Рисуя свободу

Губы киборга – мягкие и тёплые. Он касается Фили короткими осторожными поцелуями, будто животное, бережно слизывающее с протянутой руки крошки хлеба, и тихие влажные звуки обволакивают их, стоящих вплотную друг к другу. Бионические пальцы, перебирающие на затылке золотисто-русые пряди, почти не отличить от живых, но Дина не покидает ощущение, что в любой момент они могут сжать и раздавить череп как перезревший фрукт. Это страшное ощущение беспомощности, вдруг всколыхнувшееся в сознании, безразлично щиплет когтистым пальцем напряжённые струны-нервы, упругими волнами распространяясь по всему телу. Фили сбивается с неспешного ритма соприкосновения их с Кили губ, отстраняется и нервно качает головой, пытаясь выпутать волосы из металлических фаланг. От стыда и отвращения полыхают щёки. Не справившись с собственными эмоциями, Дин хочет отшатнуться, когда бионическая ладонь внезапно ложится на скулу, массируя горячую, раскалённую кровью кожу. Киборг заглядывает в его лицо потемневшими раскосыми глазами, коротко вздыхает и на этот раз прижимается губами уже по-настоящему, скользнув языком в жаркий влажный рот. Желанная близость ошпаривает внутренности Кили жаром, подталкивает вперёд, прижимая к чужому твёрдому телу. Он даже не сразу понимает, что парень, уперев ладони ему в грудь, судорожными рывками пытается отстраниться – лишь тогда, когда зубы вонзаются в нижнюю губу, наполняя рот привкусом металла и соли. Отпрянув назад с болезненным шипением, Эйдан подносит пальцы ко рту, ощупывает ранку и поднимает взгляд на Фили. В тёмных прищуренных глазах, помимо удивления, плещутся растерянность и обида. Киборг слизывает кровь языком и хмурит брови, принимаясь задумчиво рассматривать пылающее лицо Дина. Что-то в нём напрягает Кили, какое-то непонятное затравленное выражение. Вглядевшись внимательнее, он вдруг с изумлением отмечает досаду и злость в разноцветных глазах, а ещё – брезгливость. Увиденное зарождает в душе киборга сомнение, подозрительность: так явно отвергнутый, Кили настороженно подбирается, проклиная свою извечную доверчивость. В том, как парень оттолкнул его, словно что-то гадкое и омерзительное, он не находит фальши, и осознание этого вводит киборга в ступор. Неприятное удивление, самую первую возникшую естественную эмоцию, сменяют возмущение и тихий гнев. Кили чувствует себя обманутым, преданным – как и несколько лет назад, когда мать повинилась перед ним и отцом со слезами на глазах. Вот только во взгляде Фили никакой вины нет и в помине, никакого раскаяния или чего-то похожего на сожаление. Парень смотрит упрямо, вздёрнув подбородок, даже несколько надменно. Гордость, с которой киборг уже успел познакомиться лично, вдруг кажется ему иной, беспощадной и жестокой. Она петлёй накинута не на шею Фили, а на его, Кили, горло. Сейчас я же ни к чему не принуждал Фили, наоборот, словно потерявшийся во тьме, бросился к зажженному им для меня огоньку надежды. Но, подманив ближе и позволив поверить, он оттолкнул. Почему?! Почему он сделал это так резко и грубо? Почему до сих пор не сказал ни слова? Я бы понял его, заметь хоть каплю сожаления в глазах, даже не ко мне, а к совершённой им же ошибке – необходимости поцеловать, чтобы удостовериться в чём-то своём… Но он не сожалеет нисколько. Он зол, что пришлось это сделать со мной. «Пришлось» – какое странное интересное слово… Что так гложет его, разъедая изнутри отвращением и гневом? Принуждение самого себя к поцелую? Но он же хотел, если поверить словам Фили. Тогда, быть может, дело во мне? Разве можно бескорыстно желать поцеловать того, кто изнасиловал однажды? Зачем ему именно я?! … А вдруг всё это – часть какого-то плана? Вдруг я – лишь рычаг в каком-то огромном сложном механизме, за который ему нужно дёрнуть? Безумная мысль, родившаяся в глубине сознания, болезненно пульсирует. Наверное, так может пульсировать сердце, остановившееся, а потом забившееся вновь, тяжело, неохотно, но с каждым ударом всё сильнее и сильнее. Кили нервно дёргает головой, пытаясь избавиться от дикого эмоционального напряжения, глухо всхрапывает, ожидая, что в любой момент черепная коробка взорвётся мучительной вспышкой, однако… ничего не происходит. Разбухающий в груди раскалённый ком, достигнув апогея, за какую-то мизерную долю мгновения рассасывается в абсолютное ничто. Чувства, оказавшись вдруг запертыми в отдалённом уголке сознания, ещё продолжают неистово биться, но кокон покоя и отстранённости глушит их, превращая вопли в шёпот и немые мольбы. Дин подозрительно хмурится, когда раздражённый взгляд киборга теряет задумчивость, ни с того ни с сего становясь холодным и острым. Пластина на его виске выравнивает своё яркое багровое дыхание, замерцав с ювелирной точностью. В сумраке гостиной, наполненной приглушенным светом, от подтянутой высокой фигуры Кили внезапно веет опасностью и смертоносностью: дремлющие в ней силу и мощь Фили ощущает привкусом солоноватого металла на своём языке. Киборг молчит, внезапно так похожий на остальных своих собратьев. Пространство между ними, застывшими, наэлектризовано тишиной, и даже лёгкий шум дождя, начавшегося за окном, кажется сухим и колючим. - Говоришь, хотел попробовать это с парнем? Голос Кили звучит странно и глухо, опередив заполошно мечущиеся в голове Дина мысли. Фили вздрагивает, проклиная подкатившую вдруг к самому горлу трусость, и сглатывает её, словно острый осколок битого стекла. Губы, до сих пор горящие огнём после последнего поцелуя, будто намертво сшиты стальными нитями. - И как тебе? Понравилось? А вот это киборг произносит уже совсем по-другому, вкрадчивым шёпотом и со слабой ухмылкой, от которой кровь застывает в жилах. Когда он делает первый скользящий шаг навстречу, сердце в груди Фили срывается куда-то вниз от страха. Но Дин смутно чувствует, что если бросится бежать, то подтвердит тогда сомнения Кили – одному богу известно какие. Бионические пальцы сжимаются на горле почти любовно. Осторожно вцепившись в них руками, Фили наконец-то разлепляет склеившиеся от ужаса губы, дёрнувшись на пробу в мёртвой хватке киборга. Сознание захлёстывает отчаяние, а Кили всё продолжает равнодушно и отстранённо вглядываться в сосредоточенно-испуганное лицо парня, так и не вымолвившего ни слова. - Не хочешь рассказать, чем я заслужил такое особое внимание? Он не душит. Пока что. Но, лишний раз боясь вздохнуть, напрячь горло под металлической ладонью, Дин отчётливо понимает, насколько нежны были касания неживых пальцев минутами назад, как бережно киборг поддерживал его затылок и перебирал пряди. Бояться стоило не тогда – бояться нужно сейчас. - Кили… Шёпот выходит свистящим, словно пар, вырвавшийся из раскалённого огнём чайника. Эйдан улыбается, хищно оскалившись – даже без механической начинки, позволяющей считывать малейшие запахи или звуки, он чувствует исходящий от Фили страх. И, забавы ради, сильней стискивает горло бионическими пальцами. Глаза Дина расширяются от ужаса. Парень вскидывает ладони и толкает киборга в гордо расправленные плечи – тот без особого усилия отодвигает Фили на расстояние вытянутой руки, с издёвкой изогнув лохматую бровь. - Теперь боишься меня? С нервов будто срывают предохранители, давая волю взвинченному напряжённому телу: Дин, поддавшись панике, силится пнуть Кили хотя бы ногой, на мгновение позабыв, что тому не стоит никакого труда лишь сильнее сжать пальцы. И тогда… Киборг, раскусив его намерения, резко притягивает парня обратно, обхватывая за талию и крепко прижимая к себе, блокируя любую возможность размахнуться и ударить. Руки Фили оказываются зажатыми между их телами, и, вцепившись пальцами в обтянутую плотным чёрным спандексом грудь, Дин чувствует под материей мышцы. Твёрдые, словно отлитые из стали мышцы – и мышцы ли вообще, судя по его силе? От страха и отчаяния он начинает беспорядочно скрести ногтями по комбинезону киборга, цепляясь за швы и шероховатости, будто это может хоть как-то помочь вырваться из мёртвых тисков. Во вновь повисшей тишине слышно лишь тяжёлое прерывистое дыхание извивающегося Фили, Кили же попросту молча наблюдает за ним, не сводя спокойного жестокого взгляда с его лица, то сжимая на беззащитном горле бионические пальцы, то ослабляя хватку. Дин не понимает, что происходит, не понимает, куда подевался тот, другой Кили – странный, чудной, человечный. Киборг, что сейчас прямо перед ним – это красивое орудие убийства, машина, живая физически и абсолютно мёртвая внутри. - Кили, пусти! Слова вырываются противным хрипом. В горле вдруг становится горячо и солоно: за тонкой струйкой крови, скользнувшей вниз из уголка рта, Эйдан следит равнодушно. Дин чувствует её на своей коже, как она стекает к подбородку, и с двойным усердием принимается царапать задрожавшими пальцами по чёрному спандексу, вскинув на киборга почти умоляющий взгляд. Без толку. В какой-то момент совершенно случайно Фили поддевает ногтями один из швов комбинезона – он легко отходит от материи, обнажая скрытый в области сердца карман и край плотного бумажного листа, что внутри. Кили этого пока не замечает, и, памятуя о хоть какой-нибудь зацепке, Дин коротким резким движением отчаянно выдёргивает свою неожиданную находку, сразу же впившись в неё взглядом. Плотный бумажный лист оказывается фотографией, на которой изображены трое: мужчина, женщина и… Кили тут лет семнадцать-восемнадцать. И левая рука его ничем не отличается от правой. Он смотрит на Фили сосредоточенно и серьёзно, небрежно привалившись плечом к деревянным перилам полуразрушенной веранды, увитой сухим плющом. Кудряшки до плеч – а не прямые, как сейчас, тёмные волосы, собранные в хвост – лениво треплет ветер, набросив несколько прядей на симпатичное лицо. По низу фотографии тянется аккуратная ровная надпись: «Эйдану от мамы и папы. Мы любим тебя, сынок». Ещё чуть ниже – «Ирландия, Голуэй». И дата – два с лишним года назад. Края фотографии помяты и затёрты – по всей видимости, Кили почти не расстаётся с ней, нося в потайном нагрудном кармане. - Эйдан?! – потрясённо хрипит Дин, растерявшись и даже позабыв о бионической жёсткой ладони на своём горле. – Твоё настоящее имя – Эйдан?! Киборг крупно вздрагивает, будто сквозь его тело пропускают мощный разряд колючего тока. Бионические пальцы разжимаются и отдёргиваются от горла как от огня – Кили отшатывается, попутно вырывая из руки Фили фотографию. - Ты! – выдавливает он из себя хрипящим от гнева – и смущения? – голосом. – Да как ты посмел… Стук в дверь, от которого та жалобно затряслась, заставляет Кили замолчать. Киборг резко оборачивается, пряча фотографию обратно в нагрудный карман, и, прислушавшись к посторонним громким голосам, коротко цедит сквозь стиснутые зубы: - Наверх. - Что?! У Дина ещё хватает сил и смелости на возмущение. Навалившись всем телом на стойку музыкального центра, он тяжело хватает губами воздух и трёт саднящее горло ладонью, до сих пор ощущая на нём хватку неживых пальцев. То ли от недостатка кислорода, то ли от отступающего потихоньку страха, он не до конца воспринимает реальность вокруг себя достаточно серьёзно, как стоило бы. - Наверх я сказал, живо! – грозно шипит киборг, вытягивая бионическую руку в сторону лестницы. – И чтобы ни звука! В дверь снова стучатся. Кили выразительно прищуривает глаза, настойчиво не сводя с парня злого взгляда, и показательно сжимает в кулак покрытые серебристым сплавом пальцы. Проследив, как Фили покорно вскарабкивается на второй этаж и затихает там, пробубнив что-то напоследок, киборг выходит в коридор. Зачем-то приглаживает форму из чёрного спандекса, облегающую тело будто вторая кожа, поправляет собранные в хвост волосы и открывает незваным гостям. - Эй, чего так долго?! – первый ввалившийся внутрь киборг, совсем мальчишка, хватает его за руку, вынуждая сморщиться от резкой боли. Внешность подростка обманчива – парнишка напичкан металлом и крутыми примочками больше чем наполовину. – Кили, ты… Воу! Он осекается и замолкает с удивлённым восхищением на лице. Ступивший следом за ним через порог киборг застывает словно по команде. Их всего двое, и они разглядывают Кили с одинаковым интересом. Лишь один отвлекается на мгновение, покосившись в сторону лестницы. - Охренеть, да? – наконец выдавливает мальчишка. – Когда пластина подавляет человеческие эмоции, их ущербная линейка смотрится просто шикарно, правда? - Я вообще-то рядом стою, паскуда. Кей улыбается как ни в чём не бывало, но другой киборг, От, вновь бросает взгляд на лестницу, со скучающим видом сообщив рыжему мальчишке: - Это можно легко исправить, если мы попросим позвать притихшего наверху парня. Кили поджимает губы и прищуривается, хмуро посмотрев на своих гостей исподлобья. - Почему ты считаешь, что мне не всё равно? - Потому что тогда ты не стал бы его там прятать, – спокойно отвечает От, безразлично пожав плечами и потянув носом воздух. – От него воняет страхом. От тебя, кстати, – добавляет он, – сейчас тоже. Кей присвистывает и возбуждённо хлопает в ладоши. Легко проскользнув мимо Кили, которого От предусмотрительно обвивает руками, мальчишка останавливается у подножия лестницы и выкрикивает, запрокинув голову кверху: - Эй, парень! Спускайся давай! Иначе мы сами спустим тебя оттуда! Кили отчаянно пытается вырваться и, когда ничего не выходит, неловко оборачивается, пытаясь умоляюще заглянуть в скучающие глаза Ота. Киборг приветствует его всё так же равнодушно: - Добро пожаловать обратно, ущербный. - А вот и он, та-дам! Неуёмное веселье, проснувшееся в Кее, не способно обмануть знающего его Кили: мальчишке просто нравится играться со своими жертвами, упиваться их человеческим страхом и осознанием собственного превосходства. - Ну, и как тебя зовут? Пальцы Дина напряжённо вздрагивают – с такой силой он цепляется ими за деревянные перила. Разноцветный взгляд беспокойно перебегает с Кили, повисшего в хватке высокого киборга и смотрящего на него с прежним страдающим выражением, на второго, застывшего у подножия лестницы. - Фили… – пересохшими от волнения губами шепчет он. - Как-как? – переспрашивает Кей, нахмурившись с каким-то восторженным изумлением. - Фили, – уже громче повторяет Дин. Рыжий мальчишка восхищённо выдыхает, отступая на шаг назад и оценивающе оглядывая парня с головы до пят. - Но ты же человек, – вдруг ухмыляется он, обернувшись к Кили. – Эй, ты что, течёшь по ком-то из своих?! Почему у шлюхи такое имя? - Téigh i dtigh diabhail!* Киборг выплёвывает фразу резко и зло, бесполезно дёрнувшись в хвате Ота, а Фили как-то пропускает мимо ушей очередное оскорбление в свою сторону. Удивительное звучание древнего гэльского языка, которое он слышал всего ничего за годы, проведённые в Ирландии, завораживает. Оно действительно похоже на кельтский узор, сотканный из незнакомых букв в замысловатое плетение. Значит, Эйдан и в самом деле коренной ирландец? - Не злись, – со смехом парирует Кей, позабавившись рассерженно-испуганным киборгом, – парень действительно милашка. А для тебя, наверное, и вовсе красавчик, ведь так? Мальчишка манит Фили ближе, заставляя выйти из тени. Когда отсветы зажженного торшера ложатся на его фигуру тёплыми мягкими мазками, Кей внезапно разражается хохотом дьяволёнка, возвращаясь к Оту. Взрослый киборг отталкивает Кили от себя прочь, опустив голову и всё так же безразлично глядя на веселящегося собрата. - Да он ещё и ущербный! Ты глянь, От, на его разноцветные глаза! – мальчишка указывает рукой в сторону Дина. – Ущербный, который скоро, возможно, сдохнет в эпидемию! Вот же странная парочка! Эйдан оборачивается, с болью посмотрев на размазанную по подбородку Фили кровь. А Дин вдруг испытывает жуткое облегчение от того, что киборг вновь привычно человечен. - До сих пор не понимаю, зачем ты захотел взять его с нами в патруль. Идём, уже пора. От с чудовищным хрустом потягивается, разминая шею и плечи, перебирает пальцами и, прислушавшись, коротким точным движением вправляет себе какой-то сустав на место. Фили следит за этим с вытянувшимся от напряжения лицом, почти сознательно стараясь держаться за спиной Кили. - Пора, – соглашается Кей, взмахивая на прощание ладонью. – Не подхвати заразу, слышишь, ущербный?! Эйдан скалится и еле слышно рычит, вздёргивая верхнюю губу, а хохочущий рыжий мальчишка выбегает вслед за спокойно удалившимся Отом, хлопнув дверью. Тишина, заполонившая дом, кажется хрустально-звенящей. И осыпается сверкающими осколками, когда Кили медленно поворачивается к Фили лицом. - Прости… - За что?! – резко отвечает Дин. Смутная радость и отчётливый ужас столь тесно переплетаются внутри, что отделить одно от другого кажется почти невозможным. – За то, что душил меня? Или за своих друзей? - Они мне никто, – тихо возражает киборг, взглянув на него с болью. – Но и за них тоже прости. - Блять… Страх запоздало накрывает Фили, подкашивая ноги и обнажая перед чужим слабость. Дин, по-прежнему держась за перила, измученно присаживается на последнюю ступеньку лестницы, дрожащей ладонью проведя по лицу. Закрывшись рукой от Кили, он слышит поспешные удаляющиеся шаги последнего, а спустя пару минут тот возвращается, осторожно позвав: - Фили, возьми, пожалуйста. Киборг протягивает ему стакан с водой, таблетки и смоченное полотенце. Дин выхватывает к молчаливому неудовольствию Эйдана только влажную тряпицу, вытирая подбородок и перепачканные засохшей кровью губы. - Какого чёрта ты со мной возишься? – бурчит раздражённо, стараясь скрыть облегчение от присутствия рядом киборга с перипетиями чувств. – Какого чёрта целуешь, если можешь заразиться? – зло отбрасывает в сторону полотенце, обернувшись за ответом. - Кей просто издевался над тобой – ему нравится это делать. И надо мной тоже. Мне страшны только раны и повреждения – больше ничего. - Как так? – хмурит брови Дин. - Мы стерильны. - Стерильны? - Не подвержены абсолютно никаким болезням, – кивает киборг. – Ты не можешь заразить меня, а я – тебя. - Ты что, уже представляешь, как спускаешь в моё тело? – брезгливо осведомляется Дин. Кили заливается краской и мучительно стискивает здоровой рукой стеклянный стакан. У него горят лицо и уши, выдавая проскользнувшую в голове мысль. Фили же лишь хмыкает неопределённо, отвернувшись в сторону. Шорох дождя убаюкивает уставшее сознание, настраивая на философские разговоры. - Что с тобой произошло? Киборг встречает вновь устремлённый на него взгляд с виноватым видом побитой дворняги. Примостившись на последней ступеньке чуть поодаль от парня, он отставляет стакан и откладывает таблетки, подтянув колено к груди и обхватив ногу руками. - Так бывает, если пластина подавляет человечность. - Тот рыжий ублюдок был весьма убедителен в своих эмоциях, – возражает Дин. - Подавляет, Фили, а не искореняет. Мы чувствуем всегда. Просто… по-разному, – поясняет киборг. – Подчинившись пластине, эмоции просто ощущаются несколько иначе. Они есть, а вот необходимости в них нету. Мы не придаём им то же значение, что и люди. - Почему такое случается? - Не знаю, – пожимает плечами Кили. – Я не киборг медицинского профиля, мне самому тяжело это понять. Я просто смиряюсь, и всё. Мне больше ничего не остаётся. - Из-за меня так вышло, да? Эйдан приваливается спиной к стене, откинув назад затылок и посмотрев на Дина умоляюще и жалобно. Его губы чуть заметно подрагивают, то приоткрываясь и обнажая зубы, то плотно сжимаясь. Киборг пытается подобрать нужные слова, мучительно обдумывая каждое, но все они выглядят бесполезными и неправильными, чтобы объяснить то, что творится сейчас в душе. - Я разозлился, когда ты оттолкнул меня, – наконец выдыхает Кили. – Оттолкнул совершенно естественно для человека, которому чужды такие отношения между двумя парнями. И тогда совершенно непонятно, почему ты так упорно добивался своего. Зачем тебе это, Фили? Дин молча отводит взгляд. Смотреть прямо в глаза киборгу сейчас очень тяжело, особенно если они словно рентгеновские лучи пытаются просканировать тело в поисках правды. А правда в том, что он и сам запутался во всём, играя на чужой территории и по незнакомым ему правилам. Раньше наступление было единственным выходом из безвыходных ситуаций, поэтому Фили решается осторожно взять разговор под свой контроль, максимально приблизив его к выдуманной жизненной истории. - Думаешь, я мог бы испытать что-то иное, поцеловавшись с парнем, который меня изнасиловал? - Вот именно, – подаётся вперёд киборг, заглядывая в лицо. – Что всё это значит, Фили? Дин закусывает губу и отворачивается, но пальцы, впившиеся в подбородок, заставляют вновь посмотреть прямо в глаза. Кили, убрав руку, не сводит с него пристального взгляда, всем своим видом показывая, что будет ждать ответа столько, сколько понадобится. А парню вдруг вспоминается фотография и лицо на ней в обрамлении тёмных кудряшек, внезапно так похожее на сосредоточенное лицо киборга сейчас. - Просто пытаюсь разобраться в себе настоящем. Разве это плохо? – с вызовом и обидой произносит Дин. Его правдивое настоящее завуалировано иным смыслом, но, обращаясь к истокам, Фили может вложить в свою речь столько горячности, сколько потребуется, чтобы убедить собеседника. Кили с сомнением качает головой, и Дина при виде его нерешительности озаряет идея. - Ты думаешь, я тебя использую? – глаза киборга распахиваются удивлённо, застыв на лице парня. – Да, это правда. Но иначе никак. Быть может, это даже моя хитрая подсознательная месть за то, что ты со мной сделал, Кили. Но посмотри, чем она обернулась, – теперь уже Фили заглядывает в изумлённое лицо напротив. – Я выбрал тебя в отместку, зная, что, как парень, буду не совсем безразличен. Прости, это по-скотски, но зато вполне честно с моей стороны. Считай, что мы квиты. А раз так, то выходит следующее: я чем-то приглянулся тебе, ты же – словно отражение какой-то моей части глубоко внутри. В нашем мире никто никому не должен. И мы друг другу ничего не должны: нас просто что-то сведёт вместе, после чего – отпустит. Я – ущербный, ты – киборг. Вот-вот разразится эпидемия, до которой вам нет никакого дела. Я готов к смерти, если так до́лжно, поэтому и тебе незачем возиться со мной, подсовывая эту херь, – Дин машет рукой в сторону стакана и лежащих рядом таблеток. – Пойми, я, наверное, отношусь к своей жизни, как те самые киборги, про которых ты упоминал. У неё есть я, вот только у меня в ней нет необходимости. - Так неправильно! – горячо возражает Кили. – Так нельзя! - Так можно. И так – вполне естественно… Ты прав, Эйдан, – вдруг вздыхает Фили. – Мы с тобой действительно чувствуем этот мир по-разному. Киборг вздрагивает и отшатывается, задев ногой стакан. Он с тихим звоном опрокидывается и катится по полу, оставляя за собой длинный влажный след. - Не называй меня так! – хрипло просит Кили. – Ты вообще не должен был видеть… – тянет с сожалением, сжав кулаки. - Почему? – в Дине просыпается живой интерес. Он разглядывает сгорбившегося киборга, подавшись чуть вперёд. – А что тогда значит это твоё «Кили»? Эйдан задумчиво кусает губы, ковыряя ногтём шов чёрного спандекса на коленке. Ему совершенно не хочется, чтобы Фили бередил старую рану в груди, но внезапное желание открыться именно этому парню становится слишком соблазнительным. Поделиться с ним кусочком прошлого кажется обманчиво-привлекательной идеей из-за неподдельного участия Фили в его судьбе. - Долго объяснять, – в последний раз пытается свернуть их разговор Кили. - А если кратко? – не унимается Дин. - Если кратко, – сдаётся Эйдан, – то это – одно из имён для модели ущербной линейки киборгов. Киборгов, как я, – поясняет он, – с преобладающими человеческими эмоциями. - Оно что-то значит? - Ничего такого. Просто чётко определённый набор букв. К примеру, более совершенные модели обычно называют именами древнегреческих титанов, гигантов. Или же составляют новые из их вариаций. - Интересно… - Действительно, Фили. Дин застывает, уставившись в лицо киборга взглядом, словно его только что огрели чем-то тяжёлым по затылку. Деревянная ступенька лестницы под задницей кажется ему мягкой ватой, сквозь которую тело вот-вот провалится вниз, в зыбко дрожащую черноту неизвестности. Мысли вонзаются в сознание росчерками молний, немощно парализуя тело. - Но ты же человек. - Эй, ты что, течёшь по ком-то из своих?! - Почему у шлюхи такое имя? Слова нахального рыжего мальчишки, киборга Кея, сливаются со словами Эйдана об ущербной линейке моделей. И ослепительно яркой вспышкой голову Дина пронзает старое воспоминание, тронувшее ноздри фантомным запахом позднего сухого времени года. Самое первое воспоминание. Осень. Последние крупицы тепла в холодном ветре. Шелест золотистой пыли за приоткрытым ветхим окном, принесённой с пустых голых равнин. И мамино лицо, синие глаза, поблёскивающие влажно, тёплые руки, покоящиеся на щеках и заставляющие смотреть в глубину её проникновенного взгляда… - Запомни, малыш, теперь я буду звать тебя Фили. Слышишь, родной? – пальцы нежно оглаживают мягкие волосы, перебирая спутанные вихры на затылке. – Но ты повторяй про себя перед сном каждый вечер своё прежнее имя, хорошо? И никому, никому его не раскрывай,– на щеке остаётся гореть поцелуй. – Я люблю тебя, Дин О’Горман, и всегда буду любить. - Почему ты так себя называешь? У тебя ведь тоже есть настоящее имя, не правда ли? Голос Кили выталкивает Фили из воспоминания. Буквально вышвыривает из него в реальность. Киборг по-прежнему сидит рядом и ждёт ответа. А Дин действительно не знает, почему. Почему, мама? - Просто понравилось, – он старается придать своему голосу как можно больше безразличия, пожав плечами. – Услышал ещё в детстве из разговора киборгов и решил взять в качестве клички. Она ко мне так и приелась. А что, «Фили» и правда значит то же, что и твоё имя? - Да. - Глупо вышло. Дин отворачивается в сторону, задумчиво уставившись на влажные пятна разлившейся по полу воды. Кили списывает затянувшееся молчание на неприятное для парня осознание данного факта и, чтобы отвлечь его, робко интересуется: - А как тебя зовут на самом деле? Хмурая складка меж тёмно-русых бровей разглаживается, когда Дин оглядывается на киборга, невесело ухмыляясь: - Зови Фили. И никак иначе.