Зеленоглазое чудовище

Кто там уверял, что актеры ужасно устают от всей этой шумихи и день рождения стараются отмечать скромно… в тихом семейном кругу… подальше от всех и т.д.? Кто уверял, может, и не врет, но лично нам такие актеры доселе не встречались! Актерская днюха – это ж такое дело… это ТАКОЕ ДЕЛО! Что весь ЦОКС ходуном ходит. Называется, раздобыли ключи от одного павильона – днем, пока съемок нету. Правда, света нету тоже (собственно, потому нету и съемок), ну да и пофигу, света из окна достаточно, а кому мало, так вас не глядеть сюда звали, а праздновать! Кавардак в павильоне – мама не горюй! Святое дело – актерская днюха. И пофигу, что есть почти нечего, главное – есть, что пить! И то, что сам виновник торжества давно мирно спит в обнимку с башней бутафорского танка, тоже уже мало кого волнует. Шум, гам, музыка гремит, где споры, где тосты, где песни, да со словами неузнаваемыми – да что там, где уж разобрать слова, сидя рядом друг с другом, приходится едва ль не орать. - … и говорит: «Как бы зубы не обломать!». Вот так вот… а я-то к ней со всей душой! – пьяный в стельку Веничка мертвой хваткой вцепился в Мишкин рукав, не замечая, как скривились у того губы. Еще только пьяной пиявки не хватало для полного счастья… такое вот оно дело – актерская днюха. Случается на ней набраться и самым архиположительным кадровикам. – Ты-то вот меня понимаешь… я к ней – с самыми серьезными намерениями, не хухры-мухры, а она – вот так вот… по носу. Метлой еще грозилась… не любят девушки канцелярских крыс! Так они и говорят… девушки. Я, может, чего и пью… ты ж меня понимаешь! Я ж с того и пью, что сердце у меня разбито… вдребезги, вот. Крыса канцелярская, говорят… девушки меня не любят, Мишка… да. А я со всей душой… в кино звал, конфетками угощал… а она метлой! Хочешь конфетку? Ну и как хочешь! И парни меня не любят… вон, вишь, гордый какой! – Веничка неопределенно мотнул головой куда-то вбок, где, среди прочих разномастных актерских голов виднелась и крашеная шевелюра цвета нежного золота. – Выпить со мной не захотел… ты-то со мной выпьешь? – по счастью, положительного ответа Веничка дожидаться не стал, сам хлопнул единым духом, сколько было в стакане, поискал по сторонам, чем бы закусить, ничего не нашел и бухнулся головою на руки. – А он не захотел… брезгует пить с тыловой крысой. А сам-то… знаем мы таких! Говорит: «не могу много пить, у меня завтра съемки, что скажет Сергей Михайлович, если я с опухшей рожей заявлюсь?». Знаю-знаю… и Сергей Михалыча вашего ненаглядного знаю, как облупленного. Знаю, для чего личико бережет… да прочие свои прелести. Ресниииичкиииии… посидел бы с сорок первого в окопе, чай, не так бы был хорош! Осколком в рожу – и куда делся замечательный, талаааантлииииивый молодой актер! Знаю-знаю, кто и как отмазал милашку нашего от передовой… и то знаю, чем гордый наш расплатился! Мишка промедлил одну секунду – взглянуть, что очки лежат на подоконнике. А через секунду кулак звучно впечатался Веничке в челюсть. А дальше все было, как в фильмах Александрова: с грохотом опрокидывались стулья, и барышни, вскочив повыше, звонко и со вкусом визжали. *** - Да стой ты, чего дергаешься! - А ты куда тычешь, чуть в глаз не попал! Вода из крана в туалете текла ледяная, что в данном случае было даже лучше. Кадочников, намочив платок, прикладывал его к подбитому Мишкиному глазу… и в который раз заботы его шли насмарку, потому что, едва взглянув друг на друга, парни в который раз складывались пополам в приступе хохота. - Ох, не могу… ну и видок у тебя! Что Сергей Михайлович-то скажет… Федька – кулачный боец! - Это жалко, что он тебя сейчас не видит! Вовочка - ангел милосердия! И будь раковина хоть на йоту менее крепка, снесли бы ее добры молодцы, как пить дать! - Ох, не могу… - стонал Мишка, из последних сил цепляясь за мокрый фаянс. – Это ж надо такое выдумать… реснички! - Это ж надо такое выдумать… - вторил Павел, сползая по кафелю… - не… не обижает ли вас, говорит! - Одно плохо, - выговорил Мишка, отсмеявшись. – Поднимет пиявка вопрос на комсомольском собрании, как пить дать. Отбрехаться-то не труд, да больно противно. - Не поднимет, - Павел покачал головой с самым заговорщицким видом. – Я ему напоследок успел кое-что шепнуть… чтоб прежде, чем жаловаться, зафиксировал побои у медэксперта. Особенно у офтальмолога, - и кое-что договорил Мишке на ушко. Глаза у Мишки сделались больше чайных блюдец… *** О чем не подозревали веселящиеся молодые актеры, так это о том, что одна из занятых кабинок занята была не кем-нибудь, а Веничкой Кукушкиным собственной персоной. А что удивительного – когда у человека разбита губа, надо же ему куда-то сплевывать кровь? И удивительно ли, если человек невольно прислушается, когда за тонкой стенкой кто-то так оглушительно хохочет? Так что Веничка сидел, сплевывал кровь и прислушивался – самую-самую малость. И думал: «Вот, значит, как… только что готовы были вцепиться друг другу в глотку, а теперь враз стали лучшие друзья! Хохочут, значит…». Было это некультурно, кто спорит… но как тут было удержаться. И Веничка, забравшись ногами на… ну, вы поняли куда, осторожно выглянул поверх кабинки. Так и есть! Хохочут, один над другим, как нянька, хлопочет, и оба едва ль не обнимаются. В этом что-то есть. Веничка слез на пол, еще раз осторожно сплюнул кровь и сказал себе: «Определенно, в этом что-то есть». И улыбнулся разбитыми губами. В ЦОКСе явно намечалась новая веселуха.