Охотники и жертвы

— Я ведь могу просто его игнорировать!  — Нет, не можешь.  — Как это не могу? — я снова бью ногой боксерский мешок. На счет раз — коленом, на счет три — стопой. — Все могут игнорировать людей!  — И как ты собираешься это делать? — усмехнувшись, интересуется Дерек, удерживая мешок от раскачивания. Раз. Два.  — Для начала — не разговаривать с ним, — я начинаю слегка задыхаться, а от того бить не так сильно, но замолчать, согласившись с Дереком, — еще сложнее. — Мы же не чай пить идем! Три.  — Ага, — он в одно мгновение отводит мешок в сторону и хватает меня за лодыжку. Я чуть прокачиваюсь вперед, не ожидая «застрять», но быстро выравниваюсь. Мышцы неприятно тянет.  — Эй! — возмущенно начинаю я, сообразив, что отпускать мою ногу он не собирается. — Это нечестно!  — А берсерка бы ты тоже упрекнула в этом? — меланхолично замечает Дерек.  — Берсерк бы уже оторвал мне ногу, и, — заметь! — без лишних разговоров.  — Но мы не о берсерке говорим, — напоминает он. — Тебе придется помириться с Крисом до нашего отъезда.  — Черта с два, — бормочу я, чуть сгибая захваченную ногу в колене и резко отталкивая его. Вряд ли этот трюк прошел бы, держи он меня всерьез, но и так можно считать, что прием отработан. Понятия не имею, почему до сих пор помню, как делаются подобные штуки. Дерек ухмыляется.  — Избежать разговора с Крисом это тебе не поможет, — говорит он.  — Смотря, как сильно меня будут держать, — парирую я и перевожу дух. — Все, я устала.  — Тогда еще пять минут, — соглашается Дерек. Я закатываю глаза и возвращаюсь на позицию перед мешком. Мышцы ноют и просят пощады. Я бы озвучила их стоны для Дерека, чтобы сжалился, но он знает о тренировках больше меня, а я привыкла верить людям, которые знают больше меня. Но на Криса это, конечно, не распространяется. Он слишком много знает и еще больше молчит.  — По моим расчетам, вам нужно уехать за границу города почти на десять миль. Там действие шкатулки будет неощутимо, — инструктирует Дитон, и Стая вразнобой кивает. Сегодня пятница, мы предупредили, кого смогли, чтобы покинули город на выходные, а теперь настала пора уезжать и ребятам. У входа в ветеринарную клинику припаркованы джип и шевроле, полностью исправные и залитые бензином под завязку. Я доверяю Алану, но все равно то и дело открываю рот, чтобы предложить Стае уехать из Бейкон-Хиллз так далеко, как только возможно, но Дерек и Скотт уже предупредили, что как только Крис позвонит, что берсерк нейтрализован, они вернутся, чтобы помочь расправиться с его хозяином. Лично мне кажется, что самое страшное — именно берсерк, но я не рискую об этом говорить, чтобы никто не решил перекроить план. Оборотни уезжают, мы с Крисом идем в лес, заманиваем врага к шкатулке и решаем эту проблему. Если разбирать это по пунктам, то совсем не страшно. Я киваю ребятам, которые уходят занимать места в машинах, и смотрю на Дерека, не выдавая и капли своих сомнений. Если я скажу что-то, он не уедет. Я вижу это в его глазах, и он сам почти произносит это. И чтобы ни один из нас ничего не сказал, я подаюсь вперед и целую его, чувствуя, как расслабляется мое тело и напрягается его. А когда он садится в машину и первый трогается с места, уводя за собой джип Стайлза, я окончательно успокаиваюсь. Мне становится легче просто от того, что ни он и ни кто другой не сможет пострадать сегодня.  — Нам пора, — говорит Крис, и я иду в клинику вслед за ним. Мы собираемся в тишине, и единственные вопросы, на которые я отвечаю, заданы Дитоном и, чаще всего, требуют только кивка. Оглядывая себя в зеркало, чтобы проверить, все ли на месте, я словно в один миг падаю в колодец, из которого давно выбралась. Но вот я снова здесь: в темно-сером костюме с защитными вставками, укомлектованная оружием на оборотней, с убранными в косу волосами и тем же непонятным выражением в глазах. А вот этот человек, стоящий ко мне спиной, — мой отец, который пойдет на мою первую охоту рядом. Семнадцать или двадцать три — я по-прежнему знаю куда больше, чем хочу, а умею намного меньше, чем должна. Но я должна выйти из этой комнаты и сделать все, что в моих силах, чтобы хоть ненадолго чаша весов склонилась в нашу сторону. И мне хочется верить, что наша — правильная. Мужчина оборачивается, и мне за один миг снова становится двадцать три, как будто кто-то быстро расфокусировал камеру. Я поправляю идеально сидящую куртку и бесцветным голосом произношу:  — Я готова.  — Хорошо, — так же отвечает Крис, и передает мне еще один пистолет. Я принимаю его, не дрогнув.  — Что в капсулах?  — Очень сильный транквилизатор, — поясняет он. — Убивать берсерка нельзя, чтобы связь между ним и хозяином не прервалась, и он пришел следом. Мы оставим берсерка в живых до определенного момента, и в этом нам поможет транквилизатор. На всякий случай, всади две пули.  — Хорошо. Крис спокоен, и я тоже, разве что он собран и сосредоточен, а я скорее готова ко всему. С таким настроем на охоту не ходят: есть большой шанс с нее не вернуться, но, по правде, я так устала от вечного страха и неведения, что просто чувствую, что пойду до конца. Я поставлю в этом точку сегодня. Те, кто мне дорог, будут в безопасности. Я свела проблему к одной единственной цели — берсерку — и не думаю об остальном. Иначе рискую впасть в отчаяние, и тогда ни один в мире психолог не поставит свой диплом на мое исцеление. Я просто верю, что сегодня все закончится, так или иначе. Дитон желает нам удачи, но даже если бы он призвал небо обрушиться на нашу голову, это бы ничего не изменило. Я все слышу, все вижу, реагирую без малейшей задержки, и будто бы наблюдаю за собой со стороны. И судя по тому, что Крис ничего мне не говорит, именно так и ведут себя настоящие охотники. Они просто идут и делают это. Крис идет первым, я на шаг позади. Винтовка, которая, как мне известно, заряжена обыкновенными патронами, не выходит у него из рук, но я то и дело прикасаюсь к шкатулке, пристегнутой к поясу. Я пытаюсь мысленно отсрочить момент, когда придется ее открыть, чтобы дать Стае возможность уехать подальше, и лес такой чистый и пустой, что, кажется, кто-то сверху слушает мои молитвы. Я ступаю почти след в след за Крисом, и в какой-то момент тишина начинает так давить мне на уши, что я негромко произношу:  — Что именно мы ищем, если берсерк придет к нам сам?  — Удобное место, чтобы его встретить, — отвечает он, и я киваю. — Закрытое снаружи, но хорошо просматриваемое изнутри.  — Надо было пойти в Дом Венаторов, — замечаю я.  — А тебе его не жалко? — усмехается Крис. Я хмурюсь.  — С каких пор вы заботитесь о моем имуществе? Он пропускает колкость мимо ушей.  — Думаю, что твои предки не одобрили бы таких гостей.  — Кого мы только ни готовы впустить в свой дом ради собственной выгоды, — глухо произношу я. Крис коротко оборачивается в мою сторону, продолжая идти.  — Ты сравниваешь себя с берсерком? Я мотаю головой, но потом понимаю, что он этого не видит.  — Это вы сказали, что мы с ним заодно. Не боялись ночевать со мной в одном доме, зная, зачем я приехала? — выплевываю я.  — Грей…  — Я думала, что вы доверяете мне. Вы впустили меня в комнату Эллисон, своей дочери. Мне казалось, это что-то значит, — мой голос начинает дрожать. — Но вам просто нужна была чертова шкатулка! Он быстро оборачивается, подступая ближе и зажимая мой рот рукой. Потом прислушивается, уже спокойнее выдыхает и отпускает меня.  — Я впустил тебя в свой дом, потому, кем бы ты ни оказалась, остаться там было безопаснее для всех, включая тебя, — медленно произносит он, глядя мне в глаза. Я мотаю головой.  — И я отдал тебе комнату Эллисон, потому что не хотел, чтобы она пустовала, — ровно продолжает Крис, но я подавляю всю жалость, которая возникает во мне при этих словах.  — Вы хотя бы одну секунду доверяли мне, когда я приехала? Он молчит. Отворачивается и продолжает идти. Я не могу сдвинуться с места.  — Вы хотя бы кому-нибудь доверяете? — я жду ответа так, как будто не знаю точно, каким он будет. — Понятно. Видимо, мне не стоит принимать это на свой счет, — я обгоняю его, чтобы не видеть, и опускаю руку на пистолет. Нам нужно удобное место. Это все, что сейчас должно меня волновать.  — Я потерял жену, — неожиданно произносит он, поравнявшись со мной. — Потерял дочь. Своего лучшего друга — твоего отца. Моя сестра предала всех и исчезла. Я до сих пор пытаюсь найти ее. Тех, кому я действительно мог доверять, не осталось.  — Поэтому вы решили, что можете предать меня? — вырывается из моего рта прежде, чем я успеваю подумать. Я останавливаюсь и закрываю глаза, которые начинает щипать. — В этом городе я верила только вам. Видимо, самой большой моей ошибкой, было считать, что вы мне как отец. Зачем я все это говорю? Мне нужно просто заткнуться, не приплетая сюда свои разбитые надежды и дурацкие желания.  — Я отдал тебе комнату Эллисон, потому что ты всегда была мне как дочь, — тихо говорит он, и я поднимаю голову. — И все, что я хотел, — обезопасить тебя от шкатулки и тех, кто может прийти за ней. Прости, что на какое-то время я всерьез подумал, что ты можешь стоять за нападениями берсерка. Мне как будто становится легче дышать. Я промокаю выступившие слезы рукавом куртки и наконец сглатываю ком, застрявший в горле.  — Вот будет смешно, если сейчас это и правда окажусь я, да? — произношу я со смешком. Крис смотрит на меня, прищурившись, а потом качает головой.  — Ты невыносима. У меня вырывается еще один нервный смешок. Он напряженно смотрит на меня, а потом притягивает к себе и крепко обнимает. Я отвечаю так сердечно, как могу.  — Пойдем. У нас все еще есть дело, — напоминает Крис, через пару секунд. Я киваю и следую за ним. Появляется ощущение, что мои шансы выжить сегодня вечером немного подросли.  — Здесь, — наконец останавливается Крис, и я оглядываюсь. Небольшая поляна, в кругу деревьев и кустарников — достаточно частых, чтобы снаружи ее было плохо видно. Мы попали сюда через проем с одной стороны, но с другой виднеется еще один вход.  — Надо очистить от веток вот здесь, — говорит Крис, указывая на переплетенный кустарник. Я непонимающе смотрю на него.  — Но у нас уже есть два выхода. Если будет три, мы не сможем контролировать их все.  — Зато и нас не загонят в ловушку. Он прав. Я достаю небольшой острый нож и принимаюсь за дело, пока Крис устанавливает ловушку. Пытаясь следить за тем, как он это делает и что она собой представляет, я неожиданно узнаю ее.  — Это же та сеть из хранилища Венаторов?  — Верно, — усмехается Крис, чем-то довольный. — Я смог с ней разобраться и подзарядить, так что она должна выиграть нам несколько секунд с берсерком. Когда третий проход оказывается достаточно удобным, я критически оцениваю свою работу и подхожу к Ардженту, который делает то же самое.  — Сработает, если берсерк заденет одну из вот этих нитей, — поясняет он, проводя рукой рядом с леской, едва заметной в сгустившихся сумерках. — А он заденет.  — Но сеть покрывает только центр поляны, — замечаю я. — Если мы поставим шкатулку в центр… Я не уверена, что именно делают существа, добравшись до шкатулки. Что если случится что-то страшное?  — Поэтому мы не дадим ему добраться до нее. Ты будешь снаружи вместе со шкатулкой и закроешь ее, как только берсерк подойдет ближе. А потом он сам переступит границу поляны.  — Но зачем?  — За мной.  — Нет! — я шокированно смотрю на него.  — Грей, это охота. И нам нужна приманка, — спокойно произносит Крис, но я все равно не соглашаюсь:  — Нельзя оставаться в практически замкнутом пространстве с монстром! Мы можем придумать условия получше!  — Это хороший план, Грей, — убеждает меня он.  — Ужасный, — шепчу я. — И что делать мне?  — Когда берсерк окажется внутри и его накроет сеть — стреляй транквилизатором. Я делаю круг по поляне. Неужели я не смогу придумать что-то более безопасное? А что если берсерка не остановит сеть, он… устранит Криса, а я не успею ничего сделать? Монстр доберется до шкатулки и… Меня пронзает ужас.  — Все получится, — уверенно заявляет Арджент и кладет руку мне на плечо. — Ты должна быть уверена в том, что мы делаем. И в том, что ты справишься. От этого зависит все. Я киваю прежде, чем действительно соглашаюсь с его словами. Но разве у меня есть выбор сейчас?  — Я справлюсь.  — А потом мы отметим это в кафе-моро… — кажется, он пытается приободрить меня.  — Вот давайте я сначала справлюсь, а потом мы пойдем выбирать фейерверки. Не хочу делить шкуру неубитого берсерка.  — Ты должна видеть конечную цель, чтобы к ней идти, — чуть улыбается Крис.  — Слишком много уроков на сегодня, — я закатываю глаза. — Просто сделаем это. И, не давая себе времени передумать, я открываю шкатулку. Все меняется в один момент: Крис занимает свое место на закрытой поляне, я застываю снаружи, и все звуки на мгновение проглатывает тишина. А потом, как змея из норы выползает осторожная, омерзительно-прекрасная музыка. Впервые в жизни она не вызывает во мне ничего светлого и теплого: ни воспоминаний о семье, ни легкой дремоты. Я внутренне сжимаюсь от каждой высокой ноты и забываю дышать, когда мелодия стихает. Был же на свете человек, сумевший превратить что-то настолько восхитительное в оружие. Оказывается, убийство и жестокость можно покрыть позолотой. Из противостояния, где обе стороны — равные враги друг другу, можно создать симфонию. Насколько бесчеловечным нужно быть, чтобы приправлять войну эстетикой и наслаждаться хотя бы маленькой ее частью? И насколько эта бесчеловечность въедается в кровь, чтобы передаться потомкам? Сколько ее во мне, если, даже осознавая все это, я не могу не признать, что эта музыка — совершеннейшее искусство? Я не сразу замечаю, что какой-то звук выбивается из общей мелодии, но когда он становится громче, я вырываюсь из ее плена и напряженно всматриваюсь в потемневшие деревья. Что-то приближается. Быстро, но осторожно, сопровождаемое лишь странным свистящим шорохом. У меня в голове появляется картинка длинных когтей, оставляющих росчерки на деревьях. Я знаю, кого увижу через секунду, но какая-то жилка колеблется внутри — словно надеясь, что это другое существо, не успевшее уехать из города вслед за Стаей. Заледеневшими пальцами я закрываю крышку шкатулки, и звук затихает, как смешок. Убираю ее в карман и достаю пистолет с транквилизатором. Я чувствую, с какой стороны надвигается опасность, но тут же и понимаю, что теперь, в тишине, приманкой могу оказаться я, а не Крис. Как заставить берсерка зайти в приготовленную ловушку? И словно в ответ на мои мысли на поляне зажигается огонек. В одно мгновение с ним нарастает дикий гул, который я сначала принимаю за еще одну наживку, но тут же понимаю, что ошиблась: так ревет разъяренный берсерк. Я вжимаюсь в дерево, возле которого стою, больше всего боясь случайно закрыть глаза от ужаса, но он уже сковал меня: от распахнутых век и влитых в пистолет пальцев до инстинкта самосохранения. Потому что едва берсерк проносится рядом, переступая границу поляны, я оказываюсь с другого прохода и, потратив две секунды на промедление, стреляю. Мою первую пулю сбивает падающая в тот же момент сеть, но, едва она опускается на тело монстра, я снова жму на курок. Скрежет по кости говорит о том, что я попала в броню, но это не сбивает меня: я однажды уже ранила этого самого берсерка и сейчас тоже смогу. Я не выдерживаю и делаю шаг в круг поляны. Берсерк, сотрясаемый током, испускаемым сетью, коротко и хрипло рычит, пытаясь сбросить ее, но все происходит так, как предсказывал Крис и планировали мои предки: нити слишком подвижны, чтобы это было возможно. Когда когти зверя, наконец, растягивают сетку в разные стороны, я снова выпускаю пулю прямо в его открытую шею. Натянутые бугристые мышцы сокращаются, словно пытаясь бороться с ядом транквилизатора, но я всаживаю рядом еще две иглы, и спустя мучительно долгие секунды берсерк заваливается в сторону и оседает на землю. Тогда я снова замечаю Криса. Он тяжело дышит, опуская точно такой же пистолет, как у меня. Судя по всему, подействовала только четвертая или пятая доза, и это запоздалым шоком отдается в моей голове.  — Вы в порядке?  — Да. Стихший рык теперь кажется далеким, звенящим где-то в воображении. Я через силу опускаю глаза на неподвижного берсерка и долго смотрю на костяной панцирь, скрывающий его голову. Был ли он когда-то обыкновенным человеком? Какая у него была жизнь? И осознает ли он до конца, какие инстинкты ведут его теперь. Кто ведет его теперь.  — Ход за его хозяином, — говорит Крис, но я все еще не могу отвести взгляда от бессознательного тела. — Грей? Ты сама в порядке? Я киваю автоматически.  — Нужно сообщить остальным, — он достает телефон. — Все в порядке. Мы обезвредили берсерка, шкатулка закрыта. Возвращайтесь. Мне безумно хочется прикоснуться к костяному панцирю, чтобы снять его, и увидеть, в кого я стреляла. Часть открытого тела на животе вымазана чем-то черным, похожим на уголь, одна рука в защитной перчатке, но без когтей. Я впервые вижу берсерка так близко. Вряд ли кто-то еще смог сделать это, оставив его в живых.  — Он ведь жив? — спрашиваю я.  — Жив, — отвечает знакомый голос, и я не сразу понимаю, чей именно. — Иначе вы бы уже сильно пожалели об этом. Я резко оборачиваюсь и вижу, как тело Криса мягко опускается на землю. Из его шеи торчит игла, очень похожая на те, какими я стреляла в берсерка. Из темноты леса, почти как путник, забредший на огонек, выступает человек. И когда удается различить его лицо, меня охватывает одновременно непонимание, ужас и странное облегчение.  — Привет, сестричка. Давно не виделись.