочки в люстре засверкали — зажёгся свет. Повернув голову, заметил радостное лицо Адама и спящую Марьяну. «Всё? Пиздец прекратился?» — спросил у вокалиста. Тот пожал плечами, глядя на него, а потом снова вернулся к любимой, которая теперь выглядела даже красивее, чем прежде. Басист улыбнулся и принялся будить остальных, чтобы Дарский со своей дамой смогли побыть наедине. Подойдя к ударнику, толкнул его в ногу, приговаривая: «Я Ктулуху! Я съем тебя». Инферно еле смог открыть глаза. «Что? Мама, где я?» — пробормотал тихо. «В... Я лучше промолчу. Давай, бери Патрика на руки, и пошли отсюда: голубкам надо уединиться», — улыбнулся ударнику. Парни подхватили под руки гитариста и потащили его к выходу. — Адам! — шепнул Томаш перед выходом. — Что? — Удачи. — Пошел на хуй! — Вот спасибо! — улыбнулся и закрыл за собой дверь. Они остались одни в комнате. Она лежала на кровати, закрыв глаза и тяжело дыша. Он придерживал её голову и любовался красотой, иногда поглаживая её нежную бледную щеку ладонью, убирал пряди с лица и молчал. Она казалась ему самым ценным сокровищем на земле, которое нужно спрятать и никому не показывать, дабы не губить. Адам с радостью поцеловал бы её, но боялся разбудить. Внезапно сокровище само открыло глаза и прошептало: «С тобой всё хорошо?» Вокалист легко кивнул и нежно прильнул к губам Марьяны. Это чарующее прикосновение вызвало небольшую дрожь в его теле. Девушка погладила его по щеке, слегка отталкивая. Он разорвал поцелуй и загадочно посмотрел на неё. «Неужели ей не нравится?» — Задумался на секунду. — Не бойся, всё хорошо, просто я очень устала, — нежно прошептала. — Тебе действительно нужно отдохнуть. Может, тебе принести чего-нибудь? — так же ласково и нежно спросил у неё. — Нет, не стоит. Пожалуйста, побудь со мной. — Я и так никуда без тебя больше не уйду. — С нами теперь всё хорошо будет? — встревожилась вдруг. — Тихо-тихо, не переживай. Тебя больше никто не обидит, кроме меня. — Ты что, обалдел совсем? — отползла от него девушка. — Уже и пошутить нельзя! — вздохнул Адам. — Так не шутят, идиот. — Кто бы говорил. — Слушай, иди к парням, а я спать буду. Всё, спокойной ночи! — сказала Марьяна и заползла под одеяло. — Никакой спокойной ночи без меня! — воскликнул вокалист и лёг рядом с любимой