Высокая цена

Вскоре Джеймс и Скарлетт были уже на крыше королевского дворца. Они удачно прошли катакомбы, не сбившись с пути, и решили поздравить друг друга с этим успехом, организовав кофейно-бисквитный пикник прямо там. В это время в Скотланд-Ярде была раскрыта тайна исчезновения ключа от камеры. Грегсон, вызванный ранним утром на расследование убийства на Риджент-стрит, по возвращении признался, что вчера сам украл ключ у Лестрейда и хотел тайком отпустить задержанную миссис Мориарти, так как был убеждён в её невиновности и взволнован её горем. - От тебя я такого не ожидал! – воскликнул Лестрейд. – Шулер! Мошенник! Жулик! - А ты – карьерист, брюзга и бесчувственное бревно! – Грегсон явно не пожелал оставаться в долгу и в ответ тоже обсыпал коллегу нелестными прозвищами. - Джентльмены, прекратите ссориться, прошу вас. Раз уже ключ на месте, то давайте наконец откроем дверь, – миролюбиво произнёс Майкрофт, с иронической улыбкой наблюдая за происходящим. – Ключи для этого и созданы, не правда ли? Оба инспектора наперегонки ринулись по коридору, но, к своему изумлению, обнаружили в камере только Мейсона, скрипку и смычок. Скарлетт исчезла, будто растворилась в воздухе. - Похитили! Миссис Мориарти похитили! – в ужасе пробормотал Грегсон, сползая по стене. – Но это невозможно! Её могли похитить только сверхъестественные силы. В Скотланд-Ярде появился призрак! Только привидения умеют проникать сквозь стены. - Да, а ещё доказывать теорему Ферма, размахивать револьвером и наводить ужас на всех окружающих. Ваше «привидение» – это высокий упрямый джентльмен, который одевается в чёрное, носит элегантную шляпу и кожаные перчатки, а также всегда стремится получить всё и сразу, – Холмс-старший явно не был повергнут в такое же мистическое изумление, как полицейские. – И зачастую его затеи удаются, невзирая на всю свою авантюрность. *** - При ярком свете ты выглядишь не менее жутко, чем в подземелье, – пошутила Скарлетт, начиная вытирать платочком «маскировку» супруга. – Может, стоит появиться перед Лестрейдом в таком виде? Тогда наш бравый инспектор подумает, что перед ним телесное воплощение самого ужасного ночного кошмара и хлопнется в обморок. Так ему и надо за то, что заставил меня там сидеть дольше, чем это было нужно! - С Лестрейдом я разберусь. Обещаю, дорогая, он не останется безнаказанным. А что касается воплощения самого ужасного ночного кошмара, то у меня на этот счёт есть иная идея, – проговорил Мориарти. – Думаю, что тебе она понравится. Выслушав его предложение, девушка хитро прищурилась и ответила: - Что ж, милый мой, ты предлагаешь мне на один вечер стать актрисой? Рискованно. Но под твоим чутким и талантливым руководством я готова рискнуть! А теперь идём скорее удивлять Лестрейда! Я уже хочу увидеть его физиономию в тот момент, когда он обнаружит моё исчезновение из камеры! - Прошу тебя, любимая, потерпи чуть-чуть. Откровенно говоря, я сегодня уже так устал, что меня нисколько не прельщает мысль о том, чтобы добираться до него своими силами. Пусть Лестрейд сам за нами приедет! – с этими словами Джеймс будто невзначай «уронил» на голову проходившему внизу садовнику свою паклю, служившую реквизитом к образу трубочиста. *** - Это возмутительно! Мистер Мориарти, вы же не какой-нибудь безалаберный студентишка, чтобы позволять себе такие шуточки: спровоцировать собственный арест, чтобы я сам за вами приехал! А вы, миссис Мориарти, мало того, что каким-то неведомым образом сбежали, так ещё и совершаете непозволительные для сотрудника контрразведки действия. Мистер Холмс вряд ли будет доволен вашим поведением. Забраться на крышу королевского дворца, чтобы просто полюбоваться пейзажем и выпить кофе – это же хулиганство! – инспектор, вызванный на арест парочки, ни на минуту не прекращал ворчать, пока вёз их в Скотланд-Ярд. – Я обязан вас арестовать, и я это сделаю! - Позволю себе дать вам совет: не стоит этого делать. Последствия вряд ли покажутся вам приятными, – хладнокровно ответил профессор. – Вы сами спровоцировали меня. Не нужно было разбрасываться ключами где попало и обвинять меня в пустом хвастовстве. Вы мне предложили пари – и проиграли! Но это мы обсудим потом. Сейчас отвезите нас к мистеру Холмсу. Майкрофт, конечно, дожидался дальнейших событий в Скотланд-Ярде, так как ему хотелось увидеться с чудом освобождённой подчинённой и поздравить её с невероятной удачей. - Браво, я недаром верил, что вы выиграете, – сказал он Джеймсу. - Вы редко ошибаетесь, и в этот раз тоже не ошиблись. - Думаю, я также не совершу ошибку, если соглашусь на ваш спектакль. Скарлетт имеет право попортить фон Вандерльбергу нервы, это будет ему полезно в ожидании суда. А ваш замысел для этого подходит как нельзя лучше. - Значит, по рукам? - По рукам. И подготовка к постановке трагедии под стенами Скотланд-Ярда началась. Сегодня арестованного немецкого шпиона фон Вандерльберга перевели в другую камеру. Инспектор Лестрейд лично проконтролировал процесс и сам запер дверь на ключ, сказав при этом: - Теперь ты точно никуда не убежишь, это самая надёжная камера во всём здании. Замок надёжный, окно маленькое и с крепкой решёткой, стены очень толстые, в несколько кирпичей, пол каменный. Тебе не скрыться. Клаус вовсе не собирался бежать, рассчитывая на то, что на суде сумеет всё повернуть с максимальной выгодой для себя, и даже пребывал в довольно хорошем настроении. Весь день прошёл относительно спокойно. Однако вечером немца стало кое-что беспокоить – музыка скрипки. Сперва неизвестный и незримый музыкант, будто тоже находившийся под стенами камеры, совсем близко к немцу, сыграл концерт си-минор «La Campanella» Паганини, а затем принялся за мотивы из «Кармен» и «Волшебной флейты». Происходящее не только удивило арестованного шпиона, но и чрезвычайно не понравилось ему. Он никогда не был суеверным, но сейчас певучий тембр скрипки неизменно ассоциировался с той рыжеволосой красоткой, которая ускользнула от его рук несколько лет назад в Германии, но погибла теперь. Конечно, её смерть оказалась не такой, как планировал фон Вандерльберг, но всё равно порадовала циничного немца: он ни о чём не жалел и был доволен собой. Но эта музыка омрачала его радость от предвкушения добиться минимального наказания, а в лучшем случае и вовсе освобождения под залог. Он никогда не был поклонником искусства, а сейчас так и вовсе медленно впадал в ярость. Невидимая скрипка продолжала терзать нервы Клауса лирическими и жизнерадостными мелодиями. Во время раздачи ужина фон Вандерльберг, притворяясь хладнокровным и спокойным, поинтересовался, в чём дело и кто это музицирует. Ответ удивил его ещё сильнее: оказалось, что никто никакой музыки и в помине не слышал в этих стенах. Клаус ощутил, как по его спине пробежал неприятный холодок. «Не может быть, чтобы это слышал один я! Не может быть! – мысленно повторял немец. Он стукнул кулаком в стену, но скрипка не умолкла. - А вы, что же, слышите какие-то звуки? – поинтересовался сторож, глядя на арестованного, словно на душевнобольного. - А вы хотите сказать, что действительно ничего не слышите? Должно быть, я сумасшедший?! Да! Да, я слышу, как кто-то играет на скрипке, – завопил озверевший Клаус, потеряв терпение и пытаясь зажать уши. – Должно быть, сам дьявол выводит свои трели на этом мерзком инструменте! - Может статься, вы ближе к правде, чем предполагаете, – оглянувшись, прошептал сторож. – С тех пор, как здесь нашли ту арестованную без признаков жизни… стало происходить что-то странное. Некоторые вещи пропадают, а потом обнаруживаются в совершенно неожиданных местах. Окна и двери медленно открываются сами собой, будто кто-то незримый открывает их, заглядывая во все закоулки здания. В Скотланд-Ярде появилась своя Белая Леди! Помяните моё слово, это беспокойная душа той девушки в белом! - Беспокойная душа девушки в белом… – сам не зная зачем, повторил Клаус и вздрогнул. - Точно, она ведь была в белом платье, когда я видел её в последний раз! В белоснежном платье и чёрном мужском сюртуке… Нет, это всё игра воображения, так ведь не бывает! *** Мистер Форбс, сыгравший роль этого наблюдательного и мистически настроенного сторожа, получил за свою работу хорошее вознаграждение и новое указание – остаться в Скотланд-Ярде на всю ночь и периодически включать на граммофоне записи скрипичных мелодий с разных пластинок: Скарлетт ведь не могла безвылазно стоять в том самом скрытом коридоре, из которого можно попасть в камеру, и играть. Также ему было поручено ранним утром разыграть ещё одно удачное дополнение к завязке «спектакля». На всякий случай у выхода в катакомбы были оставлены два полицейских констебля: даже если Клаус вдруг обнаружит выход, то не сможет убежать. Лестрейд и Грегсон признали своё поражение и были вынуждены согласиться играть по правилам «сумасшедших» супругов Мориарти. Поскольку основные события переносились на завтрашний вечер – сначала Клауса надо было «подготовить» к той трагедии, участником и единственным зрителем которой ему предстояло стать – то сегодня все могли отдохнуть. Оба инспектора провели время за игрой в домино и помирились после своей давешней ссоры из-за ключа. Майкрофт принёс жене её медальон с секретом, сам заботливо застегнул на ней её любимое украшение, а затем они вдвоём отправились на прогулку по магазинам. Счастливых, но чрезвычайно уставших и измученных Джеймса и Скарлетт взяла под свою опеку миссис Хадсон. Старушка весь вечер провела у них в гостях, сама приготовила им ужин, с улыбкой слушала их рассказ обо всём, что произошло, и показывала, как нужно гадать на кофейной гуще. Холмс и Ватсон смотрели «Риголетто» в Ковент-Гарден, а затем до глубокой ночи беседовали у камина. Джон отложил сигару и проговорил: - Расскажите же мне наконец, как вам удалось вернуться из Парижа! Ведь ваш брат говорил, что вы выполняете там важное правительственное задание, а вернуться не можете из-за того, что у железнодорожников забастовка: они перекрыли пути и поезда не ходят. Путь по морю также был недоступен, потому что всю неделю царит ужасный шторм, и прогнозы неутешительны. Как же вы здесь оказались? - На море в самом деле был шторм невероятной силы, я сам всё это видел. В Кале было вынуждено задержаться множество судов в ожидании отправления, никто не осмеливался отправиться в путь. Но один капитан оказался настолько самоуверенным или настолько смелым, что решился повести корабль сквозь гигантские бурные волны. Я уговорил капитана взять меня с собой. Он согласился и доставил меня сюда. Притом мы преодолели расстояние до Англии так быстро, что я был даже несколько удивлён. Однако самое удивительное не в том, как я добрался сюда, а что мне удалось связаться с мистером Шварцем – человеком, который знает пойманного шпиона ещё с тех пор, как тот был ребёнком. Он был учителем географии, истории и естествознания в приюте, куда в десятилетнем возрасте попал Клаус Вайс – такова настоящая фамилия шпиона. Мистер Шварц уже глубокий старик, но у него превосходная память. Он не удивился, услышав о том, кем стал его бывший ученик, и с грустью сказал, что нечто злое казалось ему неизбежным. Он тогда вёл дневник и отдал мне свои записи тех лет, выразив надежду, что они помогут следствию и будут полезны на суде. Признаться, до встречи с этим человеком я всё же не подозревал, что тот, кто стал известен нам под именем Клаус фон Вандерльберг – настоящий маньяк. Все сведения о нём ограничивались учёбой в разведшколе, работой во Франции, Испании и Италии. Теперь мы знаем, как этот монстр – я говорю без преувеличения – рос и развивался, как его чудовищная склонность к насилию и бессмысленной жестокости формировалась и расцветала. Как я узнал, детство Клауса было далеко не радостной и безмятежной порой: он был плодом супружеской измены, мать родила его от любовника. Её муж не церемонился с мальчиком – избивал, осыпал бранью и с первых лет жизни заставлял тяжело работать. Мать не заступалась за ребёнка и лишь молча наблюдала за тем, как её супруг пинает малыша ногами, как паршивую собаку. Разумеется, это не могло привести к чему-то хорошему, но никто ещё не мог представить, чем обернётся преступная жестокость и равнодушие Михаэля и Ингрид Вайс. Маленький Клаус рос озлобленным и трусливым зверёнышем, тайком срывая свою ярость на младших сестре и брате. Это было его единственным удовольствием. Оставшись с ними наедине, он начинал свою изощрённую месть: в совершенстве научился наносить детям удары и щипки так, чтобы не оставлять следов, а чаще всего душил младших подушкой, но никогда не доводил до того, чтобы они всерьёз стали задыхаться. Однажды его злость была так сильна, что он в самом деле задушил сестру и слишком поздно это заметил: она уже была мертва. Тогда Клаус в бешенстве набросился на брата и стал его избивать. Маленького садиста безумно разозлило то, что его сестра умерла: ему неинтересно было убивать, ведь мёртвые уже не чувствуют боли и не мучаются, а ему хотелось именно этого – мучить и причинять боль. Младший брат попытался убежать, споткнулся на лестнице, так как ещё даже не умел нормально ходить, скатился вниз и разбил себе голову. Он скончался мгновенно. Малолетний убийца испугался. Но испугался не того, что сделал, а что за это его накажут. Он тщательно вытер кровь у лестницы, сжёг подушку, послужившую орудием убийства сестры, спрятал бездыханные тела в огромной куче старых листьев в самом дальнем углу сада, а сам отправился в лес, прихватив корзинку, чтобы сделать вид, что ходил собирать ягоды, а в это время младшие бесследно исчезли. Конечно, трупы быстро нашли. Сперва Клауса действительно никто не подозревал. Да и кому придёт в голову заподозрить десятилетнего мальчика в убийстве? Его злодеяние раскрылось лишь случайно. Но поскольку убийца был столь мал, его не могли приговорить к наказанию. Когда малолетний преступник понял, что его не посадят в тюрьму, то с хвастовством принялся сам рассказывать следователю обо всех жутких подробностях своих издевательств над убитыми. Да, он совершенно не раскаивался, а напротив – гордился собой. Полицейские усомнились в здравости рассудка мальчика, но медицинское освидетельствование показало: Клаус Вайс вменяем, хотя, безусловно, не вполне нормален. Вероятнее всего, он от природы был склонен к садизму, а обращение родителей только дало толчок к мощному развитию этих наклонностей и привело к тому, что они проявились так ярко и так рано. Семья отреклась от него, и он угодил в приют. Туда его отвезли в сопровождении старой тётки и полицейского. Учителя, узнав историю своего нового воспитанника, поначалу отказывались верить в её правдивость, а даже поверив, надеялись, что здесь, вдали от издевательств и побоев Михаэля Вайса, Клаус изменится в лучшую сторону. Однако скоро им пришлось убедиться в обратном: ни доброе обращение, ни обучение, ни общение с другими детьми не способны были остановить развитие малолетнего садиста и направить его помыслы и действия в сторону добра. Вот записи, переданные мне Отто Шварцем, прочтите их, Ватсон. Надеюсь, вы меня простите за то, что мне просто противно говорить обо всех тех мерзостях вслух. Джон взял толстую тетрадь в тяжёлом, плотном переплёте и стал читать, чувствуя, как постепенно волосы начинают шевелиться у него на голове от отвращения и ужаса. Казалось, что кошмарные тени событий былого сходят со страниц старого дневника и витают в воздухе вокруг читателя.