Охотники и жертвы

Ладно, мне просто нужно успокоиться. Это поможет. Я снова выдохну, осознаю, что на такой скорости никто меня уже не догонит, и хорошенько обдумаю произошедшее. Так, будто оно осталось в далеком прошлом и уже ни капельки меня не волнует. Так, будто моя поездка в Бэкон-Хиллз прошла удачно. Хотя бы сносно. Ладно, терпимо. И проблемы Стаи, а заодно и всех оборотней в округе, начались вовсе не из-за меня. Просто так совпало. Я же не желала им зла по-настоящему. Да, возможно, в самом начале я была предубеждена, испугана, подозрительна — но я повела себя, как любой другой. Я знаю, на что способны свехъествественные существа, я читала об этом, видела сама. И… как-то так получилось, что они потеряли контроль и отправились рвать всех вокруг — слава Богу, не успели! — из-за моей безобидной, музыкальной шкатулки. На ней не написано «не открывай, не то привяжут к стулу, оклеветают и возненавидят»! С ней вообще никогда не было проблем. Я бы знала. Родители бы знали, что дарят дочери на День рождения. А если знали? Да нет, глупость. Шкатулка однозначно была просто шкатулкой все эти годы. Потом это изменилось, но точно не по моей вине. Или… или я не знаю. Не понимаю. Я нервно оглядываюсь на перекрестке, пытаясь понять, куда сворачивать, чтобы попасть на шоссе, ведущее из города. Для этого мне приходится притормозить на светофоре, и задержка очень меня беспокоит, поэтому, едва разобравшись с указателями, я с визгом шин газую и снова судорожно вцепляюсь в руль. Ладно, это просто стресс. За ним я даже перестала чувствовать головную боль: она просыпается, только когда я резко торможу перед пешеходными переходами. Хотя, если быть откровенной, это именно медлительные пешеходы меня раздражают. Я еле удерживаю ногу от педали каждый раз, когда на дорогу вступает кто-то… неторопливый. Я бы успела проехать перед каждым из них. Они делают это словно специально — задерживают меня. Все против меня. Дрожь в руках, кажется, переселяется мне в голову. Я слышу стук собственных пальцев, вразнобой с сердцем, и ничего, кроме мысли о побеге не задерживается в голове. Настолько, что я едва не пропускаю очередной поворот на дороге и только в последний момент успеваю крутануть руль влево, чтобы не слететь с дороги. Секунду или две я прихожу в себя, снова ускоряясь на пустом шоссе, а потом шумно выдыхаю, понимая, что повезло. Но я ошибаюсь. За спиной нарастает гул, в котором я только через пару минут узнаю полицейскую сирену. Вот это влипла. Наверное, я превысила скорость. Но не могла так уж сильно… Я бросаю взгляд на спидометр, который все еще показывает… восемьдесят миль в час. Да не может быть! Я же… Сзади раздается голос полицейского, усиленный динамиком, и до меня доходит, что так и не остановилась. Более того — это уже похоже на погоню, потому что скорость я тоже не сбросила. Но я не могу притормозить. У меня нет времени на это. Разговаривать с преставителем закона я тоже не могу — наверняка у меня такой вид, словно я совершила преступление. Сейчас я кому угодно покажусь подозрительной личностью. Ну, сколько он еще будет преследовать меня? Ладно. Ладно, у меня просто нет выхода. Я отпускаю педаль газа и, откидываясь на спинку водительского кресла, осторожно выжимаю тормоз. Что-нибудь придумаю. Скажу… Скажу, что у меня тяжелые семейные обстоятельства, я тороплюсь в другой город, в больницу, куда попали… родственники. Вряд ли он будет спрашивать, а если будет — отвечу, что бабушка. Или дядя. Кто-нибудь. Все сразу. Главное, не называть родителей, иначе я точно расплачусь и… Это будет достаточно правдоподобно… И ужасно, Господи, как отвратительно. Поднимая голову, я уже открываю рот, чтобы оправдать свое правонарушение, и закрываю его. Это Пэрриш. Это хорошо. И плохо. И, Господи, я не знаю. Он и один из них, и совсем не в Стае, и я понятия не имею, можно ли ему доверять, и наверняка он сейчас просто выпишет мне штраф или устроит порицание, а потом я спокойно уеду из города. Оплачу хоть двадцать квитанций. Только бы он спустил дело на тормозах. Я беру себя в руки, и, вздрогнув, когда свет фонарика проходится по лицу, улыбаюсь.  — Джордан?  — Далеко собралась, Грей? Я холодею. Мне кажется, что кровь не просто отливает от моего лица — она словно замерзает.  — Я… — нужные слова мгновенно вылетают из головы. Я должна соврать про больницу, про неотложное дело, про что угодно. Почему я молчу?  — Мой радар показал больше восьмидесяти миль, — Пэрриш поджимает губы. — Я надеюсь, что ты не летела так по всему городу, потому что больше пятидесяти набирать запрещено, — он опирается рукой на опущенное стекло довольно небрежно. Это приободряет меня.  — Я очень тороплюсь, прости, — мне удается собраться, и я снова сажусь прямо, вцепляясь рукой в руль. — Выпиши мне штраф или что там положено, но я, правда, очень…  — Мне положено проверить тебя на содержание алкоголя в крови, — мирно уточняет Джордан, и я киваю, понимая, что бесполезно закатывать скандал. Он просто попросит меня подышать в трубку, а потом я снова поеду. Это не займет много времени. К тому же я уже достаточно уехала от дома Арджента, чтобы у меня была фора. Никто меня не догонит.  — Тебе придется пройти к моей машине, — он кивает головой в сторону полицеского автомобиля, и я оборачиваюсь, замечая, что у Пэрриша есть напарник. С двоими спорить вообще не имеет смысла. У них есть оружие. Я послушно выхожу из машины, кусая губы, а потом медленно выдыхаю в пластиковый прибор, похожий на ингалятор. Жду, пока помощник шерифа проверит показатели, прекрасно зная, что ничего превышающего норму там быть не может, и попутно рассматриваю его напарника. Ничего особенного — или подозрительного — в нем нет. Выглаженная форма, чуть усталый вид, взгляд где-то на потолке салона. Я снова смотрю на Джордана.  — С алкоголем все в порядке, он отсутствует, — чуть улыбается он. Я чуть нервозно улыбаюсь в ответ. — Но тебе все равно придется тихо сесть в мою машину и отправиться в участок. Я делаю шаг назад.  — Я ничего не сделала, — почти шепчу я. — Мне просто нужно уехать. Джордан смотрит на меня почти с сочувствием. По крайней мере, я различаю что-то в его глазах.  — Ребята уже звонили мне. Сразу после того, как ты сбежала, прихватив, цитирую: «жуткий артефакт, который заставит всех существ свихнуться».  — Стайлз, — непонятно зачем произношу я, узнавая автора. — Мне действительно нужно уехать, Джордан.  — Мне действительно нужно тебя задержать, — кивает он и подает знак напарнику. — Отгони ее машину к участку. Тот встает, и Пэрриш, не успеваю я и глазом моргнуть, защелкивает на моем запястье наручники.  — Это… обидно, — с запинкой отвечаю я, стараясь быстро придумать, что делать дальше. Такой поворот событий не просто задерживает меня. По сути, он возвращает меня обратно, в руки Стаи. Это проблема. Нет, это чертова катастрофа. Пэрриш усаживает меня на переднее сиденье и пристегивает наручник к поручню над окном. Мне в глаза он не смотрит, словно Стайлз, помимо «жуткого артефакта» приписал мне взгляд Медузы Горгоны. Я спохватываюсь, что в машине остались все мои вещи, но, хуже того, — шкатулка. Ей нельзя оказаться в чужих руках, нет-нет-нет. А если этому парню придет в голову послушать, что там за мелодия? Да может она просто распахнется по дороге?  — Джордан, пожалуйста, дай мне забрать вещи! Это важно, — я заглядываю ему в лицо, но он только качает головой. — Хотя бы скажи ему ничего не трогать! Пэрриш медлит, а потом вызывает напарника по рации.  — Уилсон, осторожнее с ее вещами, следи, чтобы ничего не перевернулось или не повредилось.  — Да я знаю, в первый раз что ли? — развязно отвечает тот, и я морщусь, чувствуя что-то нехорошее. Не может эта поездка закончиться нормально. Меня потряхивает, пока я переключаюсь с одной мысли на другую, но не знаю, что пугает больше: что меня везут в участок, что кто-то может забрать опасный артефакт моей семьи, что я пыталась сбежать из города, настроив против себя всех тех, кто мог бы стать союзником, или… Или все вместе. А еще то, что Крис все это время знал, что происходит. Знал и выжидал, пока я проколюсь, пока нападу, пока проявлю натуру охотника. И встретить его в городе вовсе не было везением — это было спланированной операцией по получению оружия. Интересно, а никого не пугает то, что Крис намеревался отдать шкатулку Калаверас? Что она бы оказалась в руках недружественно настроенных охотников? Или всем важно только, что облажалась я?  — Специально за мной ехал? — интересуюсь я у Джордана, открывая окно и устраивая локоть на стекле.  — Нет, сегодня я патрулирую город, а потом дежурю в участке. Тебя действительно засек радар, — он не сводит глаз с дороги.  — И что тебе сказал «радар»? — продолжаю я.  — Ну, например, что ты сбежала посреди разговора, так и ничего не объяснив.  — Серьезно? Это так называется? — изумляюсь я. — В следующий раз, если захочу поговорить, тоже вырублю собеседника, привяжу к стулу и начну беседу о том, что нехорошо мучать жителей города. Джордан бросает на меня косой взгляд.  — О том, что они тебя отключили и связали, я не знал.  — Ну, думаю, Стайлз опустил подробности, оставив только самое важное, — как могу безразлично пожимаю плечами. — Кстати «жуткий артефакт» остался в моей машине, так что по логике опасность сейчас исходит не от меня, а от твоего напарника. Он, видимо, не знает, что сказать теперь, потому молчит. Я удовлетворенно киваю. Так и есть: делайте, что хотите, обманывайте, проверяйте, связывайте кого угодно, вами ведь движут благие намерения! Никто косо не посмотрит, но остальным — нельзя даже оправдаться! Хотя я не вижу причин еще что-то объяснять. Мне кажется, я и так сказала достаточно: все улики против меня — пустые совпадения, все обвинения — притянутые факты! Но никто, ни один из них не посчитал это ошибкой, все просто стояли и смотрели и… «В городе объявились охотники за головами… За каждого из них назначили круглую сумму…» Хотя к чему вообще я пытаюсь понять их? Их правда в том, что вокруг враги, а моя… Где моя правда? И кто в нее теперь поверит? Даже Дерек не поверил. Я вспоминаю, как вернулась в гостиную с одним только планом побега в голове: как я могла не заметить, что все это время он был там? Слушал, как меня обвиняли, и, наверняка, делал собственные выводы. Но хуже всего — он молчал. Молчал, хотя прекрасно знал, что я была с ним в ту ночь, когда кто-то — Крис Арджент — открыл шкатулку. И он слышал, как я позвонила, чтобы сообщить о берсерке в хранилище Венаторов. И он, черт возьми, спас меня, когда напал омега. И… и, Господи, я все время думаю об одном и том же — словно цепляюсь за островки памяти, за единственное, в чем и правда уверена. Выходит, все это глупости. И все, что я начала замечать хорошее в Бэкон-Хиллз, и Крис, напомнивший отца, и… Дерек. Это лишь плод воображения, который раздавили, а что мне осталось — так только уверенность в собственной невиновности, которую никто не признает. И что теперь? Сколько крутиться в этом мусоре, в этом чертовом городишке?.. Как же я хочу домой.  — Грей, — Джордан уже припарковался возле участка и теперь стоит перед моей дверью, ожидая пока я позволю ему открыть ее.  — Что? — мое на редкость поганое настроение не позволяет мне даже сдвинуться с места. Я поднимаю на него свинцовый взгляд, словно действительно жду ответа.  — Ты должна пойти со мной, — вполне мирно объясняет Пэрриш, но меня вряд ли удастся успокоить так просто.  — Так выруби меня. Мое предложение, кажется, манит его, но он все же одумывается и только отщелкивает наручник от поручня. Под моим пристальным взглядом открывает дверь и спокойно тянет меня за руку из машины. Ну, хотя бы не использовал дубинку или электрошокер. Я даже не ищу каких-то особенных путей побега: у меня в голове только один — но убивать силой мысли я, к сожалению, не умею. Хотя Стая бы со мной не согласилась. Потому я просто молча следую за помощником шерифа, сохраняя каменное лицо, пока он здоровается с коллегами, закончившими рабочий день, и отшучивается на вопросы, в чем именно я провинилась. Очень смешно, расскажи всем. Можешь, заодно, добавить, что я истеричка, бегающая по лесу с берсерком, — это просто история вечера. Наконец, участок пустеет, Пэрриш сажает меня в камеру и расстегивает наручники через решетку, закрепляя их обратно на поясе. Чего он ждет, я не знаю, но через некоторое время у него звонит телефон, и он выходит, возвращаясь с моими вещами. Дорожная сумка в прозрачном опечатанном пакете вместе с обычной. Шкатулка упакована отдельно. Я провожаю свое имущество тоскливым взглядом, а потом одаряю таким же Джордана, когда он садится за стол напротив камеры и набирает номер в мобильнике.  — Не говори им, что я здесь, — я не собиралась ничего просить. Даже говорить с ним не хотела. Но еще больше я не хочу снова оказаться рядом со Стаей. Джордан же был единственным, кого я сразу посчитала хорошим. Почему хотя бы он не может оправдать мои ожидания? — Они ведь не стали даже слушать меня. Пэрриш поднимает голову, переставая нажимать кнопки. Такое чувство, что сомневается, но ждет чего-то еще.  — Что я могу сделать вам сейчас? — продолжаю я, понадеявшись на что-то. — Я заперта здесь. Все, что вы считаете опасным — в ваших руках. Единственное, чего ты добьешься звонком, это меня снова будут допрашивать. А мне больше нечего сказать! — я ударяю по решетке, и она мелко гудит. Пока я закрываю глаза и считаю до трех, он спрашивает:  — Действительно нечего?  — Рассказать мою версию и тебе? — я прохаживаюсь в огражденном пространстве, как запертый зверь: медленно, но беспокойно. Разве стоит пускаться в объяснения еще раз? Разве это поможет мне или кому-то еще? — Хорошо, только… только не перебивай меня, потому что… я и сама не против понять, в чем здесь дело. Джордан молчит, но мне и не нужен собеседник. Может, если я разложу это еще раз, — что-то станет яснее.  — Несколько недель назад мой дом сгорел. В горле пересыхает, и я беру паузу, кашляя, а потом делая несколько глубоких вздохов. Ну же, если я начала — нужно рассказывать.  — Если можешь представить себе огарки стен вокруг пепелища — то картинка весьма точная. По крайней мере, так я это запомнила. Все, что мне удалось сохранить, — и то только благодаря тому, что этого не было в доме — перед тобой в пакетах. Не поверишь, но в пожаре уцелела только музыкальная шкатулка — та самая, вокруг которой сейчас такая шумиха, — я замолкаю, думая о том, должна ли была сохранность шкатулки в огне навлечь на себя мои подозрения, но… Наверное, я просто решила, что она оказалась в удачном месте. Или я вообще не подумала об этом, потому что потеряно было гораздо больше, чем спасено. Неважно. — Какое-то время я жила у подруги, ее зовут Шерон Голдинг, если тебе для протокола, потому что со страховкой на дом все еще разбирается мой адвокат — ты можешь это проверить. Однажды он позвонил мне, сообщив, что перебирал бумаги моего отца, составляя отчет о наследстве и обнаружил, что в мою собственность так же переходит дом бабки и деда. Хотела ли я ехать в Бэкон-Хиллз? Вот уж вряд ли. Однако… Шер мой угрюмый вид явно был не по душе, так что я решила, что лучше поблагодарить ее за гостеприимство и съездить сюда, проверить дом, где я не была… наверное, никогда. На дороге меня встретил недружелюбный тип, а потом приехал помощник шерифа — ручаюсь, вы знакомы — и отвез по адресу. Вот тогда, в пустом холодном доме, где вырос мой погибший отец, я открыла обыкновенную музыкальную шкатулку, которую мне подарили лет в шесть, с двумя целями: послушать музыку и вспомнить что-то хорошее. Я не знала, что это вызовет у всех вспышку гнева, я просто открыла ее… и уснула.  — И там, где ты жила раньше, ничего странного не случалось? Когда ты открывала шкатулку? — прерывает мои размышления вслух Джордан.  — Нет. Не думаю, — уточняю я. — Мои родители… они были охотниками. Они бы не подарили мне опасную вещь. Вещь, которая может спровоцировать всех оборотней в округе. Знай они, что это такое… даже не так — работай шкатулка именно так, как все говорят — и они бы… они бы скорее… — я обрываю себя на слове, но не могу оборвать на мысли.  — Использовали ее сами? Я почему-то не могу ничего сказать и только киваю. Сейчас, задумавшись о маме и папе, я пытаюсь понять, что бы они сделали в этой ситуации. Наверное, они бы вообще в ней не оказались, но, предположим… Они бы нашли способ понять, как шкатулка работает, чтобы уничтожить ее. Или использовать. Я не знаю. Понятия не имею, как бы они поступили. Я ведь не они.  — На следующий день после моего приезда было полнолуние, и мне не повезло наткнуться на оборотня. Конечно, оказалось, что Дерек не альфа, но то, что меня чуть не загрызли без вероятности, что я стану оборотнем, тоже не радует. Выручил меня Крис. Последняя фраза неведомым образом звучит зловеще, и я сама поражаюсь, сколько во мне злости.  — И вот кому стоило бы задать несколько вопросов! Он-то как раз знал, что я привезу с собой некое «оружие», хотя и не знал, как оно выглядит, так что все, что было дальше — его вина. Больше я к шкатулке не прикасалась. Ну, только… Только сегодня.  — Сегодня? — напрягается Пэрриш. — Во сколько точно? Я оглядываюсь в поисках часов, но ничего не нахожу и потому говорю навскидку:  — Часа полтора назад? Джордан медленно выдыхает, смотря куда-то выше моего плеча, а потом опускает голову в ладони, и я замечаю страх в его глазах.  — Ты что-то сделал… из-за этого? — у меня гаснет голос. Он коротко мотает головой, но больше привлечь его внимание мне не удается. Я решаю не продолжать рассказ. Кто такой Пэрриш — я не знаю. Да и сам он, похоже, не в курсе, потому что я помню, как застала его в кафе неподалеку, вместе с Лидией, где они перебирали всех существ из бестиария. Наверное, это совсем жутко — не иметь малейшего представления о том, кто ты и на что способен.  — Извини, — помолчав, прошу я.  — За что? — усмехается Джордан, выходя из транса.  — За шкатулку. Я и правда не знала, что она приносит неприятности.  — Да уж, ты напортачила, Грей, — тянет он, так и не ответив мне. — Пожалуй, мне нужно будет время, чтобы простить тебе это. Но говорит он так, словно совсем не злится, по крайней мере, точно не на меня. Я невесело улыбаюсь, скорее кривясь, чем радуясь, и киваю в знак благодарности. Хотя бы кто-то не винит меня.  — Знаешь, из всех, только ты… — начинаю я, бросая на него взгляд, и осекаюсь. В руках у Пэрриша шкатулка, и он, вряд ли отдавая себе отчет, осторожно водит рукой по крышке. Пакет лежит на столе со сломанной печатью. — Джордан? Я подаюсь к решетке, обеспокоенно глядя на него.  — Что?  — Ты… ты достал шкатулку.  — Я… знаю, — помедлив, соглашается он и снова проводит ладонью по дереву. — Она теплая, ты в курсе?  — Нет, — честно отвечаю я. — Пару часов назад была обычной.  — Похоже, что-то с ней случилось. Но я во всей этой свехъестественной среде не разбираюсь, а ты? Твоя шкатулка, — напоминает он.  — Я была с ней на «ты», пока она не начала сводить с ума оборотней, — шутка выходит не слишком веселая, и мы оба, в тон ей, невесело усмехаемся.  — Если бы ты оставила ее Стае, они бы разобрались с ней, — уверенно говорит Джордан, и я киваю, закусывая губу.  — Полагаю, что так, — я, наконец, немного успокаиваюсь и присаживаюсь на скамью у дальней стены. — Крис Арджент вернулся в город, чтобы забрать ее у меня и отдать другой семье охотников. Наверное, им она пригодится больше, но… Но, понимаешь, это моя шкатулка. Если на то пошло — это оружие моей семьи, и… ты прав, я напортачила с ним. Теперь я должна с ней разобраться. Я не могу просто бросить все и снова уехать в другой город, стараясь забыть, что было. Я должна… нести ответственность. Хотя бы за что-то. Раз уж мне не повезло оказаться последней из Венаторов — именно мне придется решать, как поступить с наследием семьи. Тетя Пенелопа никогда не вернется в ряды охотников. Лис — наверняка тоже: только не после того, что произошло с нашим братом. Пит умудрился изменить нашу семью даже последним в жизни поступком. Вряд ли теперь Калисто позволит своим будущим детям прикасаться к миру сверхъествественного. Род Венаторов официально прекращается на мне, и все с ним связанное со временем превратится в легенду, которая, надеюсь, станет кому-нибудь уроком. Не будет ни одного подтверждения — дом на Шестой улице я продам, хранилище уже и так уничтожено, как и все, что имелось у моих родителей. Осталась только музыкальная шкатулка. И я буду просто Грей Венатор — обыкновенной девушкой в большом городе, на чью историю люди обращают внимания не больше, чем на листовки с рекламой. В тишине раздается неожиданно громкий звонок и Джордан, взглянув на экран, берет трубку. Я не знаю, кто звонит, но легко догадываюсь.  — Джордан Пэрриш, — коротко отвечает он. Я долю секунды смотрю на него, а потом уставляюсь в собственные колени. Скоро здесь будет толпа.  — Нет, я сейчас в участке, патрулирует Уилсон. Наверное, они будут мне очень рады. Еще бы, после такого теплого прощания…  — Нет, я ее не нашел, вам придется самим, не могу покинуть участок. Да, если что-то узнаю — позвоню, — и отключает телефон. С минуту мы смотрим друг на друга и молчим. Когда я уже открываю рот, чтобы спросить, Джордан вдруг поднимается из-за стола и отпирает решетку камеры. Мои глаза округляются еще больше, когда он произносит:  — Можешь ехать.  — Серьезно? — выпаливаю я, не успев подумать, но с места так и не двигаюсь.  — Серьезно, — он чуть улыбается. — Конечно, без шкатулки. Я хмурюсь, чуть качая головой, но не возражаю. Покинув камеру, я тут же оборачиваясь, чтобы поблагодарить его, но тут в голову приходит дурацкая мысль и… Я просто не успеваю понять, что делаю, когда одним невероятным движением хватаю со стола Пэрриша наручники, которые еще час назад удерживали меня саму, и защелкиваю их на его запястье и железном пруте решетки. Джордан резко дергается, оборачивается, но я уже отскакиваю на добрых пять футов и в ужасе смотрю на то, что сделала. Помощник шерифа тоже это видит и потому мрачнеет с каждой секундой, которые я стараюсь не терять. Руки сами подхватывают опечатанный пакет с сумками и шкатулку, когда Джордан свободной рукой тянется к пистолету.  — Нет! — прошу я. — Тебе не нужно стрелять. Я просто уйду. Да, я заберу шкатулку, но я клянусь, что не стану использовать ее против кого бы то ни было. Я сяду в машину и уеду подальше отсюда. Ты даже не услышишь обо мне.  — Грей, медленно положи вещи и…  — Нет. Опусти пистолет, и дай мне выйти, потому что только я могу решить эту проблему. Я — а не кто-то из Стаи или Крис, или Алан Дитон… Я, понимаешь? — с каждым словом я делаю малюсенький шаг назад, замирая каждый раз, когда вижу, как вздрагивает рука Джордана. Он сомневается, но я нет. Это вовсе не значит, что я права. Но в какой-то момент он то ли устало, то ли обреченно прикрывает глаза, и я выскакиваю на улицу, едва разбирая дорогу. Напарник Пэрриша, Уилсон, пригнал мою машину прямо ко входу: возле здания участка осталась всего пара автомобилей. Я запрыгиваю внутрь, поворачиваю ключ и разворачиваюсь, чтобы выехать на дорогу. Когда я убегала из дома Арджента, я была напугана и зла, но сейчас я будто знаю точно, что делаю. Большую скорость не набираю, но к шоссе, ведущему из города, двигаюсь невероятно быстро, почти не раздумывая, куда нужно сворачивать. Теперь я осторожнее — обращаю внимание на встречные машины, чтобы не нарваться на тех, кто ищет меня, но все проходит как нельзя лучше: через каких-нибудь десять минут я оказываюсь на шоссе Бэкон-Хиллз, оставляя город позади. Вокруг меня только деревья, и нет ни одного автомобиля навстречу или за мной. Не превышая разрешенных пятидесяти миль, я почти не отрываю глаз от дороги, и все равно неведомым образом пропускаю мгновение, когда все меняется. Неестественно-резкий звук, в котором я слышу одновременно треск дерева, глухой перелом костей и птичий клич, прокатывается по дороге и впереди, всего через сто футов, рушится ствол сосны. Я отшатываюсь, жму на педаль тормоза и мгновенно выкручиваю руль влево, чувствуя, как машину заносит, и она едва не сваливается в кювет. Еще секунда и я бы покатилась по дороге, как резиновый мячик, налетев колесами прямо на дерево. Все еще видя перед глазами эту картинку неслучившейся аварии, я быстро дышу, держась за лицо, а потом оборачиваюсь туда, где упала сосна, и замираю. Мрак леса разливается и, проявляя грубые очертания, мне навстречу делает шаг берсерк. За последние дни мы с ним почти что стали знакомы, поэтому я не сразу понимаю, что нужно бежать и срочно. Я, не глядя, нащупываю ключ зажигания и поворачиваю его, стараясь вернуть машину на дорогу как можно быстрее, но она только ревет, как раненый зверь, и дергается на месте. Я давлю на педаль сильнее и рывком отъезжаю на несколько метров, чудом ускользая от берсерка, который ударяет по правой двери. Лязг и скрежет взрезают воздух, и я снова газую, но не могу сдвинуться с места, потому что существо цепляет машину за разбитое заднее стекло и удерживает, утробно рыча. Ужас не дает мне даже мгновения, чтобы придумать, что делать, поэтому я продолжаю давить на газ, пока мой взгляд случайно не задевает шкатулку на переднем сиденье. Не видя другого выхода, я распахиваю ее, оборачиваясь назад, чтобы убедиться, что на берсерке она сработает, но он только дергается, как от удара током, а потом с корнем вырывает заднюю дверь, совершенно игнорируя артефакт. Я, наконец, завожу машину, разворачиваясь, чтобы поехать обратно к городу, но в кузов на полной скорости влетает другой автомобиль. Железо мнется, как жестяная банка, запирая меня внутри. Голова тонет в чем-то липком и горячем, сознание плывет, и откуда-то взявшееся солнце остро слепит глаза, даже когда я закрываю их. Жар расходится от затылка по всему телу, оседая в правой ноге, а потом возвращается обратно невыносимой болью. Где-то снаружи раздаются крики, рев и лязг костей, но я слышу их как через подушку, все тише и тише, пока, наконец, болевой шок не застилает все, и тогда, на самом дне, я чувствую вспышку удовлетворения, пустую и усталую, как в последнее мгновение очень долгого дня.