Sotto la minaccia di...

Проснулся я от того, что голова резко встретилась с каменной брусчаткой. Сверху на меня смотрел Хоши. Казалось, ему правда жаль, что он меня разбудил, но шестое чувство говорило, что данный вывод в корне не верен. — Прости, что разбудил, но твоя голова сама сползла со стены. Я честно пытался аккуратно её пристроить там. Небо давно было освещено ярким южным солнцем, однако, жителей на улице ещё не наблюдалось. Никогда не задумывался, во сколько встают по утрам в других странах. В родной Японии, пусть даже в глубинке, уже в предрассветные сумерки, люди начинают выходить из домов: хозяева лавочек и магазинов готовятся к предстоящему рабочему дню, собачники выводят своих питомцев на утренний променад, а работающие в соседних, более крупных городах, спешат на первые электрички. Здесь же наблюдалось абсолютное вымирание, словно все местные жители не пережили эпидемию страшной болезни. Даже утреннего щебетания птиц не было слышно. Сплошная тишина, мёртвая. — Ты как, голодный? Я утвердительно кивнул, хотя больше хотелось пить, ещё со вчерашнего вечера. — Предлагаю разжиться завтраком. Как можно заметить, все магазины еще закрыты, как и наш с тобой общий друг банкомат пока вне зоны доступа, – он указал на витрину над моей головой. — Я выдвигаю вопрос о штурме садов и огородов местных жителей на голосование, которое будет проведено сейчас же и округлено в большую сторону, то есть мою. — Почему мы просто не может дождаться открытия магазина? Хоши указал на объявление, висевшее на витрине соседней лавочке. — «Весёлого Феррагосто! Мы закрыты с 15 по 18 августа». Что за Феррагосто? — Если вкратце – праздник, наверное один из самых масштабных, вся Италия почти парализуется на эти дни, у всех отпуск. — Я так понимаю, сейчас у всей страны отходняк, и у нас нет выбора? — Именно так, поэтому придется воровать. Осторожно сев, я аккуратно размял затёкшую шею, пока Хоши вдохновлённо рассказывал о примеченных вчерашней ночью объектах, так называемого, штурма. Воровство, это, конечно, плохо. Но сейчас мне бездумно хотелось удовлетворить свои базовые потребности, а в особенности справить нужду. Небольшой уголок в переулке напротив стал идеальным местом преступления, хоть и моё воспитание было сильно против. Пока мы шли по узким улочкам, я не мог отделаться от мерзкого ощущения во рту после сна. Ужасно хотелось почистить зубы или хотя бы прополоскать рот. После неудобной позы во время сна, ко всему прочему, жутко болела поясница и ещё больше шея. Постоянно приходилось разминать эти части тела, чтобы как-то облегчить неприятные ощущения. Хоши бодро шагал чуть впереди, казалось ему абсолютно побоку, словно, не существовало у него каких-либо потребностей. Толстовка, которую он повязал на пояс, качалась в такт его шагам, иногда одним из краев попадая между ног, из-за чего парню приходилось каждый раз одёргивать данный предмет гардероба. В тени улочек гулял приятный летний ветерок, принося с собой тепло нагретого на солнце воздуха. Выйдя на солнце из лабиринта домов, я осознал, что лучше бы мы дождались открытия магазина, чем шли под бесщадно палящим солнцем. Буквально через пятнадцать минут футболка на спине начала медленно, но верно пропитываться потом. Конечно, и в Намимори бывало жарко летом, но всё сглаживал прохладный ветер, приходящий с моря. Сейчас же, даже проходя мимо речки, я не почувствовал той прохлады, что образуется рядом с водоёмами. Раскалённый ветер, обдающий лицо, не приносил желанного облегчения. Жажда становилась сильнее с каждым пройденным шагом. Хоши, будто не чувствуя высокой температуры, ушёл далеко вперёд. Я же хотел забраться куда-нибудь в тенёк и отдохнуть минут десять. Дорога начинала небольшой подъём к тем домам, что стояли почти на склоне горы, и где, по всей видимости, находился тот сад, что приметил Судьба. Небольшой домик, у которого мы остановились, был окружен невысокой каменной оградой. Дом совершенно не отличался от тех, что находились по соседству: каменную кладку стен оплетал декоративный плющ, задевая оконные рамы второго этажа, тянущийся вверх на крышу, выложенную рыжей глиняной черепицей. Деревянные ставни были закрыты, защищая внутреннее убранство дома от палящего солнца. Дверь дома, самая обычная деревянная с небольшим окошком, занавешенным белой шторкой, едва показывалась из за угла. Весь участок был усыпан разнообразными цветами и кустами с розами, гортензиями, буддлеями разных цветов и оттенков. Из за дома выглядывал небольшой участок, свободный от пышного цвета, предназначенный для выращивания плодоносных культур. — Похоже, хозяев нет дома, или они ещё не проснулись,– прошептал Хоши, когда я подошёл к нему. Я с сомнением посмотрел на солнце, что давно стояло в зените. — План таков: максимально тихо пробираемся на территорию, собираем провиант и так же тихо уходим. Я кивнул и последовал за рыжим, который решил обойти ограду и перелезть ближе к огороду. По виску противно скатилась капелька пота, которую я поспешил стереть воротом футболки, который и так был мокрым насквозь. Перелезть забор не составило никакого труда, по сравнению со школьным он не стоял даже рядом. Аккуратно спрыгнув, мы пригнулись, пытаясь скрыться за цветочными зарослями вейгелы. Хоши снял худи с бёдер и завязал капюшон рукавами в узел, тем самым смастерив подобие мешка. В присядке мы направились в сторону грядки с большими красными помидорами. — Я держу мешок, ты собираешь. Местность открытая, так что работаем как можно быстрее и если пройдёт гладко, переходим к вон тем яблоням, – полушёпотом указал рыжий. Мы резко побежали к кустам. Сердце быстро колотилось в груди, пока руки резко отрывали спелые овощи с веток. Адреналин, выделившийся от страха быть пойманным, туманил голову. Хоши постоянно воровато оглядывался, уделяя внимание окнам, выходящим на наше местоположение. — Достаточно, пошли дальше, – скомандовал он, когда импровизированный мешок наполнился на четверть. Полностью разогнувшись, мы осторожно перебежали в тень раскидистых яблонь. Солнце едва пробивалось через густую листву, где-то высоко краснели спелые яблоки. — Лезь наверх. Ты мельче меня, так что ветви должны выдержать, – кивнул вверх парень. В тени было чуть прохладней, чем под палящим солнцем. Шершавая кора приятно ощущалась на ладонях. Хоши аккуратно подсадил меня на самую нижнюю ветку. Я медленно полез наверх, туда, где яблок было больше. Как можно тише я срывал красные плоды, скидывая их прямо в руки, стоящего внизу Хоши. Протягивая руку к очередному фрукту, повинуясь шестому чувствую, я повернул голову в сторону дома. На втором этаже, у раскрытого настежь окна, облокотившись на подоконник стояла пожилая женщина. — О, – сказала она, поняв, что я её заметил, – прости что отвлекла. Продолжай-продолжай, - помахала она рукой, улыбаясь. Я резко опустил голову, смотря на Хоши. Судя по растерянности на его лице, он не знал, что ему делать. Он уже было дернулся, чтобы бежать отсюда во весь опор, но сидящий на дереве я, в качестве его сообщника, не мог позволить ему сбежать. Женщина явно не спешила что-либо предпринимать, она всё так же стояла в окне и с улыбкой наблюдала за душевными терзаниями рыжего. — Попадаться, так вместе, да? Я нервно улыбнулся и, пытаясь слезть, в этот же момент нога соскользнула с ветки. С истошным визгом я свалился на жёсткую землю. — О, Дева Мария! – взволновано вскрикнула женщина и быстро исчезла в оконном проёме. Ко мне сразу же подлетел взволнованный Хоши. Посадив меня, он принялся быстро ощупывать мою голову. — Голова кружится? Сколько рыжих видишь? Что-нибудь сломал? Где болит? – судорожно спрашивал он, быстро осматривая меня. Я болезненно поморщился. — Голова рыжая одна, болит только колено и ладони. Мы синхронно повернули головы на звук открывающейся двери, которая выходила в сад. Из за нее бодро выбежала та самая женщина. Её длинная тёмно-синяя юбка развевалась от стремительного бега. Кровь стучала в голове набатом. Хоши резко потянул меня за руку, пытаясь поднять. — Мальчики, подождите! – эмоционально выкрикнула она, - Дорогой мой, ты в порядке? – обратилась она уже ко мне, подходя. Хоши быстро загородим меня своим телом, пытаясь защитить. Я смотрел на женщину, выглядывая из за ног рыжего, которая с тревогой оценивала мое состояние. Я осторожно поднялся на ноги. — Вижу, ты в порядке, – облегчённо выдохнула она. — Пойдемте в дом, я угощу вас капонатой. Уже в дверях она обернулась и прикрикнула, смеясь. — Ну чего застыли? Быстро в дом! Я осознал, что всё это время стоял столбом. Интуиция молчала, и я медленно направился внутрь дома, где уже скрылась женщина. Меня остановил резко схвативший за плечо Хоши. — Это наш шанс, бежим, - тихо сказал он, – она вполне могла вызвать полицию. — Моя интуиция молчит, у меня пока нет причин не доверять ей. Её волнение не было наигранным. – Мы не знаем, работает ли вообще твоя интуиция в этой Вселенной! – порывисто прикрикнул парень. Пожав плечами, я пошёл в дом. Внутри царила прохлада, и хотелось растечься на деревянном полу от блаженства, приносимого холодным воздухом. Я наклонился, чтобы снять обувь, но вспомнив где я, разогнулся и направился туда, откуда доносился звук перекладываемой посуды. На просторной кухне суетилась хозяйка дома, раскладывая по тарелкам еду. Обернувшись, она протянула мне запотевшую бутылку воды. Я жадно присосался к горлышку, наконец утоляя длительную жажду. Я оторвался от воды, чтобы сделать вдох, как бутылку быстро перехватил, появившейся из-за спины Хоши. Тем временем женщина расставила тарелки с едой и пригласила нас за стол. Налив себе яблочного сока, она присела напротив. Женщина была не молода, но насыщенно-чёрных волосы не коснулась седина. На оливковой коже у глаз и носа залегли морщинки, говорящие о весёлом нраве. — Меня зовут Симона, я хозяйка этого дома и сада, в котором вы решили пополнить свои силы. Я пристыженно опустил взгляд, ровно как и Хоши. — Можете не беспокоиться, – продолжила она, – вызывать полицию не буду. Я ведь тоже когда-то была молода и так же таскала из соседского сада черешню. Она звонко рассмеялась. Хоши поднял голову и, прямо смотря в глаза, начал свою речь. — Меня зовут Хоши, моего спутника, – он кивнул головой в мою сторону, – Тсуна. Мы, как можно заметить, не местные. Всего лишь иностранные студенты катанийского университета. Совершенно не помним, как здесь оказались. Вчера на празднике выпили с одногруппниками лишнего и очнулись не так далеко от вашего дома. Симона заливисто рассмеялась. Я в непонимании смотрел то на Хоши, то на уже плачущую от смеха женщину. — Ох, простите, – отсмеялась она, – вспомнила как чудил мой сын Ренато каждый год на Феррагосто, когда мы еще жили в Палермо. Как-то раз он вернулся домой спустя несколько дней после праздника замотанный в простыню с огромным синяком под глазом. Как потом он рассказал, очнулся в постели с красоткой в совершенно другом городе, не успев убежать, получил на орехи от её отца и несколько дней прятался по всему Алькамо от её братьев. За веселой беседой Хоши и Симоны прошел наш завтрак. Говорил в основном Хоши, я же говорил односложными фразами, предпочитая наблюдать за живой беседой и не разрушить построенной лжи Хоши. Странно было слышать, как женщина неправильно произносит имя моего Судьбы. Как потом она объяснила, в итальянском не произносится звук «Х», хотя на письме она присутствует, но только для того чтобы сделать соседнюю согласную твёрдой. — Вы можете остаться у меня на пару дней, пока не начнут ходить автобусы до Катáнии. Сами понимаете, после праздника прошёл всего день, – добродушно сказала она. — Госпожа Симона, не хочется вас обременять, мы и так виноваты перед вами, что проникли в ваш сад. —Оши, дорогой, не переживай, – отмахнулась она, – если вы поможете мне с садом, я буду благодарна, и можете считать это своей оплатой, если так уж хочется. Я допил воду из стакана и решил отмалчиваться до конца приема пищи, предпочтя сосредоточить своё внимание на рагу из баклажанов. После сытного завтрака Симона отправила нас в душ, посетовав на грязную и потную одежду. Забрав её в стирку, она выдала нам старые вещи её сына, который изредка приезжал к матери на праздники. Временно поселить нас было решено как раз в его спальню, так как хозяйке не хотелось обременять гостей раздельными кроватями и спальным местом на диване. Помывшись первым, я зашёл в большую комнату, залитую светом. Из открытого окна дух приятный ветерок, немного холодивший кожу после душа. Комната была обставлена по спартански: небольшой рабочий стол с педантично разложенными стопками бумаг, пара шкафов, комод и высокое напольное зеркало, стоящее в углу. Но больше всего в глаза бросалась огромная двуспальная кровать, уже заправленная Симоной. Бросив полотенце на кровать, я подошёл к столу, желая посмотреть на бумаги, но взгляд резко зацепился за фотографию, стоящую в рамке на столе. Взяв её в руки, я присмотрелся к фотографии. В моральном шоке я медленно осел на пол. На фотографии была одетая в праздничную одежду более молодая Симона, которую сзади обнимал молодой иссиня-чёрный брюнет с небольшими завивающимися бакенбардами, в строгом деловом костюме, красной рубашке и черной шляпе федоре с оранжевой лентой.