Охотники и жертвы

Утром я все-таки вызываюсь приготовить завтрак. Крис не слишком против, решая в это время почитать газету, но я то и дело ловлю на себе его насмешливый взгляд. Еще бы! Наверняка, он вспоминает, как трехлетняя я притаскивала в дом загадочную смесь песка и травы, а потом шла угощать этим деликатесом всех гостей. Впрочем, Арджент чаще всего приезжал один, так что все дегустации приходилось проводить ему. Взрослые в таких ситуациях дожидались, пока я потеряю бдительность, и выбрасывали свою «порцию» за плечо или в цветочный горшок. Узнай я это тогда — жутко бы обиделась. Впрочем, как и теперь. Но я готовлю довольно хорошо, так что подобных инцидентов быть не должно. Черт, сковорода пригорает. — Какие планы на день? — интересуется Арджент. — Думаю вызвать электрика в дом, чтобы наладил проводку. А заодно того, кто прочистит камин. — Номер телефона у тебя есть? Я согласно хмыкаю, стараясь не дышать, чтобы испускаемый луком «слезоточивый газ» не заставил меня разрыдаться. С остальными ингредиентами для омлета я уже покончила, как и с кофе, который закипает во второй раз. Стараясь стучать ножом как можно быстрее, я почти не смотрю на то, что делаю, старательно изучая вид за окном. Глаза щиплет так, будто я пересматривала «Волшебную страну» с Джонни Деппом. Когда идеально ровные кусочки лука тонут в яйце, я, наконец, отправляю смесь на сковородку, и разворачиваюсь лицом к Ардженту, утирая слезы кухонным полотенцем. — Порезалась? — Лук убила. Крис хмыкает и снова поднимает газету. — Если понадобится помощь в доме Венаторов — скажи мне. И если решишь найти хранилище — тоже, — говорит он. — Хотите изучить арсенал? — я чуть улыбаюсь. — Мне и правда любопытно. — А вы там раньше не были? — Венаторы неохотно пускали в оружейную даже собственных детей, так что нет, не посчастливилось. Я с сомнением поджимаю губы и накрываю омлет крышкой. — А если там пусто? — Значит, не судьба, — философски изрекает Арджент, и я фыркаю. Неплохая политика. Но, по мне, лучше бы там и правда ничего не оказалось. Кофе, наконец, готов, и я быстро разливаю его по чашкам. Сырная шапка омлета уже растаяла, так что я выключаю плиту и водружаю это произведение кулинарного мастерства перед Арджентом. Он втягивает носом сочный аромат, а потом невозмутимо уточняет: — А где трава? С непроницаемым лицом я протягиваю руку к разделочной доске, на которой покоится мелко порубленная зелень, и бросаю щепотку сверху омлета. — Так-то лучше, — кивает мужчина, и принимается за свою порцию. Я делаю пару глотков кофе, а потом уточняю: — Если на зубах будет хрустеть песок — цветочный горшок за левым плечом. Арджент давится смехом и с аппетитом продолжает завтрак. С электриком и чистильщиком я договариваюсь на полдень, так что уже в половину одиннадцатого приходится собираться в дорогу. Я плохо помню, сколько занимает путь от дома Криса до Шестой улицы, поэтому решаю на всякий случай выехать пораньше. Сборы, как обычно, затягиваются, потому что мне кажется, что времени еще много. Потому, когда я, наконец, вылетаю из дома к машине, до полудня остается чуть больше сорока минут. Немного нервно заводя автомобиль, я пытаюсь отогнать ощущение того, что забыла что-то важное. Подозрительный внутренний голос услужливо затыкается, но уже через пять минут вновь заводит мерзкую шарманку «я же говорил». Чертыхнувшись, я разворачиваю машину, а потом со всех ног бегу обратно в дом за оставленными ключами. Взлетаю по лестнице, а потом с чувством вытряхиваю содержимое большой сумки на кровать. Немногочисленная одежда вперемешку с косметическими флаконами и зарядными устройствами летит на покрывало. Распахнутая музыкальная шкатулка жалобно начинает свою мелодию, и я неловко захлапываю ее, раздражаясь от лишних звуков. Сами ключи оказываются завернутыми в полотенце, и я быстро хватаю их, снова срываясь к машине. На дороге я почти не обращаю внимания на мигающие светофоры и нервно барабаню пальцами по рулю, когда приходится притормаживать. Уверена, если бы голос навигатора принадлежал живому человеку, он бы уже запыхался от той скорости, с которой ему приходится озвучивать указания о поворотах и дистанции. Как и следовало ожидать, к дому Венаторов я прибываю с опозданием, так что первым делом из машины вылетают мои извинения перед мастерами за десятиминутное ожидание. Они немного недовольно переглядываются, но потом внимательно слушают о характере предстоящих работ. Через некоторое время я оставляю их устранять последствия пятнадцатилетней бесхозности дома, и поднимаюсь на второй этаж. Комната отца уже приведена в порядок, так что я только мельком оглядываю ее, не удержавшись, а потом иду в спальню старших Венаторов. Остатки бабушкиных нарядов постигает та же участь, что и остальных — я превращаю их в тряпки. Голос сентиментальности и в этот раз молчит, не слишком-то дорожа цветастыми платьями почти незнакомой мне женщины. Я набираю ведро воды и принимаюсь за старую схему уборки: окна-стены-мебель-пол. Хорошо бы поклеить новые обои, а вот эта тумбочка вполне ничего — только освежить ее светлой краской. Постельное белье — выкинуть к чертям, как и старый матрас, а шкаф просто освободить от хлама. Жуткие полосатые занавески и пыльный ковер — в мусор. А цвет паркета мне нравится, к тому же он совсем новый, не считая пятнадцати лет застоя. Через час или чуть больше в комнате мигает лампочка, которая, видимо, была включена все это время. В тенистой спальне становится на порядок светлее и, к тому времени, — совсем чисто. Не думала, что так быстро справлюсь с уборкой. Окрыленная небольшой победой, я спускаюсь вниз, чтобы расплатиться с электриком, а в этом время сдает свою работу и второй мастер. Я благодарю обоих и решаю при случае купить дров, чтобы можно было сидеть у камина холодающими осенними вечерами. Но вскоре я осознаю, что мои мечты слишком далеки от реальности: пусть дымоход и свободен — гостиная по-прежнему захламлена. Я уныло вздыхаю и решаю, что на сегодня мои рабочие порывы иссякли. К тому же Шерон прислала очередной кусок стены, еще отвратнее сфотографированной, а потому мне нужно возвращаться в дом Арджента. Я выключаю повсюду свет, проверяю электроприборы, а потом сажусь в автомобиль. Уже немного освоившись на дорогах города, я решаю включить радио. Салон заливает довольно бодрая мелодия, и уже через пару минут я начинаю выстукивать ее ритм на руле. Приходится постоять в небольших пробках на перекрестках, но у меня складывается такое замечательное настроение, что даже задержки не вызывают досады. Когда особо оживленные улицы остаются позади, я набираю скорость. Дорога через квартал практически прямая, без ответвлений, а машин не предвидится даже вдалеке, так что я немного раслабляюсь. Если Крис еще не обедал, то я могу приготовить что-то еще из арсенала «когда приходят гости». Это довольно большой список блюд, которые я в состоянии сотворить вкусно и самостоятельно. И только при наличии наблюдающей стороны, потому что в одиночестве я обхожусь более скромной пищей. Иногда вообще заказываю доставку. По радио начинает играть какая-то дурацкая и жутко прилипчивая мелодия, потому я на миг отвлекаюсь от дороги, чтобы переключить ее, когда на проезжую часть вылетает что-то темное и бросается прямо под колеса. Я мгновенно ударяю по тормозам и выкручиваю руль влево так, что резина неистово визжит, а кусты царапают борт автомобиля. Сердце пропускает удар. Я негнущимися пальцами дергаю ручку двери и кидаюсь к неподвижному телу. Только бы не насмерть, только бы не насмерть, только бы… Пострадавший со стоном приподнимается, садясь на дороге, а я все еще не могу вздохнуть, от того, как сильно сжалось все внутри. Я же могла его убить, как это вообще получилось?.. Откуда он взялся на дороге? Почему я не заметила? Слава Богу, он жив… Я бросаю взгляд на редкие деревья, за которыми виднеется ряд домов. Может, он выбежал оттуда? Но почему, я же могла… Я и сбила его. Как хорошо, что все обошлось. Я слышу негромкий рык за своей спиной и сразу поворачиваюсь к человеку, чтобы принести свои извинения и отвезти его в больницу, но все звуки застревают у меня в горле. Мужчина поднимает на меня взгляд, и я холодею: неестественно-желтая радужка и по-звериному оскаленное лицо, покрытое темной густой шерстью. Расширенный от ярости зрачок. Я отшатываюсь, пытаясь подняться на ноги, но оборотень оказывается быстрее: его когти защелкиваются на моем предплечье, и меня резко швыряют на землю, в то время, как зверь приближается. Его движения слегка, почти неуловимо замедленные, а по телу то и дело пробегает дрожь, похожая на разряд тока. От этого существо ощеривается только сильнее, дергаясь, словно пытаясь бросить источник боли, но ничего не выходит. Я как можно быстрее отползаю от оборотня, мельком оглядываясь про сторонам в поисках спасения. Это не волк, сейчас трюк с ключами не пройдет, слишком много человеческого еще осталось в его натуре. Но этого бесконечно мало, чтобы он осознал, что делает. Я вижу, как очередной разряд пробегается по его мышцам, заставляя каждую из них судорожно сжаться, а потом он быстро и почти неуловимо кидается мне навстречу. Я делаю финальный рывок в сторону, чтобы откатиться с пути броска, краем глаза вижу, как он меняет направление, и врезаюсь спиной в ствол дерева. В ужасе распахиваю глаза, какую-то долю секунды наблюдая, как он все равно настигает меня. Говорят, что страху нужно смотреть в лицо, как и смерти. Но даже если бы я хотела, мне не удалось бы отвернуться или моргнуть. Мои глаза словно остекленели, из всего мира выделяя одно — желтые немигающие огни. Мелькает мысль, что мгновения перед смертью должны быть невыносимо долгими, чтобы успела пронестись вся жизнь, но я слишком хорошо помню прошедшие дни, чтобы желать этого утешения. Я не готова умирать. Но умру. Я чувствую резкий рывок вверх, больше за куртку, чем за горло, но каменные когти все равно оставляют на шее едкие царапины. По лицу проходится тяжелое дыхание, а потом я резко падаю на землю. И это так страшно, что я не почувствовала боли, хотя вполне очевидно, что все мои внутренности секунду назад сжались стальной хваткой, а потом так и остались в лапах оборотня. Предплечье и шея саднят, наконец-то до меня доходит боль, и я уже готовлюсь в новому взрыву к районе живота, где должна хлестать багровая кровь из разодранной раны… Но этого нет. Царапины ноют еще сильнее, к ним глухой пульсацией присоединяется спина, но это все. Я осознаю, что в какой-то момент закрыла глаза. Распахиваются они легко, но все вокруг по-прежнему как в тумане. Это очевидно, что я жива. И что смертельных ран нет, или пока они еще не осознались мозгом. Но что тогда произошло? В ушах нарастает странный шум, который сначала кажется мне звоном, но потом он становится все четче и разделяется на отдельные звуки. Я вскидываю голову, в ущерб взрывающемуся болью затылку, и ищу взглядом оборотня. Ведь куда-то он подевался. Слева раздается жуткий, раскатистый рык, от которого я мгновенно подскакиваю на ноги, едва не падая при этом от боли. И, наконец, вижу, как один из оборотней с силой прикладывает второго о землю. Кажется, у меня двоится в глазах. Почему их двое? Я хватаюсь рукой за ствол дерева, пытаясь удержать равновесие, когда начинает кружиться голова, и на время теряю их из виду. Когда мой взгляд снова проясняется, я поднимаю голову и вижу в шаге от себя Хейла — тяжелодышащего и напряженного. У меня уходит несколько долгих секунд на то, чтобы понять, кто обезвредил оборотня и был второй составляющей яростной схватки. Я перевожу дыхание, снова закрывая глаза, и, не в силах произнести ни слова, начинаю оседать вдоль дерева. Меня придерживают. — Спасибо, — голос, вырвавшийся из горла, хрипящий и тихий. Я провожу рукой по шее, мелко вздрагивая от соприкосновения с царапинами. Хорошо, что я вообще могу говорить. — Какого черта ты опять умудрилась спровоцировать оборотня? Я тихо мотаю головой, пропуская злобу мимо ушей. — Он выскочил перед машиной, прямо под колеса, я… выбежала,.. и он напал, — я срываюсь на судорожный кашель, а когда успокаиваюсь, добавляю. — Наверное, превратился от удара. — От столкновения контроль не теряют… — начинает Дерек, и я, наконец, нахожу в себе силы, чтобы поднять голову. — Да, а от ваших странностей в городе — теряют! — почти рычу я, пользуясь тем, что громкости мне не хватает. — Не факт, что он был из Бэкон-Хиллза, но да, на него явно повлияло то же, что и на остальных. Я тяжело опускаю веки, стараясь прийти в себя после пережитого. Главное ведь, что пережитого. Я жива. Жива. Второй раз. Второй раз за чертовы трое суток. — Да, — я медленно и согласно киваю. — Повлияло. Природа оборотня на него повлияла! — выплевываю я последние слова, как оскорбление. Глаза Хейла сужаются, но у меня настолько испепеляющий взгляд, что мне не становится ни страшно, ни неловко. Я сказала все так, как есть. Неужели кому-то до сих пор не понятно, что заставляет оборотней терять контроль? Жажда крови и волчья суть. И не важно, выглядят они при этом как люди или носят шкуру зверя. Они — убийцы. И сегодня я снова едва не стала их жертвой. Конечно, благодаря Хейлу. Только вот он сам был на месте хищника два дня назад, и теперь ничего не поменялось. Если завтра по мою душу придет кто-то еще — удача не будет так благосклонна ко мне. Никто больше не будет за меня бороться. Я вырываюсь из придерживающих меня рук мужчины, а потом со всей возможной скоростью иду к машине. Так не может продолжаться. Сколько мне еще придется разбрасывать свои кости по деревьям? Сколько ждать неведомого, совершенно негарантированного спасения? Я сажусь за руль, хотя тут же понимаю, что ехать мне всего несколько домов, завожу мотор и резко жму на газ. Сколько можно избегать щекотливых тем и ссылаться на принятые много лет назад решения? Вылезаю из машины, опять чувствуя, как все плывет перед глазами, и ускоряю шаг, приближаясь к дому Арджента. Хватит. Время на шутки и прощение обид прошло. Я влетаю в гостиную, и Крис, удивленный моим потрепанным видом, быстро поднимается на ноги, хмурясь и уже открывая рот, чтобы что-то спросить. — Так больше не может продолжаться, — чеканю я, как никогда уверенная в каждом произносимом слове. — Я больше не собираюсь мириться с фактором волков в городе. Я должна стать охотником. И, если вы откажете мне в помощи, — я сделаю это без вас.