Охотники и жертвы

— А где собака? Я непонимающе хмурюсь и переспрашиваю: — Какая собака? — Он о бедном животном, которое ты должна была сбить, чтобы приехать в клинику и услышать что-нибудь тайное, — негромко отвечает Лидия вместо Стайлза, закатывая глаза. Я фыркаю. — Кажется, я сбила уже достаточно для того, чтобы иметь сюда абонемент. — Нет, мы правда тебя не ждали, — мягко произносит Скотт, многозначительно глядя на меня, но я только пожимаю плечами. — Меня привез Крис, я тоже не на праздник ехала. Кажется, и Стае не слишком нравится то, как упорно нас сводит Арджент, но очевидно, что он пользуется их уважением, раз меня до сих пор не выставляют отовсюду, где я появляюсь. — А где он сам? — спрашивает незнакомый мне мужчина, появляясь приемной ветклиники. — Сказал, ему нужно забрать что-то из машины, отправил меня вперед, — отвечаю я, помедлив. Я даже не знаю, с кем разговариваю, хотя догадываюсь, что это и есть хозяин. Мужчина выдерживает мой вопросительный взгляд, а потом кивает: — Меня зовут Алан Дитон — он протягивает руку и, пожав ее, я чуть улыбаюсь. — Грей Венатор. Он задумывается, повторяя мое имя. О нет, надеюсь, что хоть этот не в курсе. — Что ж, Грей, друзьям Криса здесь рады. Я улыбаюсь чуть дружелюбнее и даже не хочу знать, кто не сдержался и фыркнул. Когда появляется Крис, мы так и стоим в полной тишине, наблюдая, как Дитон сортирует пробирки с какими-то жидкостями. В один момент мне даже хочется произнести что-то, просто чтобы понять, раздастся ли эхо на этом глухом собрании, но я сдержалась. Вряд ли они потерпят насмешки над собой, а уважения мне пока дать им не за что. Впрочем, это взаимно. — Рад, что вы все невредимы, потому что новости я принес плохие, — с порога заявляет Арджент, но нельзя сказать, что меня удивляют его слова. И вовсе не потому, что я догадливая, всезнайка или люблю подслушивать: просто в этом городе априори не может произойти что-то хорошее. — Что случилось? — вопрос задает Скотт, но я вижу, как напрягаются вся Стая. И лица у них слишком уж… суровые. Словно они готовы к тому, что услышат; как будто им не впервой. — Я встречался с Калаверас, — начинает Крис. — Нет, они не готовятся к нападению или визиту, Скотт, я уверен. Но они сообщили мне, что видели неподалеку берсерка. Решили, что это подопечный Кейт, и я присоединился к поискам, однако никаких следов или намеков, указывающих на ее присутствие в Бэкон-Хиллз, нет. — Однако берсерка вы видели? — уточняет Стайлз. — Следы когтей и костяные осколки панциря, — кивает мужчина. — Но Калаверас не ошибаются: это берсерк. — Жертв не было? — это снова Скотт. — Насколько мы знаем, нет. Однако в сложившихся обстоятельствах… — Лишний враг нам не нужен, — негромко заканчивает Лидия. Все это время, что мы провели в одной комнате, она не посмотрела на меня ни разу, даже когда я вошла. Похоже, после нашей перепалки в кафе она решила держаться от меня подальше, и я прекрасно понимаю ее. Я была достаточно груба и, что хуже, достаточно правдива, напомнив ей об Эллисон. Это был запретный прием. Я не собиралась его использовать, и теперь мне стыдно за свою резкость. А о том, что чувствует в данной ситуации банши, мне даже думать не хочется. — Но мы все еще не понимаем, что произошло накануне полнолуния! — возмущается Малия. — У нас нет времени ловить берсерка. Как будто он услышит тебя и, расcтроившись, пообещает зайти позже! Берсерк — это вам не плюшевый мишка, его в коробку с игрушками не закинешь. И хотя я сама знаю о них только по рассказам и немногочисленным семейным записям, я понимаю, что эта проблема ничуть не меньше, чем потеря контроля у оборотней. И как решить сразу обе? Хотя почему я должна что-то решать? Мне бы свою шкуру спасти: я не герой. Я — Венатор, который не оглядывается. Это не совсем мои проблемы. — Сейчас мы не можем сказать даже примерно, что происходит с вашей стаей, да и со всеми сверхъестественными в округе, — подает голос Алан Дитон. — Но берсерк — более насущная проблема. Контролировать себя может быть сложнее, чем прежде, но кто удержит яростного берсерка? Ребята переглядываются. Я вижу на их лицах столько сомнений и страхов, что едва не восклицаю: «что вы требуете от этих детей?». Но потом я вижу, как сквозь метания пробивается решимость, и тогда слова просто застревают у меня в горле. Они и правда готовы противостоять ему. Они согласны бороться с берсерком, если потребуется. Они делают то, что должны, и мне становится жутко неуютно рядом с ними, потому никто не вынуждал меня бороться, когда я не хотела. Мой выбор заключался в том, что лучше для меня самой. Но Стая, которую я вижу, думает о том, что лучше для остальных. Я невольно делаю полшага назад, подальше от резких ламп смотрового кабинета. — Я проверю, могли ли определенные фазы луны повлиять на вас, — говорит Дитон Стае. — Возможно, дело в суперлунии или в затмении… — Это совершенно обыкновенная луна, — отрезает Лидия. — Никаких аномалий, никаких опасных созвездий, никаких предвещающих беду гороскопов. — Но тогда что это, Лидия? — спокойно спрашивает ветеринар, и никто, включая саму банши, не находится с ответом. — Я проверю все варианты. — Грей, теперь мне нужна твоя помощь, — обращается Крис ко мне, и я даже удивляюсь, что кто-то вспомнил о моем присутствии. — Разве я могу чем-то помочь? — Хранилище Венаторов: там вполне может оказаться что-то против берсерка. — Но вы ни разу не были там, откуда вам знать? — Вот именно, мы не можем знать наверняка. А твои предки все же были новаторами в этом деле, будет глупо пренебречь их наследием. — Только не надо говорить, что все это нужно мне самой, — негромко, но достаточно резко отвечаю я. — Я не строю из себя героя. Некоторое время все молчат. Я не знаю, подумали ли они о том, что я считаю, будто они слишком много на себя берут, или, может, недостаточно хороши для помощи другим. Я только осознаю, что сама на эту роль никак не гожусь. — Если вам нужно мое разрешение, то оно у вас есть: вскрывайте хранилище и забирайте, что угодно. Уверена, вы справитесь без меня. — Тогда я бы захватил с собой… — Вот только не надо устраивать там пикник со всей стаей. Это все-таки дом охотников, — сухо заканчиваю я, не глядя ни на кого из собравшихся. — В таком случае, я попрошу твоей помощи, — не убирая легкой усмешки с губ, говорит Крис. — Возможно, что-то о доме знаешь только ты. — Сомневаюсь, — вздыхаю я и иду к выходу. Уже почти переступаю порог, но потом все-таки оборачиваюсь и чуть поднимаю ладонь в прощальном жесте. Стая никак не реагирует, а Дитон вслух желает мне удачи. Арджент задерживается, чтобы отдать что-то Алану. Я покидаю клинику и неприятное мне общество, но лучше отчего-то не становится. Если до этого Крис и терпел мою пассивную агрессию, то в машине он молчать отказывается. — Грей, что на тебя нашло? Я думал, что столь ярая неприязнь к Стае уже прошла. — Наверное, нет, — глухо отвечаю я. — Ты уверена, что с тобой все в порядке? Швы не разошлись, и Дерек не слишком помял тебя на тренировке? Случись этот разговор в другой час, я бы непремено фыркнула, ответив, что волк и сам собирал кости по полянке (пусть даже это не так), но сейчас мне не удается выдавить и слова. Крис повторяет первый вопрос, но я снова будто не слышу. Машина едет так ровно и управляется столь идеально, что я на несколько секунд погружаюсь в какой-то транс, а потом, словно забывшись, говорю: — Почему они это делают, Крис? — и хотя я не знаю, понял ли мой вопрос мужчина, разобрался ли, кто такие они, я все равно продолжаю: — Зачем им все это? — Ты говоришь о Стае? Я молчу, но и он тоже не подает голоса. Мне кажется, что он не знает, что сказать, не улавливает ход моих мыслей, потому что время идет, а ответа я не слышу. Возможно, Арджент и сам не представляет, что толкает этих детей бороться. — Потому что им есть, ради кого сражаться, — наконец отвечает Крис, и я едва заметно киваю. — Потому что здесь их близкие и их дом. — Значит, у меня не выйдет, — спокойно замечаю я. — Ошибаешься, всем есть за что бороться. — Мне - нет. — Брось, — резче обычного выдает Крис, но я не реагирую. — У тебя тоже есть семья, и есть дом. — Я не уберегла свой дом. Машина дергается влево, меня встряхивает и немного мотает вбок: наверное, Арджент нервно вильнул рулем. — Это была не твоя вина. Ничто из того, что случилось, не было твоей виной, ты слышишь? — четко произносит он. Я еще некоторое время смотрю на дорогу, но апатии как не бывало: наоборот, меня начинает бить нервная дрожь. — Тогда чья вина? Кто виноват в том, что дом сгорел? Или в том, что машина взорвалась? Или в том, что меня не было в той машине? Крис резко тормозит, не съезжая на обочину. — Прекрати думать, будто ты могла или можешь что-то исправить. Поверь мне, от этого не становится легче. Я вовремя закрываю рот, не успев ничего ответить. Я забыла, что мое самобичевание влияет не только на меня, но и на тех, кто становится его свидетелем. Не пришло в голову, что и Крис тяжело прошел через смерть своей семьи. Я чертова эгоистка. Хочешь страдать — страдай в одиночестве! Больше не скажу ни слова при Ардженте. — Забудьте, — я намеренно не говорю ни слова извинения или сожаления: пусть он не думает, что я догадалась о причинах его нервной реакции. Крис газует. — Просто Стая — это же всего лишь дети. — А пережили побольше иных взрослых, — усмехается мужчина. — И главное — пережили. Есть чему у них поучиться. И хотя я еще не до конца пришла в себя, мне удается выдавить: — Вот еще! — и в машине наконец наступает приятная тишина. Хранилищем оказывается затхлое, пыльное помещение с перегоревшими люминесцентными лампами и небольшой дверью, которую оказалось тяжелее открыть, чем найти. Мы с Крисом обнаруживаем ее в пролете лестницы, за деревянной обшивкой стены, и долгое время ломаем голову, как ее отворить. Дело оказывается хитрым, однако простым в исполнении: четыре деревянных засова, расположенных вровень с обшивкой, выезжают из пазов в толщу стены, позволяя сдвинуть дверь с места. Я с нескрываемым интересом разглядываю странные орудия и вполне узнаваемое оружие на стенах и столах помещения, однако больше всего мое внимание привлекают дальние полки, заставленные коробками и ящиками. Деревянные, жестяные и даже каменные, всех форм и размеров, идеально гладкие и испещренные рисунками — они вызывают во мне странный восторг. Я знаю, что это: отец показывал изобретения наших предков, непременно рассказывая об их назначении. Конечно, большинство из них помогало в охоте на существ, что я узнала не сразу, однако папа больше уделял внимания не оружию, а редкостям. Коробки с двойным дном, уникальные свистки со звуками животных, изящные головоломки, защищающие содержимое шкатулок. Я знала, что если предварительно стукнуть по поверхности письменного стола над ящиками, — опустится потайная ниша. А если повернуть ручку шкафа не вниз, а вверх и потянуть в сторону — откроется путь на чердак. Отец начинил наш дом тайнами и секретами, которые я училась разгадывать, не всегда с его помощью. Но он всегда говорил, что ему далеко до изобретений наших предков. Однако сейчас, если отбросить сентиментальность, они вряд ли бы заинтересовали широкий круг людей: может, в свое время, это и было диковинкой, но сейчас они не более чем занятное наследие моей семьи. И гораздо более безобидное, чем-то, ради чего сюда пришел Арджент. — Нашли что-нибудь? — спрашиваю я у Криса, который надолго застыл возле одного из столов с откинутой крышкой. — Оружие довольно старое, можно даже сказать древнее: современное лучше подойдет против берсерка. Однако ловушки… Я подхожу ближе. — Разве это не просто металлическая сеть? Мужчина качает головой. — Видишь те пластины по периметру — это батареи. Если достаточно зарядить их — они выпустят разряд электричества в того, кого накроет сеть. Я оценивающе смотрю на металлическое плетение. — Думаю, берсерк разорвет ее, как тряпку. — Посмотри на толщину нити: она меньше миллиметра. А все узлы подвижны: при попытке порвать сеть — нити разъедутся в разные стороны. Чтобы действительно повредить такую, нужно больше ума, чем силы: чего не хватит берсерку. — Особенно, когда его бьют током, — хмыкаю я. — Вот именно. — Можете забирать ее. Что-то еще интересное? — Вот эти силки достаточно прочные, впрочем, такие есть у меня. На самом деле, я рассчитывал на что-то более… — Оригинальное? — усмехаюсь, пытаясь сдержать ехидное «я же говорила». — Скорее всего все уже вывезли: отец или Пенелопа. Крис некоторое время молчит, а потом кидает на меня какой-то странный взгляд, словно он все еще надеялся найти что-то стоящее. Я еще раз прогуливаюсь мимо стеллажей и шкафов, открывая ящички, которые не заметила и поверхностно изучая их содержимое. Что я надеюсь здесь найти? Универсальное оружие против оборотней? Что-то вроде средства от комаров, чтобы клыкастые не приближались ко мне на десяток метров? В секретере обнаруживаются различные флаконы на подставках с какими-то порошками, которые я аккуратно приоткрываю. — Пахнет чем-то горелым, словно… — начинаю я. — Это пепел рябины. Доза маленькая, наверное, в качестве хлороформа. Я, скривив лицо, отставляю флаконы подальше, а потом, передумав, убираю один в карман. — Угадаете, что во втором? — с азартом интересуюсь я, потягивая носом другой аромат. — Ну, раз они в одной коробке — скорее всего, нашатырь. — Ага, пахнет, как будто труп скунса закидали тухлыми яйцами и оставили на солнце. Арджент пропускает мои слова мимо ушей и кивает на кожаный переплет среди книг. — А это что? Я тянусь к фолианту, и он оказывается увесистым фотоальбомом. Сначала идут наброски и портреты незнакомых мне людей, но со сменой страниц появляются черно-белые фотографии, которые позже вытесняются цветными. Это изображения моих предков: всей семьи, от начала рода и до меня. Я узнаю свои детские фотографии, где стою с родителями, близнецов Пита и Лис рядом с Пенелопой, Кетлин с Питером, Лис и Руфуса… Я листаю альбом и пытаюсь вспомнить, когда были сделаны фото с моим участием, но на карточках мне года три-четыре, и вряд ли это удастся. Кроме последних снимков я не узнаю ни одного изображенного человека, хотя где-то, мне кажется, мелькнул папин нос и мои глаза. У меня стойкое чувство, что все внутри этого переплета, несмотря на разделяющее время, неразрывно связано. Это не просто книга памяти: это история целой семьи. Моей семьи. Я закрываю альбом и неожиданно глубоко и умиротворенно вздыхаю. — Пожалуй, я ненадолго покину город, Крис. — И куда ты отправишься? — чуть хмурится Арджент. — К семье.