***
POV Эрик Всю ночь я провел у постели Кристины, сидя в кресле и не смыкая глаз до самого рассвета, когда в комнату вернулся виконт, чтобы сменить меня. Время для меня пролетело незаметно, я просто сидел, любуясь ею, поправляя ее одеяло, когда он ворочалась во сне, и предавался грезам, представляя себя ее заботливым мужем. Знаю, это было очень глупо, и я успел пожалеть об этом, когда в комнату вернулся ее законный супруг, но я ничего не мог с собой поделать. Недостижимая безумная мечта… Мечта, которую я всем сердцем желал воплотить в реальность. Я думал над тем, что скажу ей, если она внезапно откроет глаза и придет в себя, как я оправдаю свое присутствие. Помнит ли она о своей просьбе увидеть Ангела Музыки, или это была бредовая фантазия, порожденная ее ночным кошмаром? Я не знал, и опасался, что она прогонит меня, как только ей станет лучше. Я всем сердцем желал, чтобы она очнулась, и безумно боялся этого… После появления виконта, я отправился к себе и лег отдыхать. Мне удалось задремать на несколько часов, во сне я снова видел свое прекрасное навязчивое видение. Я очнулся только к обеду, не чувствуя себя отдохнувшим. Я продолжал грезить ею и наяву. Сейчас, когда она была так близко от меня, когда я мог навещать Кристину в любое время под предлогом беспокойства о ее здоровье, было очень сложно заставить себя думать о чем-то другом. Тем не менее, я не мог постоянно находиться рядом с ней, чтобы лишний раз не раздражать виконта, который и так был не в восторге от моего пребывания в его доме. Конечно, он старался не подавать виду, что мое общество ему неприятно, но я это чувствовал, да и сам не горел желанием встречаться с ним больше, чем того требовала необходимость. В свободное от дежурства время, я предпочитал сидеть в своей комнате или гулять по саду, наслаждаясь свежим воздухом и пением птиц. Я привел себя в порядок, и, набросив на плечи свой черный сюртук, покинул спальню и спустился в столовую. Там я застал мадам Лавуазье, милую обходительную женщину, она была горничной Кристины и исполняла обязанности экономки, разделяя их с дворецким, месье Луи. Я вежливо спросил ее о завтраке и попросил, как обычно, принести его ко мне в комнату. Она поспешно закивала, одаривая меня дружелюбной улыбкой. Как ни странно, но слуги виконта относились ко мне очень хорошо, они считали, что мое появление поспособствовало улучшению самочувствия их доброй хозяйки. Что ж, в этом была доля истины, пусть я и не настоящий врач, но я оказался полезен. После завтрака я решил навестить Кристину и застал в ее комнате пожилого доктора – месье Сурье. Он показался мне неплохим человеком и хорошим врачом, но вместе с тем, я его опасался и старался лишний раз с ним не сталкиваться. Он легко мог меня раскусить и понять, что к медицине я имею ровно такое же отношение, как покойный Пьянджи к балету. Вот и сейчас, окончив свой обычный осмотр пациентки, месье Сурье попросил меня помочь ему напоить Кристину микстурой и, пользуясь моим молчаливым вниманием, принялся болтать об этой загадочной болезни, расспрашивая, что я об этом думаю, как столичный доктор, знакомый с новинками в области врачебного дела. Я только невразумительно кивал и отвечал что-то нечленораздельное, стараясь поскорее закончить дело и сбежать от словоохотливого старика. Но не тут-то было, когда прием лекарства завершился, он поймал меня за рукав сюртука, видимо догадавшись о моем дезертирском настрое, и принялся рассуждать о различных галлюциногенных и парализующих ядах, которые некоторые змеи и прочие малоприятные твари впрыскивают своим жертвам для того, чтобы те потеряли способность к сопротивлению. Кажется, он считал, что это как-то связано с ее болезнью. Я, как никогда раньше, был близок к своему провалу, не зная, что ответить месье Сурье, который окончательно запутал меня медицинскими терминами. Вдруг на мое счастье в комнату вошла мадемуазель Кармилла и, одарив нас с доктором лучезарной улыбкой, обратилась к моему собеседнику: - Ах, месье Сурье, вы позволите мне похитить у вас месье Санома? Господин виконт покинул поместье, а я так хотела прогуляться к реке… Но, боюсь, что одной мне не дойти, вы ведь знаете, у меня бывают приступы слабости… Месье Саном, я могу просить вас сопровождать меня на прогулке? – томно произнесла девушка, переводя взгляд с доктора на меня. Я поспешно кивнул, воспользовавшись этим предлогом. Я подал мадемуазель руку, и мы быстро вышли из комнаты, месье Сурье проводил меня подозрительным взглядом, но на пороге я успел заметить, что он недоумевающее пожал плечами и отвернулся, видимо, как и все в этом доме, приняв меня за чудака. В мои планы совершенно не входила эта прогулка с мадемуазель Кармиллой, но раз уж я согласился, то мне придется сопровождать ее. Надеюсь, она быстро утомится и не станет гулять слишком долго. Мы вышли из особняка и спустились по двойной мраморной лестнице в английский сад, оттуда, изгибаясь и петляя между деревьями, начиналась тропинка, ведущая к реке, огибающей особняк. Мадемуазель непринужденно болтала о погоде, а я, слушая ее в пол уха, думал о своем. Жаркое июльское солнце достигло своего зенита, в воздухе повисла обычная летняя духота, которую я так не любил. Я мысленно молился поскорее отделаться от своей общительной спутницы и забиться в свою комнату, в тень и прохладу. Кажется, мадемуазель чувствовала себя превосходно в своем легком белом платье, а на мой черный сюртук солнце дьявольски припекало, поэтому я был вынужден извиниться перед ней и сбросить этот бесполезный летом элемент гардероба. Я остался в одной рубахе и светлом жилете, мне сразу же стало легче и как-то свободней. Мадемуазель одарила меня загадочным взглядом, но ничего не сказала. Она вообще казалась мне немного странной, но при этом и очень красивой, не той ангельской красотой, какой обладала одна лишь Кристина, а иной. Она казалась видением из другого мира, легким призрачным миражем или хрупкой белой бабочкой. Я обратил внимание на необычный цвет ее глаз. Вроде бы, голубой, но не такой, как у всех людей, а немного затуманенный, и вместе с тем, неестественно яркий. Была в ее взгляде какая-то загадка, некая тайна, недоступная обычным смертным. Ее глаза манили и отталкивали одновременно. Мы добрели до реки, но не стали спускаться к воде, вместо этого, она повела меня в тень, под развесистые ивы, где мы устроились на траве. Я любезно расстелил свой сюртук на земле, чтобы она не испачкала белое платье зеленым растительным соком. Некоторое время мы сидели молча, я созерцал реку, размеренно и неторопливо несущую свои прозрачные воды. Солнечные лучи играли в волнах и отражались в них яркими бликами. Вдруг моя спутница повернулась ко мне и произнесла, насмешливо улыбаясь: - Скажите, месье Саном, вы ведь не врач? Я слышала часть вашего разговора с господином Сурье, не очень-то вы сведущи в медицине для парижского доктора с богатой практикой. Она с интересом меня рассматривала, а я отвел взгляд и опустил голову, совершенно растерявшись от этого разоблачения. Отпираться было бессмысленно, мадемуазель оказалась слишком проницательна. Я тяжело вздохнул и кивнул, подтверждая ее догадку. Она торжествующе улыбнулась, ее голубые глаза неотрывно смотрели на меня, в них читалось любопытство и скрытая насмешка. Мне это не понравилось и я стал лихорадочно искать предлог для того, чтобы удалиться, но, до того как какая-нибудь спасительная мысль озарила мой ум, она задала следующий вопрос, еще больше сбивший меня с толку: - А кто же вы тогда, месье Саном? Чем вы занимаетесь? - Ну… всем понемногу… Вообще я музыкант, - запинаясь, ответил я. Меня ужасно смущал этот настырный допрос, но я не мог просто встать и уйти, как бы сильно мне этого ни хотелось. Это будет невежливо по отношению к даме. - О, а на чем вы играете? – с неподдельным интересом спросила девушка. - В основном – на фортепиано и на скрипке, - туманно ответил я. – А вам не кажется, что нам пора возвращаться? На горизонте собираются тучи, наверное, скоро начнется ливень, - произнес я, надеясь, что это сработает и мне удастся сбежать от нее. Конечно, никаких туч не было и в помине, небо было абсолютно чистым и ясным, как ее голубые проницательные глаза. Кармилла едва заметно улыбнулась и тихо произнесла: - А я люблю дождь, особенно летнюю грозу. Очень красиво. Но, вы правы, нам лучше вернуться обратно. Она поднялась на ноги и, дождавшись пока я возьму свой сюртук, снова подхватила меня под руку и повлекла в сторону дома. Ее близость немного нервировала меня, я не слишком привык к общению с дамами. Хотя, кого я обманываю? Вообще не привык. Единственная девушка, с которой я более менее сблизился за всю свою жизнь – это Кристина. Моя милая Кристина. Но, вместе с тем, мне было приятно, что Кармиллу совершенно не смущает и не пугает моя маска. Она будто и вовсе не замечала ее. Мы вернулись в особняк, и я уже хотел поблагодарить ее за прогулку и откланяться, но она снова опередила меня и предложила подняться в музыкальную комнату, где стоял старинный рояль, сделанный искусным мастером в начале века. Я давно на него посматривал, но не решался приблизиться, опасаясь, что моя чрезмерная увлеченность музыкой может вызвать ненужный интерес. Подчинившись воле этой странной девушки, не смея ей отказать, я пошел вслед за ней. Она опустилась за рояль и принялась играть старомодный немецкий вальс. Мадемуазель играла весьма недурно, хотя я не слишком люблю такую салонную музыку. Я невольно заслушался, предаваясь ностальгии по своему старому подземному дому и чудесному органу, за которым проводил долгие одинокие вечера. Музыка всегда имела надо мной невероятную необъяснимую власть. Она всегда жила в моем сердце, сколько я себя помнил, и долгое время оставалась моей единственной страстью, пока не появилась Кристина. Мадемуазель начала играть небольшой этюд, я его знал и знал, что он играется в четыре руки. Она посматривала на меня и молча улыбалась, словно подзадоривая и приглашая присоединиться к ней. Я не смог устоять, я слишком истосковался по музыке, ведь, обычно, я ни дня не проводил без нее. Я пододвинул табурет и присел за рояль рядом с Кармиллой, она не смогла удержать торжествующей улыбки. Мы доиграли этюд, а потом она отодвинулась, уступая мне место за роялем. Я уже оказался во власти своего любимого наваждения и не мог ему сопротивляться. Музыка снова захватила меня с головой и унесла в свой дивный прекрасный мир. Забывшись, я играл что-то из оперного репертуара, а потом стал импровизировать. Не знаю, сколько времени прошло, мне показалось, что не больше нескольких минут, когда она вдруг дотронулась до моего плеча, и я прервал игру, возвращаясь из мира грез в реальность. Ее голубые глаза блестели каким-то странным мистическим огнем, будто немного светились изнутри, излучая мягкое лунное сияние. - Благодарю вас, месье Саном. Вы великолепный музыкант, пожалуй, лучший из всех, что я слышала. Где вы научились так играть? - Нигде. Я сам, - пожал я плечами. На ее лице отобразилось удивление, смешанное с восхищением. Она смотрела на меня и улыбалась, гипнотизируя своим странным взглядом. Часы с маятником, стоявшие внизу, в гостиной, пробили семь раз, прерывая повисшую в комнате тишину. Как ни странно, это молчание не было напряженным. Моя неловкость и смущение перед этой необычной девушкой куда-то испарились, я чувствовал себя вполне уверенно и комфортно, словно мы были давно с ней знакомы, наверное, причина этого крылась в ее непосредственности и обращении со мной, как с равным. Она не знала моей тайны и не стремилась открыть ее, за что я был ей благодарен. - А вы знали, что мадам Кристина, до того как стала виконтессой, пела в Парижской Опере? – невозмутимо поинтересовалась Кармилла, исподтишка наблюдая за мной. Я слегка побледнел, этот удар пришелся не в бровь, а в глаз… Да уж, и снова я чувствую себя растерянным и разоблаченным… Черт возьми, зачем она это спросила? Неужели она догадалась, кто я такой?! Что ж… Это вполне возможно. Виконт ведь упоминал, что Кристина стала ее близкой подругой. Интересно, могла ли она рассказать своей компаньонке обо мне? Наверное, могла… Черт. И что мне теперь делать, если эта девчонка раскрыла все мои карты? А она, словно и не заметив моей реакции, продолжила свою мысль: - Не знаю, кто был ее наставником, но поет она просто блестяще. У нее изумительный нежный голос. Она великолепна. Как жаль, что виконтессе нельзя больше выступать на сцене, я бы с удовольствием ее послушала. - Да, как жаль… - эхом отозвался я. Мои мысли путались. Эта девушка своими словами переворачивала мне душу. Не знаю, нарочно ли она это делала, но своего она добилась. Мое сердце защемило от тоски и нахлынувшей печали. Видимо, она наконец-то заметила, как ее речи влияют на меня, потому что на секунду умолкла, а потом с беспокойством произнесла: - Простите, месье Саном, я что-то не то сказала? Вы так побледнели… - Нет, все в порядке, мадемуазель, должно быть, я немного перегрелся на солнце, что-то у меня голова разболелась. Прошу прощения, я лучше пойду к себе и прилягу, - пробормотал я, торопливо поднимаясь со своего места и поворачиваясь в сторону выхода. Но к себе я не пошел. Вместо этого я направился в комнату моей дорогой Кристины. Потревоженные воспоминания вели меня к ней, притягивали, словно магнитом. Мне безумно захотелось увидеть ее и украдкой сорвать мимолетный поцелуй с кончиков ее пальцев. На большее я никогда не осмеливался, и так считая себя слишком дерзким вором, крадущим великую драгоценность у моей спящей красавицы. Странные слова Кармиллы, кажется, только усилили мою любовь к Кристине. Моя бедная девочка, ты все-таки не забывала обо мне, ты рассказала нашу историю своей подруге… Не знаю, кем ты меня представила – ужасным монстром или безумным страдальцем с изуродованным лицом… Что угодно, лишь бы не равнодушие, лишь бы не забвение. Я сидел на коленях у ее постели и покрывал поцелуями шелковые простыни, на которых она лежала. Сейчас, вспомнив нашу последнюю встречу, я не решался прикоснуться даже к ее руке. Но, вместе с тем, мой отчаявшийся ум изобретал всевозможные варианты нашего воссоединения. На миг в мою голову закралась безумная идея – похитить ее, увезти подальше от виконта, а когда она придет в себя, сказать, что это все был лишь сон, что никакого Рауля де Шаньи никогда и не существовало… Но я отмел эту нелепую мысль. Моя девочка слишком слаба, она не перенесет такого путешествия. Да и, кроме того, маловероятно, что она поверит в такую небылицу. Вдруг Кристина заворочалась во сне и что-то пробормотала. Я замер и прислушался. Кажется, у нее снова начинается тот приступ бреда, о котором говорил виконт. Я смочил чистое полотенце в небольшой чашке с прохладной водой и стал отирать ее лицо. На секунду она приоткрыла глаза, у меня замерло и сжалось сердце. Ее взгляд был таким мутным, больным… Бедняжка. Она тихо вздохнула и едва слышно произнесла: - Рауль… Господи… В бреду она зовет его. Своего мужа! У меня оборвалось сердце, и задрожали руки. На мгновение я закрыл глаза, не в силах смотреть на ее бледное, измученное лицо. Такое родное и такое далекое от меня. Мне стало так горько и невыносимо больно, что я, словно обезумев, подскочил на ноги и начал метаться по комнате. Нет, я не могу больше оставаться здесь, мне нужно выйти на воздух, нужно уйти. Сейчас я не в силах оставаться здесь. Не в силах слышать, как она зовет его в своем бреду. Я бросился прочь из комнаты, и направился к выходу, по пути в коридоре я столкнулся с Кармиллой, она шла в противоположную сторону. Но я не стал останавливаться, быстро пронесся мимо нее, мельком заметив ее недоуменный взгляд. Я миновал коридор, пересек вестибюль, и оказался на улице. Нигде не задерживаясь, я отправился в самую отдаленную часть сада, и упал там на скамью, закрыв лицо руками, сломленный своим горем.***
POV Рауль Как я и рассчитывал, мы с Бержераком вернулись лишь к ужину. Встреча со старостами деревень и управляющими окончательно испортила мое, и так далеко не радужное, настроение. В окрестных поселениях продолжали умирать молодые женщины и девушки, никто не мог определить, что за страшная напасть постигла мои земли. Я видел страх в глазах всех этих людей, они были очень напуганы и растеряны, я прекрасно их понимал, ведь моя горячо любимая жена тоже находилась едва ли не при смерти, сломленная тем же ужасным недугом. Но, к сожалению, я ничем не мог им помочь, не мог решить нашу общую проблему и подсказать им выход. Люди начали покидать свои дома и уезжать целыми семьями, в деревнях ходили различные слухи, один страшнее другого, которые накаляли и без того напряженную обстановку. Один из старост, немного диковатый сельский мужик, схватил меня за лацканы моего сюртука и безостановочно твердил, что мои земли нуждаются в освящении, где-то здесь завелась нечистая сила, упырь, как его называли в народе, или стрига. Значения этих слов я не совсем понял, но Бержерак, как сумел, объяснил мне, что речь идет о каком-то кровососущем монстре, действующем под покровом ночи. Конечно, я не верил в подобную чепуху, но глаза того обезумевшего от горя селянина я запомнил надолго. Как мне объяснил управляющий, у этого человека два дня назад умерла дочка, совсем молоденькая девушка, ей не было даже четырнадцати лет. Это ужасно. Мне и самому было страшно, я чувствовал себя загнанным в угол и из последних сил старался держаться и сохранять присутствие духа. Надо мной довлела ответственность за всех этих испуганных людей и за мою несчастную жену. Не смотря на то, что появление в моем доме заклятого врага повлияло на ее самочувствие гораздо лучше, чем все микстуры доктора Сурье, она все равно была очень слаба, ее летаргическое состояние не поддавалось какому-то объяснению. Но последнее время она спала гораздо спокойней и на ее исхудалые щеки начал возвращаться румянец. Я и Призрак, как я продолжал мысленно его называть, разделили обязанности по ночному дежурству за ней. Мне это очень не нравилось, я не мог заставить себя позабыть о том, что было, и довериться его честному слову, но сложившиеся обстоятельства требовали отчаянных мер. Наверное, я слегка повредился в рассудке, раз вообще согласился на это. Но мне нужен был отдых, иначе я тоже слягу без сил, что совершенно недопустимо. Тем более, я все равно старался по возможности сводить его пребывание в спальне Кристины к минимуму. Вернувшись после поездки, я, не переодеваясь, отправился в столовую и попросил мадам Лавуазье накрывать ужин. Я очень устал и чертовски проголодался. Пока она выспрашивала у меня свежие новости, я между делом поинтересовался, все ли было в порядке в мое отсутствие, не доставил ли мой гость каких-то неудобств? Нет, она наоборот была им очень довольна, он спокойный и вежливый господин, хоть и немного странноватый. Я мысленно усмехнулся ее наивному суждению, но удовлетворился этими сведениями и решил навестить Кристину, пока мадам распоряжается насчет ужина. Дверь комнаты моей супруги была слегка приоткрыта, я потянул за ручку, распахивая ее пошире, и вошел в спальню. Странно, место рядом с ней пустовало, ее оставили одну. Почему никто не следит за ней? Где месье Сурье и где, в конце концов, мой сменщик? Я, стараясь ступать как можно бесшумней, хотя персидский ковер и так заглушал любые шаги, приблизился к ее кровати, задернутой бордовым балдахином. В комнате царил полумрак, за окнами уже начинало темнеть, и я решил зажечь стоявший на столе витой серебряный канделябр. Мягкое мерцающее пламя чуть осветило спальню, разгоняя по углам сгустившиеся сумеречные тени. Я осторожно отодвинул ткань скрывающего ее занавеса и наклонился над моей дорогой женой, чтобы, как обычно прикоснуться губами к ее губам; каждый раз я надеялся, что смогу разбудить ее своим поцелуем. Но, увы, чуда так и не происходило. На секунду я замер, с ужасом рассматривая зрелище, представшее моим глазам… Моя бедная супруга лежала совершенно неподвижно, одеяло было отброшено в сторону чьей-то торопливой рукой, ее пеньюар был распахнут, ночная сорочка чуть задрана. На узких белых плечах и шее виднелись грубые следы державших ее пальцев, эти синяки яркими пятнами выступали на мраморной коже… Ее дыхание снова было отрывистым и поверхностным, словно во сне она продолжала борьбу с кошмаром, случившимся на яву. Моя душа взорвалась яростью от наполнившей меня черной злобы и лютой ненависти. В моей груди клокотало бешенство, перед глазами повисла какая-то алая пелена. Я ни на секунду не усомнился в том, чьих рук это дело. Ответ очевиден. Это он! Он не сдержал свое слово, не смог справиться со своей звериной сущностью! Господи, как я был глуп и наивен! Как я мог поверить слову этого мерзавца?! Он поплатится! Клянусь жизнью, он за все поплатится! Обезумев, я бросился прочь из спальни, желая, во что бы то ни стало, найти своего врага. Найти его и уничтожить! Как он посмел к ней прикоснуться?! Я убью его!!! Я вылетел в коридор, и сломя голову помчался в сторону его комнаты, но она оказалась пуста, его нигде не было видно. Черт возьми, неужели он сбежал? Надругался над моей беспомощной женой и сбежал?! Клянусь честью, я его из-под земли достану! Я побежал в холл, чтобы поймать кого-нибудь из слуг и спросить их, не видели ли они этого ублюдка. Но, как назло, все словно растворились в стенах этого проклятого особняка! Я грубо выругался и ударил кулаком по перилам лестницы, ведущей на второй этаж. Вдруг на верхней ступеньке, словно по мановению волшебной палочки, появилась моя кузина. Она с недоумением и испугом уставилась на меня. Увидев ее, я закричал, не в силах преодолеть овладевший мной гнев: - Где он?! Ты его видела? Где Саном??? - Я… Да, я его видела, он был в саду, в самом конце аллеи, под ивами. А что случилось, Рауль? – удивленно произнесла она. Но я ничего не ответил, услышав ее слова, подсказавшие мне направление для дальнейших поисков, я выскочил на крыльцо и бросился в сад. Кармилла метнулась следом за мной. Должно быть, она заметила, в каком невменяемом состоянии я нахожусь и испугалась, что может произойти нечто страшное… И правильно испугалась! Он сидел на скамье с самой отдаленной части сада, как я успел заметить, он явно был чем-то расстроен и закрывал свое ужасное лицо руками. Должно быть, раскаивается в содеянном, чертов ублюдок… Но раскаяние тебе не поможет! Ничто тебя не спасет, монстр! Он услышал топот моих ног и оглянулся в мою сторону, но ничего не успел предпринять, когда я подлетел к нему и без всяких предупреждений, с размаху ударил кулаком по лицу. Гнев и ненависть кипели в моих жилах, глаза застилала кровавая пелена, я никогда еще не ощущал такой лютой злобы. Я готов был задушить его, разорвать голыми руками и вырвать из груди его черное сердце! Мой удар, в который я вложил всю свою тяжесть и силу, свалил его со скамьи, и я, не давая ему опомниться, бросился на него, без устали молотя кулаками, по возможности целясь в лицо и глаза. Сначала он почти не сопротивлялся, видимо, совершенно растерявшись от нападения и оглушенный моим первым яростным ударом. Но потом, когда понял, что я намерен убить его, принялся бороться со мной. Мы находились друг напротив друга, я видел его окровавленное, перекошенное злостью лицо и сверкающие демоническим светом глаза. Кажется, он тоже собирался драться со мной не на жизнь, на смерть. Мы катались по земле, сцепившись в этой отчаянной схватке, не замечая ничего вокруг себя, без устали нанося друг другу удары. Я тяжело дышал. Несколько раз он извернулся и тоже ударил меня в лицо, целясь в глаза. В висках пульсировала кровь, но его удары несколько отрезвили меня, и алая пелена спала, перед глазами летали какие-то искрящиеся черные точки, кажется, он тоже слегка меня оглушил, один из его ударов пришелся мне в висок. Я крепко стиснул зубы, скрипя ими от злости, неожиданно я понял, что так просто мне его не одолеть. В сражении на шпагах победа бы осталась за мной, но в рукопашной схватке сила была на его стороне. Он явно не собирался сдаваться, его руки тянулись к моему горлу, он хотел задушить меня или сломать шею. Мы оба взмокли и устали от этой яростной борьбы, наша одежда была перепачкана и изорвана, но не один из нас не желал прекращать это безумное смертоубийство. Мы продолжали молча избивать друг друга, все чаще пропуская прямые удары. Я не чувствовал боли, но заметил, что уже не могу приоткрыть правый глаз, кажется, там нарисовался огромный синяк. Но и мой соперник выглядел не лучше. Все его лицо и маска, которая каким-то чудом не слетела с него за время нашей драки, были залиты кровью, струившейся из разбитого носа. Вдруг я почувствовал, как кто-то схватил меня сзади за шиворот и попытался оторвать от моего врага. Я рванулся было вперед, но тут же еще пара рук схватила меня за плечи и удержала на месте. Кажется, это были Бержерак и Жак, мой конюх, крепкий деревенский парень. Вдвоем им удалось оттащить меня подальше от моего соперника. Кто-то окатил меня ледяной водой из ведра и, от неожиданности, я вздрогнул и очнулся… Я тяжело дышал, ярость и ненависть, замутившие мое сознание, постепенно отступали. Одним глазом я заметил, что прямо передо мной стоит доктор Сурье и что-то мне говорит. В руках он держал пустое ведро. До моего мозга с трудом доходили его слова, но кажется, он был крайне возмущен и раздосадован: - … только себе позволяете! Как так можно?! Что за примитивные инстинкты? Вы ведь цивилизованный человек, виконт! Что бы сказал ваш покойный батюшка? Мнение моего покойного отца сейчас волновало меня меньше всего. Из-за плеча доктора здоровым глазом я пытался рассмотреть, что происходит на второй половине этого побоища. Я успел заметить, что рядом с моим врагом стоят месье Луи и Кармилла, девушка что-то говорила Призраку и протягивала свой платок, чтобы он мог стереть кровь с лица. Я не успел досмотреть, чем кончится дело и понять, как сильны нанесенные ему повреждения, когда доктор скомандовал слугам увести меня в мою комнату, приложить ледяной компресс к моему подбитому глазу и никуда меня не выпускать до его прихода. Когда меня уводили, я заметил, что месье Сурье, нахмуренный и сердитый, направился к моему сопернику. Бержерак и Жак послушно выполнили приказ врача и усадили меня в кресло, стоявшее в моей спальне. Бержерак быстро принес из кухни немного льда и чистую тряпицу, чтобы сделать компресс. От соприкосновения кожи с холодной поверхностью замороженной воды, я болезненно поморщился. Сейчас, когда я пришел в себя, и моя кровь успокоилась и перестала стучать в висках, я начал ощущать жуткую боль во всем теле. Да уж… Еще неизвестно, кто из нас пострадал больше. Но он того заслужил, клянусь, я нисколько не жалею, что напал на него. Я даже получил некое удовлетворение, наконец-то найдя выход своей злости и отчаянию. И пусть я ощущаю, как болит и ноет каждая клеточка моего тела, я чувствую себя превосходно. Животный первобытный инстинкт, затмивший мне разум, дал выход моей душевной боли. Я отомстил за нее. Он расплатился своей кровью за то, что посмел прикоснуться к ее нежной коже своими грязными руками. Я молча сидел в кресле, прикладывая компресс к разбитому лицу и мрачно улыбался, глядя в одну точку. Зрелище, должно быть, было еще то, потому что слуги не решались сказать ни слова, лишь обменивались между собой обеспокоенными взглядами. Наконец, в комнату вошел доктор Сурье. На его лице застыло странное выражение строгости и усталости, какое бывает у старых учителей или воспитателей, когда они разочаровываются в своих подопечных. Он отпустил слуг и, когда мы остались в комнате одни, передвинул стул и уселся напротив меня. Несколько секунд он молча сверлил меня взглядом, а потом долг врача взял верх над его эмоциями, он забрал у меня компресс и принялся осматривать полученные мной травмы. - Что ж, переломов нет, даже все зубы целы. У вас только ссадины, гематомы да ушибы, - констатировал он по завершению осмотра. – Месье Саном, по-моему, отделался еще легче, правда я так и не смог его толком осмотреть, он даже маску не пожелал снимать. Мадемуазель Кармилла проводила его в комнату и принесла лед, но он наотрез отказался принимать любую помощь и собирается покинуть особняк, - холодно добавил он, видимо, желая разбудить мою совесть. Я попытался закатить глаза, выражая свое отношение к его словам, но тут же болезненно поморщился и тихонько выругался. Пожилой врач осуждающе смотрел на меня и это невероятно раздражало. Да, я нарушил долг гостеприимства! А он, черт возьми, нарушил данное мне слово! Он получил по заслугам, пусть проваливает, куда глаза глядят, я не стану его держать! - Месье де Шаньи, я знаю, что не вправе требовать от вас каких-то объяснений, но, черт возьми, зачем вы набросились на месье Санома?! Мадемуазель Кармилла сказала, что это вы затеяли драку! – возмущенно произнес Сурье. – Как вы могли? Вы повели себя недостойно! Вы, должно быть, совсем обезумели от горя и беспокойства! Я выпишу вам успокоительную микстуру. Я, снова приходя в ярость от его нападок, подскочил на ноги и, схватив пожилого доктора за рукав, потащил его прочь из своей спальни в комнату Кристины. Он пытался сопротивляться, но я лишь упрямо вел его за собой, в конце концов, он подчинился, видимо, окончательно убедившись, что имеет дело с буйным сумасшедшим. Я подтащил его к постели моей несчастной жены и указал пальцем на следы, оставленные хватавшими ее руками. - Взгляните на это, месье Сурье, и скажите, что я повел себя недостойно! Вот за что я напал на этого мерзавца! – гневно воскликнул я. Доктор, заметив, в каком растерзанном состоянии находится Кристина, испуганно округлил глаза и нагнулся над ней, заботливо прикрывая одеялом и тщательно рассматривая синяки на ее тонкой белой шее и плечах. Мне было больно видеть ее такой. Моя милая, моя хрупкая Кристина… беспомощная, слабая, у тебя даже не было возможности закричать… Наверное, ты даже не пришла в сознание, не очнулась от своего кошмара… Я не смог тебя защитить, но я отомстил за тебя! Больше он не посмеет к тебе прикоснуться, сегодня же он покинет наш дом. Как я мог поверить словам этого безумца? Как мог доверить ему самое дорогое, что у меня есть?! Доктор оторвался от своего осмотра и тихо окликнул меня. Я подошел чуть ближе, а он вдруг взял меня за запястье и притянул мою раскрытую ладонь к ее шее, словно собирался задушить ее моей рукой. Я дернулся, но он произнес, хмуро глядя на меня: - Смотрите, месье де Шаньи, вы видите, как ваша рука охватывает шею мадам? Видите, где находятся кончики ваших пальцев? Я, следуя его указанию, взглянул на свою руку, наложенную на шею Кристины. Мои пальцы не совпадали по размеру с отпечатками синяков. Рука, душившая Кристину, была значительно меньше моей… Я изумленно воззрился на доктора и судорожно выдохнул… Но, как же это… Ведь я был уверен, что наверняка знаю виновника… Маловероятно, что его рука уступает моей по размеру… Скорее, даже наоборот, у него большая растяжка пальцев, раз он музыкант. Я, словно громом пораженный, в полном недоумении смотрел на месье Сурье, а он сердито смотрел на меня. - Думаю, вы и сами поняли свою ошибку, господин де Шаньи. Это не мог быть месье Саном. Видите, какое маленькое расстояние между отпечатком большого пальца и указательного? Синяки оставлены рукой ребенка или очень маленькой женской ручкой. Не рукой взрослого мужчины. Ваша ярость ослепила вас, господин виконт. Я схватился за голову и запустил пальцы в волосы. Мои мысли разбегались, я пытался их удержать и сосредоточиться, но не мог… Все это просто не укладывалось в моем сознании. - Но… Кто же тогда сделал это? – пробормотал я, беспомощно глядя на месье Сурье. Старик покачал головой и пожал плечами. - У меня нет никаких догадок на этот счет. Но я точно уверен кто этого не делал и, на вашем месте, я бы принес извинения, - проворчал он. Я упрямо покачал головой. - Нет, сначала я должен убедиться наверняка. - А для того, чтобы затеять драку вам не понадобилось никаких доказательств, - снова пристыдил меня доктор. Что ж, он прав. Я, ослепленный гневом, даже не стал ни в чем разбираться, для меня все казалось слишком очевидным… Какой же я идиот! Мне вдруг стало стыдно, ужасно стыдно… Господи, как я мог так поступить?! Но, в тот момент, это казалось мне абсолютно правильным и верным решением. Мной руководили эмоции и застарелая ненависть к моему врагу… А теперь меня мучает совесть. Да-да, месье Сурье совершенно прав, я должен извиниться перед ним, извиниться немедленно, пока он еще здесь! Его репутация монстра и закоренелого преступника никогда не подвергалась сомнению с моей стороны, но, ведь я видел и его лучшую сторону, я ведь знаю, как сильно он любит ее, мою Кристину. И пусть я ненавижу его за это, его любовь является самым верным доказательством того, что он не имеет к этому отношения. Я вдруг вспомнил, с каким обожанием и робостью он смотрел на нее тогда, в подвале, когда она подарила ему свой поцелуй, когда прикоснулась ладонью к его обезображенному лицу… Господи, да он ведь скорее отрежет себе руку, чем причинит ей вред! Как я мог?! Своим поступком я предал доверие Кристины! Она бы ни за что не попросила меня привести его сюда, если бы не была уверена, что здесь ему ничто не угрожает. Ведь она не желала ему зла, не хотела его смерти. Тогда, в Париже, после пожара, она умоляла меня не продолжать его поиски и отозвать полицию, дать ему жить спокойно, так как он хочет. Тогда я восхитился ее человечностью и, желая проявить благородство, исполнил ее просьбу. А сейчас я не оправдал ее надежд, не оправдал ее доверия… Ведь она чувствовала свою вину перед ним, она была виновата за то, что ушла со мной и оставила своего учителя и друга. Она никогда не любила его, но в ее душе жила благодарность и признательность этому монстру. С ней он всегда был человеком, там, в Опере, даже обезумев от ревности, он ее и пальцем не тронул. И сегодня я напал не на чудовище, я напал на ее друга. Как я мог?! Я, пристыженный и мучимый своим раскаянием, бросился прочь из спальни Кристины и со всей доступной мне скоростью, все еще немного контуженный после нашей драки, направился по коридору в сторону комнаты для гостей. Месье Сурье решил больше не вмешиваться, увидев виноватое выражение на моем лице, он понял, что гнев и ярость испарились, уступив место осознанию содеянного. Доктор остался рядом с моей бедной супругой, оказывая ей посильную помощь, а я уже стоял на пороге комнаты моего врага. Я не стал стучать, я толкнул дверь и вошел к нему. Он стоял у кровати, собирая свои немногочисленные пожитки в черный саквояж. Он уже успел остановить кровотечение, на столе валялись использованные обагренные полотенца, и стоял небольшой тазик со льдом. Его рубаха была порвана в нескольких местах и покрыта грязью, волосы растрепаны, на белой маске виднеются алые разводы не до конца отмытой крови. Думаю, мой внешний вид был не на много лучше. Я шмыгнул носом, переминаясь с ноги на ногу на пороге, пытаясь подобрать подходящие ситуации слова. Он услышал меня и порывисто оглянулся. Его зеленые глаза гневно сверкнули, и он угрожающе произнес, поворачиваясь ко мне и чуть пригибая голову, будто снова готовясь к нападению: - Что, виконт, ты решил продолжить? Тебе показалось мало? - Нет… я здесь не за этим, - тихо ответил я, стыдливо опуская глаза и собираясь с духом. Приносить ему извинения оказалось сложнее, чем я предполагал, слова приходилось вытягивать из себя чуть ли не клещами… Очень сложно просить прощения у заклятого врага. - Я пришел, чтобы извиниться перед тобой. Кажется, этого он ожидал меньше всего. Его брови удивленно поползли вверх, и он переспросил, словно не веря своим ушам: - Что ты сказал, виконт? - Я прошу прощения за то, что напал на тебя. Я поступил недостойно, я нарушил долг гостеприимства… Но, клянусь, я сделал это без какого-то тайного расчета, я поступил так в порыве ярости, ослепленный гневом… Я не стал искать виновного и сразу же подумал на тебя… В общем, я был не прав. Прости меня, - смешавшись, пробормотал я, униженно опуская голову и глядя себе под ноги. В комнате воцарилось молчание. Некоторое время он, видимо опешив от моих слов, растерянно смотрел на меня, будто увидел впервые. Наверное, перед ним никто никогда не извинялся, никто никогда не считал нужным это делать… Все относились к нему как к монстру, все, кроме Кристины. Даже я. Наконец, когда первый шок прошел, его взгляд немного смягчился, но он, тяжело вздохнув, отвернулся от меня и продолжил собирать вещи. - Саном, я искренне сожалею о том, что случилось… Я знаю, что не в праве просить тебя остаться… Но, хотя бы выслушай меня, - начал было я, но он прервал меня на полуслове, снова раздраженно повернувшись ко мне: - Мне плевать, что ты сожалеешь. Забирай свои извинения и оставь меня. Я не собираюсь тебя выслушивать. Если бы твои люди не разняли нас, я бы сломал тебе шею, виконт! Я бы сделал это с радостью! И на твоем месте, если ты не хочешь сгинуть от руки монстра, я бы бежал, бежал без оглядки, - прорычал он. - Кто-то пытался задушить Кристину, - резко произнес я, сообразив, что по-другому достучаться до него не получится. – Я подумал на тебя. Но сейчас месье Сурье убедил меня, что синяки на ее шее оставлены не твоей рукой. Поэтому я посчитал своим долгом принести тебе извинения. Твое дело, примешь ты их или нет, мне тоже плевать на это. Я сказал то, что должен был, моя совесть чиста. - Что ты сказал о Кристине? Кто-то хотел ее задушить?! – огорошено глядя на меня, воскликнул Саном, пропустив все, что не касалось Кристины, мимо ушей. Кажется, его злость мигом испарилась, уступив место тревоге и беспокойству. Я молча кивнул ему и жестом пригласил следовать за мной. Он, мгновенно забывая обо всех разногласиях и своей жажде мести, поспешил за мной. Мы вдвоем вернулись в комнату моей жены. Месье Сурье, сидевший на стуле, рядом с ее постелью, подозрительно покосился на нас, но, сообразив, что наш воинственный настрой иссяк, одобрительно улыбнулся и произнес: - Рад видеть, что вы помирились, господа. Призрак, проигнорировав слова доктора, бросился к постели, и растерянно уставился на ее бледное лицо и шею, напряженно рассматривая видневшиеся на белой коже отпечатки. Я подошел к месье Сурье и замер рядом с ним. Пожилой доктор удивленно наблюдал за Саномом, видимо озадаченный его поведением, но, решив, что это не его дело, негромко произнес, обращаясь ко мне: - Сейчас виконтесса отдыхает. Тот, кто сделал это, не причинил ей большого вреда. Эти синяки сойдут довольно быстро. Все в порядке. - Но, месье Сурье, кто все-таки мог это сделать? Неужели в моем доме притаился враг? Кто мог желать ей смерти? – растерянно спросил я, с надеждой глядя на доктора. У меня не было никаких догадок на этот счет… Все в доме любили мою жену и относились к ней с уважением. У нее не было врагов и недоброжелателей. Раз Призрак не имеет к этому отношения, то я просто не понимаю… - Я уже говорил вам, месье де Шаньи, что и сам не знаю, - развел руками доктор. – Я навещал мадам примерно за два часа до вашего приезда. С ней все было в порядке. - Я заходил к ней около полутора часов назад, - вдруг глухо произнес Саном. – Она мирно спала, все было хорошо. Потом я ушел в сад и не возвращался до твоего появления, - добавил он, бросив на меня быстрый неприязненный взгляд. - Ты не заметил ничего подозрительного? – поспешно спросил я. Если я все правильно понял, то он был предпоследним, кто заходил в ее спальню… И, раз уж мы выяснили его непричастность, то возможно, он сможет что-нибудь прояснить. Он отрицательно покачал головой, задумчиво глядя куда-то в стену. Он чуть нахмурился, видимо, стараясь припомнить все обстоятельства своего визита. Пока он размышлял, я мельком обратил внимание на его ладони, чтобы отмести последние подозрения, порожденные моим недоверием. Первое, что бросилось мне в глаза – кожа на костяшках пальцев была немного содрана. Да уж, бил он меня от всей души, и я чувствую, последствия нашей драки еще долго будут сходить с моего лица. Но, так же, я обратил внимание на ширину ладони и длину пальцев. Нет, это точно не его отпечаток. Его рука, как я и предположил, была немного больше моей. - Я кое-что вспомнил… - произнес мой гость, поднимая на меня глаза. – Когда я вышел из комнаты, в коридоре мне встретилась мадемуазель Карнштейн, она шла в противоположную сторону. Но я не знаю наверняка, заходила ли она в спальню виконтессы. Этого я не видел. Я изумленно выдохнул, растерянно переводя взгляд с месье Сурье на Призрака. Доктор вдруг недоверчиво улыбнулся и покачал головой: - Нет, ну что вы, мадемуазель Кармилла очень милая и добрая девушка, она не способна на такое. Кроме того, у нее бы просто не хватило на это сил, она так слаба и хрупка, я уверен, что это не ее рук дело. Чтобы остались синяки, нужно приложить некоторые усилия… - Возможно, месье Сурье, я лишь высказал предположение, - чуть поклонившись ему, ответил Саном, а потом, бросив на меня взволнованный взгляд, тихо произнес: - Виконт, можно тебя на пару слов? Я поспешно кивнул и мы с ним отошли к оконной нише, подальше от доктора Сурье, который, не обращая на нас внимания, вернулся к обязанностям лечащего врача Кристины и принялся готовить для нее очередную дозу лекарственной микстуры. - Слушай, Кристина ведь не доверяет ей, верно? – прошептал Саном, встревожено глядя мне в глаза. Я неуверенно кивнул. Все-таки, это была моя догадка, но я могу и ошибаться. Возможно, просьба Кристины - не рассказывать Кармилле о детском сне - была продиктована чем-то иным. Тем более, кто знает, какие бредовые мысли бродили в голове моей несчастной супруги, измученной этой болезнью? - Я не уверен, но все может быть. - В любом случае, вреда от этого не будет. Я бы на твоем месте понаблюдал за мадемуазель Карнштейн, кто знает, может быть – она и есть причина болезни Кристины? Может быть, у нее есть свой интерес в этом деле? Могла ли твоя кузина подлить Кристине какой-нибудь неизвестный яд, вызвавший эту летаргию? – тихим шепотом произнес он, подозрительно оглядываясь в сторону месье Сурье. Я удивленно смотрел на этого странного человека, пораженный его словами. Нет, мне даже в голову такое не приходило! Это похоже на какой-то бред… С чего Кармилле травить Кристину?! Я недоверчиво улыбнулся и покачал головой. - Нет, я думаю, ты не прав. Зачем ей это? Смерть моей супруги не принесет ей какой-то выгоды… Скорее, наоборот, тогда ей придется уехать, а она весьма стеснена в средствах, и жить ей негде… Тем более, эта же неизвестная болезнь губит женщин из окрестных деревень. Все симптомы совпадают, только у них летальный исход наступает буквально через пару дней, после появления первых признаков. Кристина, по непонятным причинам, все еще жива, и я каждый день благодарю за это Господа. Сам понимаешь, моя кузина точно не имеет к этому отношения. В болезни Кристины она не виновата, но эти ужасные отпечатки… Я даже не знаю, что мне думать… - вздохнул я. На меня вдруг навалилась невероятная усталость. Голова кружилась, синяки и ушибы немилосердно ныли, я буквально чувствовал пульсацию боли в местах ударов. Очень тяжело было сосредоточиться на его словах, но так или иначе, если он не лжет, а я уверен, что он не лжет, то мы должны усилить охрану Кристины и быть предельно бдительными. Да, нужно принять меры и найти виновника, и раз других подозреваемых у нас нет, то он прав, нужно некоторое время понаблюдать за Кармиллой. - Я не знал о том, что эта напасть поразила и других женщин… Ты не рассказывал мне об этом. Но сейчас проблема в другом - Кристину пытались задушить… Кто-то в твоем доме желает ей зла, - медленно произнес он, тяжело приваливаясь плечом к стене. Я видел, что он тоже чувствовал себя не лучшим образом и нуждался в отдыхе. - Да. Я последую твоему совету. Нужно некоторое время понаблюдать за мадемуазель Карнштейн, - кивнул я и, глядя на него, с надеждой спросил: - Так ты передумал уезжать? Ты останешься? - У меня нет выбора, виконт, - насмешливо ответил он. – Раз ты не можешь ее обезопасить, то придется мне. Я пропустил эту подколку мимо ушей, понимая, что он все еще злится на меня. Как ни странно, его слова и неприязненные взгляды перестали меня задевать и раздражать. Я видел, что он очень переживает за нее, а это значит, что лучшего помощника мне не найти. Пусть он ненавидит меня сколько душе угодно, главное, чтобы он помог мне спасти ее. Цель у нас одна и враг, видимо, общий… Как там говорится? Враг моего врага – мой друг. Что ж, значит, придется подружиться с моим врагом. Ради нее, ради моей Кристины.