Увидимся во сне

      Она почувствовала лёгкое прикосновение на своём запястье и сонно чуть приоткрыла глаза. Тяжёлые веки, словно специально, опускались вниз, не давая разглядеть объект прямо напротив. Спустя буквально считанные секунды девушке удаётся понять, кто сидит перед ней, отчего её глаза вмиг распахиваются. Сон моментально улетучивается, а её тонкие руки за доли секунды обхватывают его шею. — Боже… – дрожащим голосом прошептала она, уткнувшись носом в тёплую шею и счастливо закрыв глаза. – Слава Богу! Ты живой! – вся тяжесть, давящая на внутренности и с силой опускающая их на самое дно души, и та боль, пронизывающая каждую клеточку тела, за считанные секунды испарились, оставив после себя немыслимое облегчение и неземное счастье. – Это всего лишь сон… Я люблю тебя! Господи… Я… я люблю тебя.       Выдохнув и обняв любимого ещё сильнее, девушка расплылась в счастливой улыбке, по-прежнему не открывая глаза. Те ощущения спокойствия и облегчения, которые ты испытываешь после пробуждения и осознания того, что весь тот ужас, который ты только что видел, был всего лишь сном, ни с чем несравнимы. — Ань…       Его руки чуть касаются её спины. — Мне приснился такой ужасный сон, ты просто не представляешь, – блондинка, наконец, отпустила шею любимого и, посмотрев на него, с жаром начала рассказывать. – Как будто тебя убили. Макс тебя убил. Господи, я так испугалась. Ты пришёл за мной в обед, мы должны были уже выйти, как вдруг в банк вбегает Макс, кричит, что это ограбление, потом крики, визги, всё происходило, словно в страшном сне. Чёрт, это ведь и был сон, – она глупо усмехнулась, опустив голову. – Но всё было настолько реально… Мне было ужасно страшно, – Аня вновь посмотрела в его глаза и даже не заметила в них отсутствие прежней жизни. – Макс откинул тебя к противоположной стене… Слёзы по моим щекам лились просто ручьём. Он подставлял ко мне нож, и к тебе, и к другим людям. Он говорил что-то про наше счастье, про то, что любит меня, что не хочет, чтобы я доставалась кому-то. А потом… потом ты отвлёк его, взяв весь удар на себя. Ты сделал вид, что хочешь сбежать, а я… я сидела у дверей, и ты буквально заставил меня сбежать. Меня тут же встретил наряд полиции, потом откуда-то взялся Женя. А потом… потом был выстрел. Я… я так испугалась. Как будто прямо в меня выстрелили, прямо в сердце. Стало так больно и… страшно, – девушка чуть наморщилась; вспоминать об этом было просто невыносимо. – Я забежала в банк, а ты… ты был весь в крови, вся твоя футболка… у тебя шла кровь изо рта, ты не мог дышать… – она замолчала, не в силах говорить дальше. Пусть это и был сон, но это сон, который хочется поскорее забыть и никогда больше не вспоминать. Аня чуть мотнула головой и резким движением вновь обхватила Тошину шею руками. – Господи, я так рада, что это всего лишь сон. Страшный, ужасный, самый дурацкий сон…       Тоша даже не пошевелился. Он болезненно нахмурился и с тяжестью сглотнул огромный ком, вставший в горле. — Аня…       Его голос прозвучал так отчуждённо, что девушка, взволнованно сдвинув брови к переносице, непонимающе отстранилась от парня, с опаской заглянув в его глаза, в которых сейчас, наконец, она заметила прежде несуществующую пустоту. — Что?.. – встревожено сглотнув, неуверенно спросила она. – Тоша, что-то случилось? Почему ты так смотришь?..       Его тяжёлый и безжизненный взгляд медленно заставлял закрадываться в душу девушки недавно отступившую боль. Прежняя тяжесть уверенно начинала давить на сознание, словно сдавливая мозг и сердце, заставляя тем самым чувствовать себя одновременно в нескольких пространствах. Словно всё это происходит не с тобой. Да и вообще ты перестаёшь понимать, что происходит. — Ань, это… – он опустил взгляд вниз, почувствовав, как голос неожиданно его подставил. Тоша чуть прокашлялся и, приложив массу усилий, переступил через свою боль, чтобы вновь заглянуть в любимые глаза. – Это был не сон.       Он сглотнул подступающий комок слёз, которые уже чуть проступили на его серых бездушных глазах. В них не было ничего. Кроме пустоты и боли. — Ч-что?..       Счастье, сверкающее в её глазах буквально несколько секунд назад, словно куда-то испарилось. Боль, пронизывающая каждый миллиметр души, с ещё большей силой возвращалась назад. Мозг отказывался верить в происходящее. Этого не может быть. Этого просто не может быть. — Тебе ничего не снилось.       Он продолжал смотреть в её глаза, в которых с каждой долей секунды слёз становилось всё больше. Ещё чуть-чуть, и прозрачная крупинка скатится вниз по её щеке. Снова. И тогда их уже не остановить. И никуда не деться от этой боли. Снова. — Нет…       Она еле слышно шептала дрожащими губами, продолжая смотреть на него не верящим взглядом. Мозг отказывался принимать это, в то время как сердце, которое, казалось бы, только-только собралось по кусочкам обратно, разбилось на миллионы крупинок, вонзившись маленькими осколками в каждую клеточку души. — Всё это было на самом деле, – не дрогнувшим голосом продолжал он. В голове до сих пор не было осознания того, что всё это правда. – Я… я мёртв, – он глупо усмехнулся, не веря собственным ушам в то, что сам же и говорит. – Я умер. Меня нет.       Постепенно начало приходить понимание того, почему всё так происходит. Почему она снова его видит, как живого. Словно он и не уходил от неё никуда… Но мозг упорно сопротивлялся принимать тот факт, что теперь они никогда не расстанутся. — Пожалуйста…       Она прошептала это одними губами, бездумно и чуть заметно мотая головой из стороны в сторону. Голова идёт кругом. Кажется, ещё чуть-чуть и она просто отключится.       Его холодная рука неуверенно потянулась к тоненькому запястью. — Прости, я… — Нет… – но Аня тут же отдёрнула кисть, непроизвольно вздёрнув её вверх. – Только не говори мне, что ты теперь постоянно будешь приходить ко мне во сне. Прошу тебя…       Слёзная пелена полностью закрыла её глаза, и вместо чётких объектов она видела лишь разноцветные, мутные пятна. Она невольно моргнула, впервые за эти долгие секунды, и тяжёлая капля быстро скатилась вниз по её щеке, упав на холодное запястье, вдребезги разбившись. Ещё каких-то доли секунд назад она была жива. А сейчас её нет. Она просто рассыпалась на тысячу осколков. Которые невозможно вернуть обратно. — Я не могу с этим ничего поделать, – его брови сожалеюще искривились. – У меня не получается. — Нет… – её голос неожиданно перестал дрожать. Слишком неожиданно и резко. Это означало только одно – в любую секунду боль и отчаяние могут вырваться из неё наружу в виде непобедимой и ужасающей истерики. – Нет… Уходи. Пожалуйста…       Он вновь потянулся к ней, в надежде обнять любимого человека. Человека, которого он боялся больше никогда не увидеть. — Аня… — Нет! – крикнула она, вскинув руки вверх. – Не трогай меня! Уходи! Прошу тебя! Убирайся!!!       Слёзы прорвались наружу, словно вода из взорвавшейся плотины. Мозг будто бы отключился, оставив девушку справляться со всем самостоятельно. Она даже не соображала, что делала. Слова и крики сами вырывались из её грудной клетки, а руки самовольно боялись прикосновений Тоши, как огня. Она не хотела этого. Больше всего на свете она бы не хотела такой жизни.       «Они связаны на каком-то космическом уровне, где бы они ни были и что бы они ни делали, они всегда будут помнить друг о друге. Стёрли им память или нет, в подсознании они навечно застряли друг у друга».       Застряли навечно.       Так будет продолжаться всю жизнь. Она будет закрывать глаза и видеть его. Видеть любимые глаза, губы, руки. Руки, к которым она не может прикоснуться. Губы, которые она не может поцеловать. Глаза, в которые она больше никогда не сможет посмотреть. Она будет жить с мыслью, что больше никогда этого у неё не будет, но стоит только ей закрыть глаза, как все её мысли и настрои тут же порушатся в одночасье. Она снова увидит его, снова прикоснётся, услышит, поцелует. Всё будет так, словно ничего и не происходило. Словно он живой, словно они снова вместе. Но… Есть одно «но», заставляющее каждый раз содрогаться.       Он мёртв.       И каждый раз, когда она будет засыпать и видеть во сне эти мёртвые глаза, сердце снова будет разбиваться на тысячу осколков, впиваясь в искалеченную душу, раны которой никогда не будут успевать зажить. — Нет!!!       Собственный охрипший голос эхом отдался в черепной коробке, заставив девушку открыть глаза. Пустота. Она совершенно одна. В той самой комнате, в которой вчера уснула.       Воспоминания, как кинолента, пролетели перед глазами за считанные секунды, и, осознав, что она только что видела, Аня закрыла лицо руками и упала на подушку, закричав ещё сильнее. Волна слёз и боли захлестнула её с головой. Она не может оттуда выбраться. Ей не хватает воздуха. Она задыхается. Но какая-то чёртова сила заставляет её держаться в этом долбанном мире, вынуждая выживать, когда ты не имеешь способности дышать. Когда твой личный кислород, с помощью которого ты мог дышать, умер, забрав вместе с собой и твою душу, оставив лишь пустое, бренное тело, которое, несмотря на отсутствие в нём души, продолжает жить и каждой клеточкой чувствовать эту адскую и немыслимую боль. — Аня!       В комнату, как на сигнал сирены, влетели встревоженные Женя и Стелла. И опять эти оглушающие крики, опять эти обжигающие слёзы, опять эта пронизывающая до глубины души боль. Все те старания, что были приложены для устранения Аниной истерики, оказались напрасны. Её накрыло новой волной. Ещё большей и ужасающей. Волной, из которой невозможно выбраться. Волной, которая тебя душит, но которая даже не собирается тебя убивать.       Эти часы ада навсегда останутся в памяти каждого из них, как самые ужасные и долгие часы их жизни. Лишь спустя долгое время и благодаря нескольким стаканам успокоительного, которое по большей части было расплёскано по всей поверхности дивана, Аня начала успокаиваться. Или же это просто иссякли её силы и слёзы, которых было выплакано меньше, чем за двадцать четыре часа, в несколько раз больше, чем за всю её сознательную жизнь. — Вот, молодец, выпей, Анечка, тебе станет лучше, – успокаивающе говорила Стелла, придерживая донышко стакана, воду из которого блондинка с трудом в себя впихивала.       Дрожащей рукой, практически полностью обессиленная, она держала прозрачный стакан, поднесённый к опухшим и обсохшим губам, как вдруг неожиданно почувствовала резкую, нечеловеческую, пронзающую насквозь боль внизу живота. Словно в неё вонзили несколько кинжалов. Стакан выпал из трясущихся рук и, упав на пол, с шумом разбился вдребезги. Болезненно наморщившись, девушка согнулась пополам, положив руки на живот и продолжая чувствовать невыносимую боль от того, что кто-то вонзает в неё кинжалы. Стелла и Женя даже не успели испугаться, как Аня резко соскочила с дивана и, с силой надавливая на живот, выбежала из комнаты. Перед глазами всё плывёт, ноги совсем не слушаются. Она с трудом добежала до туалетной комнаты, дрожащей рукой заперев дверь. В висках будто бы поселились тысячи человечков, которые одновременно били молотками по её черепной коробке, пытаясь пробить её насквозь. Руки не слушались и тряслись настолько сильно, от ужаса, страха, от часовой истерики, что девушке с трудом удалось справиться с одеждой. Боль, пронизывающая низ живота, была настолько сильной и острой, что вся прежняя моральная боль была просто никчёмна, по сравнению с ней. Было настолько больно и невыносимо, что хотелось сильнее умереть, чем продолжать это чувствовать.       В какой-то момент стало резко спокойно. Словно никакой боли и не было. Аня поднялась на ноги, больше похожие на ватные палочки. И, не чувствуя стука собственного сердца, обернулась.       Всё то, что она чувствовала последние двенадцать часов вмиг стали ничем, в сравнении с тем, что она почувствовала сейчас. Весь мир в один момент рухнул, не оставив ни единого шанса на жизнь. Всё сразу стало бессмысленным и никчёмным, как только она поняла, что потеряла абсолютно всё, что имела в этой жизни.       Не чувствуя земли под ногами, она скатилась вниз на холодный кафель по двери, в которую обеспокоенно стучал Женя. Но она даже не слышала ни стука в дверь, ни его взволнованных криков: — Ань… Аня, что случилось? Ань, открой, пожалуйста. Аня…