The Darkness

Утро выдалось пасмурным, что повлияло на мое настроение после пробуждения. Я присела, осматриваясь: комната пустела. Потерла глаза, потрепав небрежно лежавшие волосы, поднялась, переступая с ноги на ногу по ледяному полу. В комнате такой бардак. В этом плане, я в маму пошла. Хочется убраться, только вот чужие вещи трогать запрещено. Я приоткрыла дверь, выглядывая в коридор. Слышу голоса с кухни. Немного неудобно. - Кая? – голос Гарольда заставил меня вздрогнуть. Я полностью открыла дверь, нервно улыбнувшись мужчине: - Доброе утро… - Как ты? – он явно обеспокоен. - Оу, да, - огляделась, - все «пучком». Он вздохнул, почесав щетину: - Слушай, мне очень жаль, что так все вышло. - Все в порядке, правда, - пыталась говорить убедительней, но видимо мой вид выдавал меня. - Они могут вернуться, - почти шептал он. Я нахмурилась: - Вы не поймали их? - Нет, - почесал затылок, - поэтому прошу тебя, ради твоей безопасности, старайся меньше контактировать с Диланом. Я переваривала сказанное, не меняя выражение лица: - Простите, но я… - Это не просьба, - его голос строже. – Ты здесь не при чем, мне не хочется, чтобы кто-то пострадал. - А Дилан? - Я буду рядом с Диланом, так что с ним ничего не произойдет, - мужчина прикусил губу. – Я позвонил твоей матери. Мои глаза расширились: - Вы что? - Я должен был ей сообщить. - О нет, - я взялась за голову, - нет, она же… Значит, моя мать теперь в курсе, что я ночевала у Дилана, что на нас напали, что я вообще общаюсь с О’Брайеном, не смотря на то, что она запретила мне любые контакты с ним. Я прикрыла глаза, глубоко вздохнув, чтобы привести мысли в порядок. - Кая, я должен был… - начал Гарольд, но я перебила его: - Да, - киваю, вновь поворачиваясь к нему лицом, - вы правы. Вы должны были, но, - опустила руку, ударив по ноге, и покачала головой. – Вы хотите лишить его друга? От моих слов мускулы лица мужчины дрогнули, но он быстро принял серьёзный вид. Знаю, что это правильно, но боюсь последствий. - Кая? - впервые замечаю, что охрипший голос Дилана вызывает внутри странную вибрацию. Парень подходит к нам, смотря на отца, который откашлялся: - Ты принял лекарства? Дилан не ответил, переведя взгляд на меня. Я улыбнулась: - Мне уже пора, мама наверняка вернулась, так что, - указала в сторону комнаты, - я пойду, - зашла, поднимая с пола свою сумочку. Дилан обошел отца, зайдя внутрь, и прикрыл дверь, обернувшись: - Ты… - Да? – я выпрямилась, улыбаясь ему. Парень вжался в дверь, приоткрыв рот: - Ты в порядке? - Да, конечно, - задумалась, - это, могу я одолжить твою футболку? Я верну её, просто, надевать платье не хочется. - Д-да, конечно, - он почесал затылок, вздыхая, пока я поправляла прическу перед зеркалом. В воздухе повисло напряжение. - О чем говорил с тобой мой отец? – он облизал губы. Я выпрямилась, продолжая глупо улыбаться: - Спрашивал, как я, вот и все, - обернулась, взяв платье. – Мне нужно, - кивнула в сторону двери. Дилан отошел, освобождая путь. Я неуверенно подошла к двери, взявшись за ручку. Стоило мне приоткрыть её, как Дилан резко поднял ладонь, прислонив её к двери, чем помешал раскрыть полностью. Я взглянула на него. Дилан внимательно смотрел на меня, словно чувствовал ложь: - Кая, ты ведь… - Что? – я выдавила улыбку. Парень кусал нижнюю губу и отвернулся, убрав руку: - Не медли, пока будешь спускаться, все-таки, - он осмотрел мои ноги, - хоть футболка и длинная, но разглядеть что-то можно, - улыбнулся, отчего все внутри сжалось. Я кивнула: - Так и сделаю. Пока, - вышла, направляясь к двери. Краем глаза увидела Гарольда сидящего за столом на кухне: мужчина прикрыл лицо руками, потирая его, а Фиона поставила кружку перед ним, что-то говоря. У этой семьи столько тайн и проблем, что мне искренне жаль их. Я повернула голову, смотря на Дилана, который вышел из комнаты, не поднимая глаза на меня. Он кажется мне таким слабым и беззащитным. Я не осуждаю его за это. Ведь ему трудно бороться. Все потому, что он борется с самим собой. Я спустилась на свой этаж. Прежде чем открыть дверь, остановилась. Примерно понимаю, что ждет меня дома. Выдыхаю, закрывая глаза, и дергаю ручку, входя внутрь. В коридоре горит свет, что удивляет, ведь мама обычно экономна в этом плане. Я прохожу дальше, закрывая дверь за собой. Слышу звук текущей воды из-под крана. Мне не хочется идти на кухню, но этого разговора не избежать, так что лучше сразу с этим разобраться, чем тянуть. Я захожу за кухню. Мать стоит у раковины. Она выключила воду, оперившись на раковину: - Мне начать, или ты и так все понимаешь? Я приоткрыла рот, чтобы сказать, но она перебила меня, оборачиваясь: - У тебя мозги есть?! Я дернулась. Не помню, когда последний раз она повышала голос. Женщина сложила руки, строго смотря на меня: - Мало того, что ты ночевала у него, так ты ещё могла погибнуть! Я чуть с ума не сошла, пока сидела на работе! Боже, - она взялась за лоб, качая головой, и осмотрела меня. – Это его одежда? Почему ты в… Боже, ты спала с ним в одной кровати, да ещё и в таком виде? Что ты… Что вообще… Как ты могла пойти к нему? Ты ведь… - Мам, ты не знаешь, - начала я, - мы ничем таким не занимаемся, я просто помогаю ему. - Помогаешь? – она не верит мне, но, почему? - Так значит, это в порядке вещей? Для тебя нормально ходить к парням домой? Моя дочь не такая! - Да ничего нет между нами! – срываюсь я. - Говори, что хочешь, но я тебя проверю. - Серьёзно?! Почему ты не веришь мне? - Потому что ты меняешься. - Что не так с тобой?! - Что с тобой? – её голос слабнет. Я поникла. Женщина продолжила: - Твоя успеваемость снизилась, ты прогуливаешь уроки, ходишь по клубам, поссорилась с Марией, не появляешься на тренировках, пропускаешь рабочие дни. Ты остаешься на ночь у парней, - она щурит глаза в знак презрения. - Я ходила только к Дилану, - мой голос дрожит толи от злости, толи от обиды. - Мне от этого не спокойней. Ты знаешь, как я отношусь к нему и к их семье. - Как ты можешь такое говорить? – хмурю брови. – У них проблемы. Им тяжело, а ты так… - я замолчала. – Ты отвратительна. Глаза матери расширились. Я понемногу начала осознавать, что сказала, но гордость и обида не позволяли взять слова обратно. Женщина выпрямилась, задирая нос: - Ты изменилась. За такое короткое время, - покачала головой, сжимая губы. – Ты уже не «моя девочка». А все после того, как ты начала тесно общаться с этим О’Брайеном, - её голос был пропитан отвращением к нему. Я закатила глаза. Я не сильна в спорах и ссорах, так что эта ситуация выжимает всё из меня. Женщина отвернулась к раковине, протирая стол тряпкой, которую сильно сжимала в руках: - Я тебя предупреждала. Больше, чтобы я не видела вас вместе. - Ты запрещаешь мне с кем-то общаться? – мой голос ослаб. - Именно, но так будет лучше для тебя. - Откуда тебе знать, что лучше для меня, - я почти шепчу, поворачиваясь к двери. Вышла в коридор, оглядываясь: женщина продолжила протирать столешницу. Откуда ей знать меня? Вошла в комнату, тихо прикрыв дверь, и повернулась, оглядевшись. Тут тихо. За последние несколько дней столько всего произошло, так что у меня и, правда, изменилось видение некоторых вещей. Комната кажется такой серой. Сквозь открытое окно сочится свет, который не дарит теплоты, а только ухудшает мое состояние. Я подошла к нему, чтобы закрыть шторы, но остановила свой взгляд на море. Оно бушует. Я прикусила нижнюю губу, смотря, как Фиона поднимает флаги. Сейчас, вспомнив об отце, я отчего-то пропиталась ненавистью к нему. Глубокой и тяжелой. Словно, я виню во всем этом его, но это неправильно. Я виню его только в том, что его нет рядом. Именно из этого вытекают многие проблемы, о которых мы умалчиваем с мамой, живя под одной крышей. Закрыла шторы, после чего вся комната погрузилась во мрак. Села на кровать, уставившись в стену, на которой висела фотография. На ней я, мой отец и мать. Я тяжело выдохнула и легла на подушку. В нос ударил аромат одеколона. Я нахмурилась, взяв край футболки, и поднесла к лицу: пахнет Диланом. Я повернулась на бок, прикрыв глаза. Мой телефон начал вибрировать. Знаю, что это Мет. Почему он звонит мне? Я не хочу никого сейчас слышать. Это странно. Я распахнула глаза. Раньше, если бы Мет мне позвонил, то я бы сошла с ума от счастья, но что не так сейчас? Что со мной не так?